Армин, Энни и волшебный стул

Сигареты закончились, как всегда, не вовремя. Скрючившись на стуле в пародию на вопросительный знак, Энни моргнула, потерла начавшие слезиться глаза и попыталась раз в, наверное, десятый прочитать предолжение, светившиеся на экране. "В отношении доходов в виде процентов, полученных по вкладам (остаткам на счетах) в банках, налоговая база определяется налоговым органом как превышение суммы доходов в виде процентов, полученных налогоплательщиком в течение налогового периода по всем вкладам (остаткам на счетах) в банках над суммой процентов, рассчитанной как произведение одного миллиона рублей и максимального значения ключевой ставки Центрального банка..." Тфу, блядь. И зачем она только послушалась отца и пошла на юридический... Леонхарт тряхнула головой, окончательно расстрепав и без того сбившийся набок пучок. Отпила остывший, перезаварившийся чай, поморщилась от осевшей на языке горечи. Стянула с волос резинку, снова собрала волосы. С надеждой посмотрела на монитор, но содержание от этого проще не стало. Энни сдалась. Всё-таки десять вечера — слишком поздно для налогового права. Будто бы в доказательство сего непреложного факта она зевнула так широко, что хрустнула челюсть. Она потянулась за пачкой, чтобы последний раз покурить перед сном, но тут её ждало очередное разочарование. Пару секунд она смотрела на раззявленную пасть пустой пачки, размышляя, стоит ли игра свеч. Ну, подумала она, с трудом вставая и морщась из-за затекших мышц, прогуляться ей явно не повредит. Из круглосуточного она вышла уже немного повеселевшая. Пакет, нагруженный молоком к завтраку, пачкой чая и кофе для Хитч, апельсинами и ещё какой-то непременно нужной в хозяйстве фигнёй оттягивал руку. Заветная пачка, ради которой и затевалось это путешествие туда и обратно, грела карман толстовки. Звуки ударов, окрики и пыхтение донесились до неё, едва она повернула за угол. Энни так бы и прошла мимо — подумаешь, кого-то пиздят среди ночи, в этом районе это далеко не редкость — как взгляд выловил смутно знакомую светлую макушку, подсвеченную фонарём. Вы издеваетесь? Группа гопников сомкнулась кольцом вокруг что-то лепетавшего про поговорить Арлерта. Энни даже со своего места видела налившийся под глазом синяк. Его мутузили, словно боксёрскую грушу. Да Господи боже. Энни поставила на тротуар пакет, заботливо прислонив его к стене дома. Подкралась сзади, тронула ближайшего человека за плечо и с размаху ударила в челюсть так, что он вписался в стену. Второму зарядила в живот, третьему в пах. Четвёртый, узнав её, съебался сам. Арлерт уставился на неё во все глаза, пока она, вытирая кулак о штаны, возвращалась к пакету. — Энни?! — воскликнул он одну бесконечность спустя. Не прошло и года. Хотя, чему тут удивляться. Спортивные штаны, растянутые на коленках и с плохо отстиравшимся пятном от чая, огромная толстовка и собранные волосы вместо платья, каблуков и укладки. А еще посеревшее бледное лицо и запавшие от недосыпа глаза. Да её бы даже отец не узнал. — Какие люди и без охраны, — фыркнула она, прикуривая и медленно выпуская дым через нос. Никотин ударил в голову, расслабил мышцы. — И что ты тут забыл, золотой мальчик? Она подошла к нему. Расквашенный нос, разбитая в кровь губа. А ещё отчего-то счастливая придурковатая улыбка. Этот идиот, что, рад её видеть? — Что ты забыл в этом районе, а, Арлерт? — У меня тут друг живёт, в паре кварталов отсюда. Ой! — пискнул он, когда Энни тронула его за скулу. На пальце осталась красная капля. — Пошли, — бросила она через плечо. — Куда? — с лёгким беспокойством спросил Арлерт, но все же поплелся следом. — Добивать буду, — она обернулась, когда шаги позади резко стихли, и закатила глаза. — Лёд на фингал приложу, — она взмахнула рукой с зажатой между пальцев сигаретой, указывая куда-то ему в лицо. И добавила совсем тихо, отвернувшись, – Болит, наверно. — Немного... Всё-таки услышал, засранец. Остаток пути они прошли в молчании. Арлерт замешкался в прихожей, пока она скидывала кроссовки. Энни взяла его за рукав, потащила на кухню и усадила на стул. Армин стоически переносил лечение. Только смотрел на неё снизу вверх своими большими голубыми глазами, напоминая сбитого фурой олененка. Энни старалась не пересекаться с ним взглядом. — И откуда у тебя друзья в этом районе? Снизошел до простолюдинов? — Эй! – возмутился он, — Я, вообще-то, здесь вырос. Энни хмыкнула. Всё-таки посмотрела на него. Он выглядел помятым, но, почему-то, вполне довольным. Каким-то домашним в, она только сейчас заметила, обычных джинсах и толстовке, а не привычном костюме, как на фотографиях. — Не знала. — Я так сразу и подумал, что ты не особо готовилась к своей операции, — улыбнулся он, пока она открывала морозилку, чтобы дать ему обещанный лёд. — Что? — она так и замерла с пачкой замороженной моркови. Придётся купить Хитч новую, — Ты знал? — Энни ткнула его ей в грудь. — И...все равно подошёл ко мне. Почему? Он пожал плечами, прикладывая пакет к глазу. Сначала поморщился, но быстро расслабился, растекаясь на стуле. На ее стуле. На её кухне. Да блядь. — Я уже говорил. Хотел с тобой пообщаться. — Без выстрела в колено, — она чуть улыбнулась, смиряясь с тем, что попала в какой-то сюр. — Без, — улыбнулся он в ответ, смотря ей в глаза. — А теперь вали отсюда, — быстро сказала она, отворачиваясь, пока не произошло что-нибудь ещё. — Друг тебя уже, наверно, заждался. *** Энни торчала на этой чертовой парковке уже часа три и была злая, как собака: стучала зубами от холода (кто ж знал, что он столько сидит на работе, иначе догадалась бы взять куртку), кофе и сигареты давно кончились. Да ещё и Райнер закидывал сообщениями с вопросами, удалось ли уладить их проблему. Иногда ей хотелось как следует отметелить его, и тогда, Леонхарт была свято в этом уверена, проблем стало бы куда меньше. Она чуть не издала победный клич, когда золотой мальчик соизоволил в конце концов выйти из лифта. Даже в бледном свете парковки (его как будто специально настраивали так, чтобы пересмотревшим ужастиков было здесь максимально неуютно) было заметно, как он счастливо улыбается и бодро топает к машине. Энни поморщилась: неужели он всё-таки сидит на мете? Как-то иначе объяснить эту жизнерадостность после двеннадцатичасового рабочего дня она не могла. Подкрасться к нему незамеченной и зажать рот ладонью не составило труда. Он дернулся, попытался сбросить её с себя. Ага, разбежался. Она предупреждающе прислонила лезвие ножа к его горлу. — Тихо, умник, не верещи, — прошипела Энни ему на ухо. Едва он услышал голос и узнал её, как тут же расслабился, размяк в её руках, словно в горячей ванне после долгого трудного дня. Да какого хрена он каждый раз такой при встрече с ней?! — У меня тут появилась проблемка, а ты поможешь мне ее решить. Открывай быстро тачку! Арлерт кивнул. Энни решила ему поверить и убрала руку, сжимающую его губы. Пухлые. Мягкие. Леонхарт, твою мать! — Знаешь, ты ведь могла просто попросить, — усмехнулся Армин, повернувшись к ней. Энни насупилась. Промолчала. Вздрогнула всем телом, зубы с колокольным звоном ударились друг о друга, рискуя раскрошиться в труху. Какой мудак придумал осень? — Да открой ты, наконец! Арлерт вскинулся, судорожно полез в карманы в поисках ключей под безмолвные молитвы Энни о том, чтобы он сейчас не выронил их в водосток. Оказавшись внутри, он выкрутил печку на полную. Выехал с парковки. И только через пару километров сообразил спросить, куда, собственно, ехать. — Ко мне, — сказала она, постепенно оттаивая, — И в магаз заедь, сигареты кончились опять, — она бросила на него обвиняющий взгляд, Арлерт непонимающе уставился на неё, остановившись на красном. Энни закатила глаза, — Всё скурила, пока ждала тебя, умник. — А, — успокоился он, — В бардачке вроде есть пачка. Энни посмотрела на него удивленно. Все-таки открыла бардачок и нашла там искомое. — Ты куришь? — спросила она почти возмущённо, будто отчитывала, пока снимала плёнку с пачки и открывала окно. — А я не могу курить только потому, что я, — он подумал, подбирая подходящее словно, а потом тряхнул головой, улыбнулся, — Задрот? — Ну, — Леонхарт смутилась. — Да. Арлерт рассмеялся. — Это друга. У него тоже вечно кончаются, и он начинает психовать. Проще иметь запас. — О, — усмехнулась Энни, выдыхая дым в открытое окно, — Хороший мальчик дружит с плохим парнем? Он только покачал головой. Дома она без прелюдий повела его к компьютеру. Усадила за стул. Опять (ха-ха). Опустила тяжёлые ладони на плечи, словно предотвращая возможные попытки бегства. — Я почти уверена, что в него попала шпионская программа, и за мной следят. Сможешь проверить? — Арлерт кивнул, — Отлично. Пока чай сделаю. Она ушла на кухню, оставив его разбираться с техникой. Сделала чай, бросая мимолетные взгляды на стул, на котором он в прошлый раз сидел с пакетом замороженной морковки у лица. Улыбался ей. Энни закусила щеку почти до крови. Вернулась в комнату с чаем. Небрежно кинула рядом упаковку печенья, которое Берт дарил ей на Рождество. Подавила в голове голос Хитч, который усмехался, что она скармливает подарки одного парня другому. Никакой он ей не парень. Энни посмотрела на него, сев на кровать и хрустя прихваченным с собой печеньем. Арлерт даже не замечал её, пока копался в компьютере. Свет мягко отражался от его лица, все еще по-детски округлого, мягкого. Леонхарт не привыкла к таким лицам. В её мире лица были острые, как клинки, искажены злобой. Лица кричали, угрожали, подгоняли. А его лицо светилось теплотой. Она встала. Подошла к нему, повернула кресло под его недоуменный писк. Полюбовалась его округлившимися в удивлении глазами. А потом перекинула через него ногу и, оседлав, поцеловала. Он протестующе замычал, дернулся. Энни запустила пальцы ему в волосы, чуть не застонав от того, какими мягкими они оказались, и держала крепко, отрезая пути к отступлению. Он сдался быстро. С готовностью открыл рот, впуская её в себя. Она бы присвистнула, если бы не была занята — для задрота целовался он весьма неплохо. — Подожди, — тяжело дыша, остановил ее Армин, когда Энни потянула край его рубашки из брюк. Он сидел под ней, взъерошенный, словно дворовый кот после драки, с горящими красными щеками и хватающими воздух губами, отчаянно пытался вжаться в спинку стула, слиться с ней, чтобы она не заметила его стояк. Но Энни уже все давно заметила, и от этого внутри неё самой растекся жар, бросивший её ещё ближе к нему, так, что из него невольно вырвался стон прямо ей в рот. — А что не так? — выдохнула она ему в губы, проходясь пальцами по высоко вздымающейся груди, — Хочешь, — усмехнулась она, — Чтобы я опять тебя связала? Она-то просто пошутила, но, посмотрев в его посерьезневшие, тёмные глаза, поняла, что вот он — нет. Энни нехорошо улыбнулась. Улыбалась своим мыслям, пока снимала с него галстук. Почти скалилась, когда на ощупь связала его руки за спиной. Чуть не рассмеялась в голос, припав губами к покрывшейся испариной шее, в которой бешено бился пульс. — Сам напросился, — промурлыкала она, прикусывая кожу за ухом. Хотелось заклеймить его своим. Он подавался бёдрами вперёд, задевая промежность. Энни чуть было не заскулила, спрятав разгоряченное лицо в изгибе его плеча. Нет. Так не пойдёт. Титаническими усилиями она заставила себя встать, нависнув над ним и тяжело дыша. На шее краснели засосы, рубашка задрана выше живота, ноги широко раздвинуты и руки сведены за спиной. Он был похож на порно-звезду. — Пошли-ка на кровать, — прохрипела она, хватая его за шиворот и рывком перемещая. — Не хочется пиздануться в самый ответственный момент, — Любезно пояснила Энни, снова оказываясь сверху. Она целовала его грудь, гладила бока, сжимала, кусала, обводила языком соски под его судорожные вздохи, тихие стоны. Ну же, сладкий, ты способен на большее. Энни медленно, издеваясь, вынула пуговицу на штанах из петли. Расстегнула молнию. Армин откинул голову назад, зажмурившись, прогнулся дугой, когда она спускала с него штаны. Леонхарт усмехнулась. Милый, сладкий мальчик. Член которого сейчас прижимался к животу, истекая смазкой. Она опустилась на колени у кровати. Провела ладонями по чуть дрожащим, крепким ногам, сжала до боли, задевая ногтями, оставляя следы-полумесяцы. Невесомо поцеловала у самой промежности, получая в награду высокий стон и очередной толчок бёдрами. А потом взяла в рот головку, обводя языком. — Блядь, — протяжно застонал он. — О, хороший мальчик умеет материться? — усмехнулась Энни, выпуская его наружу. Сверху послышался разочарованный всхлип. Улыбнувшись, вобрала его снова. Глубже. — Энни, я же сейчас.... Да боже. Она поднялась. Приблизилась к его лицу, опираясь руками по обе стороны от его головы. Глаза горели, мокрая чёлка липла к лицу. Он тяжело дышал, смотрел на нее умоляще. Энни улыбнулась. – Резинка-то у тебя есть? Он молчал, всматриваясь в её лицо, словно пытался прийти в себя и сосредоточиться. Леонхарт закатила глаза. Поцеловала в шею, пробираясь к уху. — Если укажешь на ластик, придушу, — ласково прошептала она, чувствуя, как под ней его бьёт мелкая дрожь. — Да, мэм, — хрипло ответил Армин, заглядывая ей в глаза, когда она снова приподнялась на локтях. Энни моргнула, раз, второй, не понимая, говорил ли он про сраный ластик или хочет, чтобы она его придушила. И что-то в его взгляде из-под дрожащих ресниц говорило ей, что он вовсе не был бы против. Блядь. — В бумажнике, — Армин, заметив её замешательство, указал головой куда-то вниз, на свои брюки. — Так ты что, не девственник? — притворно изумилась Энни, найдя там презерватив. Опустилась на него бёдрами, качнулась, с наслаждением наблюдая за его агонией. Наскоро стянула с себя джинсы с бельём. — Знаешь, — низким голосом сказал Армин, жадно следя, как она зубами разрывала упаковку, не отрывая от него взгляда, и надевала на него презерватив, — Обычно происходит наоборот. — Кто тебе сказал, — прошептала Энни, запрокинув голову и опускаясь на него, — Что будет как обычно? Её рука чуть сжала его горло. * Энни рухнула на него без сил после скрутившей ее разрядки, уткнулась носом в шею. Они оба тяжело дышали, ещё не придя в себя. — Плохая девочка трахнула хорошего мальчика? — усмехнулся Арлерт ей в макушку. Энни больно укусила его за шею. — Кажется, теперь придётся работать стоя, — задумчиво пробормотал Армин, когда она уже начала засыпать. — Почему? — сонно спросила Энни, потираясь носом о его ухо. Он вздогнул. — Потому что я не смогу работать возбужденным каждый раз, когда буду садиться на стул.