По следам хромоногой птицы

***

Всё готово к твоему приходу. Даже нашлась уцелевшая от съедения молью скатерть с ажурным кружевом. Давно ко мне не наведывались такие замечательные гости, и наведывались ли когда-то вообще?.. Ты всего лишь пожелала отдать часть своих книг, я же – настоял на встрече за чашкой утреннего кофе. Мне сложно назвать это нашим "свиданием" или попыткой ухаживания за тобой, моё счастье. Пусть это будет не более чем вежливый жест, а дальше – ты в праве решать, принять ли его. Сегодня ты приняла. Я окрылён мыслью уединения с тобой, подальше от незваных зрителей и их вскипающей зависти к нашей паре. Конечно, они завидуют не тебе, а мне, ведь повод моей влюбленности очевиден, как самая элементарная формула. Но повод твоей симпатии ко мне – для них ничем не обоснован. Я обхаживаю комнату с ощущением растерянности и волнения от ожидания. Заглядываю в окно на дивный восход: этим утром и каждый день всё сияет только для тебя. Ты – пленница моего сердца, я запер тебя в нём на тяжёлый и надёжный замок, чтобы никогда не отпустить, потому что без воспоминаний о тебе – моё сердце вновь очерствеет, я стану холодным и ко всему равнодушным. Не пытайся найти ключ. Тебе не выбраться из моих грёз, которые разгораются в воображении любовными и, каюсь, часто постыдными картинами; а мне – вовек не выбраться из твоих невидимых чар. Робкий, но слышимый стук в дверь, будто вопрошающий – "Здесь ли Большая Птица?", "Не побеспокою?" Я напоследок оглядываю стол с тарелками сладостей и двумя чашечками на блюдцах. Поспешно хромаю к двери и, открыв её, восторгаюсь от ласкового взгляда знакомых глаз. С каждой секундой сердце начинает биться всё чаще, и мне ненароком хочется приложить руку к груди, чтобы оно не вырвалось к тебе; чтобы не напугало. – Можно? Оторопев, я ухожу с прохода и впускаю тебя, не в силах отвести взгляд. Ты оборачиваешься и встревоженно смотришь на то, как я запираю дверь. Закончив, мягко кладу ладонь на твоё плечо и со спокойствием поясняю суть своих действий: – Я не хочу, что бы нас донимали любопытные посетители, они подождут. Я и моё время полностью в твоём распоряжении. Ты кладёшь свою руку поверх моей и понимающе киваешь. Я снова молчу, наслаждаясь тёплым прикосновением. – Ты сегодня один? – Ещё слишком светло. Но если хочешь его увидеть, заглядывай в Гнездовище когда сядет солнце. Однако... – я ступаю вперёд, ведя тебя к месту трапезы. – Однако прогуливаться на нашем этаже под покровом ночи слишком опасно, поэтому я всегда буду ждать тебя как можно раньше. Или приходить за тобой, с твоего же позволения. Наконец, мы оказываемся в отгороженной высокими растениями части комнаты, похожей на зеленеющий купол или садовую беседку. Я услужливо отодвигаю для тебя стул, начинаю разливать кофе по чашкам. – Помочь? – Лучше скажи, сколько кубиков сахара положить в твой кофе. – Один, пожалуйста. И молока, если нетрудно. Я исполняю просьбу и восседаю подле тебя, уже весь в предвкушении интересного разговора. Первый глоток мы исполняем в молчании. – Всё же, я пришла отдать книги. – Всё же, ты ещё не завтракала, – обращаю твоё внимание на пирамидку из безе и надломленную плитку молочного шоколада. Всё это (и не только) я заказываю у Летунов именно для тебя. Любое твоё пожелание, любой каприз – и я вылезу из собственной кожи, чтобы угодить. Я знаю, что не смогу купить твою любовь, но до сих пор надеюсь на мимолётную радость в твоих глазах, а, может быть, и... на романтическую взаимность. Глупец я или безумец? Сквозь мои размышления проникает твой рассказ о принесённых книгах, но я почти ничего не слышу и чувствую себя будто во сне. Что за бесстрашная пташка приютилась в моём чернеющем Гнезде? Милейшее создание, часто тихое и задумчивое. Почему-то мне не нравится, когда в твоём присутствии слух ласкает нерушимая тишина. Щебечешь, моя радость... Лишь ты и твой звонкий голосок – истинная отрада моего душевного одиночества. Даёшь какие-то наставления, осторожные и безупречные. Ты хочешь уговорить меня носить футболки, которые надевают остальные парни. Неважно, что лето уже уходящее, – ещё можно успеть впитать в себя последние лучи. Ты говоришь, что мне будет комфортно. Но я не могу, ведь тебе придётся увидеть то, что я так тщательно скрываю под слоями одежды. Осенью и зимой – проще; есть пиджаки и жилеты, вязаные кофты. Весной и летом – намного труднее, жарче. Всё то, что имеет короткие рукава, – я позволяю себе надеть только в качестве пижамы. Благо ты не видишь этого ужаса. Я не идеален. Ни мыслями, ни физическим превосходством. Раньше мне было плевать. Сейчас я одержим собственными страхами, что, возможно, один неверный шаг, единственное проявление хотя бы частицы моей подноготной – и ты оставишь меня. Ты будешь обижена, расстроена. Ты будешь скрыто ненавидеть меня, не показывая яркого отвращения, и, в конце концов, я сгорю от стыда, бросившись с крыши. Пожалуйста, не проси меня снять свой траур и мешковатую одежду. Так будет лучше, верь мне. ...Я ещё не готов так быстро разочаровать тебя. Кости мои скрипят, почти ломаются, как сохнущие камыши в трясине болота. Суставы выкручиваются расшатанным механизмом, везде не хватает опоры, и неоткуда её взять. Но тебе нравятся мои глаза. При первой встрече ты сказала, что они "солнечные". Как это? Разве я могу согреть тебя лишь взглядом?

"Вчера Вы сказали, что солнце уже не такое тёплое, но для меня солнце – это Вы, и другого не нужно."

Вздыхаю и улыбаюсь. Может быть, во мне действительно есть что-то не столь отторгающее. Ты убираешь за уши спадающие на моё лицо пряди волосы. Я замираю. Уже и сам не знаю стоит ли жалеть о том, что не собрал их в какую-никакую причёску, или благодарить себя за такое упущение, и что в итоге смог получить ещё несколько мимолётных касаний от твоих нежных рук. Чувство как будто остановился пульс, точно сердце в очередной раз пропустило удар. Тело пробирает до мурашек, и они щекочут кости до холодного изнеможения. Что со мной? Я замёрз? Ты продолжаешь пить свой кофе, говоря о планах на Меняльный вторник... А я, сконфуженный собственной чуткостью, отворачиваюсь к стене. На щеках появляется колкость и неприятный жар. Что со мной? Я горю? Поджимаю губы, трясущейся ладонью ощупываю своё лицо. Немыслимый стыд... Задыхаюсь от счастья. Рядом с тобой я трепетал всем телом и душой. Я благоговел. Никогда, ни к одному живому существу я не испытывал подобных чувств. Это не сравнится с привязанностью к брату, не сравнится даже с самой вредной и дурманной привычкой. Это – моё чистейшее, прозрачное, как воды целебного родника, наслаждение. ...Настолько угрожающе хрупкая близость твоего тела к моему, что я готов упасть в обморок, становясь пунцово-красным прямо на глазах у тебя – моей невинной, милой гостьи. Я несмело озираюсь, надеясь, что от последствий моей минутной слабости не осталось и следа. Разрешаю себе вновь любоваться тобой. Коричневая юбка с деревянными пуговками, показывающая мне из-под своей длины лишь изящные щиколотки. Белая майка на тонких бретелях и белые кеды аккурат под весь нежный образ. Оголённые плечи и ключицы манят меня исцеловать каждый сантиметр твоей бархатной кожи своими сухими губами, с жадностью вдыхать аромат парфюма или цветочных масел. Как же сладко, как же искусительно! – Очень вкусное безе, это Летуны доставляют? Неуверенно киваю, заворожённый твоей красотой и спокойствием. – Ты знаешь, я давно хотела испечь меренговый десерт, но всё время некогда. Может, на днях оккупируем кулинарный клуб? Как тебе моё предложение? Ты говорил, что умеешь готовить, и я буду рада обратиться к тебе за помощью... Рекс? Ох... Тебе всё ещё это нравится, верно? Нравится моя старая кличка, ушедшая вместе с детством и Максом. Ты – одна из немногих, кто пренебрегает кличками, считает их ложью или недосказанностью. Я рад. Я искренне рад быть и оставаться твоим Рексом, отныне только для тебя. – Что с тобой? Со мной? Ничего, даже немного сонливо. Словно ты поёшь колыбельную, и меня окутывает необычайная лёгкость нашей беседы. – Ты плохо себя чувствуешь? Я могу уйти или... – Нет, ни в коем случае. Мне просто... Вместо объяснений я начинаю тянуться к тебе, словно поддавшийся неведомой магии твоего томного взгляда. Ты не отстраняешься, и это подкупает, добавляя больше смелости в мои действия. Поглощающий мою грешную душу жар наших губ – самые приятные объятия в моей жизни, и я ни за что не позволю кому-то другому ощутить опьяняющую сладость твоих мягких поцелуев.

***