Глаза цвета «Слизерин».

***

      В Большом Зале Хогвартса царила суета: длинные ряды столов исчезли, уступив место просторному паркетному полу, отполированному до блеска. Высокие арочные окна отбрасывали на него тёплый свет, а свечи, парящие под заколдованным потолком, который сегодня отражал сумеречное небо, создавали мягкое освещение. Воздух был наполнен лёгкими нотками осенних листьев и аромата старинного дерева, словно сам замок благословлял своих учеников на этот важный урок.       Профессор Макгонагалл стояла в центре зала, сложив руки на груди, и её строгий взгляд буквально обшаривал учеников, собравшихся перед ней. Гриффиндорцы выстроились в одной части зала, а в другой — слизеринцы, среди которых были и девушки из Дурмстранга. Каждому предстояло разучить классический вальс — официальный танец, которым откроется Святочный Бал.       Юджиния стояла в строю вместе с другими ученицами Дурмстранга одетая по строгой форме — в бордовую мантию обширую мехом. Её волосы, как густой шёлк, рассыпались по плечам. Взгляд девушки скользнул по залу, но остановился на высокой фигуре в тени колонны — Вацлав Каркаров. Он не принимал участия в занятии, но наблюдал, скрестив руки на груди, его холодные изумрудные глаза цепко следили за каждым её движением.       — Теперь разбейтесь по парам, — скомандовала Макгонагалл.       Маркус Флинт, долговязый слизеринец с резкими чертами лица, без тени сомнения шагнул вперёд и, ухмыльнувшись, протянул Юджинии руку. Её пальцы на мгновение замерли, но затем она вложила свою ладонь в его.       Вацлав моргнул и чуть не подавился от его наглости. Он не мог отвести взгляд, наблюдая, как Флинт властно ведёт Юджинию по паркету. Их движения были плавными, но временами неуклюжими, как у двух зверей, ещё не привыкших друг к другу. Флинт то и дело склонялся ближе, что-то шепча ей на ухо, и Юджиния то хмурилась, то усмехалась в ответ. Однако, каждое её лёгкое движение, в ответ на прикосновения слизеринца, вызывало в Вацлаве нечто, очень уж близкое к ярости.       Он видел, как её тёмные волосы взметнулись в воздухе, когда Флинт уверенно развернул её в такт музыке. Как её губы чуть приоткрылись, когда он, видимо, сделал что-то неожиданное. Как её грудь чуть вздымалась, когда она глубже втягивала воздух, сосредоточившись на движениях.       Пальцы Вацлава сжались на ткани его мантии. Он чувствовал, как внутри него поднимается глухая, тяжёлая волна чего-то необузданного. Его челюсть напряглась, а взгляд стал ещё жёстче. Он знал, что это всего лишь танец, что это всего лишь репетиция, но сознание рисовало иную картину: чужие руки на её талии, чужие слова, проникающие в её разум. Ему хотелось вмешаться, но он понимал, что это невозможно.       Когда музыка стихла, воздух в Большом Зале наполнился приглушёнными голосами. Макгонагалл выправляла осанку одному из гриффиндорцев, слизеринцы громко переговаривались, кто-то с облегчением тёр натёртые ступни. Но этот гул оборвался, когда к центру зала шагнул Вацлав Каркаров.       Его шаги звучали гулко по отполированному полу, и он остановился прямо перед собравшимися студентами, скрестив руки на груди. В глазах читалось раздражение, а губы тронула усмешка, полная ледяного сарказма.       — Мальчики, да что с вами такое? Вы танцуете, как мешки с драконьим дерьмом, — резко бросил он, и тишина в зале стала почти осязаемой. — Я видел, как Флинт минимум три раза наступил несчастной мисс Фоули на ногу. — он скользнул хищным взглядом к Маркусу, который нахмурился, но не нашёлся, что ответить.       Юджиния почувствовала, как на неё устремились взгляды, но прежде чем она успела что-то сказать, Вацлав продолжил:       — Это первый и последний раз, когда я показываю вам, как должен выглядеть настоящий вальс. Смотрите и запоминайте.       Он протянул руку в её сторону и Юджиния замерла. В зале повисла напряжённая тишина, все ждали её реакции. Сердце гулко ударилось о рёбра, когда она вложила свою ладонь в его.       Вацлав не дал ей времени на сомнения — одним плавным движением он притянул её ближе, и их тела почти соприкоснулись. Его рука уверенно легла ей на талию, а её пальцы рефлекторно сомкнулись на его плече. Он едва заметно улыбнулся и шагнул в сторону, увлекая её за собой.       Музыка зазвучала снова, но теперь она казалась иной — не той механической мелодией, что играла прежде, а чем-то живым, чем-то, что заполняло пространство между ними. Он вёл её твёрдо, но легко, точно знал, как заставить её двигаться так, будто они слились в единое целое. Его шаги были безупречными, плавными, наполненными силой. Он кружил её по залу, меняя темп, заставляя её следовать за ним, подчиняясь естественному ритму. Взгляд Вацлава был пронзительным, как и всегда. Он смотрел на неё сверху вниз, не мигая, будто гипнотизируя. Юджиния чувствовала, как от его близости по коже пробегают мурашки, как жаркая волна растекается по телу, как учащается дыхание.       И в какой-то момент, когда он наклонился ближе, его губы почти коснулись её уха.       — На балу ты будешь танцевать только со мной, — выдохнул он низким, глубоким голосом.       Юджиния вздрогнула. Это не было вопросом, не было просьбой. Это был факт, провозглашённый тоном, который не терпел возражений. Он резко развернул её, и она почувствовала, как подол её мантии взметнулся вокруг них вихрем. На одно мгновение ей показалось, что они — единственные в этом зале, что мир вокруг исчез, оставив только ритм, дыхание и их движение.       Когда музыка оборвалась, он замер, продолжая удерживать её в своих руках. Её дыхание было сбивчивым, но взгляд — дерзким. В его глазах вспыхнуло довольство.       — Вот так, — сказал он ровным, но слишком опасно низким голосом.       Профессор Макгонагалл выдержала многозначительную паузу, прежде чем, поджав губы, объявить громким, звонким голосом:       — Да! Вот так и должен выглядеть вальс!       В её словах не было восхищения, но и недовольства тоже. Это было констатацией факта, признанием, что танец, исполненный Вацлавом и Юджинией, был безупречным. Взгляды студентов метались от преподавателя к Вацлаву, который всё ещё удерживал Юджинию в своих руках. Он не спешил отпускать её, позволяя им обоим задержаться в этой близости чуть дольше, чем следовало. Он чувствовал её тепло, её дыхание, её напряжённые пальцы на своём плече. Он видел, как в её глазах мелькало нечто, чего он не мог разобрать до конца — смесь волнения, смущения, возможно, чего-то ещё. Чего-то, что ему хотелось разгадать.       Но момент был разрушен.       — Юджиния, — внезапно раздался голос Маркуса Флинта.       Вацлав почувствовал, как внутри него сжимается пружина. Слизеринец шагнул вперёд, выражая явное намерение вернуть свою партнёршу. Он выглядел раздражённым, но в его голосе не было злости — только решимость.       — Давай попробуем ещё раз, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Мне надо исправить ошибки.       Юджиния моргнула, взглянула на Маркуса, затем украдкой на Вацлава, словно ожидая его реакции.       Вацлав стиснул зубы. Он знал, что мальчики в возрасте Флинта ничего не делают просто так. Вряд ли он пытается исправить ошибки из любви к искусству танца. Нет, скорее всего ему просто понравилась Юджиния. Он четко видел это по его взгляду. Но что должен был сделать он?        Вацлав выдержал паузу, позволяя напряжению повиснуть в воздухе, словно туго натянутая струна. Его взгляд скользнул по Юджинии, по её чуть раскрасневшимся щекам, по её мягким, приоткрытым губам. И вот, его пальцы чуть дрогнули, когда он разжал их, позволяя Юджинии уйти.       — Как пожелаешь, Маркус. — его голос прозвучал ровно, но в глазах таилась тень насмешки.       Юджиния медленно развернулась к Маркусу. Тот выглядел довольным, уверенно протянул руку и снова увлёк её в танец.       Вацлав скрестил руки на груди и чуть склонил голову, наблюдая за происходящим с ленивым, почти равнодушным видом. Почти. Но его палочка уже была спрятана в рукаве, и одного незаметного движения кисти было достаточно, чтобы сотворить простейшее заклинание.       Шнурки Маркуса развязались сами собой, но он этого не заметил.       Танец начался. Юджиния двигалась легко, изящно, а Маркус… нет. Флинт старался, но его движения всё ещё оставляли желать лучшего. Вацлав не сводил с них глаз, ожидая момент. И он настал.       Когда Маркус сделал очередной поворот, его ступня зацепилась за предательски скользкий шнурок. Он сделал резкий шаг вперёд, пытаясь удержать равновесие, но его ноги не поддались.       — Чёрт! — прорычал он, потеряв контроль.       В следующий миг он рухнул вперёд, утягивая за собой Юджинию.       Она пискнула, но в последний момент вывернулась из его хватки и едва не упала сама, сделав шаг назад. Маркус же шмякнулся на пол с громким глухим звуком.       На мгновение в зале повисла тишина.       Затем несколько слизеринцев прыснули от смеха, гриффиндорцы захихикали, а Макгонагалл вздохнула, закатив глаза.       Юджиния остолбенело смотрела на Флинта, а затем, медленно подняв голову, перевела взгляд на Вацлава.Он стоял неподалёку, безупречно выпрямившись, с абсолютно невинным выражением лица.       Его губы не дрогнули, его глаза были исполнены ангельской невинности, но Юджиния слишком хорошо знала этот взгляд.       — Профессор… — прошептала она, слегка прищурившись.       Но Вацлав лишь мягко улыбнулся, чуть склонив голову вбок, словно и впрямь не понимал, о чём она говорит.       — Да, мисс Фоули? — его голос был сладок, как карамель.       Юджиния ещё раз скользнула взглядом по нему, по его расслабленной позе, по едва заметному напряжению в уголках губ, а затем вздохнула и отвернулась, а Вацлав позволил себе короткую, почти незаметную ухмылку.       Потому что если кто-то и должен был учить её танцевать, то это точно не Флинт.

***

      Когда занятия подошли к концу, студенты начали расходиться, шумно обсуждая репетицию, кто-то с облегчением, кто-то с раздражением. Маркус Флинт, потирая ушибленный локоть, мрачно ворчал, а Макгонагалл устало смотрела на всю эту суету, делая пометки в своём списке.       Юджиния задержалась у двери, не торопясь уходить. Она ощущала его взгляд — внимательный, выжидающий. Когда поток студентов схлынул, Вацлав подошёл к ней. Его шаги были бесшумными, уверенными, и когда он остановился рядом, она почувствовала знакомое тепло его присутствия.       — Я заказал парадный мундир, — негромко произнёс он, его голос был глубоким, низким и звучал почти нежно. — В цвет твоего платья.       Юджиния замерла.       Она знала, какое платье он имеет в виду — то самое, которое он прислал ей без единого слова, как приказ, как знак. Богатый, насыщенный оттенок, роскошная ткань, безупречный крой. Она ещё не знала, как чувствовать себя в этом наряде, но одно было ясно: он не оставил ей выбора.       — Ты уверен? — тихо спросила она, не отводя взгляда. — Ты хочешь пойти со мной? Все же… Ты профессор, а я — студентка.       В её словах не было сомнения в их чувствах — только в том, как мир отреагирует.       Вацлав медленно улыбнулся, но это была не просто улыбка, а нечто большее — обещание, вызов, предвкушение. Он взял её руку, легко, но твёрдо, словно запечатывая свой ответ прежде, чем произнести его вслух. И затем, не сводя с неё взгляда, он поднёс её ладонь к губам и мягко, почти благоговейно, коснулся её губами.       Юджиния почувствовала, как внутри что-то дрогнуло, как по коже пробежал тёплый трепет.       — Мы любим друг друга, — сказал он, его голос был тихим, но наполненным силой. — Ты совершеннолетняя. И мне всё равно, что будут говорить люди.       Юджиния не смогла сдержать дрожь, пробежавшую по её телу.       — Ты не боишься? — прошептала она, глядя на него в упор.       Он посмотрел на неё долгим, пронзительным взглядом, затем наклонился ближе, так, что она могла слышать его дыхание.       — Единственное, чего я боюсь, — произнёс он, — это потерять тебя.       Юджиния не могла ответить. Она только смотрела на него, а затем едва заметно сжала его пальцы, как будто только так могла выразить всё, что чувствовала в этот момент. Она едва успела осознать, что происходит, как Вацлав мягко, но уверенно взял её за запястье и повёл прочь из зала. Их шаги звучали глухо по каменным коридорам, где факелы отбрасывали длинные пляшущие тени. Она не спрашивала, куда они идут, не сопротивлялась — просто шагала рядом, ощущая тепло его ладони на своей коже.       Вскоре они оказались перед дверью его комнаты. Вацлав провёл рукой вдоль тёмного дерева, и замок с лёгким щелчком поддался.       — Входи, — тихо сказал он.       Она переступила порог, чувствуя, как воздух здесь пропитан его присутствием. Полумрак, запах кофе и книг, приглушённый свет лампы, тяжелая ткань гардин. Всё здесь было пропитано им.Но её внимание сразу привлекло нечто другое.       На спинке массивного кресла висел его парадный мундир. Юджиния замерла:он был великолепен.       Глубокий, богатый оттенок бургунди, почти в точности повторяющий цвет её платья, тёмно красная портупея, подчёркивающая военную строгость, меховая оторочка, золотые узоры, тонко вышитые на ткани, словно звёздное небо, разбросанное по бархатному сумраку.       — Вацлав… — её голос дрогнул. — Он… он просто потрясающий.       Вацлав с лёгкой улыбкой скрестил руки на груди, наблюдая за её реакцией.       — Ты будешь выглядеть восхитительно, — добавила она, не сводя с мундира восхищённого взгляда.       — Хорошо, что ты так думаешь, — его голос стал тише, мягче. — Потому что я надену его только ради тебя.       Она повернулась, и их взгляды встретились. Вацлав подошёл ближе, его пальцы легко коснулись её щеки, едва ощутимо, но достаточно, чтобы её дыхание сбилось.       — Пожалуйста, поцелуй меня, — прошептал он.       Юджиния моргнула, будто оценивая это внезапное, но неизбежное желание. И затем, не отводя взгляда, медленно поднялась на носки, позволяя губам найти его. Первый поцелуй был мягким, почти робким, как касание лепестка к коже. Но затем Вацлав не выдержал.       Его руки обхватили её, притягивая ближе, крепче, пока между их телами не осталось пространства. Поцелуй стал глубже, настойчивее, жаднее. Его пальцы скользнули по её спине, зарылись в волосы, сжались в напряжении.Он чувствовал её тепло, её дыхание, её близость — и это сводило его с ума. Она была здесь, в его руках, такая тёплая, такая реальная, и он знал, что она принадлежит только ему. Но он также знал, что если продолжит, если позволит себе утонуть в этом ещё глубже, он может потерять контроль.       С огромным усилием он замедлил поцелуй, чуть отстраняясь, но не разрывая контакта. Её губы были припухшими, дыхание — прерывистым.       — Я слишком сильно тебя люблю, — выдохнул он, касаясь её лба своим. — Иногда это становится невыносимо.       Юджиния улыбнулась, проводя кончиками пальцев по его щеке.       — Тогда не отпускай меня, — прошептала она.       Вацлав тихо рассмеялся, снова притягивая её к себе, зарываясь носом в её волосы.       — Никогда не отпущу, — прошептал он в ответ.       Он всё ещё держал её в своих объятиях, ощущая тепло её тела, её дыхание, но постепенно внутри него начинало нарастать странное, тягучее чувство. Он знал, что пора остановиться, что если он позволит себе идти дальше, то не сможет сдержаться. Он всегда контролировал себя, но когда дело касалось Юджинии, границы становились размытыми.       Он мягко провёл рукой по её волосам, чуть отстраняясь, чтобы взглянуть ей в глаза.       — Будь осторожна, — его голос был тихим, но в нём звучало предупреждение.— Особенно когда остаёшься наедине с мужчинами. Они могут быть... опасными.       Юджиния чуть наклонила голову, внимательно вглядываясь в его лицо.       — Я знаю, Вацлав, — ответила она мягко.       Он собирался сказать что-то еще, но внезапно она добавила:       — Чарли однажды поцеловал меня.       Эти слова ударили по зеленоглазому, как гром бьет среди ясного неба. Вацлав замер. Его пальцы, сжимавшие её талию, едва заметно напряглись.       — Когда? — его голос стал чуть более хриплым и жёстким.       — Летом, в заповеднике, — Юджиния, казалось, даже не подозревала, какой эффект произвели её слова. — Это было неожиданно, я не ждала этого.       Она замолчала, увидев, как Вацлав изменился. Его взгляд потемнел, челюсть напряглась, дыхание стало глубже, но самым пугающим было то, что он не говорил ни слова. Несколько секунд он молчал, а затем негромко спросил:       — Ты помнишь правила первой ночи для чистокровных?       Юджиния моргнула, удивлённая таким внезапным вопросом, но затем кивнула. —Да. Первый раз означает брак.       Вацлав глубоко вдохнул, его пальцы еще крепче сжались на её талии.       — Юджиния… Пожалуйста, береги себя, — его голос был низким, напряжённым, даже умоляющим. — Если кто-то посмеет посягнуть на тебя...       Он замолчал, словно не был уверен, стоит ли продолжать, но затем, наконец, произнёс то, что на самом деле хотел сказать:       — Я убью его.       Юджиния вздрогнула.       — Вацлав...       — Я не шучу, Юджиния, — он посмотрел на нее так, что у нее перехватило дыхание. — Потому что я люблю тебя.       Она хотела возразить, сказать, что Чарли не сделал ничего ужасного, но, глядя в его глаза, поняла: сейчас не время для этого.       Он был влюблен. Он был собственником. Он был готов пойти на всё ради неё. Юджиния видела это, чувствовала. Она провела пальцами по его щеке, слегка прижимаясь к нему, стараясь успокоить.       — Я твоя, Вацлав, — прошептала она. — Только твоя.       В его глазах вспыхнуло что-то опасное, что-то тёмное, но затем он медленно наклонился и, словно запечатывая ее слова, жадно, властно поцеловал её. Вацлав чувствовал, как его сердце бешено колотится в груди, как кровь пульсирует в висках, с каждым мгновением всё труднее и труднее удерживать себя в рамках. Юджиния была слишком близко, слишком тёплая, её дыхание касалось его кожи, и каждый миг её присутствия только разжигал в нём огонь, который он так старательно пытался сдерживать. Он знал, что если не остановится сейчас, то может зайти дальше, чем следует.       Слишком далеко.       Резко, почти с болезненным усилием, он отпрянул, тяжело выдохнув.       — Прости… — его голос прозвучал хрипло, почти срываясь.       Юджиния смотрела на него широко распахнутыми глазами, не понимая, что произошло, но он не дал ей времени спросить. Аккуратно, но настойчиво он усадил её в кресло, сам же шагнул назад, туда, где воздух казался хоть немного прохладнее. Провёл рукой по лицу, убирая пряди белоснежных волос, пытаясь взять себя в руки.       — Чёрт, Юджиния… — он произнёс её имя, и в этом звучало столько страсти, столько подавленного желания, что она невольно поёжилась.       Он сделал ещё один глубокий вдох, прежде чем продолжить:       — Я видел тебя… с четырнадцати лет.       Юджиния замерла.       — Что?       Вацлав повернулся к ней, его глаза были темнее обычного, в них горело что-то неуловимое.       — Ты снилась мне, появлялась в моих видениях, — он усмехнулся, но в этой усмешке было слишком много боли. — Тогда я не знал, кто ты. Просто видел девушку с длинными тёмными волосами, с глазами цвета леса. Я видел, как ты смотришь на меня, как смеёшься… как касаешься меня.       Юджиния прижала пальцы к губам, пытаясь осознать услышанное.       — Я… была в твоих пророческих видениях? — её голос был едва слышен.       Он кивнул.       — Да. Годы шли, и я привык к тебе. К мысли о тебе. Ты всегда была где-то рядом, в моих снах, в моих мыслях… — он нервно сжал пальцы в кулак. — А потом я встретил тебя по-настоящему. И с того момента мне стало… чертовски тяжело.       Он шагнул ближе, склонившись, чтобы их взгляды встретились.       — Ты не представляешь, как трудно мне сдерживать себя рядом с тобой, — он говорил медленно, почти срывающимся шёпотом. — Я привык видеть тебя своей. Мне сложно воспринимать тебя иначе.       Юджиния не отрывала от него глаз.       — Вацлав…       Он закрыл глаза, качнув головой.       — Я хочу тебя, Юджиния, — признание сорвалось с его губ внезапно, как горячая искра, воспламеняющая воздух.       Она резко вдохнула, но он продолжил:       — Как женщину. Каждой частичкой своей души, каждым проклятым нервом я хочу тебя.       Между ними повисло напряжение, почти ощутимое в воздухе.       — Но… — он на мгновение запнулся, проводя языком по пересохшим губам. — Я боюсь зайти слишком далеко.                    Юджиния склонила голову набок, не сводя с него внимательного взгляда.       — Почему?       Он горько усмехнулся.       — Потому что, несмотря на всё, я понимаю: ты, возможно, ещё не готова.       Юджиния почувствовала, как внутри неё что-то дрогнуло. Он… берёг её? Он, этот грозный, опасный, властный мужчина, боялся сделать ей больно?       Она не знала, что сказать. Но знала одно: теперь, когда она услышала это от него, когда поняла, как глубоко он в ней нуждается… Она уже не сможет видеть его прежними глазами. Вацлав выпрямился, но напряжение не оставило его тела. Он всё ещё чувствовал жар её кожи, всё ещё слышал её дыхание и знал — если он снова поддастся, если позволит себе утонуть в её близости, в её мягкости, то уже не сможет остановиться.       Но даже сейчас, удерживая между ними тонкую грань, он не мог не сказать того, что давно сжигало его изнутри.       — Я люблю тебя, Юджиния, — его голос был тих, но в этой тишине звучала сила, от которой у неё перехватило дыхание. — Так сильно, что готов ради тебя на всё.       Он склонился чуть ближе, не касаясь её, но позволяя ей чувствовать его тепло, его близость, его честность.       — И это не пустые слова, — добавил он, его взгляд прожигал её насквозь.       Юджиния смотрела на него, как будто видела впервые.       — Вацлав…       Но он продолжил, не давая ей времени перевести дух.       — Прости меня за мою ревность, — его губы тронула слабая усмешка, но в ней не было веселья, только горькое понимание. — Прости, что мне так сложно сдерживать её. Я… привык к мысли, что ты — моё предназначение.       Её сердце дрогнуло. Он смотрел на неё, как на самое драгоценное, что у него когда-либо было. В его глазах отражалась не просто страсть, не просто желание — в них было что-то куда более глубокое, что-то, что заставило её сердце пропустить удар.       Она не ожидала этого. Не ожидала, что его любовь настолько велика, настолько необъятна, настолько неотвратима. И в этот момент, когда он стоял перед ней, обнажая свою душу, когда каждое его слово пропитывалось искренностью, её любовь к нему, казалось, только усилилась.       Она смотрела на него, но теперь по-новому.С ещё большим восхищением. С ещё большим трепетом. С ещё большей нежностью.       Юджиния медленно подняла руку и, не отводя взгляда, осторожно коснулась его лица, провела пальцами по его щеке, ощутив тепло его кожи.       — Вацлав… — её голос дрогнул, но в нём звучала уверенность. — Ты не просто мой предназначенный. Ты — мой выбор.       Его дыхание прервалось. Он смотрел на неё, изучая каждую черту её лица, каждый оттенок её глаз, словно пытался запомнить её такой навсегда. И в следующее мгновение он не выдержал.       Он снова притянул её к себе, снова коснулся её губ, на этот раз мягко, почти робко, как будто боялся спугнуть этот момент, это осознание, это новое, неизведанное чувство, что теперь связывало их ещё сильнее. И Юджиния ответила ему. Без страха, без сомнений.       Поцелуй закончился. Вацлав с сожалением провёл кончиками пальцев по руке Юджинии, неохотно отстраняясь. В его взгляде всё ещё пылал тот же огонь, но он знал, что если не отпустит её сейчас, то потеряет остатки самоконтроля.       — Иди, — его голос прозвучал низко, но в нём слышалась теплая нежность. — Завтра долгий день. Отдохни.       Юджиния кивнула, но не сразу двинулась с места. Она словно не хотела уходить, не хотела разрывать эту близость, что только что связала их ещё крепче. Но всё же, сделав над собой усилие, развернулась к двери.       — Я буду ждать завтрашний бал с нетерпением, — добавил Вацлав, его голос был едва слышным, но от этих слов её сердце дрогнуло. — Я люблю тебя.       Она обернулась и встретилась с его взглядом. Он смотрел на неё так, будто считал часы до завтрашнего вечера.       Юджиния улыбнулась ему в ответ.       — И я тебя люблю.       Когда она вернулась в спальню студентов Дурмстранга, там царила суета. Девушки готовились к балу, обсуждали наряды, спутников, сплетничали, меряли драгоценности перед зеркалами.       — Ну, наконец-то! — раздался звонкий голос Хельги. — Где ты пропадала, Юджиния?       Юджиния пожала плечами, скрывая тёплый румянец, который никак не мог сойти с её щёк.       — Гуляла.       Хельга прищурилась, изучая её лицо, словно пыталась прочитать по нему что-то сокровенное.       — Ты что-то скрываешь, — заявила она, сложив руки на груди.       — Ничего я не скрываю, — Юджиния улыбнулась, подходя к своей кровати.       Хельга вздохнула и взяла в руки своё платье — великолепное, темно-синего цвета сапфира, переливающееся под светом свечей.       — Так с кем ты идёшь на бал? — спросила она, разглядывая себя в зеркало.       Юджиния, не поднимая глаз, осторожно провела ладонью по ткани своего платья. Глубокий оттенок бургунди, мягкий блеск материи, тонкие золотые нити в вышивке… Оно было таким же, как его мундир.       — Завтра увидишь, — тихо ответила она Хельга, всё ещё скользя пальцами по ткани, представляя, как Вацлав будет выглядеть в своём наряде. Представляя, как его пронзительные изумрудные глаза будут выделяться на фоне этого богатого цвета. Как его сильные руки снова сомкнутся вокруг её талии, когда они станцуют свой первый танец. Как весь мир исчезнет, оставляя только их двоих.       Она глубоко вздохнула, и на её лице появилась мягкая, тёплая улыбка.       Она полюбила его.       Полюбила так сильно, что это чувство заполняло её целиком, не оставляя места для чего-то другого.