Океан сомнений

      — Способности, значит, заблокированы… — Сокджину показалось, что Хосок уже об этом знал, просто подтвердил свою догадку. Вот уж у кого способность работает на полную мощность! — А какого вида не говорили? Блокировка касается тех, что ограничены только телом человека? И как их разблокировать?       Прежде, чем Сокджин успел ответить, послышался вздох. Внимание всех плавно сместилось на Чо. Впервые она явила эмоцию по своей воле, и имя той — раздражение.       — Был бы здесь Намджун… Нет, блокируются только способности, влияющие на других людей. Лично мы не проводили опыты, но результаты обследований анализировали. Предположительно, ЭЭГ потому обычно и не показывает никаких отклонений именно у тех особенных, чьи способности выходят за рамки тела. Мы не знаем, что это — природный механизм защиты, чтобы слиться с обычными людьми, или целенаправленное вмешательство. Не знаем, можно ли их каким-то образом разблокировать. Однако факт остаётся фактом — затраты на способности, влияющие на других людей, слишком высоки.       Чо посмотрела в глаза Сокджину, будто бы говоря «ты это на своей шкуре усвоил». Он легонько кивнул.       — А это не может быть следствием сложности этих способностей? — уточнил Хосок.       — Исключено. Хотя раньше это была основная версия, — Чо Чжухи взяла паузу, чтобы поменять позу. Закинув ногу на ногу, она продолжила: — У обследуемых наблюдался сильный откат в использовании способностей. Если вчера тестируемый после тренировок мог передавать свои мысли человеку, находящемуся в другой комнате, то сегодня нужно начинать всё сначала. Почти полное обнуление результатов. Сокджин, наверное, знает, как долго нужно развивать способность, чтобы радиус достиг трёх метров, — Ким кивнул и тут же застыл. Откуда информация про три метра? — Не мне удивляйся, а Намджуну — он проанализировал дистанцию, пока ты ходил с ним. Сказал, что та всегда не превышала трёх метров.       «А ведь, когда он кофе готовил, я пододвинул стул ближе, волнуясь, что радиуса не хватит… Похоже, против его внимания поможет только чудо», — сокрушённо выдохнул Сокджин.       — У обладателей способностей, ограниченных телом, такого регресса не наблюдалось. Прибавим к этому чёткую картинку ЭЭГ в любом состоянии обследуемого. Даже во сне. Вывод — это всё же ограничение, призванное скрыть более заметных людей с УВМ, — сухо подытожила Чо.       Отложив тазик, Хосок скрестил руки на груди и поднял взгляд к потолку.       — А Ваша способность? — через полминуты спросил он. Сокджин улыбнулся — значит, он не единственный, кто продолжает обращаться к Чо на «Вы». — Она к какому виду относится?       — Глупый вопрос…       Действительно глупый — ей приходится касаться человека, чтобы передать своё желание и часть собственных сил. Могли ли вообще быть другие варианты? Таким образом размышлял Сокджин, но Хосок пошёл иным путём.       — Это по сути же гипноз. И его используют обычные люди. Разве можно приписывать то, что на низком уровне может каждый, к виду способностей, которые тратят энергию?       — Что?       Вопрос прозвучал враждебно. В воздухе повисло напряжение, и тем оно усиливалось, чем плотнее Чо прижимала скрещенные руки к своей груди. Почувствовав, как мышцы собственных икр сжались, Сокджин ужаснулся — ещё не произошло ничего, а он уже готов бить или бежать. В поисках поддержки обводил взглядом остальных. То же делал и Чонгук. Когда их взгляды пересеклись, он растерялся. И Ким тоже, но не подал виду. Легонько указал подбородком на Господина Чона, чтобы успокоить Чонгука, и переместил взгляд. Юнги держал руку на бедре, готовый достать складной нож из кармана. Мингю ссутулился и опасливо кидал взгляды по сторонам — не иначе как искал пути отступления. И только Хосок оставался спокойным.       — Я просто размышляю вслух. Конечно, нет ни одного человека, который бы знал о Вашей способности больше, чем Вы сами, — примирительно сказал он.       Напряжение исчезло, будто кто-то щёлкнул переключатель. Все, не сговариваясь, откинулись на спинки, кто дивана, кто кресла. Казалось, трагедия только что обошла их стороной. Но что могла сделать одна женщина против пяти мужчин?       — Интересный ход мысли, — маска бесстрастности вновь вернулась на лицо Чо. — Обсудила бы с Намджуном, если бы он решил заглянуть в лабораторию ещё раз.       — Всё же оставляете его мне? — широко улыбнулся Хосок.       «Хватить делать вид, будто ты ничего наперёд не знаешь! Вспомни, что говорил, будто ему вещи осталось собрать и попрощаться! — мысленно возмутился Сокджин, но всё-таки не сдержал улыбки. Если какое-то напряжение и оставалось, сейчас оно полностью развеялось. — Но именно этим ты и прекрасен — всегда искренне радуешься, даже если и знаешь, чем всё закончится», — заключил Ким.       — Он должен выполнять ту работу, которую делает лучше всего. Работу, для которой он рождён, — пояснила Чо.       — Конечно, он станет лучшим литературным критиком!       Ответ не удивил только Юнги. Остальные присутствующие, включая Чо Чжухи, направили недоверчивые взгляды на Хосока. Намджун критик? В этой профессии Сокджин его не представлял. Как человек, так расхваливающий его книгу, может что-то критиковать? Нет, здесь какая-то ошибка.       — Вообще-то Намджун пишет хорошие стихи, — возразила Чо. — А образы, которые он придумывает, поражают воображение.       — Понимаю, но он прирождённый литературный критик, — стоял на своём Хосок.       Волна напряжения окатила всех присутствующих, и тут же отступила. Чо повернула голову к витрине, ставя в споре точку. Но в этот раз Сокджин испытал странное чувство. Кое-что не давало ему покоя, но он даже не понимал в каком направлении искать ответ. Почему Чо так заботится о Намджуне? По какой причине почти вступила в спор, не имеющий никакого смысла? Сокджина очень беспокоило, что он не знает всего об их взаимоотношениях. И тогда, в лаборатории… Как только Чо ушла, Намджун попросил учесть, что ей за пятьдесят. Неужели он… Нет, это не столь важно. Но ответ как-то связан и с Чо Чжухи, и с Ким Намджуном.       Размышления прервал Хосок.       — Кстати, насчёт стихов… — он отодвинул полу пиджака, забираясь в скрытый карман. С напряжённым видом искал что-то и наконец выудил повидавший виды лист. — Я очень быстро запихнул его, потому что не хотел соблазниться и прочитать полностью. Так что… он теперь такой. Сокджин, это, я так понял, для тебя.       Ким принял помятый лист, вероятно, взятый около принтера. Неудивительно, что Хосок уверен в авторе — любой сотрудник откроет нижний ящик одного из книжных шкафов и достанет тетрадь. Только… Как он догадался, кому оно адресовано?       Ответ пришёл с первыми же строчками…

День нашей встречи надолго запомню, Закрою в сердце, как в шкатулке жемчуг…

      «А парня с ночной смены свидетелем на свадьбу позовёшь? — усмехнулся Сокджин. — Впрочем я тоже не забуду. Припомню тебе и пожертвованный батончик, и книгу — моего авторства причём! Так просто ты от меня не отделаешься».       Но улыбка исчезла с его лица, когда он продолжил читать.

Только бы мне не остаться снова Слезами потери навек обеспеченным. Меркнут с сознанием лампы иллюзий — Истина кровью прольётся беспечной,

      «Что ты имеешь в виду?» — сейчас стало совершенно не до шуток. Чтобы совладать с гневом, Сокджину пришлось напомнить себе, что на него смотрят. И что это ещё не конец…

Если что кожа, что лёд, не замечу я, Не заслужить твоего мне прощенья. И с беззащитной оставшись душою В праве ты будешь меня покалечить. И ни за что не смогу обеспечить я Резких ударов слов объясненье. Пусть расставанью далеко до трагедии, И люди не ведают горя в этом, Только вот сердце от любви безответной Умрёт в огне, рождённом Геенной.

      «Так ты… Боишься, что в своём желании раскрыть мои секреты переступишь границы, и я не захочу тебя знать, — понял Ким. — Но при этом пишешь так, будто мы уже в отношениях. Это прогноз? Для человека твоего ума, возможно такое просчитать. Значит, ты боишься, что у меня останутся секреты, даже если мы будем в отношениях какое-то время…»

Лишь бы виной ты за это не мучился — Возьму на себя следы её тления. Знай же, у нас ни за что не получится После той выходки наладить доверие.

      — Что? Не понравилось?       Сокджин вздрогнул. Он не сразу понял, что голос принадлежит Хосоку. А когда осознал это, почувствовал укол вины. Точно же… В первую очередь стихотворение — литературное произведение. Иногда поэт в нём выражает самые тёмные закоулки своей души, которые никакая лампа осветить не в силах. Может, Намджун в порыве вдохновения не обращал внимания, что пишет, а когда увидел — ужаснулся? Лист же скомкали, и вряд ли это сделал Хосок, что бы тот ни говорил. Значит, радикальные выводы делать рано.       — Я не очень люблю поэзию. Но этот стих смог вызвать во мне бурю эмоций, — Сокджин говорил искренне. — И желание поскорее поговорить с Намджуном…       — Тогда езжай в лабораторию, пока он не утонул в сомнениях и не решил сбежать!       «Эй, ты всё-таки читал? Вообще-то он писал этот стих мне! Но перечитал и решил, что лучше такое выбросить. Я его прекрасно понимаю. А ты из урны чужие откровения достаёшь, читаешь их… Да ещё и меня в это втянул! Совести у тебя нет».       Виноватая улыбка Хосока натолкнула на мысль, что он может быть ещё и телепатом. Сокджин потёр переносицу, чтобы отогнать ту. И ощутил — у него на лице всё написано.       — С Юнги поедешь? — тихо предложил Хосок.       — Конечно, — кивнул Сокджин. — Только сначала я хочу заехать на квартиру. Чувствую необходимость принять душ и сменить одежду.       — За цветочками заезжать будем? — смирившись, произнёс Юнги.       Первой мыслью Кима было: «Какие, мать вашу, цветочки?» Но память услужливо воскресила их разговор в машине, когда они только за Чонгуком выехали. И следующая мысль уже звучала: «А, те, которые ещё могли на моих похоронах оказаться». Юнги действительно предлагал на обратном пути заехать в магазин и купить цветы. Кажется, оправдывал свою инициативу тем, что не хочет смотреть на двух мнущихся старшеклассников. Последней на этот счёт мыслью Сокджина оказалось: «Конечно, заедем. Я им такую прекрасную вазу присмотрел — от удивления вскрикнешь!»       Но у него хватило милосердия. Цветочный магазин благополучно остался позади, как и тот разговор. Только дорога перед глазами, джазовая композиция — диск, кажется, Тэхён подарил — в салоне и ничего больше.       Припарковав машину, Юнги достал пачку сигарет. Половина. Сокджин не знал, стоит ли ему об этом волноваться. Взрослый человек, способный оценивать риски без чьей-либо помощи. Лишить его выбора? Впрочем Юнги, тяжко вздохнув, сам её убрал обратно во внутренний карман.       — Постарайся управиться за пятнадцать минут… — обречённо простонал тот.       — Спасибо, что так в меня веришь, — обиделся Сокджин. Однако и понять Мина он мог — один, без дела и с соблазном выкурить хоть ещё одну сигарету. Это же самая настоящая пытка! — Постараюсь вернуться до того, как ты на крышу залезешь.       — Я могу держаться! Ночь, между прочим, как-то просидел без сигарет…       — То-то пепельница заполнена, — усомнился Ким. Взгляд же Юнги говорил, что он серьёзен. — Что, не ты? А кто тогда?       — Чжухи. И Мингю одну — у меня пока с последнего заезда так и остаётся полпачки.       Почти шёпот, а не ответ. Мин абсолютно уверен, что его достижение не такое уж и большое, но для Сокджина это — огромный шаг вперёд. Неужели Господин Чон за ночь смог повлиять на мнение того о курении? Или что-то ещё натолкнуло на это важное решение? Не важно. Без разницы, что стало толчком к принятию — главное, теперь Юнги относится к себе бережнее.       К сожалению, энтузиазм Сокджина не был засчитан.       — Шуруй уже! — пихнул его Юнги. — Время бежит, и я убегу к чёртовой матери, если ты задержишься хотя бы на пять минут.       Второе предупреждение не потребовалось. Гордо вскинув подбородок, Сокджин вышел из машины и размеренным шагом направился к себе. Сил раздражаться у Юнги не осталось. Да и стоит ли тратить нервные клетки из-за такого пустяка? Всех сигарет мира не хватит, чтобы отойти от потерь, если он продолжит беспокоиться по мелочам. А ему дай волю! Особенно сейчас, когда за кучей мелких стычек прячется огромная проблема. И по иронии судьбы, Сокджин даже не понимает, что находится в эпицентре.       Юнги прикрыл глаза и откинулся на спинку сидения. Ужасно хотелось курить, но теперь сигареты у него прочно ассоциировались с ужасной аурой, исходящей от Сокджина, когда тот попал в, как он выразился, хранилище чужих воспоминаний. Что же это всё-таки было?       — Ещё и Чжухи скрывает все возможности своей способности, — цыкнул от досады Юнги.       Конечно, Сокджин очнулся. Но легче ли от этого? В нём что-то неуловимо изменилось — настолько, что ни Мингю, ни даже Чонгук не придали тому значения. Понять, что именно, Юнги не мог, и потому злился. Ещё и слова главы напрягали. Короткая фраза — «понаблюдай за ним», а столько подозрений и отчаяния. В тот момент, когда их взгляды встретились, Юнги захотел отмотать время вспять и позволить Хосоку напиться. Или как-то помочь Сокджину до того, как Чо с ним что-то сделала…       «Если способность Чжухи куда шире, чем казалась на первый взгляд… Он всё ещё под влиянием. Но для чего? И что с ним теперь делать?» — терялся Мин.       Навредить своему коллеге и другу он не может. Подставить Хосока — тем более.       «Я тебе с самого начала говорил, что мы ввязываемся в дерьмо, но почему-то продолжал верить, — Юнги улыбнулся. — И до сих пор верю. Но если бы ты говорил всё, что у тебя на уме творится, сигареты не были бы и нужны…»       И всё же курить хотелось до изнеможения. Он цеплялся за руль, чтобы руки на автомате не скользнули во внутренний карман. Как же трудно! С половины пачки в день на ноль за восемь часов. Сил уже никаких, что уж говорить о терпении, которого у него с каждым днём становилось всё меньше. Из-за работы. Страха за других… и за себя. Раньше Юнги не чувствовал, что с ним что-то может случиться и опасался только за товарищей. Теперь же на него легла тень осознания. Всё это время он находился под ударом так же, как и остальные. Главный урок прошедшей ночи — его так же рассматривают, как шахматную фигуру на поле…       — Верь мне!       Выкрик из далёкого прошлого. Кажется, Юнги тогда было пятнадцать. Воспринимать всерьёз мальчишку, на четыре года младше его, он не собирался. Но… Почему-то этот мальчишка убедил поверить. Не настаивая на своей точке зрения, не приводя аргументов. Только за счёт харизмы. Тогда Юнги поддался её влиянию и попал в плен.       — Я верю тебе, — тихо проговорил он. — Больше, чем кому бы то ни было.       И поднял взгляд на небо. Через лобовое стекло оно выглядело мутным, даже грязным — вчерашняя пыль улиц внесла свои коррективы, — но Юнги это не беспокоило. Он видел то небо, каким оно было на самом деле. Светло-лазурный проблеск у горизонта. И огромная тяжёлая туча над машиной. Будто застыла, не решаясь сделать выбор между спокойствием и грозностью. А ведь Чжухи похожа на эту тучу. Старается прятать свой цвет за обилием серых оттенков, и как только она настоящая приоткрывается, тут же метает молнии. Несчастная? Возможно. Но Юнги всё равно — он сметёт её, если она встанет на его пути.       — Больше, чем кому-либо… — повторил он.       Из подъезда как раз вышел Сокджин. Какой только и мог быть после душа и смены одежды — довольный и свежий. Шёл и покачивал головой, словно в такт какой-то мелодии. Юнги отвёл взгляд и невольно улыбнулся.       — На крышу ещё не лезешь? — с дерзкой улыбкой спросил Сокджин, приземлившийся на соседнее сидение. Но ответа дожидаться не стал, — Поехали.       — Конечно, господин Ким.       «Моя единственная миссия — доставлять всех вас из пункта «А» в пункт «Б». Ничего не изменилось. Я должен сделать всё, чтобы ты вернулся домой в целости и сохранности. Не важно, что именно и какой ценой, — Юнги завёл машину. — Права на ошибку у меня нет — сам Хосок верит в мою компетентность».