Невообразимое

      — Драко, ты ходишь по гостиной из угла в угол битый час, у меня от тебя уже начинается мигрень.       Блейз демонстративно трет левой рукой висок, а затем опрокидывает в себя янтарное содержимое хрустального бокала.       — Нет, ну ты только подумай! Подумай, Блейз, твою мать! Эта жалкая паршивая овца считай прямым текстом мне бросила вызов! «По ходу сегодня поимели тебя». Да она вообще охренела?!       Драко подлетает к креслу, в котором сидит Забини, и, нагибаясь, кладет руки на резные подлокотники, приблизив своё лицо к лицу друга.       — Поимели. Блять. Меня!       Мулат морщится от громко произнесенных слов.       — Да слышу я, слышу. Собственно я всё прекрасно расслышал ещё пару часов назад, когда она эти слова тебе говорила.       Малфоя охватывает новый приступ бешенства. Эта тварь мало того, что вообще осмелилась ему это сказать, она это сделала прилюдно, выставив его посмешищем.       — А напомни-ка мне, как там она к тебе обратилась до этого? Ах, да, вспомнил: граф Трахо Малфой! Однако звучит! Я вообще удивлен, почему до этого раньше никто не додумался? Ты же реально Трахула!       Малфой вскидывает указательный палец в предупреждающем жесте и шипит. Блейз заходится в приступе веселья.       — Не смей об этом при ком-либо упоминать. Я с тобой поделился этой информацией по секрету и клянусь, если ты об этом кому-нибудь расскажешь, я отвинчу твою тупую башку от шеи и воспользуюсь ей в качестве квоффла!       Блейз вскидывает руки, но улыбка не сходит с его лица.       — Остынь. Конечно же, я не собираюсь трепаться на этот счет, я же тебе не грёбанная Рита Скитер.       — Очень на это надеюсь. Эту сучку Грейнджер нужно проучить… Раз она с таким апломбом заявила, что поимела меня, значит я её поимею без всяких иносказаний.       Забини снова смеется, но давится бурбоном и заходится в кашле.       — Я сказал что-то смешное?       Весь Малфой: от макушки до кончиков начищенных старинных сапог, сейчас выражает крайнюю степень возмущения.       — А это была не шутка? — неловкая пауза и Блейз продолжает. — Драко, это же Зубриона Грейнджер. У неё на уме только книги, я не удивлюсь, если она с ними в обнимку спит! Да она вообще хоть раз в жизни целовалась? Мне кажется, что эту шейку не укусить даже тебе.       — Спорим?       — Спорим!       — На что?       — Ставлю сто галеонов!       — Давай так: если выигрываешь ты, то я плачу тебе сто галеонов; если я - ты платишь мне десять.       — Почему такие странные неравные условия? При чем для тебя менее выгодные? — Забини подозрительно щурит глаза.       — Потому что я считаю это слишком простой задачей, так что не хочу обкрадывать своего друга, ведь считай ты уже проиграл.       — Ха, Драко, это очень самонадеянно, даже для тебя. Но спорить не буду. Я согласен с условиями.       — Осталось определиться со сроками, сколько времени ты мне на это даешь?       — Дай подумать. Если бы это была любая другая девушка, то я дал бы тебе не больше двух недель, но предмет нашего спора добродетель САМОЙ Гермионы Грейнджер, — Блейз задумчиво чешет подбородок. — Даю тебе время до Святочного бала.       — Отлично, до 25 декабря она будет моей.       — Ха, желаю удачи, она тебе понадобится.       — Только ещё один немаловажный момент: никто не должен знать о нашем споре, даже Панси. Если до Грейнджер дойдут слухи, то единственное, что мне будет с ней светить: получить от неё какое-нибудь максимально неприятное заклинание в спину.       — Хорошо, трепаться не буду.       Они жмут руки и направляются в спальни, чтобы смыть с себя грим и наконец-то лечь спать. Забини улыбается, этот год обещает быть весёлым. Они не знают, что у входа в часть девушек, скрытая колонной, всё это время стояла Паркинсон, которая слышала каждое их слово. ***       Прошло уже больше недели после Хэллоуина, но Драко Малфой так и не сделал ей какую-нибудь подлянку. Первые дни она ожидала мести. На совместном зельеварении постоянно оглядывалась, думая, что он подкинет ей в котелок взрывные бомбочки. На завтраке, обеде и ужине переживала, что он ей что-то незаметно подсыплет в кубок или тарелку с едой. Она превратилась в параноика: стала бояться теней и любых шорохов.       Сегодня первый день, когда она наконец-то выдохнула и спокойно поужинала в большом зале, не боясь, что от съеденного или выпитого у неё выскочат фурункулы в непотребных местах.       После ужина Гермиона быстро забегает в свою комнату, чтобы взять пергамент и перо, а затем направляется в библиотеку, дабы продолжить усиленную подготовку к ЖАБА. Это уже стало своего родом ритуалом, который она совершает практически каждый вечер. В гостиной Гриффиндора после ужина всегда собирается много студентов, которые разговаривают, громко смеются, играют в плюй камни или волшебные шахматы, в общем, делают всё что угодно, но только не учатся. А ей необходимы тишина и спокойствие. Первое время она пыталась уговорить Рона и Гарри готовиться вместе с ней, и пару раз ей это даже удалось. Но эти два остолопа по итогу сказали: “Гермиона, это наш последний год в Хогвартсе, и мы хотим запомнить что-то помимо бесконечных стопок книг и зубодробительной зубрежки”.       Как будто всех тех событий, которые с ними произошли за последние семь лет, им недостаточно. Могли бы хотя бы один год в Хогвартсе посвятить именно учёбе. Она громко фыркает в пустоту, покрепче перехватив свою ношу.       В библиотеке в это время практически не бывает посетителей, но Гермиона, прихватив нужные ей томики книг, всё равно идет в самый дальний уголок за рядами книжных стеллажей, чтобы её наверняка никто не побеспокоил.       Сев за стол, она блаженно вздыхает, и, взяв из стопки книг том по заклинаниям, приступает к конспектированию. Погрузившись с головой в процесс, Гермиона изредка останавливается, чтобы погрызть кончик пера и про себя повторить написанное ранее.       — Чем занимаешься?       Девушка от неожиданности подпрыгивает. Малфой, не церемонясь, садится на стул рядом.       “Ну вот и пришла моя расплата” — мысль яркой вспышкой пролетает у неё в голове, а рука уже тянется к палочке.       — Грейнджер, мне кажется или ты меня боишься?       Слизеринец надменно улыбается, ему нравится мысль, что она испугалась, хоть это и был лишь эффект неожиданности. Гермиона видит это в его глазах и поэтому одергивает руку, так и не схватив палочку.       — Что-то хотел, Малфой, или мимо проходил?       — Ты не поверишь, но я действительно хотел тебя кое о чём попросить.       — Если ты жаждешь услышать извинения, то можешь валить на все четыре стороны.       — Фу, Грейнджер, как грубо, — он морщится, словно съел что-то кислое. — На самом деле я хотел попросить у тебя помощи по подготовке к ЖАБА.       Если бы она стояла, то ей понадобился бы стул. Это шутка? Выглядит вроде серьёзно.       — Что прости?       — После окунаний в бочку с водой ушки плохо стали слышать? — он наклоняется прямо к её уху, но не орёт, как можно было бы ожидать, а шепчет. — Поможешь мне подготовится к ЖАБА? … Пожалуйста.       Его губы совсем мимолетно касаются нежной бархатистой кожи, но эффект от этой близости словно от разорвавшейся бомбы: её сердце начинает биться сильнее, а по позвоночнику прокатывается волна приятных мурашек. Гермиона отодвигает стул, чтобы увеличить расстояние между ней и губами Малфоя, пребывая в шоке от реакции своего тела на обычный шепот в ухо. Её это пугает.       — Зачем тебе помощь, тем более моя?       — Ну, какие бы неприязненные чувства я к тебе ни испытывал, всё равно не могу отрицать того, что котелок у тебя варит как надо. Столько лет уже тянешь двух этих недалеких: Поттера и Уизли.       — Если ты действительно хочешь, чтобы я тебе помогла, то попрошу без оскорблений.       Драко вскидывает руки в примирительном жесте. Гермиона пристально в него вглядывается, пытаясь распознать подвох. Немного подумав, она так и не находит причин для отказа. Зачем ему тратить своё время на занятия с ней, если целью является только месть? Ведь сейчас они в дальнем конце библиотеки одни: накладывай петрификус тоталус да сверху посыпь чесоточным порошком, и она пролежит в библиотеке до утра без возможности почесаться. Тем более до Гермионы доходили слухи, что Малфой старший недоволен успеваемостью сына и уже устраивал ему на этот счет взбучку. Видать Драко решился взяться за ум.       На какой-то момент её охватывает чувство, похожее на жалость. Последний год и для него был не сахаром, а зная нрав старшего Малфоя, можно с уверенностью сказать, что его сын живёт в ежовых рукавицах. Про себя она усмехается, если Малфой сейчас каким-то образом узнал бы, что она его жалеет, то одним чесоточным порошком он бы не обошелся.       — Я согласна.       — Ты что?       Драко опешил и не смог скрыть своего удивления, он не ожидал, что эта заучка так быстро согласится с ним заниматься.       — Я говорю, что я с-о-г-л-а-с-н-а, — последнее слово она произносит громко по буквам, словно для умалишенного.       — Отлично, — Драко хлопает ва ладоши. — Только у меня к тебе есть небольшая просьба: нас никто не должен видеть вместе. Ну, сама понимаешь, репутация и всё такое, лишние толки, лишние раздражающие шуточки за спиной.       Гермиона сначала думает возмутиться, но в следующую же секунду понимает, что так действительно будет лучше. Великий Мерлин, что скажут Рон и Гарри, если она сейчас в гостинной им объявит, что собирается быть репетитором для Малфоя? Да они ей всю плешь проедят, а при худшем раскладе отправят её в больницу Святого Мунго провериться на наличие мозгов в черепной коробке, и будут правы.       — Хорошо, Малфой, будем заниматься в выручай-комнате, там нас никто не потревожит. Завтра после ужина жду тебя на восьмом этаже, не опаздывай.       Гермиона встаёт из-за стола, собрав книги и свои принадлежности, и направляется к выходу. На сегодня настрой на занятия у неё бесследно пропал. В спину ей прилетает холодное: “Договорились, Грейнджер”. Девушка непроизвольно ежится. Во что она ввязалась?