Не волшебник

      От лица Вернона Дурсля       С самого начала мальчишка был ужасен. Он был несносным, вечно задавал вопросы и придумывал всякую чепуху.       В то утро, когда Петунья нашла ребёнка на крыльце нашего дома, жизнь изменилась навсегда. Мы понимали, на какой риск идём, понимали, что больше не бывать счастливой маленькой семье, о которой мы всегда мечтали. Знали и то, как тяжело нам будет. Но брошенному, никому не нужному Гарри пришлось бы куда сложнее. Доброе сердце моей жены, вот что спасло его. Она приняла его в наш дом и заботилась как о родном сыне.       У парня всегда была еда и крыша над головой, он должен быть благодарен нам, но только и может, что попадать в неприятности. Так-то он возвращает должок, забираясь на крышу своей школы?! О чём только думал этот идиот? И это только один случай. Множество раз меня вызывали в школу; оценки у него приличные, парень-то он вроде не тупой… но вечно попадает в передряги. Так думал я раньше.       Когда ты стоишь и видишь, как твой сын истекает кровью, и понимаешь, кто в этом виноват, тебя не волнует, что этот “кто-то” — твой племянник. Ты хочешь убить его. Именно с этим намерением я шёл к Гарри, когда он шлёпнулся на пол. Хотел хоть морду набить этому придурку, чтоб наконец мозг ему вправить. Но Петунья оказала большую услугу мальчишке, остановив меня. Всегда она была добра к нему, чтоб его чёрт побрал.       По возвращении домой я успокоился; гнев спал, и я стал думать, как быть дальше. Теперь Гарри действительно был опасен не только для себя, но и для окружающих. Давно я хотел отвести его к врачу. В детстве он мог накинуться на других детей, вёл себя отстранённо и мог натворить глупостей. Он никогда не видел границ и того, что следует за его действиями. А в последние дни он словно был одержим какой-то идеей, ходил со своим блокнотом и что-то записывал.       Я понимал, что потеря родителей может влиять на ребёнка, поэтому не обращался к врачу, просто вёл себя с Гарри построже, чтобы он был готов к тому, что в этой жизни ему будет сложней, чем другим. Сиротам тяжко приходится. Он просто вечно попадает в передряги… Так думал я раньше.       В тот вечер, после зоопарка, мы с Петуньей долго говорили о случившемся. И решили всё же отдать мальчишку в школу имени святого Брутуса. Она для сложных подростков, коим Гарри и является; там его возьмут в узду. Мы делаем это не со зла, а ради его же блага. Не этого хотели бы его родители, но в этом наше преимущество. Не ослеплённые родительской любовью, мы сможем оценить реальное положение дел и дать парню шанс на нормальное будущее.       Он просто вечно попадает в передряги. Именно так я думал раньше. Но, кажется, за этим стоит что-то ещё. В школе ему преподадут хороший жизненный урок…

───

      От лица Гарри Поттера       И вновь, как в тумане, сидя за обеденным столом, я смотрю в глаза дяди Вернона. Но не вижу в них ничего знакомого: исчезли злоба и презрение, которые смотрели на меня через голубые радужки столько лет. А может, их никогда и не было? Может, дядя Вернон вовсе не ненавидит меня? Или это мой замылившийся, потерявший всякую осторожность взгляд ничего не замечает?       Я иногда ухожу в себя, думаю о чём-то, что позже мгновенно забываю. Тётю Петунью жутко бесит, что я никогда её не слушаю. “Ну и о чём таком важном ты сейчас размышлял, давай, расскажи мне”, — но я не мог вспомнить. Никогда не вспоминал. Словно мою память тут же отшибало от её пронзительного, звенящего в ушах голоса… “Поттер! Поттер, почему ты опять меня не слушаешь?”       — Поттер! — по своему обыкновению рявкнул дядя Вернон, но стоило мне в недоумении уставиться на него, как он тут же стушевался. — Мы с Петуньей посовещались, — внутренне я напрягся, органы словно вдавились друг в дружку, а в животе закрутило; ничего хорошего не предвещают такие фразы… — и решили выделить тебе старую комнату Дадли.       Прошло некоторые время, как он закончил говорить, но смысл его слов отказывался доходить до меня.       — Так что бери свои манатки и проваливай на второй этаж, — поторапливал дядя Вернон.       Я медленно встал и повернулся к тёте Петунье. Вид её был нервным, напряжённым; ничего нового не наблюдалось. Всё моё тело было сковано. Мне всё так же тяжело воспринимать реальность сегодня, быть может, это из-за зоопарка? Вспомнив об инциденте, я мгновенно встрепенулся и спросил:       — А-а Дадли не против? — я хотел только робко поинтересоваться, но выпалил всё слишком быстро, после чего закашлялся невесть зачем. Чувствую, что всё это подстава. Дадли сам наверняка попросил дядю Вернона подыграть ему, а когда я зайду в комнату, он хорошенько выбьет из меня всю дурь — в отместку за испорченный день рожденья.       — Он давно не живёт там, а тебе, взрослому лбу, давно пора перестать корячиться в тесном чулане!       Хоть это и прозвучало в обвинительном тоне, я почувствовал невероятную бодрость. Такое положение дел возвращало мне запах жизни, который успел почти полностью выветриться. Неужели это правда? Целая комната теперь будет моей, только подумать! Там ведь даже есть старые игрушки Дадли!.. Ох и всыплет же он мне за них. Я сглотнул, почувствовав обречённость. Я не смогу вечно радоваться безнаказанности, при первой же возможности кузен не оставит на мне живого места. О чём я только думал, толкая его в террариум? О мести? О том, как несправедливо он со мной обходится? Что ж, теперь я несомненно доволен восторжествовавшей справедливости! Да мне крышка…       Почему Дурсли поступили так, зачем им отдавать комнату мне? Она вполне сгодилась бы для складирования бесчисленных скелетов, можно было бы освободить полки в шкафах. Или обустроить в ней пыточную, тоже хороший вариант. Но отдавать целое помещение нерадивому племяннику? Спасибо, конечно, но чувствую я подвох.       Добравшись до комнаты на втором этаже, я поставил коробку с немногими пожитками на пол. Сердце глухо постукивало в груди. Я с ними скоро тахикардию заработаю. Сжав руку в кулак, я не решался постучаться. Предвкушая удары по лицу, я сморщил лоб. Может, к чёрту всё? Сейчас убегу из дома, как делал это множество раз, а потом ночью вернусь в чулан под лестницей, никто и не заметит. Дурсли не вспомнят своих обещаний! Завтра передумают и скажут, что это был розыгрыш, шутка. Они часто проворачивали эти игры, когда я был маленьким. А после обвиняли меня в выдумках и россказнях.       В один день, когда я только начинал ходить в школу, тётя Петунья отказалась везти меня вместе с Дадли. Она сказала, что я достаточно взрослый, чтобы дойти самостоятельно. Конечно, я пошёл.       Было страшно, я путался в улицах и не знал, куда мне идти: раньше мы всегда ездили на машине Дурслей! Я так и не смог добраться до школы. Мне помогла миссис Фигг — наша чудаковатая соседка пожилого возраста; она застала меня плачущим под палящим солнцем и привела домой. Я всегда знал, что эта старушка не так проста, она только кажется сумасшедшей, но на деле притворяется. Я сам однажды видел, как она общалась с кошкой, а та отвечала ей! Увидев меня, они сразу спрятались, но я теперь знал, что миссис Фигг что-то скрывала от чужих глаз, что-то такое, что не принято показывать людям, что-то, что может их напугать.       В тот день никто мне не поверил. Тётя Петунья как всегда обвинила меня и сказала, что не приказывала мне одному идти в школу. Конечно, она ведь сама добродушность и даже не могла себе представить, что я — маленький Гарри — должен самостоятельно отправиться учиться. Видите ли, я сам выбежал из дома, пока она не видела, а Дадли ей даже сказал потом, что заметил, как я уезжал на автобусе. Что якобы я не смог бы пешком добраться до дома миссис Фигг, уж больно он далеко… Всегда я был козлом отпущения. Конечно, дяде Вернону незачем верить мне — поганому сорванцу. Пускай ещё скажут, что никогда меня не били и не морили голодом, они же не такие родители, правда?       Я поднёс кулак к двери и собирался уже постучать, но остановился после первого удара, занеся руку за голову. Зачем мне вообще это делать? За дверью не было слышно звуков; быть может, Дадли и притаился там, но теперь это моя комната и я готов её отстоять, даже такой ценой. Собираюсь с духом и резким рывком открываю дверь. Никого. Абсолютная пустота, тишь и блаженство. Тётя Петунья, проходящая мимо с корзиной белья в руках, прицокнув языком, тихо сетует:       — Ты можешь научиться открывать двери не так сильно?       — Простите…       Я медленно прохожу внутрь. Хоть комната и была “заброшена”, но не терпящие безделья и грязи руки тёти Петуньи всегда следили за порядком по всему дому. Конечно, мне кажется, что прибираюсь я чаще неё раза в три, но Дадли никогда не разрешал впускать меня в его комнаты. Я же глупый негодяй, что не умеет обращаться с вещами и обязательно поломает все его старые, давно никому не нужные вертолётики. Ну, довольно нытья. Это мой самый счастливый день.       Я осмотрелся. Комната выглядела идеально. Даже сам воздух был свежим, видимо, её часто проветривали. В моём, уже бывшем, чулане всегда стояли смрад и духота, но здесь… Лучи солнца из окна падают мне на лицо. Закат. Золотистыми волнами переливаются голубые обои. Играя светом, они искрятся… я присмотрелся, это блестящие стразы сверкают под солнышком. Фантастика!       На книжных полках, которыми кузен явно никогда не пользовался, кучками лежит множество разных томов. Я взял одну из книг: “Приключения Алисы в стране чудес”. Я тихонько улыбнулся: конечно, Дадли был маленьким поганцем, который рвал всё, что хотел прочесть я; обложка потрёпана, но книжка в хорошем состоянии, и я наконец смогу заняться ею этой ночью.       Я прошёлся по комнате и оценил её содержимое быстрым взглядом: сломанные игрушки, ненужные детальки конструктора, мягкие медведи, пульт от машинки без батареек, какие-то кассеты. Одним словом, барахло. Для Дадли, но не для меня. С таким набором, безусловно, можно работать, но в углу комнаты моё внимание привлекло настоящее сокровище. Там статно красовался старый компьютер, который не успел прослужить и года, как Дадли подарили новый, и этот оказался никому не нужным.       Сейчас я мог бы без труда заняться чем угодно. Простор новой комнаты открывал передо мной, как казалось, безграничные возможности. Я прочту все книги, починю игрушки, буду играть в компьютер! Но с нижнего этажа до меня донёсся жалкий вопль: будто у младенца отобрали любимую погремушку, взвывал беснующийся Дадли. Он так громко кричал на Дурслей, что я мог отчётливо слышать все его слова. Обо мне.       Я бывал и грязной свиньёй (не иронично ли), и тупым подкидышем, и ничего не заслужившим ублюдком. Так страстно Дадли высказывался обо мне чуть ли не каждый раз, когда я попадался ему на глаза. Вне дома, конечно, мне приходилось терпеть вещи куда хуже этого, но стоит отдать должное Дурслям, сквернословить Дадли дома они не позволяли. Зато на какие ухищрения он шёл, обходя запрет! Столь искусных описаний чего-либо от него сроду нельзя было услышать. Я был удостоен его лучшего красноречия. Чего только стоит его “хрящ мимозырный”.       Тем временем ругань перебралась из коридора в кухню, и в ожидании скорейшей своей кончины я решил выйти из комнаты-бункера и следовать за ссорой, чтобы при случае чего сразу рвануть на выход. Не лучший план действий, но я пока не могу дать отпора Дурслям. Как только я попаду в Хогвартс, сразу выучу все заклинания по превращению, и тогда-то они у меня попляшут!       Осторожно спускаясь по лестнице, я застал неожиданный для себя диалог:       — Этот урод не будет жить в моей комнате! — нещадно вопил Дадли, рвя глотку и, кажется, уже начиная захлёбываться слезами.       — Он тоже человек! И!.. Член этой семьи! — рычал дядя Вернон.       Тётю Петунью почти не было слышно; скорее всего, она, как обычно это бывало, крутилась возле Дадли и пыталась его успокоить, жалко бормоча ему что-то на ухо. Она всегда страшно боялась подобных конфликтов, была нежным и ранимым человеком. Чуть что, сразу вздрагивала, как напуганный птенец, и потому была крайне уязвима. Дадли всегда знал, как надавить на мать. Любовь к сыну затмевала ей глаза, и тётя Петунья покорно и безропотно делала всё, что прикажет её ангелочек.       Но сейчас… Дурсли защищали меня? Да что с ними, в самом деле. Чего они упёрлись так в эту комнату, с каких пор я стал “членом семьи”. Всю жизнь ютился в крохотном чулане, а стоило напасть на кузена, дак сразу комнату мне подавай. Вот так я должен добиваться их уважения?..       С наступлением ночи я так и не оказался в своём чулане; сейчас я лежу в кровати и читаю “Алису в стране чудес” с фонариком, который нашёл в комоде. До чего волшебная книга! После великого скандала Дадли — должно быть, впервые — не удалось получить своего. Комнату ему не вернули. Более того: кузена наказали!       Дадли был наказан! Я не могу поверить в это даже сейчас. В порыве своего неконтролируемого гнева он скинул какую-то вазу со стола, и, конечно, та разбилась. Тогда уже дядя Вернон не выдержал, и Дадли остался без телевизора на неделю! Целую неделю он проведёт в муках, ну что может быть слаще… Вот только как это отразится на мне?       Есть о чём переживать, ведь теперь кузен зол на меня как никогда. Пожалуй, не стоит сейчас высовываться из моей новой берлоги. Буду сидеть тихо, как мышка, пусть все забудут про меня. На время. А потом я вернусь. И тогда с новой силой обрушу на Дадли свой гнев, Дурсли будут бояться меня! Теперь я понял, как люди заслуживают уважение: мне нужно хорошенько всех запугать, ведь кто сильней, тот и прав. Наконец я понял, почему Дурсли отдали мне эту комнату. Они хотели задобрить меня. Это так славно, но теперь мне мало. Я хочу заслужить больше привилегий. Хмм… Как насчёт того, чтобы Дадли теперь готовил завтрак?

───

      От лица Вернона Дурсля       …Конечно, мы с Петуньей слегка переборщили, решив сразу отдать племянника в школу святого Брутуса. Разговор с женой был длительным и сложным. То, что делает этот парень, — ненормально. Мы будем тщательней следить за Поттером. Но если он выкинет что-то подобное ещё раз, вот тогда ему не поздоровится. Мы решили. Ещё хоть одно происшествие, ещё одна наглость с его стороны, и он глазом моргнуть не успеет, как окажется в палате с другими неадекватами! Мы вдоволь натерпелись его выходок.       Мы дали ему старую комнату Дадли, он должен быть более чем благодарен. И если после такого он сделает что-то неподобающее, то это будет его последний день в нашем доме. Если только гены его мамаши-наркоманки вновь дадут о себе знать…       Мальчишка рискует оказаться в школе святого Брутуса.