О драконах и леди

Нет ничего страшнее молодых влюблённых леди. Деймон покрутил кольцо в руках, прикинув, что с ним можно сделать, куда приспособить, нужно ли? Недостатка в поклонницах принц не испытывал с раннего возраста, в украшениях — тоже; в конце-концов, у него был титул и достаточно средств. Если бы ему было нужно увесить себя украшениями с головы до пят и щеголять, подобно купцу с Вольных Островов, он бы уже это сделал и не единожды. Алисента Хайтауэр влюблённой леди не была. Расчетливой, умной, как её отец — да, извольте. До вчерашнего происшествия Деймон не замечал в ней ничего, кроме утончённой придворной игры. Будь он менее искушён интригами, непременно поверил бы в эту улыбку и прищуренный взгляд зеленовато-карих глаз. Но он знал женщин лучше, чем многие в королевстве, и Алисенту не хотелось даже целовать. Держать за руки, писать стихи — пожалуйста. Это именуют возвышенной любовью, а на деле — девчонке всего шестнадцать... Или сколько? Уже семнадцать? А он не Визерис, чтобы жениться на по сути младенцах. — Мы готовы, принц, — бодро соскочил с коня Лейнор Веларион. Племянник — Деймон не звал его иначе, можно было сломать язык и голову, выясняя подлинные родственные связи — выглядел неспавшим. Но вполне энергичным для юноши своего возраста. Интересно, слухи правдивы? Деймон сравнил бы эту бодрость с той, что остаётся после женщины, но они на войне, и здесь ни одной с огнём не сыщешь. — Выступайте, — равнодушно бросил он спрятавшемуся за спиной юноши сюзерену, — а ты задержись. Лейнор послушно встал в дверях. Красивый, плечистый... Молодой. С валирийской внешностью, прожигающим взглядом аметистовых глаз... — Что такое? — и голос. Главное — голос, а у Лейнора он что ни на есть благородный, если можно так говорить. Вежливый, спокойный... Наверное, безразличный. — Знаешь, что обычно делают солдаты перед тем, как выступить на поле боя? — Деймон лениво сложил руки на груди. Скопилась сотня проблем, их надо было решать, и он не планировал заводить душевные разговоры, но ситуация того требовала. И проклятое чувство долга. И, наверное, вины. — Прощаются? — не понял. Юность играет зелёными листьями, ветром в голове сдувает любую здравую мысль. Не Деймону его винить. — Оставляют завещание, Лейнор, — поучительно заметил Деймон. — Мы на драконах, и я не собираюсь умирать, — гордо вскинул подбородок юнец. «А кто собирается?» — едко вырывается запретная мысль. Отец собирался? Мать? Эймма? — Я и не о тебе говорю, не неси чушь, — нахмурился принц, — и мы не потеряем половину наших людей в сражении. Потери будут, да, но если тебя убьют, когда ты верхом, это будет заслуженно. — Так что Вы хотите сказать? — переминаясь с ноги на ногу, выпалил Лейнор, тотчас будто бы устыдившись своей вспыльчивости. Проклятая девчонка с глазами не менее проклятого Отто! До этого дня Деймон не думал о смерти. Он играл ей, играл с ней, пробовал на вкус. Алисента смотрела так напуганно, и её взгляд ему даже снился. Ни осуждение, ни злость — пустота человека, который потерял когда-то... — Если я решу упасть с дракона и умру, что тоже маловероятно, — Деймон прищурил глаза, наблюдая за юным Веларионом. А ведь ему больше не на кого положиться. Некому сказать, — присмотри за принцессой за меня. Твоя милая сестрица скоро станет королевой, и ты будешь иметь определённую власть, которой, по настоянию родителей, может, и не воспользуешься. Бледное лицо заливает подобие краски. Брат завидует величию сестры? Или не хочет принимать истину? — Ты — друг Рейнире, я помню. Неблизкий, но друг. Проследи, чтобы она вышла замуж за достойного человека, а не из злости и упрямства, а в противном случае женись на ней сам, потому что более равного брака ей в этой стране не сыскать. Ты меня понял? — Да, мой принц, — Лейнор едва не склонил голову, словно ему была оказана великая честь, — мне передать что-нибудь леди Хайтауэр? Великая способность — портить момент. Деймон даже успел задуматься о примирении с Веларионами и последующем налаживании отношений. Не партнёрских, родственных. Это на нём война или долгий перелёт сказался? — Нет. Ничего. Ты свободен. Говорить об Алисенте сейчас было бы, как минимум, преступлением! Что могли наплести ей Новые боги, Деймон не знал. Знал только то, что девчонка панически боится смерти. Все леди такие, но она не будет вешаться на шею, кричать, показывать слезы ради манипуляции. Отто хорошо её воспитал. Интриганку, которая займёт его место... Сейчас нужно взять Ступени, а не думать о них всех, оставленных. — Могу я попросить Вас о том же? — внезапно спросил Лейнор. Не ушёл. Деймон устало поднял взгляд, но тут же повеселел. Скрепленными общей тайной быть легко, и на следующее утро никто не вспомнит этот разговор. — Проси. — Передайте сиру Джоффри, что я дорожил им... — юность творит сентиментальные вещи с не менее сентиментальными людьми. Слова дались Лейнору тяжело. Так прощаются с любимыми, а не друзьями... Будто Деймон когда-то знал это чувство. — Передам. Надеюсь, именному тому сиру Джоффри. Юность глупа и прекрасна в этом. Лейнор Веларион покинул его с чувством выполненного долга, собственного достоинства — оказаться хранителем просьбы самого Деймона Таргариена! — и твёрдым ощущением, что собственные проделки при этом останутся в стороне, а таинственный сир Джоффри — просто другом.

***

Так или иначе, Деймону ещё не приходилось задумываться над тем, что он смертен. Смерть играла с ним, смерть обходила его, смерть предпочитала забирать дорогих ему людей. Сначала мать, которую он не помнил, потом отца, голос которого забывался с каждым днём всё сильнее, а совсем недавно — Эймму. Кузина не была ему даже другом, но она являлась женой Визериса. Родственницей им всем. После её смерти в замке творится тихий хаос, королевой фактически стала двенадцатилетняя девочка, а Отто Хайтауэр не прекращает плести интриги. Вряд ли он заставит дочь становиться любовницей Визериса сейчас. Нет, он сделает это, когда Деймон даст понять, что между ними ничего нет и не будет. А послушные и богобоязненные девушки имеют тенденцию соглашаться с любым неправильным мнением своих отцов. И надевать на голову короны. О себе Деймон не думал, а о племяннице начал совсем недавно. Рейнира видела их с Алисентой в саду. Не попрощалась, на вечере больше не появлялась. Деймон передал ей письмо через служанку, но не был уверен в том, что принцесса не бросила его в костёр. В Рейнире больше Таргариена, чем Аррена, и это заметно невооруженным глазом. От Эйммы она унаследовала только красоту, а от Визериса — редкостное упрямство, скрываемое доброжелательностью. И, как истинный Таргариен, она должна разозлиться, потому что любимый дядюшка не посвятил её в свой план побега на очередную «бессмысленную» войну. Если бы он просто уехал, растворился в тишине, никто бы и слова не сказал. Сказал он. Алисенте. Это была глупость, но какая глупость! Выбить дочурку Отто из колеи — дело нелёгкое. Даже так, она сохранила самообладание, спросила то, что беспокоило её — о собственной судьбе — и как будто бы всё приняла. Так должно быть. Так правильно. Их всех этому учат. Деймон ещё раз покрутил в руках кольцо. Может, оно проклято, и милая девушка из Староместа хотела его убить? Кольцо убивало однажды. Жена Отто Хайтауэра сгорела от лихорадки. С чем смерть не шутит. Он оседлал дракона. Держал строй. Вдалеке мелькала фигура Лейнора Велариона. Если кто-то будет достоин принцессы Рейниры, то только он... Если бы болван не путался с оруженосцами и конюхами, у него были бы все шансы. Но ему можно доверять. Он, к счастью, не в отца — в мать. Рейнис Деймон опасался, но по-своему был привязан как к старшей сестре. Очень старшей... Сзади уже алел закат, кольцо покоилось в кармане плаща, не натянутое на палец, а где-то уже сгущались сумерки. Бессмысленно прогуливаясь вдоль берега, Деймон думал о тех, кого нашёл и потерял в стенах замка. Возвращение казалось ему невозможным. Он, безусловно, не умрёт. Ему и не надо умирать. Он вернётся к другому двору и другим людям. А ещё ему понадобится невеста. Визерис говорил верно, пусть даже не понимая сути вещей. Ему нужна жена, которая не будет тратить время на слезы и причитания. Ему нужна жена, которой можно доверить управление замком, людьми, жизнью. Ему нужна... Такая жена, как Алисента Хайтауэр.