С волками жить - По-волчьи выть

      Андрей медленно моргнул. Возникшая перед взором темнота казалась уютнее и безопаснее той, что скрывалась в лесу между деревьями. Но через пару коротких секунд ему всё равно пришлось открыть глаза, чтобы убедиться. Оно всё ещё было там.       Стояло неподвижно, непрерывно пялилось в ответ своими невидимыми глазницами. Чёрная размашистая клякса, случайно капнувшая с кончика кисти на законченную картину уютного коридора.       Замерло, ссутулившись, посреди низенького дверного проёма. Словно сложенное из теней, которые под влиянием живого воображения обратились в до жути правдоподобное существо. Слишком человечное для зверя, но слишком звериное для человека.       Тень шевельнулась, и жалкая иллюзия развеялась, а Князь от неожиданности дрогнул, чуть не завалившись назад.       — Вернулся!       Все тело покрылось крупными мурашками, а язык присох к нёбу.       Голос. Тот самый, что ещё днём с несказанной радостью встречал его. Тот, что был ему совсем незнаком, что не мог назваться ему родным, но Андрей надеялся, что за ближайшие месяцы это получилось бы исправить. Теперь же вместо старушки, укутанной в шаль, перед ним возвышалось нечто, скрывающееся в тени от горящей тёплым оранжевым светом лампы в комнате позади. Воображение мигом подкинуло одну из жутких гримас в своём арсенале, и ткань тут же прилипла к вспотевшей спине.       Оно неестественно замерло, став вновь чем-то нереальным. Андрей снова попытался проморгаться. Тщетно. Тёмные растянутые глазницы потёкшего человеческого лица, будто грубо содранный с живого человека кусок кожи, прожигали его взглядом, пробирались куда-то внутрь, к чему-то самому важному и сокровенному, чтобы своей ледяной скользкой лапищей мертвеца схватить, сжать и вырвать с корнями. Гробовая тишина давила тихим звоном в ушах, пока сбоку что-то не скрипнуло. Чудовище встрепенулось. До Андрея не сразу дошло, но он вовремя спохватился, не дав себе шмыгнуть потёкшим носом, из которого к верхней губе уже скатилась неприятная холодная капля.       Оно слышит. Видит ли?       Кажется, он в какой-то момент совсем забыл, как дышать и, разлепив рот, сделал медленный вдох, молясь всем высшим силам, богам, колдунам, небесным светилам, чтобы случайно не закашляться от стоящего в воздухе амбре. Запахи травы и приготовленной еды теперь не успокаивающе обволакивали, а душили, забивая нос и горло липким металлическим привкусом. Чувство ирреальности не отпускало, и логика ему поддакивала: такого просто быть не может.       А если и может, то точно не здесь. Место этому не в свете подрагивающих огоньков свечей, а за дверью, на той поляне, средь ветвистых деревьев, в лесной тьме, чьим отродьем и являлось.       Оно зашевелилось, заползая в сени. От теневой громадины отделилась сначала одна конечность, затем вторая. Такие длинные и острые, словно паучьи лапы, на концах которых виднелись человечески ладони. Андрей отстранённо подметил: оно странно двигалось, переступая с лапы на лапу. Как-то неправильно. Слишком бесшумно. Ни тяжелого дыхания, ни звериного рыка, ни скрипа пола под костлявыми пальцами, что аккуратно, почти нежно, ощупывали доски и стоящие высокими рядами ящики. Если раньше Андрей вырисовал для себя бесформенную кучу грубо сцепленных и переплетённых кусков плоти, то теперь силуэт казался более стройным и осмысленным, напоминающим огромную костлявую собаку, обтянутую голой кожей. Еле проглядывающая в слабом свете морда, вытянутая, будто псиная, повела носом в его сторону.       Когда-то давно, в детстве, один из дворовых ребят позвал остальных поглазеть на свою находку. Под кустом, присыпанный землёй, обнаружился трупик, лежащий на боку, изрядно пожёванный. Среди гнилого мяса, смешанного с землёй и пылью, выглядывали кости, и вонял он так… как-то по-особенному приторно, так сходу и не объяснишь. Кто-то из девчонок, фукая, отбежал куда подальше, а пацаны, похватав палки, с отвращением и неподдельным интересом принялись тыкать в тушку, ковыряясь в уже порванном кем-то брюхе, вытаскивая наружу внутренности, облепленные копошащимися белыми личинками. Андрей тогда как заворожённый уставился на голый череп, не выражающий ничего. Он не радовался, не грустил, даже не рычал такому возмутительному вниманию к собственной персоне. В голове не укладывалось, как это могло быть щенком, что когда-то резвился в траве возле своей собачьей мамки, бесконечно бегал за своим собственным виляющим хвостом и выпрашивал у прохожих чего-нибудь вкусного своими невозможными большими глазами, которым не то что кусок колбаски отдать захочется, но и кошелёк с ключами от квартиры в придачу. Сейчас у этой груды костей и мяса было больше общего с валяющимися неподалёку камнями или, вот, палками. Куда же этот жизнерадостный щенок вдруг исчез? В какой-нибудь собачий рай попал? Или, может, пропал бесследно? А может его и не было никогда, и Андрей его просто выдумал?       Тогда ему стало невыносимо грустно и обидно. Прям до слёз, которые он тут же смахнул кулаком. Да как так можно!       Князя резко выдернуло из омута воспоминаний в ледяную реальность. Теперь перед ним в тенях предстал тот самый щенок, заметно вытянувшийся, вернувшийся мстить за прошлое, за то, что Андрей его не спас, не помог, не помешал дворовым пацанам осквернить присыпанные землёй собачьи кости. Стоял и смотрел своими слепыми глазницами с копошащимися внутри червяками прямо на него, принюхивался дыркой носа, клацал полупустыми рядами грязных клыков.       Где-то слева должны быть инструменты. Вилы, тяпки, грабли, да хоть доска с гвоздями — лишь бы не с пустыми руками. В крайнем случае подойдут и ящики. Разрывать зрительный контакт было тяжело — казалось одним только взглядом можно было не дать ситуации выйти из-под какого-никакого контроля, и стоит только его отвести, хоть на мгновение… Андрей краем глаза глянул в сторону — нихера не видно. Глянул ещё раз, дольше всматриваясь в черноту. Вон выглядывают пару длинных рукоятий, надо только дотянуться.       Одна из вытянутых вперед лапищ, скребя пол когтями, прошлась в паре сантиметров от его ступней.       Андрей застыл, поджав пальцы ног, и во все глаза уставился на культяпку, так напоминающую человеческую ладонь, вот как у него самого, только в разы больше, с непропорционально длинными кривыми пальцами. Мир тошнотворно крутанулся, и Андрей на мгновение забыл, как стоять. Всё тело покрылось липким потом. Лапа прошлась дальше, а парень не смог себе позволить даже тихонько выдохнуть. Рукой он осторожно потянулся в сторону, теперь уже не смея выпускать конечности ожившего чудища из поля зрения, но пальцы нащупывали лишь воздух и грубые края ящиков. На первый взгляд всё необходимое казалось совсем близко, однако на деле хер до них дотянешься с того положения, в котором замер Князь. Он вновь глянул в сторону — до деревянных черенков оставалось всего пару несчастных сантиметров. Да твою ж мать! Нога парня неудачно скользнула, проехавшись по напольной доске, что визгливо отозвалась в ответ. Внутри всё упало.       Оно услышало. Встрепенулось и взмахнуло лапищей, задевшей полку с банками, от чего те полетели и оглушительно разбились об пол. Тело парня само тут же отскочило в сторону, выудило первое попавшееся под руки и тут же крутанулось с выставленным вперёд оружием, заехав широким полотном лопаты по морде. Чудище покачнулось, завалилось набок, и Андрей, не теряя ни секунды, принялся наносить удар за ударом без разбору. Какая нахер разница, куда попадать, лишь бы сдохло! Окончательно!       Тварь взревела и отпихнула лопату башкой, да с такой лёгкостью и такой силой одновременно, что пришлось покрепче стиснуть черенок горящими ладонями — инструмент чуть не вылетел из рук. Собрав паучьи лапы в кучу, оно на мгновение пригнулось к полу, чтобы в следующее резко прыгнуть вперёд, но вместо человеческой плоти челюсти наткнулись на ржавую пластину лопаты, коей Князь успел замахнуться и засадить поперёк раскрывшейся пасти. Уперевшись ногами в пол, он навалился на рукоять, давя изо всех сил. В идеале надо разрубить морду пополам, но на деле Андрей не смог даже сдвинуть тварь с места. А вот оно, наоборот, неотвратимо наступало, толкая парня назад. Оно приподнялось на задние лапы, перенеся вес на лопату, и одной из своих ручищ, растопырив пальцы, замахнулось и рассекло перед Князем воздух — когти пролетели близко, пиздецки близко от его втянутого живота. В ответ вырвалось лишь истеричное фырканье. Не такие уж они и длинные. А разговоров-то было!       Андрея со всей силы вжали в дверь спиной, а тот, вцепившись мёртвой хваткой в деревянную рукоять, не оставлял тщетных попыток. Тупой край железного полотна, казалось, даже плоть в углах чудовищной пасти разрезать не сумел, а руки уже уставше подрагивали, так и норовясь сдать позиции. В какой-то момент он переключился с нападения в защиту, чувствуя, как конец черенка болезненно упёрся куда-то под рёбра. Невероятный слабак — вот так он себя сейчас ощущал. Загнанный в угол одинокий беспомощный слабак.       В голове промелькнула пугающе спокойная, смиренная мысль: вот и всё. Приехали.       Ей в ответ из горла вырвался яростный рык, напомнивший Князю вой загнанного в угол животного, и он с новой силой навалился на инструмент — ладони скользнули вперёд по черенку, и тот резко вогнался ему в солнечное сплетение, выбив из лёгких остатки воздуха. В ушах что-то хрустнуло. Он слышал свой собственный приглушённый хрип, слышал вторящий ему довольное рычание и гудение, стремительно заполнившее собой всё пространство. Перед глазами мелькали лишь зубы и чернющая носовая дыра. Давление в груди то немного ослабевало, то усиливалось, грозя проткнуть Андрея насквозь. Катастрофически не хватало воздуха, и вдохнуть никак не получалось. Перед глазами мутнело.       Всё еще неосознанно крепко держась за лопату одной рукой, другую он откинул в сторону, пятернёй слабо хлопнув по стене за собой. Боль становилась невыносимой, крик застрял в глотке. Он хотел позвать на помощь, маму, папу, хоть кого-нибудь. Хотел ударить посильнее, чтобы его услышали и спасли, вытащили из этого кошмара, разбудили, но сил совсем не хватало. Он беспомощно шлёпал ладонью, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Ладонь налетела на что-то острое, и Андрей зажмурился, зацепившись за это чувство и впившись ногтями в нечто. Оно рельефное, холодное, с каким-то выступом, который под чужими пальцами крутанулся вверх. Выступ зашатался и под давлением отъехал в сторону, гулко рухнув на пол, а Андрей со всего размаху полетел назад.       По инерции сделав пару широких шагов, Князь на подогнувшихся ногах рухнул на спину, вздрогнув от резкого контраста разгоряченного тела с ледяным сугробом. Грудная клетка, избавившись от давления, тут же расправилась, и парень болезненно охнул от колючего воздуха, что хлынул в лёгкие и, казалось, продырявил их. На сухом языке проскользнул знакомый металлический привкус, а перед глазами мелькали лишь поблескивающее снежное полотно и тьма. Он попытался отползти подальше, вскочить на ноги, убежать как можно дальше от этого места, но непослушные руки не дали ему даже приподняться, заставляя обессилено наблюдать, как лес обступает его со всех сторон, перекрывая любые пути к отступлению. Андрей уже слышал зловонное дыхание из ехидно растянутой пасти. Тьма протянула к нему свою уродливую лапу и вдруг схватилась за лопату, которую Князь, оказывается, всё ещё стискивал онемевшими пальцами. Вот она была в руке, и вот её нет — так быстро отлетела в сторону. Послышался глухой удар, затем ещё один, звонче, будто об металлический таз. Он бы сказал точнее, если бы та же лапа не схватила его сзади, оттаскивая в сторону.       Казалось, прошло всего мгновение, и вот он был плотно прижат мокрой спиной к чему-то тёплому, а лицо горело от болезненного жара. Далеко не сразу пришло ощущение горячих ладоней, что плотно прижимались к его рту и глазам. Андрей инстинктивно дёрнулся в сторону, но уйти далеко ему не позволили. Что-то стиснуло бока по обеим сторонам, давление на лице стало сильнее, а холодного уха коснулось горячее дыхание. Андрей замер.       Что происходит? Его всё-таки поймали?       Тишина проигнорировала его вопросы. Где-то слышался скрип снега под чужим весом ходящего из стороны в сторону… Монстра. Тепло, обнявшее его со спины, чем бы оно ни было, приносило с собой лёгкое ощущение защищённости, а за ним и спокойствия. В нос прорывался уже знакомый травяной запах, защипавший нос и горло. Всё тело вновь содрогнулось, но уже от подступающего кашля, который Андрей всеми силами пытался сдержать. Тиски, коими он был оплетён, сжали его только крепче, будто пытались проверить, сколько Андрей сумеет выдержать прежде чем лопнуть как перекаченный воздушный шарик. Все посторонние шумы перекрылись гулом в ушах, а внимание плывущего сознания сосредоточилось на неприятном, скребущем комке, застрявшем где-то между лёгкими и горлом. Воздуха всё ещё не хватало, и Князь чувствовал… нет, он был уверен, что ещё секунда, ещё мгновение, и он умрёт, совершенно точно умрёт, задохнётся, сдавленный в медвежьих объятиях.       Андрей хрипнул, тщетно выгибая спину, и далеко не сразу осознал, как же он ошибся. Об этом ему подсказало незатейливое блять, то ли промелькнувшее в собственных мыслях, то ли зло взрыкнувшее над ухом.       Но ему, пожалуй, было уже всё равно. Тело ощущалось неподъёмным, даже пальцем не пошевелить, и все ощущения притупились: как будто было уже не так уж и холодно. Лишь какой-то гул давил на голову со страшной силой, становился всё громче, ближе. Князь чувствовал, как ускользает куда-то в пустоту.       Сознание, вот где-то на краю у пропасти, пронзил вой, от чего сердце страшно трепыхнулось, и на мгновение нечто схватило его подмышки, пытаясь вытянуть обратно. Вокруг что-то происходило с невероятной скоростью, но Андрей никак не мог разобрать. В голове лишь отпечатались смазанные образы двух тёмных фигур, одна в разы больше другой, что тут же скрылись в ещё большей черноте. Нос обдало ледяным ветром, и Князь вслед за теми же фигурами выскользнул обратно во тьму, глухую и спокойную.

***

      Ощущения медленно возвращались к Андрею, и сознание, мирно свернувшееся в клубок, нехотя потянулось.       Кажется, он задремал в кровати, пока думал обо всём и сразу и всматривался в грязный потолок. Те пирожки были уже лишними, совсем его скосили. Тело ощущалось невыносимо тяжёлым, очень сильно хотелось провалиться обратно в сон.       В памяти вдруг начали проскальзывать совсем незнакомые ему лица, слышались незнакомые голоса, что говорили о чём-то незнакомом, все одновременно, смешиваясь в единый давящий шум. Хотя… Нет, подождите, он их знает. Только сегодня обходил деревню, знакомясь с местными жителями, и…       Остатки воспоминаний окатили ледяной водой, заставив вздрогнуть непослушное тело. Ночной лес, тьма, монстр — жуткая тварь, меняющая облики в мгновение ока, предстала прямо перед его лицом, раскрыв ассиметрично широкую пасть, утыканную криво посаженными клыками разных размеров, воняющую чем-то стухшим и травяным, забивающим лёгкие. Андрей как заворожённый вглядывался в открывшуюся ему зловонную бездну, и как бы широко он не пытался открыть глаза, она становилась всё больше и чернее, норовясь поглотить его целиком. Внутри истерично забилось сердце, и Князь как будто из последних сил дёрнулся в сторону, ударившись виском обо что-то твёрдое. Голову пронзила острая боль, а в ушах зазвенело.       Сквозь шум послышались приглушённые удары, которые сознание мигом обратило в чьи-то шаги, быстрые, наступающие со всех сторон. Андрей завертел головой, пытаясь понять, откуда ждать нападения, и тут же болезненно ойкнул, хватаясь ладонью за лоб. Он не был уверен, что эта была его ладонь. Ледяная и мокрая, склизкая, будто рыбина. Андрей поднёс её к своим глазам, но ничего не увидел. Ни своей руки, ни своих ног, ни своего тела. Ничего. А он вообще был? Хоть когда-нибудь?..       Сквозь густую тьму прорезалась полоса дрожащего света, что была настолько тонкой, будто от любого неосторожного вздоха могла погаснуть, и Князь затаил дыхание, вглядываясь в неё. Со временем она стала ярче и увереннее, но всё ещё подрагивала и извивалась, будто оранжевая змея. Смеялась над ним? Или звала за собой, желая вывести, наконец, из этой лесной чащи?       Дверь медленно открылась с тихим скрипом, и огненная змейка растянулась по всей комнатке, в которой Андрей всё это время находился, задев и его самого. Он увидел слабые очертания согнутых в коленях ног перед собой, свою ладонь на них, самую настоящую и самую его собственную. Но не это теперь его интересовало, а выросший перед ним силуэт. Высокий, аж до самого потолка, так похожий на человеческий, держащий в руке яркий, подрагивающий огонёк, от одного вида которого по телу растекалось приятное тепло. Андрей никак не мог отвести от него взгляд. Он сглотнул, пройдясь сухим языком по таким же потрескавшимся губам, и благоговейно выдохнул:       — Господи…       Силуэт совершенно не возвышенно крякнул в ответ.       Огонёк опустился на пол, оказавшись полурастаявшей свечой, воткнутой в небольшую баночку. Следом за ней к нему спустился и сам силуэт, присев на корточки, и Андрей смог разглядеть очертания лица в тенях, мужское, острое и колючее, испещрённое глубокими морщинами. Пара тонких локонов паутиной спадала на лоб. Глаза огромные, завораживающие. Такие же чёрные как пустота. Как бездна. Как лес, в котором можно заплутать. И Князь обязательно бы поддался соблазну…       — Так меня ещё никто не оскорблял, ё-маё, — тонкие губы растянулись в едкой ухмылке, собирая пару новых морщинок на уголках. Голос был низким, приятным уху, но таким тихим, что сквозь гул в ушах Андрей и половины слов не разобрал.       Заметить не успел, как лицо его собеседника стало хмурым, густые брови сошлись у переносицы, а взгляд стал холоднее, исподлобья, и у Князя по спине пробежал табун мурашек от ощущения чего-то знакомого. Казалось, ещё мгновение, и образ человека перед ним смажется, разорвётся на две зубастые половины, чтобы проглотить парня целиком. Но вместо этого он продолжил шептать, раздражённо, теряя половину букв.        — Чё расшумелся? Думаешь, у тебя тут, а? Пятизвёздочный отель, ё-маё? Да хер там. И нечего свои глазёнки выпучивать. Завизжишь — тут же обратно выкину, понял?       Немой вопрос, почему тот шепчет, отпал сам собой. На самом деле, Андрею ничего спрашивать у него уже и не хотелось — воспоминания о суровом мужчине из дома на окраине сложились кусочком паззла к незаконченной картине. Вспомнились и байки местных жителей о нём, и собственное воображение, сыгравшее с ним злую шутку. Сердце, кажется, не то что в пятки убежало, оно выпрыгнуло и унеслось, роняя тапки, оставив бедного Андрюшку наедине с этим всем. Из одного дерьма вылезти, так в другое угодить, ну это же надо!       Князь дёрнулся назад, стоило только мужику вдруг потянуться к нему, но под раздражённо шипящее «сиди» замер. Всё его тело подрагивало, и сил не хватало руку, упавшую на колени, повторно поднять, о чём вообще могла идти речь? Андрей забегал глазами по сторонам, пытаясь высмотреть хоть что-нибудь полезное, но на глаза попадался лишь подрагивающий огонёк.       Опрокинуть свечу на мужика и сбежать? Звучит… плохо. Но лучше, чем покорно отдать себя на съедение деревенскому маньяку.       Тот тяжело свистяще выдохнул, ощупывая его живот.       Было странно. Свеча потухла, и снова зажглась. До Андрея не сразу дошло, что это у него в глаза померкло на мгновение.       Андрей не сопротивлялся, когда его поднимали. Как бы он ни старался, но ноги ни в какую не хотели держать, то и дело подгибались и волочились вслед за ним, когда его куда-то потащили.       Казалось, прошла целая вечность в этой неизведанной черноте со слабо мерцающими огоньками, пока его наконец не уложили на что-то невероятно мягкое и тёплое, и Князь решил, что больше никогда-никогда с этого уютного места не поднимется.       Вокруг стало тихо, и лишь где-то далеко слышалась какая-то возня и шаги. Тяжело выдохнув, Андрей продрал глаза, уставившись… Судя по всему в потолок. Опять? Сбоку он услышал какой-то невнятный, но знакомый шёпот — Андрею совершенно точно не хотелось поворачивать голову. Потолок резко перекрыло лицо, со спадающими на него отдельными локонами.       — Свитер стяни, говорю. Понимаешь, а?       И тут же, наверное, поняв, что Князь и пальцем пошевелить не может, сам потянулся к его поясу. На краю сознания промелькнула мысль — надо взбрыкнуться, оттолкнуть. На деле он смог лишь немного подтянуться назад, уперевшись затылком в подушку, от чего его голова приподнялась, и он мог наблюдать за тем, как задирают его разодранный свитер, а за ним и футболку, такую ярко-красную. Как он умудрился её порвать так, что кусок остался на животе? На спине проступил ледяной пот, и всё тело тряхнуло болезненной судорогой.       Она же была белой.       Тупая боль снежным комом нарастала в груди и животе, подкатывающая паника сковала лёгкие, и стало невыносимо дышать.       Андрей воочию видел вываливающиеся внутренности, в которых уже копошились своими ледяными ладонями. Залезали внутрь, оглаживали склизкие стенки, сжимали и скреблись, пытаясь ухватить поудобнее. Вытащив чёрные от крови руки, людоед отошёл в сторону, а Князя натурально затрясло от уставившихся на него горящих точек голодных глаз. Кто-то рычал, кто-то фыркал, кто-то щёлкал клыками, истекая густой слюной, и только ждал команды «фас». Но её всё не было и не было, заставляя Андрей задыхаться от рвущегося из грудной клетки крика.       Людоед вернулся, и парень подавился собственной слюной, щурясь от проступивших на глазах слёз. Жгучая боль, острая, горячая, разошлась по животу, и Андрей тщетно попытался приподнять руки, защитить то самое ценное, то, что принадлежит ему и только ему, что варварски пытались у него отобрать.       Неужели уже жрут?       — Повезло. Считай, что царапнуло, — прохрипело где-то в тумане, и Андрей поджал потрескавшиеся губы, ничего не понимая.       Вся боль стекала к его животу, формируясь в единый плотный шар, что становился всё массивнее. Тонкие стенки еле-еле сдерживали содержимое. Ещё пара капель, и прозрачная оболочка не выдержит, с громким хлопком лопнувшего шарика выпрызнув на божий свет мерзкую субстанцию из гноя и крови. Князь с нетерпением ждал этого момента, ибо натяжение становилось всё невыносимее.       Но вместо долгожданного взрыва боль неожиданно начала медленно, но уверенно отступать, растекаясь обратно по всему телу липкой плёнкой холодного пота, уже отдалённо напоминая о совсем недавних мучениях. Живот окутал жар, обжигающе приятный, от которого совсем не хотелось бежать, а, наоборот, прильнуть, обнять и просидеть так до конца зимы. Обессиленные мышцы обмякли, и Князь тут же позволил себе провалиться в это долгожданное умиротворённое чувство.       В следующий раз он разлепил веки с идеально чистой головой. Пока его не было, кто-то с особой тщательностью разложил все мысли и воспоминания по полочкам, отодвинув их в самые дальние углы. Все прекрасно понимали, что они там, но делали вид, что всё в порядке.       В комнате мало что можно было разглядеть, да Андрей особо и не старался. Тёмное маленькое помещение, без окон и без дверей. Лишь с левой стороны создавали подрагивающий ореол света расставленные на столе и рядом свечи разных размеров, а за самим столом сидела черная мужская фигура — хозяин дома. Тихий и неподвижный, от которого веяло загадочностью и жутью, пробирающимися до самых костей. Князь невольно содрогнулся и тут же скривился от мимолётно прострелившей боли в животе.        Да, что-то там с вспоротым брюхом было. Князь даже подивился, откуда столько спокойствия в нём от подобных мыслей. Может от того, что сил даже на испуг уже не хватало, а может потому, что, опустив взгляд вниз, парень увидел это самое брюхо вполне целым. Ну, ладно, за него самого он не ручался, так как живот был обмотан какой-то плотной тканью. Андрей приподнял ладонь и, заворожённо следя за собственными кончиками пальцев, провёл по шершавой грубой поверхности. На ней виднелись какие-то пятна, похожие на столетнюю грязь, и парень решил остановить свои мысли на этом.       Внимание вернулось обратно к человеку за столом, что, казалось, вообще не пошевелился за всё это время. В доме стояла гробовая тишина — ни скрипа, ни шелеста, ни вздоха. Андрей ощутил острую необходимость доказать самому себе, что не успел оглохнуть.       Как-то же его называли местные бабки. Андрей ещё хмыкнул тогда, какое странное прозвище. Как же там было то…       — Горшок… — сипло и тихо, в горле запершило от сухости, и на языке проявился знакомый металлический привкус.       Андрей попытался прокашляться — расправившуюся грудную клетку проткнула тысяча острых игл, и парень подавился втянутым воздухом, хрипло закашлявшись. В виске запульсировало, и Князь, прикрыв глаза, замер в ожидании, когда боль утихнет. От чего-то с губ повторно сорвалось слово, что единственным приходило на ум. На сей раз он попытался вложить в него все силы, чтобы его точно услышали.       — Горшок.       — Ссать захотел?       Отозвавшиеся слова были тихими, на грани шёпота, но пропитанные такими раздражением, что внутри снова стало неспокойно. Пожалуй, стоило прикусить сухой язык, прикрыть глаза и сделать вид, что уже помер.       Сбоку послышалась возня и еле слышные, шаркающие о деревянные полы шаги. Князь всем телом почувствовал чужое присутствие совсем рядом с собой, и чужой пристальных взгляд злых глаз.       — Что бы тебе там не наплели, это тебе не ведьмин волшебный домик, понял, да? Он сам не придёт, если позвать. Хошь или сам иди, или на месте дела делай. Но тебе потом в этом спать.       Андрей тихонько выдохнул и обречённо вновь открыл глаза, уставившись на вставшего у кровати мужчину. На тумбе рядом примостилась знакомая свеча, и парень разглядел сложенные на груди руки, обтянутые вязанным, определённо очень тёплым, свитером, и недовольное лицо, прячущееся меж спутанных волос.       — Вы хотите меня съесть?       Трястись и молить о пощаде уже как-то не комильфо.       Повисла тягучая тишина, вновь забившая уши, но, благо, ненадолго. Мужчина криво ухмыльнулся, низко наклонился к самому лицу Андрей и принюхался своим большим носом, словно дикое животное.       — Мертвячину не жру, — подвёл итог он и метнул глаза ниже, — Тем более обделавшуюся.       Князь непонятливо нахмурился, а потом резко поднял голову, чтобы всмотреться в свои собственные штаны. Но тут же смущённо опустил её обратно на подушку под аккомпанемент каркающего смеха, что, впрочем, почти сразу затих. Андрей в ответ лишь фыркнул, но на душе почему-то стало спокойнее.       Если его и хотели прикончить, то точно не сейчас. А что будет потом — это проблемы уже будущего Князя, а не настоящего. Иначе так нервов не напасёшься. Сколько он за этот день уже успел истратить? По ощущениям, все без остатка.       Мужик схватил свечку в руки и поднёс так близко к андреевому лицу, что тому пришлось вновь жмуриться от рези в глазах.       — Чего не спишь-то? Болит, что ли? Ё-маё, да не должно…       Чужой бубнёж больше походил на разговоры с самим собой, и Князь встревать в него не собирался. А вот пытаться вслушаться — очень даже. Его же обсуждали, в конце-то концов! Но не то что бы там можно было что-то дельное расслышать — мужик шептал, постоянно проглатывая буквы, и вычленить получалось лишь пару знакомых слов, что тоже мало были связаны между собой. Зато они хорошо убаюкивали, и Андрей незаметно перетёк в некий транс, принявшись думать о чём-то своём и одновременно с тем совершенно ни о чем. Мысли рванные, несвязанные между собой, появлялись и тут же исчезали, заменяясь другим. Свежие полки, совсем недавно заставленные подальше в углы сознания, кто-то принялся потихоньку ворошить.       — Вы меня спасли… — прозвучало, как констатация факта, но Князь умоляюще посмотрел на мужчину в надежде услышать подтверждение. Что это всё было реальностью, а не приснившейся небылицей.       Тот уже копался в раскрытом шкафу, поочередно вытаскивал различные бутылочки с баночками, всматриваясь хмуро в их содержимое, и, явно недовольный найденным, засовывал их обратно. До Андрея добрался лёгкий аромат каких-то сухих трав, приятно щипавших нос. Наконец мужик, кажется, нашел то, что искал, и, сунув подмышку пару склянок, довольный вернулся к князевской постели.       — А в этой черепушке всё-таки что-то да есть, да? — с силой тыкнув пальцев в лоб, мужик улыбнулся, так мимолётно, что Князь не успел разобрать, показалось ему или та улыбка действительно была неожиданно приятнее всех предыдущих колких ухмылок. И забрал свечу, вернувшись за свой стол.       Андрей судорожно перебирал в мыслях: что сказать, о чём спросить, чтобы не оборвать ниточку только завязывающегося разговора?       — Михюрич.       — А?       — Кгрхм. Михаил Юрьевич я, говорю. Так называй. Понял, да? — Андрей медленно кивнул, хотя Михаил Юрьевич этого всё равно бы не увидел, — И надоел выкать. Нормально обращайся, ё-маё. К своему спасителю.       Уголки губ легонько дрогнули, и Андрей в силу своих возможностей повернулся чутка набок.       — Хорошо, Михал Юрич, — тот в ответ лишь хмыкнул себе что-то под нос.       Наблюдать за ним было интересно, но Князь никак не мог понять, что именно он делал, скрывая всё самое интересное своей широкой спиной. Что-то высыпал, что-то мял, что-то чем-то заливал и перемешивал. Ну колдовство, ей-богу. Точно зелье какое-то готовит. А говорит: не ведьмин домик! Сердце странно-воодушевленно забилось в груди, будто он наблюдал за чем-то невероятным и поистине волшебным таинством, которое ни в коем случае нельзя прерывать ни лишним словом, ни неосторожным движением.       Вдруг этот Михаил Юрьевич и в самом деле колдун? Может он там как раз варит снадобье от всех болезней, которое мигом поставит Андрея на ноги.       — На. До дна, — …а может тут же его и прикончит, потому что поднесённая к его лицу блюдце с какой-то болотистой жижей воняло так, что Князя чуть не вывернуло на себя же, — Давай-давай, пей, ё-маё. Кому говорят!       — Да не буду я! Оно воняет как… дерьмо. И похоже на него, — он весь скривился и вжал голову в плечи, пытаясь отодвинуться от невнятного пойла, которым тыкали ему прямо в лицо.       Мужчина шумно вздохнул, а после зловеще-наигранно склонился над Андреем, скривив рожу с выпученными страшно глазами и растянутым ртом, демонстрирующим два ярко выраженных клыка. Пальцами свободной руки он схватил его за нос и подёргал из стороны в сторону, будто пытаясь оторвать.       — Продолжишь ныть, и я тебе нос с писькой поменять наколдую. Всю жизнь ароматами наслаждаться будешь.       Почему-то эти угрозы не звучали по-настоящему угрожающе и вызвали лишь улыбку с застрявшим в горле смешком от вмиг представленной в голове картины. Хотя Андрей допускал, что в каждой шутки может быть доля правды.       — А если выпью?       — Превратишься в ящерицу.       — Вот это перспективы...       В любом случае Князь не смог бы по-настоящему противиться чужой воле в таком беспомощном состоянии. Он с усилием приподнялся и, жмурясь и задерживая дыхание, таки выпил всё снадобье, что заботливо подсовывали ему, да еще и за затылок придерживали. По началу потребовалось приложить колоссальные усилия, чтобы не вывернуть прямо на себя содержимое, тягуче перетекающее в рот, в перемешку с уже переваренной в желудке кашей. Но потихоньку проталкивать в глотку сие нечто стало легче, главное не обращать слишком много внимания на проскальзывающие в нём комочки. Даже вкус удалось распробовать, что был очень даже терпим. Что-то горько-сладкое и горячее, теплом медленно, но верно, расползаясь по всему телу.       — Ну наконец-то…       Он отставил блюдце в сторону и, секунду замявшись, осторожно сел на край князевской кровати, опустив голову вниз.       — Кто это был? — вопрос, давно кружащий вокруг да около, то подходящий на самый кончик языка, то тут же прячущийся подальше в глотке, сорвался с Андреевских губ сам собой, когда он под влиянием окутавшего его спокойствия бочком пытался зарыться в груду каких-то тряпок, словно прячась под одеяло.       Ему никто не ответил, и Князю показалось, что спросил он слишком тихо. Замёрзшие ноги залезли под нащупанный где-то внизу плед.       — Кто там…       — Молчи давай. И глаза закрой.       — Зачем?       — Чтоб не лопнули. А ты думал? Превращение — это тебе не ху... — мужчина неловко замялся, бросив взгляд искоса на залипающего Андрея, — Не херня, короче.       Князь непонятливо нахмурился, пропустив чужой бубнёж, вдруг ставший единой мешаниной, мимо ушей. Только он собрался с лёгкостью отдаться в накатывающую сонливость, как в голову ударила одна яркая и очень важная мысль. И на мгновение ужаснулся, да как он не подумал об этом раньше?       — Там… там бабушка моя была, — до этого устроившись плечом под грудой тёплых тряпок, Князь тут же попытался приподняться на руках. Тело, уже такое расслабленное и тяжёлое, с трудом подчинялось командам. Зато всякая боль отступила на задние планы. Да Андрею всё равно, тут другое было важно.       — И куда, обратно туда, чтоль? Придурок.       — Нет, ей надо помочь! Она же там… Чёрт, если её уже…       Андрей пересёкся взглядами с Михал Юричем, что резко мотнул головой в его сторону и уставился тяжёлым взглядом. Густые брови знакомо сошлись у переносицы, вычерчивая грубые морщины.       — Ничего с ней не стало, — и, особо не церемонясь, толкнул Князя в грудь, совсем легонько, от чего тот послушной куклой рухнул обратно на кровать. Комната тошнотворно крутанулась, и глаза на секунду закрылись. На языке было гадко и вязко, и он никак не мог образовавшуюся во рту мерзость протолкнуть внутрь.       — Да как же…       — Ё-маё, — про себя протянул мужик, с невыносимо усташим выдохом, — Умная твоя бабка. Наверняка в погребе спряталась и сидит, пока ты тут хер пойми о чём трясешься. Завтра. Завтра утром я к ней схожу, понял, да? И тебя, колечного, ей прямо на руки сдам, понял меня?       Андрей ничего не понимал и ответить уже ничего не мог. Или спросить. Тьма с распростёртыми объятиями встречала его, затягивая всё глубже и глубже в себя, куда-то в Небытие, где уже на всё было всё равно. Последней мыслью, которую Андрей подумал перед тем, как провалиться в глубокий сон, была о завтрашнем утре, которое должно наступить как можно скорее.       

***

      — И куда ты собрался?       Андрею ничего не снилось. Казалось, прошло от силы минут десять, когда он закрыл глаза и увидел перед собой лишь тёмно-серый экран. Пожалуй, это даже к лучшему — меньше всего хотелось видеть плоды переработки воображения приключений прошедшего дня. Голова ощущалась приятно пустой, а тело — крепче и бодрее, легче, не смотря на тянущее чувство в области под рёбрами и живота, будто полученные раны за всё то время успели затянуться до плотных шрамов. В мыслях тут же возникло чудодейственное зелье. И вправду, подняло его на ноги! Мерзкое до жути, но что это за магия такая, если в ней ничем не надо жертвовать, правда? Развязывать опоясывающую его торс ткань парень всё-таки не решился. Для надёжности.       Когда он успел так пораниться-то?       По ощущениям проспал он добротных восемь часов, может даже девять, но по факту Андрей даже прикинуть на глаз не мог — обстановка ни разу не изменилась: всё та же мрачная комната с парой слабоосвещённых углов, в которых не было видно ничего, хотя бы отдалённо напоминающего часы. Тут совсем не было окон, или те были больно хорошо заставлены, чтобы увидеть, что происходит снаружи. Смешанные чувства это вызывало: вроде и ощущения безопасности создавалось, а вроде отдавать на волю воображения то, что происходит снаружи как-то… Перед глазами мелькнуло обезображенное лицо с неестественно вытянутой дырой рта, и спина мигом покрылась липким потом. Ладно, забитые досками окна — не такая уж и плохая идея.       Всё-таки что-то в окружении изменилось: мужик, Михаил Юрьевич, сидел не привычно за столом, а где-то внизу, на корточках, что лишь сгорбленную спину и было видно. Андрей не сразу обратил на него внимания, пока не уловил какой-то тихий шум и возню и, хмуря брови, не стал искать их источник. Послышался характерный щелчок, и парень сразу понял — ружье. И тут же сам завозился на кровати, выкарабкиваясь из тёплой горы каких-то мятых вещей и тряпок, чтобы сесть, свесив ноги к полу. Именно в тот момент хозяин дома диким зверем резко обернулся, уставившись своими глазами-дырами прямо на Князя. Мысль, что заряженные патроны готовились именно для него, заставила сердце дрогнуть, а желудок болезненно сжаться.       Да нет, не может быть. По крайней мере, не так.       — Тебе по сто раз повторять, ё-маё?       — Вы… Ты. Собираешься идти туда?       — М.       — Ты обещал взять меня с собой.       — М… Не, не было такого.       И как ни в чём не бывало отвернулся от парня обратно к своему делу, а после поднялся таки на ноги, перекидывая через плечо дробовик.       Андрей так просто сдаваться не собирался и тут же спрыгнул с края кровати на пол, озадаченно нахмурившись — под голыми ступнями ощущался прохладный гладкий пол. Пятка угодила во что-то липкое, но, решив, что лишние знания ему сегодня ни к чему, он отступил немного в сторону. По плечам пробежались колючие мурашки, и парень интуитивно приобнял себя, приглаживая ладонями предплечья, а после обернулся к кровати, пытаясь выискать свой уцелевший свитер, но судя по всему он навсегда затерялся в этой груде одежды. Зато сразу нашлась футболка, не его собственная, но выглядела тоже неплохо. Тёмная, приятная, а, оказавшись на теле, ещё и невероятно огромная.       Высокий, дикого вида мужчина с заряженным дробовиком за спиной выглядел угрожающе, но Князь, отдёрнув край футболки, решительно приблизился к нему, не сводя своих глаз с чужих и даже ни разу не моргнув. Михаил Юрьевич тоже не моргал, а в какой-то момент вообще показалось, что он провалился куда-то в другое место, смотря не на Андрея, а сквозь него. Под огромными глазными яблоками красовались тёмные круги с глубокими морщинами, и парень вдруг задумался, спал ли мужчина сегодня вообще.       — Идти одному туда глупо. А я чем-нибудь помочь смогу.       Лицо Михал Юрича тут же приняло присутствующий вид. Он удивлённо, но лишь на мгновение, уставился на Андрея, а после растянулся в колкой односторонней ухмылке, обнажая один острый клык.       — Ты? Со своим пробитым пузом-то?       — Я в порядке! — и пару раз пружинисто попрыгал на месте, демонстрируя наглядно всю рвущуюся из него энергию. И постарался не показать лицом тупую боль, что легонько, но метко ткнула его под рёбра после сего перфоманса.       — Вижу я, блин… Ё-маё, таких помощников и врагу не пожелаешь.       Андрей лишь сильнее нахмурился, чуть наклонив голову вниз и вперившись взглядом исподлобья в мужчину. Что угодно, лишь бы не оставаться тут одному, даже если придётся пойти обратно туда, к чудовищу. И бабушке надо было помочь… В конце концов, теперь он будет не один?        — Чёрт с тобой, — в конце концов махнул рукой Михал Юрич, — Но я за тобой бегать не буду, понял, да?       Андрей тихо выдохнул, ослабив стиснутые в кулаки ладони.       — Понял.       Бросив последний странный взгляд на Князя, мужчина взял в руки баночку со свечой и прошёл к противоположной стене, в которой, оказывается, была дверь, а Андрей хвостиком направился за ним.       Андрей даже не подозревал, насколько в той комнате было тепло, но стоило лишь оказаться в сенях, как его босые ноги лизнул колючий холод, заставив пальцы поджаться. Здесь он очнулся, валяясь среди вон того мусора, рядом с которым стояло нечто, похожее на несуразную тумбу, из которой то тут, то там торчали длинные проржавевшие гвозди. Висок тут же отозвался ноющей болью, и Андрей осторожно пригладил его подушечками пальцев.       Откуда-то поддувало, ветерком залезая под штаны и безмерную футболку, а потом и полностью обволокло холодом, когда Михал Юрич, прежде замеревший на одном месте, принялся отодвигать массивные доски по сторонам и щёлкать многочисленными щеколдами и массивным замком, осторожно открывая входную дверь. В глаза тут же ударил яркий свет белоснежнего пейзажа, от которого резануло глаза, и парень инстинктивно прикрыл их ладонями, жмурясь. Потребовалось некоторое время и пара шустрых вытираний выступивших слёз кулаками, чтобы взгляд прояснился. В нос ударил свежий холодный воздух, цепко хватаясь за нос и кончики ушей. Удивительное открытие — на улице глубокая зима, сугробы которой Андрей решил покорять босиком.       — Михал Юрич! — тут же позвал он, видя, как мужчина, даже не думая останавливаться, вышел на улицу, осторожно ступая в хрустящий снег. Наверное, ночью ещё навалило. Тот остановился и раздражённо обернулся на Князя через плечо, и под тяжестью чужого взгляда голос парня сам стал тише, — Мне бы ботинки какие-то…       Выдохнув себе под нос что-то вроде «ептвоюмать», Михаил Юрьевич, бросив взгляды по сторонам, не сразу, но вернулся обратно — Андрей явно видел, как тому хочется топнуть погромче подошвой тяжёлого ботинка по полу и как он злится ещё сильнее от невозможности это сделать. Он потеряно обвёл взглядом комнатку, будто впервые её видел. Хотя скорее впервые задумался, есть ли у него вторая пара сапог.       — А может лучше бы ты остался здесь, ё-маё... — пробормотал он сам себе и, не дожидаясь ответа, прошел куда-то в дальний угол, зарываясь в сложенный там хлам.       Андрей уже подпрыгивал на месте, обнимал себя покрепче и растирал предплечья ладонями, когда перед ним водрузили пыльные, покоцанные ботинки, оказавшиеся на пару размеров больше его ног. Но парень тут не растерялся, запихав в них пару более-менее пригодных тряпок. В ответ никто возмущаться не стал, лишь грубо сунул в руки куртку, кожаную, с мехом на плечах, от которой на лице невольно возникла ухмылка. А что, круто выглядит.       На самом деле было не так уж и светло — солнце только-только поднималось над горизонтом, окрашивая небо голубизной, но пока не разгоняя прячущуюся темень между деревьев. Дом как раз стоял где-то около леса, и Андрей старался держать взгляд как можно ближе к собственным ногам, неуклюже шагая вслед за мужчиной, что держал в руках дробовик.       Одному было не так страшно посреди пустующей деревни, но парень всё равно ловил себя на том, как, идя рядом с Михаилом Юрьевичем, непроизвольно жмётся к нему, касаясь чужого плеча своим. Мимолётное касание, дарящее такое необходимое чувство защищенности. И лёгкой иллюзии тепла, потому что одежда как будто совсем не грела, позволяя ледяному ветру проскальзывать внутрь, к голой коже, уже полностью покрывшейся мурашками. Старые домики, утыканные то тут, то там меж снежных сугробов даже при таком свете выглядели неправильно и жутко.       — Может нам позвать кого-то? — прошелестел он одними обмёрзшими губами, не поднимая глаз, — Толпой больше шансов справиться, если…       Правый сапог как назло начал соскальзывать, и пришлось прикладывать ещё больше усилий для простого передвижения. В пузе не переставало колоть и давить, будто стянутые раны вот-вот лопнут, и ноги неприятно ныли, так и норовясь подогнуться, но Андрей стискивал зубы и продолжал упрямо идти дальше.       Ему ничего не ответили. Да он и сам почувствовал, какой глупый вопрос задал.       У знакомой калитки он замер истуканом, оперевшись о деревянные колышки забора. Михаил Юрьевич ему что-то сказал и пошёл дальше, но Андрей не обратил на это внимания, поглощённый рассматриванием представленной ему картины. Воспоминания, до сего момента покрытые сонной дымкой, вспыхнули жуткой реальностью, отражённой в снежных следах по всему дворику. Князь почувствовал мокрые носки на ногах и лёд в горящих ладонях от лопаты, за которую он держался до последнего и коей был чуть ли не проткнут насквозь. Мгновенная боль в районе солнечного сплетения заставила его скрючиться, а подкативший к горлу тошнотворный ком — прижать свободную ладонь ко рту, чтобы не дать забурлившему внутри страху, настоящему животному ужасу выплеснуться наружу.       Самое страшное, что это была лишь малая часть.       Ноги словно налились свинцом — прошла целая вечность, прежде чем Андрей смог дойти до знакомого крыльца, но он всё равно смотрел куда угодно, но только не на распахнутую дверь. Например, на развороченный сугроб, в котором, судя по всему, зарылся его спаситель с самим Андреем на руках. Где на них неслось то существо с невообразимой скоростью. Где сейчас краснели маленькие капельки. Скорее всего, его собственные. В дверном проходе что-то резко выскочило, и Князь тут же дёрнулся назад — в дверях стоял Михаил Юрьевич, скрюченный из-за низкого прохода и напряжённо вглядывавшийся в Князя. Будто спрашивая, что это с ним, но спасибо, что не вслух — Андрей ни за что не смог бы ответить.       — Здесь его нет. Убежал тогда с концами... — в низком голосе промелькнула… печаль? Но так мимолётно, что Князь не успел сообразить, — Так что не ссы, заходи.       И скрылся в темени чужого дома. Сука, как же просто это у него выходит.       Андрею потребовалось несколько секунд, чтобы, последний раз вдохнув и задержав дыхание, резко шагнуть внутрь. Глаза, отвыкшие от тьмы, первым делом уловили дрожащий свет из той самой комнаты, и сердце пропустило удар, пока до парня доходило то, что он видит. Та же кухня и тот же стол, горящая свечка, почти полностью расплавившаяся, и нетронутые блинчики с мясом в тарелке. Лёгкие заныли, и пришлось сделать первый вдох, втянув густой запах. В нём перемешалось всё и сразу, слепившись в один большой комок гнили, влажный и терпкий, вновь оказавшийся в горле, но теперь он не был уверен, что сможет протолкнуть его внутрь. Андрей не хотел думать, почему вместо аппетитного запаха горячих блинов он чувствует именно это. Не хотел думать, что стало с бабушкой, чтобы источать такой запах. Не хотел опускать глаза, зная, что увидит почерневшие от пропитавшейся крови доски.       Князь нашёл взглядом Михаила Юрьевича, как единственный якорь, что надёжно прикрепит его к настоящей действительности, где он… в безопасности. Правда?       Мужчина сидел на корточках спиной к нему, придерживая обеими руками деревянный люк, и опустил голову, вглядываясь в темноту подвала. Хотя от света с улицы там можно было разглядеть первые пару ступенек. Андрей не спрашивал, вперившись взглядом в лохматую макушку длинных волос. Отстранённо подметил, что среди чёрных локонов проблёскивали серебристые.       Крышка подвала звучно упала, заставляя вздрогнуть, а мужчина стремительно отошёл спиной прямо к Андрею, приподнимая руку, будто пытаясь оградить от того что сам только что увидел. Чудовище? Оно спряталось там и поджидало их всё это время?       Андрей не знал, как спросить, боялся пошевелиться и вздохнуть, и лишь поднял умоляющий взгляд округлившихся глаз на виднеющийся профиль с большим носом и поджатыми губами. Ноги предательски задрожали, и, чувствуя, что в любой момент может упасть, протянул ладони вперед, оперевшись, совсем аккуратно и невесомо, о чужую спину.       — Там она, — безэмоционально отчеканил низкий голос, и по спине прошёлся табун мурашек, прячась в оледеневшем затылке.       — Что…       — Пойдем отсюда.       — Как она…       Бабушка? В этом подвале? Почему тогда мы должны уйти? А как же помочь?       Михаил Юрьевич обернулся на него через плечо, вперевшись острым взглядом прямо в переносицу, и приопустил руку.       — Хочешь сам посмотреть?       Андрей замотал головой, жмурясь, и так прекрасно зная, что там увидит. Это было понятно с самого начала, когда его уверяли, что она в целости и сохранности. Просто так хотелось верить, что люди, окружающие его, не могут так просто... уйти. Мир вдруг стал коситься на бок, и лохматая голова обязательно бы встретилась с полом, но знакомые крепкие руки вовремя подхватили за подмышки, а после довели до ближайшего стула, что стоял возле стола. Ноги приятно заныли под коленками, и Князь упёрся локтями в них, вжав основания ладоней в лоб, чтобы унять головокружение. Откуда-то сверху прозвучало обеспокоенно:       — Ты чё, малой? Очень херово? — на плече почувствовалась тяжесть чужой руки, что неловко коснулась его.       Андрей соврал и покачал головой. Ему поверили или сделали вид, неважно, но новых вопросов не последовало. Послышался скрип, и перед ним на второй стул уселся мужчина, всё ещё молча. Голова казалась тяжеленной от копошащихся, словно личинки, в ней вопросов, и спустя долгое время парень решил вытащить самый жирный из них.       — Кто это был? — он поднял взгляд на мужчину, что не сводил с него немигающего взгляда, и попытался вложить в свой голос как можно больше решительности, — Я же вижу, что вы знаете, да? Что это за тварь?       Михаил Юрьевич неожиданно стушевался, отведя взгляд в сторону. Он далеко не сразу ответил, несколько раз глупо открыв и закрыв рот, будто тщетно подбирая в голове нужные слова, но те никак не собирались в цельные предложения.       — Это долго объяснять…       — Я вполне могу выделить на это всё своё время. Оно… убило бабушку. Оно меня чуть не убило.       Мужчина скривился, раздражённо покачав головой, и положил локоть на край стола, сверля взглядом что-то сбоку Андрея.       — Дикая тварь из дикого леса, тебе такого объяснения будет хватать? С чего ты, блять, решил, что я знаю больше твоего?       Теперь замялся уже Андрей, удивлённо уставившись на Михаила Юрьевича, что продолжал игнорировать его взглядом. Такого ответа ему явно не хватит, да ко всему прочему внутреннее чутьё подсказывало, что ему нагло врут, даже не пытаясь смотреть ему в глаза. Это, определённо, злило, и непонимание подливало масла в огонь. Он не заслужил хотя бы узнать, что с ним произошло? И почему? Это какая-то страшная тайна, что должна умереть вместе с единственным её знающим или что? Да что за хуйня!       — Съешь блин, и пойдём обратно, — послышалось уже спокойнее и как будто примирительнее.       Андрей глупо проморгался, непонятливо хмурясь. Смысл чужих слов никак не хотел до него доходить — настолько абсурдно они звучали.       — Зря, потом возможности не будет, — и сам потянулся к тарелке, беря ближайший, и откусил от него большой кусок, с невероятным наслаждением принявшись его пережёвывать, — Твоя бабка их…       — Да ты ахренел!       На какой-то дикой энергии разбушевавшейся вмиг ярости Андрей вскочил на ноги, в порыве метнувшись к сидящему спокойно мужику, и застыл в пару сантиметров от него. Он хотел что-то сделать, что-то страшное, но не знал что.       Омерзительно и неправильно. Будто в смерти человека единственная страшная вещь — это вкусная еда, которую он больше никогда не съест. Да как так можно?!       Кулак болезненно сжался в желании врезаться костяшками в чужую острую скулу, но обратившийся таки вновь взгляд колких глаз поутих пыл Андрея. Нет, нахер драки, особенно те, где его завалят на раз-два.       — Ладно, похер. Ешь свои блины. И со своей лесной тварью сиди. Мне всё равно. Я просто уеду отсюда. Нахер.       И, не дожидаясь чужой реакции, тут же выбежал из дома, поскорее из этой липкой гнили, что, казалось, облепила всё его тело. Хотелось вернуться обратно в родной дом, получить пару тумаков от отца, причитаний от матери, омыться горячей водой и залезть под мягкое одеяло родной кровати, в комнате, ставшей его собственным сказочным миром, всегда спасающим его от мира реального. И сейчас ему это было необходимо как никогда.       Андрей затормозил у калитки. Загоревшийся в груди огонёк надежды, зажжённый спланированным идеальным планом на ближайшие часы, погасло от безжалостного ветра. Он потеряно заозирался по сторонам, чувствуя, как ноги вновь становятся ватными и совсем непослушными. За спиной послышался едкий смешок.       — Уехать? На чём?       На белоснежном полотне красовались два четких следа шин, ведущих к краю деревни и теряющихся среди высоких деревьев.