Это (не) рабство.

Толчок. Ещё один. Удар по плечам — приказ опуститься на колени. Тишина. Повязка давит на глаза. Пол холодный мраморный. В ушах звон — не ел ничего уже второй день. Удар в спину. Поклон. «Когда же это всё закончится!» — Его в пятую комнату переодеть и отмыть, не кормить. Голос был низкий, властный. «Опять без еды». Вздох. За шкирку поставили на ноги. Толчок. Идëм куда-то. Надо бы дорогу запомнить. Но никак не получается, голова вообще отказываетьая думать. Направо. Налево. Направо. Долго идём, сбился. Скрип двери. Толчок. Деревянный пол. Дверь захлопнулась, оставляя меня наедине с собой. Тихо. Здесь теплее, чем в прошлом помещении. Ранки на руках немного саднит, а надетые наручники причиняют дискомфорт и слабую боль, задевая их. Я дополз до коврика. Он был очень мягким. Головная боль усилилась. Последней мыслью была просьба не отключаться. Дальше — темнота. Очнулся я от удара в живот. Боль. По ощущениям, меня переодели: худи сменили на лëгкую, почти невесомую футболку, а спортивки — на из такой же ткани длинные широкие штаны. Глаза до сих пор были завязаны. В воздухе летал лëгкий запах альфы. Сильного альфы, скорее всего, мужского пола. Запах немного отрезвлял мозги. Я встал на колени, сделал поклон. Ковëр приятно щекотал руки. Хотелось уснуть и не просыпаться больше. Что-то дотронулись до моей шеки. Холодное. Я дëрнулся. Сердце бешенно стучало. Это что-то повернуло мою голову направо и ударило по затылку. Короткий отдых пошёл мне на пользу. Поняв, что человек, управляющий, как я в дальнейшем узнал, резиновой палкой, стоял или сидел справа от меня. Я развернулся и сделал поклон. В голове, единственной мыслью, был вопрос: почему мне ещё не развязали глаза. Ответ так и не нашёлся... — Ты знаешь куда ты попал? Это был тот же голос, что и в коридоре. В тишине комнаты он звучал угрожающе. — Да, сэр. Дом Поповых знаменит своим величием. Слова мне дались с огромным трудом. Но я был рад, что, несмотря на боль в животе и стук в весках, голос не дрогнул. — Слушай и запоминай, повторять не буду. В этом доме существует три правила: повязку с глаз можно снимать только в своей комнате, за пределами комнаты разговаривать без разрешения нельзя и из комнаты не выходить, только по работеВыполнять все приказы, отданные госпóдами. У тебя будет сосед. Он введëт тебя в курс дела. Сегодня можешь отдыхать. Закончив свой монолог, человек встал. — Спасибо, сер. Удар. Всхлип. — Встань. Я встал. С трудом, но встал, не выпрямляясь полностью. Опустив голову. — Кто тебе разрешал говорить? От этого голоса мурашки бежали по коже. — Никто не запрещал мне, разговаривать в... в комнате. — Ха, и правда. От его смеха стало не по себе. Голова закружилась. — Надо показать тебя домочадцам. Дальше. Темнота. *** Проснулся я от копошения в углу комнаты. Всё тело болело. Голова как будто свинцом налилась. Я с трудом открыл глаза. Повязки небыло. Потолок был деревянным. — О, наконец-то очнулся. Я лежал на большой двуспальной кровати, укрытый покрывалом. В комнате, кроме меня, был ещё один человек. Омега. Он сидел за столом на стуле с книжкой в руках. — Кто. Ты. Эти слова мне дались с огромным трудом. Я с недоверием посмотрел на него. — Я Дима. Твой сосед. А ты кто? Только заселился, а уже красный... Ой, что это я, ты же еле живой, на, выпей вот это и поешь. Он поставил передо мной поднос. На нëм было пару бутербродов и холодный чай. Протянул таблетку. Я с недоверием в глазах всë же выпил еë и приступил к еде. Это было самое вкусное, что я ел в последнее время. Расправившись с едой, я спросил. — Кто такие красные. — Не торопись, ешь медленно. Имя своë скажи для начала. А то тратишь на него ценные запасы лекарств, а имени не знаешь. Я потупил взгляд, чувствуя какое-то спокойствие. — Я Антон Шастун. Извини меня за грубость. Твои лекарства очень мне помогают. — Ого, у тебя фамилия есть! Всё интересней и интересней. Я пожал плечами. — Расскажи, пожалуйста, про это место. — Это знаменитый дом Поповых. Про 3К ты уже слышал. Мотание головой. — Это не вопрос. Три правила дома! Кивок. — В этом доме слуги делятся на классы: ⚫чëрные — охрана, они единственные ходят без повязок; 🔵синие — рабочие, они почти не выходят из комнат, это в основном техники или программисты; ⚪ белые — медики, лаборанты; 🟡жëлтые — повара и горничные. А 🔴красные — элита, прислуживают только семье Поповых. Как всё запууутааннооо. — А ты к какому классу принадлежишь? Дима улыбнулся. — Я семейный врач. Гордо сказал он. — Я правильно понял. Бело-красный класс? Кивок головы. От этих всех мыслей о классах у меня разболелась голова. Я облокотился на подушку. — Интересно, а меня в какой класс назначат? Я ж не умею ничего. Пробормотал я после долгой задумчивости. — Не знаю, за что тебе такая удача привалила, но тебя сразу в красные записали. Дима протянул мне конверт. — Я ничего не делал. Пробормотал я, беря пакет. Через конверт просвечивало что-то красное. На конверте было только имя, никакой фамилии. — А фамилии почему нет? Удивился я. — Рабы не имеют права иметь фамилии. А ты чего, не знал?! — Я недавно в рабы заделался. Грустно ухмыльнулся я. А Дима понимающе покивал головой. В этом жестоком мире не редкость, что члена семьи могут продать в рабство. — А ты помнишь свою фамилию? — Да. Позов. Только не говори никому. Хорошо? — Хорошо, никому не скажу. Заверил я. Этот знак доверия Димы разрушил все невидимые стены между ними. Вскрыли пакет. В конверте лежала красная повязка и письмо, в котором говорилось, что Антону завтра нужно быть слугой и правой рукой маленькой госпожи, исполнять все еë просьбы и капризы. Добираться до покоев придëтся на ощупь через главный зал. — Ну чего там. Нетерпеливо сказал Димка. — Нянькой пойду. Здесь даже объëмный маршрут есть?! Удивился я. — Ну да. А как ты до покоев собираешься добираться? — Вот что странно, почему маршрут построен через главный зал, так ведь длиннее? — Рассказываю. Слуги жëлтого класса просыпаются первыми. Дальше просыпаются слуги красного класса. Белые в основном работают ночью. А черные — посменно. Синие из комнат выходят в основном только на переучëт. Но все проходят переучëт у своих непосредственных начальников, которые уже докладывают секретарю. — А кто наш начальник? — Сам, непосредственно, секретарь Сергей Борисович. — Понятно. Прошептал я. В комнате повисло долгое молчание. *** Просыпаться было сложно. Всë болело, особенно бок. Спасибо Димке и его лекарствам, а то бы вообще встать не смог. Выходить пришлось рано. Идти с завязанными глазами оказалось намного легче, чем предполагалось. Помог сделанный узор на стене, указывающий, какая дверь куда ведëт, и Дима. Добравшись, я постучался. Дверь открылась. Мы вошли и сразу опустились на колени. Привет. Поклонились. — Вы рано сегодня. Раздался мягкий голос. — Говори. — Здравствуйте, Сергей Борисович. Показываю новичку дом. Отрапортовал Позов. — Хорошо, покажи и расскажи ему здесь всë, что нужно. У тебя есть 5 минут. Молвил секретарь. — Слушай, у нас мало времени, это Сергей Борисович — секретарь Поповых. Второй по главности альфа в этом доме. Быстро зашептал Димка в самое ухо. Из-за разницы в росте Антону пришлось опустить голову. — При проверки все встают около стены. Ты доходишь до человека, стоящего перед тобой, и встаёшь спиной к стене. Они прошли вдоль резного узора на стене. — Ты видел когда-нибудь кого-то из членов семьи? — Да, но мне нельзя говорить о их внешности. Печально прошептал Димка. — И я хорошо знаю нравы всей свиты Поповых. И хочу позлить одного из них. По голосу было понятно, что Позов улыбается. — Что ты намерен сделать? — Твоя вчерашняя самовольность подтолкнула на одну мысль. Понизил ещё больше голос Димка. «То есть он видел или только слышал мои вчерашние «посвящения»?» — Я не очень понимаю, что ты хочешь сделать, но я всеми руками за. Согласился Антон. Думая, что эта затея не приведëт ни к чему хорошему. — У нас минута, не больше. Задумчиво прошептал Дима, прижимая Шастуна к стене руками. — Заранее извини... Встав на цыпочки, прошептал он в губы. У него были тонкие и холодные губы. Он целовал нежно, боясь напугать. Антон приоткрыл губы, разрешая углубить поцелуй. Он стал сильнее, в нём появилась страсть. Димин язык успокаивающе гладил Антонин. Шастун, не удержавшись, застонал в губы соседа. Поцелуй прервался так же быстро, как и начался. Они, тяжело дыша, как ни в чем не бывало встали спиной к стене к другим, уже прибывшим коллегам, готовые к любым последствиям их авантюры. Интересно, сколько они так простояли. Минуты две. Оба, не отдавая себе отчёта, одинаково улыбались и сжимали мизинцы друг друга, понимая, что их авантюра удалась и их пока не наказали. Оба надеялись, что и не накажут. Ох, как они ошибались. Постояв так ещё минуты три, Антон услышал шёпот, явно принадлежащий Сергею Борисовичу. — Все свободны. Антон и Дима, останьтесь. Прозвучал сухой голос. «Это же голос Попова. Когда он сюда пришёл? Или он всегда был здесь?» Стало немного не по себе. Предательски напомнили о вчерашнем ударе синяки. Не расцепляя мизинцев, Дима увëл Антона в поклон. — Серëжа, зачем ты их задержал? Спокойно спросил Арсений. — Они вели себя неподобающе. Зло прошептал тот. — Борисыч, я видел. — Я же тебя просил не называть меня так. Вспылил секретарь. Послышался шорох. Тело начало неметь от долгого стояния в одной позе. — Почему вы так поступили? В голосе Попова сквозил гнев и... интерес? — Мне разрешили показать Антону в течение пяти минут всё, что нужно, но не уточнили, что. Повисла тишина. — Можете идти. — Но... — Не переживай. Твоя честь будет восстановлена. Как и моя... Эта фраза прозвучала настолько жутко, что наша парочка поспешила ретироваться. Дойдя до комнаты, они оба вдоволь посмеялись. Стресс? — Ты на меня не сердишься? Спросил успокоившийся Позов. — За что? Я так в жизни не веселился. Парни обнялись. — Антон, а сколько тебе лет? — Хм, вот это спонтанный вопрос. 19 апреля будет 22. — Ого, я думал больше. Ты меня на шесть лет младше. Удивился такому ответу Дима. — Надо идти, а то не хватало ещё и за это по шапке получить. Спохватился Позов. Повязал повязку. Взял свой железный чемоданчик. Чмокнул, на прощание Антона в щëку, и убежал. День начался как никогда хорошо. Шастун торопится в покои маленькой госпожи. Он любил детей и считал, что они умнее взрослых. Антон постучал в дверь. — Войдите. Раздалось из-за двери. Он вошёл и поклонился. — Привет, ты моя новая няня? Голоса недовольный. Послышались приближающиеся маленькие шаги. — Да. Я весь к вашим услугам. Ещё один поклон. — Можешь говорить в этой комнате без разрешения. Этот день всë больше и больше нравится Антону. — Госпожа, могу я вас называть по имени? Риск. Но надо прощупать почву. — А ты мне нравишься. Смелый. Девочка задумалась. — Да, можешь. Но не при папе. Он злиться будет. — Спасибо. — Да пожалуйста. Кьяра махнула рукой, правда, Шастун этого не увидел) Следующие четыре часа прошли незаметно. Антон играл с малышкой, разговаривал с ней на разные темы (не затрагивая темы окружающего мира и семьи). Многое делать было невозможно из-за завязанных глаз. Эта мелочь очень затрудняла Шастуну выполнять все самые простые действия, а юную альфу только смешило. На пятом часу пребывания в комнате к ним зашëл старший Попов. — Привет, доченька. Как дела? Как тебе новый слуга? — Привет, папá. Антон очень хороший. Ответ дочери явно удивил главу семейства. «Понятненько. Слуги у Кьяры меняются очень часто — это мне известно». Но я не знал, по какой причине. «Теперь понятно: она не любит деревянных кукол, которых ей присылает отец». — Рад это слышать. Очень рад. Можно я украду у тебя его на полчасика? А ты пока покушаешь. — Нет, он мой! Тоном, не терпящим возражений, заявила она. «Вся в отца», — подумал Антон, улыбаясь. — Ладно, встретимся за обедом. С нотками раздражения проговорил тот, после паузы. — Госпожа Кьяра, а сколько времени? Может, нам и вправду пора готовиться к обеду. Проговорил я, стараясь не обращать внимания на распространяющиеся феромоны злого альфы. — Хм, и вправду полтретьего. Вы тогда соберите конструктор, а я переоденусь. А ты, папá, можешь подождать меня в коридоре? Вместе пойдëм на обед. — А можно я здесь подожду. Полюбуюсь дочкой. Старшему Попову явно не понравилось, что его выпроваживают. — Нет. Твëрдо ответила Кьяра. Два сильных потока феромонов столкнулись в центре комнаты, где и сидел Антон. В висках забился пульс, губы пересохли, внизу живота затянуло, к щекам прилила кровь. От долгого перерыва в общении с альфами, Шастун не мог справиться с таким напором. Он весь сжался. Его колотила дрожь. — Пре... кра... тите... Две пары глаз возрились на омегу. — Пожалуйста... «Ещё немного», — думал Антон, — «и начнëтся эта проклятая течка!» Напор феромонов исчез. Остался только лëгкий привкус в воздухе. — Спасибо. Хриплым голосом сказал Шастун, выпрямляясь. Шëки его были красные. Руки вспотевшие. Длинные полы кофты прикрывали бугорок в штанах. Губа кровоточила. — Антон, дальше я справлюсь сама. Можешь идти. Антон с невидящим взглядом поднялся и вышел из комнаты. При этом два раза споткнувшись. *** POV В столовой, за обедом. Глава семьи был очень хмурым во время обеда, срывался на рабов. Это настораживало домочадцев. — Чего ты такой злой, mon cher? Решилась спросить его жена. — Да понимаешь, Алëнушка. Выбесил меня этот абд**. Стукнул по столу Арсений. — Не ругайся при ребëнке, mon cher. — Ну тут всё и так понятно. Махнул рукой Серëжа. — Да что тебе понятно-то?! Разозлился старший Попов. — Мне самому-то не разобраться. А теперь ещё вы. Достали! Арсений поднялся и ушëл, накричав по пути ещё на двух рабов. — Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? Округлила глаза госпожа. — Я видел его таким. Задумчиво сказал Серëжа. — Когда? Хором сказали мать и дочь. — Когда он встретил вас, ma maîtresse. Голос его был задумчив. *mon cher - мой дорогой. **абд - раб. ***ma maîtresse - моя госпожа.