Плохие привычки и их последствия

I’m sorry, Harry, we can not use the time-turner to change past and abolish death.

It just does not work like this…

But, at least, you may try to kidnap a hippogriff

      …— Пол был холодный. Шершавый, немного, я думаю, но это не совсем так воспринималось. Что-то вроде вибрации. Твердость и э-э… консистенция? ощущались как-то… побочно, а вот холод был важен… Потом, еще мерцание… Было очень темно, но эти переливы вокруг живого…       — Только вокруг живого? — Уточнила Луна. Её взгляд казался расфокусированным, при наличии художественно всклокоченной прически — даже почти безумным. Однако, Гарри не сомневался: подруга была донельзя сосредоточена и без устали анализировала весь тот бред, которым он поспешил поделиться.       Вопрос поставил в тупик. Гарри глубоко вздохнул, снова и снова прогоняя в голове неприятное видение, закончившееся пугающим ощущением агонии. Нет, наверное, она права, на самом деле…       — Полагаю, некоторые предметы тоже неровно светились. Но мистер Уизли — очень ярко. Думаешь, это что-то значит?       — Нет, я просто заодно проверяю, могут ли магические змеи видеть мозгошмыгов, — безмятежно ответила Луна. — Брось, Гарри. Все очевидно, ты описываешь ощущения, которые объясняются физиологией этого создания. Самое простое предположение, что ты и впрямь мысленно побывал в шкуре змеи, звучит очень правдоподобно. Остался только вопрос, как твое сознание там оказалось, а то, что перехват контроля был осуществлен не сразу — логично, всего лишь из-за дезориентации.       Луна мило улыбнулась, будто и не говорила сейчас об очередной, доселе неизведанной чертовщине вокруг Гарри. Луна вообще часто улыбалась, и это добавляло странностей к ее образу в обществе.       Гарри, правда, считал Луну исключительно вменяемой волшебницей, не уставая благодарить судьбу за то, что эта девушка встретилась на его жизненном пути.       Конечно, Рон и Гермиона были верными друзьями, которые поддерживали Гарри годами. Но вот Луна … понимала.       В период почти привычного уже Хэллоуинского обострения психоза с восприятием времени у Гарри вновь случились дни, когда он будто проживал несколько параллельных вариаций, выпадая из одной в другую и не в силах отличить актуальную. И вот, когда он уже задолбался… Луна, проходящая мимо группы старшекурсников, что толпилась у входа в кабинет, похвалила блестящие сережки Падмы.       — Совсем того, — некультурно прокомментировал Рон (на тот момент гриффиндорцы с Луной почти не общались, и уж точно не дружили). Но Гарри впечатлился: он эти сережки, размером едва ли не с блюдце и бликующие солнечными зайчиками прямо в лицо, тоже прекрасно видел. Хотя Гермиона уже успела его одернуть, уточняя, почему он морщится, и сообщить, что в ушках у рейвенкловки сегодня крохотные гвоздики — чтобы Гарри не вздумал делать Падме замечание.       Впервые в жизни — кто-то, кто смотрит на мир с такого же ракурса. Ситуация Луны, правда, отличалась принципиально — для нее то состояние «распараллеливания», в которое Гарри иногда впадал, длилось постоянно. Больше того, Лавгуд прекрасно понимала, что это вообще такое — странности были делом семейным.       Они часто и подолгу беседовали, сравнивая впечатления, даже спорили иногда. Гарри и раньше предполагал, что это искажение восприятия связано с вероятностной магией, но разговоры с Луной помогли разобраться в проблеме на новом уровне.       В условиях насыщенного магией пространства, поблизости источника, некоторые слои ментальных полей, создаваемые обитателями замка, были в достаточной мере общими. Улавливая их изменения, сведущий волшебник, к примеру, мог считать настроение другого, а то и создать пророчество, если удалось использовать совокупность аур более высокого порядка. Исказившееся восприятие Гарри не имело отношения к параллельным мирам в корректном понимании этого термина, лишь к нематериальным, ментальным отражениям. Предположительные альтернативные последствия каждого сделанного выбора мага некоторое время присутствовали в ментальном поле — в особенности, если он в своем выборе сомневался, размышлял о нем и вкладывал в поддержку мнимых отражений действительности толику магии. Луна (и, время от времени, Гарри), были к такому сверхчувствительны, их сознания облекали такие сигналы в почти неотличимые от реальности образы…       Чаще всего «в тяжелые дни» Гарри выносили мозги разговоры: многие студенты придирчиво выбирали, что сказать, оставляя «висеть в воздухе» несколько невысказанных вариантов — и, бывало, Гарри слышал что-то из них более отчетливо, чем высказанное, да и реагировал соответствующе. В подобном же крылся корень проблем Луны в общении. Из-за усложненного восприятия действительности она часто говорила, на чужой взгляд, невпопад, и почти постоянно — смущающие вещи, о которых все бы промолчали. При этом, Луне удавалось легко успокаивать своими словами чьи-то душевные метания — что само по себе здорово… Однако, такая эмпатия вдвойне странно и настораживающе звучала для «обычных» магов.       На втором месте неудобств Поттера после неоднозначности в разговорах были последствия мелких решений. Забавно было наглядно наблюдать проявления жизненных приоритетов сокурсников: казусов с мыслями о недописанном домашнем задании и том, как могло бы быть в другом варианте, было откровенно мало… а вот «мерцающих» в измененном восприятии Гарри девочек — полно. Бывало, в глазах рябило оттого, что кто-то сомневался в решении прийти на пару с распущенными волосами и Гарри то и дело видел сменяющуюся череду причесок. В общем, раздражающее — и не особо полезное отклонение в восприятии, как на него не посмотри.       Хорошо, что у Гарри проблема обострялась только несколько раз в год, ему было страшно подумать о том, как Луна вообще справляется. Они никогда не говорили о его хронопетлях (хотя Гарри уже подумывал, не рассказать ли и Лавгуд больше правды). Однако, Лавгуд неоднократно упоминала в своих рассказах на тему ее «дара» связь между пространственно-временными искажениями и псевдо-параллельными вариациями реальности, как она их называла. Слова Луны были куда проще, чем заумные научные трактаты, с которыми уже три года разбирались друзья, и отлично их дополняли. Гарри был почти на девяносто процентов согласен с теорией о том, что хроноворот, черпая силу у использующего его колдуна, например, воплощает последовательно две вариации реальности на одной временной шкале, и только потом способствует их объединению с легким искажением континиума. В природе других своих отклонений в восприятии времени и пространства он пока еще сомневался, но и они, пожалуй, вписывались в общую идею, как частный случай.       Череда тестов однозначно показывала, что при «замедлении» времени вокруг Гарри, он никак не мог взаимодействовать с миром. Продолжал смотреть в том же направлении, в котором его заставала проблема, и сдвигался с места ровно с той же скоростью, что и все окружающие, никак не в разы быстрее. Быстрее он только думал и осознавал происходящее — по правде, последние случаи уже начинали пугать, речь шла больше не «в два раза быстрее», а во все десять. Гарри успевал до дыр засмотреть какое-то направление взгляда и буквально все мелочи в поле зрения пересчитать. Звуки, наоборот, растягивались на немыслимо долго тянущиеся ноты. Очевидно, это некоторая компенсация за длительное «замедление» восприятия, столь не вовремя случившееся с Гарри после победы на Турнире. Как удалось выяснить, он и впрямь «завис» в одном положении, ни на что не реагируя днями — работали только безусловные рефлексы. Мадам Помфри посчитала это реакцией на какие-то чары лабиринта, а сам Гарри… Лишь в очередной раз расстроился насчет того, сколько неудобств создают нежданные «способности». Блин, был бы толк, если бы все вокруг замерзали, а он мог двигаться — но не вот эта же ерунда? С каждой смертью эффекты длились все дольше и были все интенсивнее — их уже начинали замечать окружающие… А он до сих пор не придумал, что с ними делать. Разве только не умирать, да.       — … И тогда получается, стоит опираться больше на теорию Ашуэра-Толстона, предполагающую принципиальную невозможность гравитационной сингулярности в случае идентичных сознаний, — тем временем говорила Луна. — В тождественный момент времени либо в единой точке пространства вероятно возможно зафиксировать связь, что в частности, могло помочь тебе проигнорировать магическую защиту Хогвартса.       — Конечно. Допуская, что у меня идентичное сознание со змеей. Либо, как минимум, имеется значительная общность, — нахмурился Гарри, с трудом воскрешая в голове набор именных постулатов, которые перечисляла Луна. — И это, не считая того, что я смог воздействовать на материальный мир! Я предполагал, что закон Бернольда запрещает…       — Нет-нет, он же выводился для связи близнецов, — горячо покачала головой Луна. — То есть, стандартная запись полинома упрощена для этого случая, а, на самом деле, все зависит от поправки, как раз и определяющей общность. Точно помню, было рассчитано исключение для стопроцентно идентичного двойника сознания, тогда нематериальная часть системы способна даже передать материальной не менее материальный объект. Допущение подтверждается проверками с хроноворотами, однако, не может быть полностью доказано, так как никто не документировал пока гарантированное создание невременнОго двойника в заданном моменте.       Часть мыслей Гарри лихорадочно забегала по кругу, стремясь хоть приблизительно воссоздать в голове картину, которую описывала Лавгуд — пока вторая часть мыслей позорно застряла на поисках пресловутой общности с питомицей Волдеморта. Честное слово, иногда загадочные изречения Луны о нарглах расшифровать проще, чем ее же вольные трактовки прикладной нумерологии. Гарри помотал головой, отгоняя неприятную мысль о том, что вот как раз сейчас рейвенкловка наблюдает вокруг него то самое мозгошмыговое мерцание, и вдруг… его наконец осенило, причем по двум пунктам сразу.       — Спасибо, Луна, ты — гений! — Воскликнул он, тут же задвинув в сторону сомнения о том, как бы ему возникшую теорию проверить. На радостях, он даже крепко обнял подругу — но быстро отстранился, заметив, что ее лицо разрумянилось от смущения.       — Я рада, что ты не переживаешь, Гарри! — Вновь улыбнулась девушка. — Это грустно, когда Рождество что-то портит. Надеюсь, каникулы у тебя будут отличными.       Услышав это, Гарри чуть сник. Вряд ли, после произошедшего...       Но он постарался все же максимально бодро улыбнуться в ответ.       — Да, надеюсь, твои тоже! Спасибо, что выслушала! Ты ведь успеваешь собраться? Я могу…       — Не стоит, все нормально, — подмигнула Лавгуд. — Я быстро справлюсь. Не скучай тут без нас!       И они вскоре распрощались, потому что впереди были целые каникулы.

***

      — Бл., что это за х.рь! — В сердцах выдал шокированный профессор, резко разрывая ментальный контакт. Гарри поморщился: голова кружилась, и он схватился за стул, чтобы не упасть.       — Которая, сэр? — Нехотя, с сарказмом уточнил он. Это было так уныло — заниматься окклюменцией в Сочельник. Унылее разве тот факт, что бала в этом году не было, и в школе осталось от силы пятеро учеников — плюс, некоторые преподаватели. Трелони, Снейп, Амбридж и Гарри за одним столом, брр. Присутствие аномально радующихся празднику Дамблдора с Флитвиком что-то не спасало.       Гарри не смел жаловаться: где-то там Уизли всем составом постоянно переживали за главу семьи. А Гермиона, судя по письму, повздорила с родными. Сириус занят чем-то загадочным. Еще в ночь видения Дамблдор хотел отправить портключом на Гриммо всю компанию (и Гарри тоже), — но не сделал этого, ведь крестного не оказалось дома. Вот Поттер и остался в школе, опять один со всего курса (по правде, со всей башни). И, конечно, раз уж каникулы, то почему бы им со Снейпом и не потр…ть друг другу мозги с благословления вездесущего директора?       — Воспоминание. В котором. Вы. Пытаете. Медоуз! — Привел его в чувство резкий голос профессора. — К Вашему сведенью, Поттер, она умерла, когда Вы едва ли научились ходить!       — Да, я в курсе, — рассеянно кивнул Гарри. — Это не мое воспоминание, это от Реддла. А что не так, собственно? Вы же сами мне сообщили, что у нас с ним связь, даже вот, — он неопределенно махнул рукой, — прикрыть канал затеяли.       — Так, погодите, — задумчиво проведя пальцем по губе, сказал Снейп. По его лицу вновь было не ясно, что он думает: профессор исключительно быстро брал себя в руки. — Альбус предупреждал меня о том, что, кроме недавнего видения, у Вас было еще одно, полтора года назад. И о возможном считывании некоторых эмоциональных реакций. Очевидно, это не все. Насколько крепка связь на самом деле? Как часто Вы наблюдали… вот такое?       Гарри пожал плечами. Сила связи его, конечно, заботила, но куда больше — другой момент, той самой общности, которая обязана была быть для установления столь прочного взаимодействия сознаний, что пространственное положение объектов не принципиально. Этот момент не давал спокойно спать последние дни, ведь Гарри осознал — связь не с фамильяром Волдеморта, а с самим Волдемортом. Тем более, на этот раз его личные теории соизволил подтвердить директор, который с лета на Гарри опасается даже глянуть.       — В обычное время не наблюдал, — ответил парень Снейпу. — Было три нечетких случая, в антураже, эм, сна. В последний раз тоже вначале все казалось сном.       — Это ладно, — нетерпеливо отмахнулся профессор, чтобы тут же вцепиться в оговорку: — Что насчет необычного времени? Мистер Поттер, я должен понимать, с чем именно мы работаем!       … И какой шанс, что меня запытают до состояния флоббер-червя, когда я наведаюсь в ставку шефа, — услышал Гарри подтекст. Снейп уже, по всей видимости, приготовился к тому, что из глаз Гарри вот-вот выглянет хозяин.       Круто. Профессор опасался, что его шпионаж будет раскрыт через чересчур сильную связь Поттера с Волдемортом, а сам Гарри опасался, что что-то из его секретов профессор передаст врагу.       — О необычном времени мне нечего сказать, — в итоге поджал губы Гарри. — Оно было так давно, что, может, и не случалось никогда.       После этих слов повисла напряженная тишина — казалось, Снейп взвешивает варианты. Гарри знал, что профессор в курсе про способности переносить сознание во времени и потому с осторожностью относится к своим действиям (вот, помнится, легилименцию раньше не использовал, хотя, зараза, умеет). Но какой идиот посчитал бы, что Снейп не придумает еще какой неприятный вариант прояснить желаемое?       — Воспоминания, — заметил наконец Снейп, прикрыв глаза будто бы устало, — очень тонкая субстанция. Отображают правду о произошедшем, однако подвержены субъективности. Эмоционально окрашены — и изменчивы в периоды переосмыслений. Даже лучшему менталисту требуются усилия, если стоит задача осознать разницу между актуальным и прошлым восприятием событий, и вдвойне тяжело работать, если воспоминание чужое, а не свое.       — Именно поэтому, даже в случае, когда чужое воспоминание считывает легилимент, нет гарантии, что он его интерпретирует? Сэр? — Занятно. Гарри ранее думал, что тот, кто вторгается в его сознание, видит однозначную череду образов. Интересно, почему Снейп вдруг разорился на дополнительную мини-лекцию?       Услышав вопрос, профессор откровенно фыркнул.       — Уж легилимент интерпретирует то, что видит, даже не сомневайтесь. Ключевая задача — и главный нюанс, которым многие пренебрегают, это сделать выводы из увиденного правильно, не зная предпосылок, которые привели подопытного к его действиям. Проще говоря, мотивации. Легилимент всегда полагается только на доступную ему информацию — то есть, на расплывчатое видение и его — другие — знания о том, чье сознание он считывает. У него нет ничего, кроме интуиции, для разделения воспоминаний, подсознательных реакций, снов и мечтаний. Что приводит нас к одному удачному моменту, — неожиданно завершил Снейп, вдруг развернувшись лицом к большой, исписанной рунами чаше, стоящей чуть поодаль, и махнув ученику подойти.       — Что это? — Спросил Гарри, с любопытством рассматривая молочно-белую, бликующую поверхность непонятной жидкости. Он заметил чашу сразу, как вошел в кабинет — тогда показалось, что это могло бы быть сложным зельем. Но перед тем, как применить к Гарри легилименцию, профессор несколько раз прикоснулся палочкой к вискам — и будто бы создал дюжину белесых нитей, которые опустил в чашу. Хотелось уточнить, но Гарри тогда посчитал не в своих интересах бесить Снейпа до начала занятия.       — Это думосбор, — ответил Снейп, легко махнув рукой над поверхностью. Жидкость от его движения пошла рябью, а после, следуя очередному пассу — поднялась волной и вновь разгладилась, зависнув тонкой светящейся вуалью над чашей. Гарри завороженно наблюдал, как края этого странного образования дрожат, сворачиваясь в множество мелких водоворотов и тут же выпрямляясь вновь. — Артефакт, предназначенный для работы с ментальными субстанциями. Прикоснитесь к завесе.       — Знаете, оно вообще не выглядит безопасно, — помотал головой Поттер. Нет уж, за время, проведенное в волшебном мире, он на всякое насмотрелся, чтобы необдуманно тыкать пальцами в нечто, что по определению ведет себя необычно.       — Не испытывайте мое терпение, Поттер! — Выдавил Снейп сквозь зубы в легком раздражении, и чуть подтолкнул ученика. Гарри задел «завесу» локтем, после чего ощутил, как ноги отрываются от земли, а сам он с сумасшедшей скоростью куда-то падает.       Приземление вышло несколько жестким, но удачным: Гарри лишь немного покачнулся. Он покрутил головой во все стороны, пытаясь осознать, где оказался — но ничего интересного не заметил: место было абсолютно безликим.       — Отлично, — проворчал он. — Теперь я, что ли, внутри этого артефакта…       Гарри осекся — рядом проявился силуэт человека, и стало видно, как он возводит оче горе из-за услышанного. Было странно: перед Гарри стоял незнакомец, но Поттер откуда-то знал, что на самом деле это профессор в чужом подобии.       — Ментальные, — язвительно подчеркнул интонацией Снейп, — субстанции. Мы с Вами там, в кабинете, в состоянии транса — артефакт же, тем временем, создает удобную платформу.       — Ладно, — покладисто согласился Гарри. — А эта платформа не могла бы быть еще удобнее? Или, так должно быть, чтобы только пол и полумрак?       — Это Вы мне скажите, — хмыкнул профессор. — Должно быть ровно то, что Вы способны представить. Скромненько пока.       Зубы скрипнули (да вообще непроизвольно! Гарри изо всех сил пытался быть по отношению к взрослым повежливее, чтобы меньше привлекать внимания, но Снейп по жизни расшатывал нервы любой фразой). Усилием воли Гарри отогнал мелькнувшую мысль о Чужом, которого он тоже вполне способен представить, и подумал о собственной гостиной. Пространство вокруг заволновалось, формируя вполне узнаваемую обстановку одной из комнат волшебной палатки — и вскоре Гарри уже в неверии осел на вполне материальный диван. Затяжки на обивке были один-в-один с теми, что оставил когда-то бродячий кот, которого гонял резвящийся в аниформе крестный.       Изменения вокруг, казалось, произвели впечатление только на Гарри: профессор без особого интереса осмотрелся, и опустился в тяжелое кожаное кресло, что поспешило возникнуть там, где он стоял, в ту же секунду.       — Значит, предметы вокруг получаются из моего воображения? — Спросил все-таки Гарри.       — Они и есть воображаемые, — пожал плечами профессор. — Сделаны из мыслей, если хотите упростить, — моих и Ваших. Однако, в этой среде воспринимаются сознанием как материальные.       — А та штука, которую Вы доставали палочкой из головы…       — Тоже является полуматериальным воплощением мыслей. Если с глупыми вопросами покончено…       — Нет, у меня еще несколько, … сэр, — поспешно перебил Гарри. — Я читал о думосборах. Мне казалось, они безумно редкие, что-то вроде десятка экземпляров по всему миру, и ни одного, предоставляемого в пользование, например, Министерству…       — Верно, хотя, скорее всего, уцелевших несколько больше, просто некоторым владельцам повезло скрыть их наличие. Министерства не имеют достаточно влияния, чтобы подобный артефакт законно заполучить, об успехе разработки аналогов же пока не было открытых сообщений. Старая схема зачарования утрачена, а частично сохранившиеся наработки официально под запретом — уж лет триста. С тех пор, как подтвердилось, что мозги магглов, в отличии от мозгов волшебников, для стабилизирующего зелья не подходят принципиально.       — Так это… Ваш? — Спросил Гарри, невольно передернувшись от неаппетитных деталей. — И в нем правда можно воссоздавать объемную картину воспоминаний?       Вместо ответа Снейп быстро щелкнул пальцами: комната, которую «навоображал» Гарри, тут же сменилась кабинетом, в котором они занимались окклюменцией. Снейп, выглядящий, как Снейп, стоял между столом и полками. Гарри неловко здоровался, подходя ближе. Снейп-который-все-еще-был-в-другой-личине продолжал сидеть в кресле чуть поодаль, хотя диван Гарри тоже исчез — как только он поспешил подойти к своему двойнику.       Снейп и Поттер из воспоминаний обменялись несколькими репликами. Гарри обошел вокруг них дважды, помахав для проверки рукой перед собственным лицом — воспоминание ожидаемо не отреагировало. А после, следуя его воле, пространство вновь поплыло.       Профессор вскочил с места, ощутив, что не контролирует ситуацию. Но Гарри не обратил на это внимания. Он стоял на большой квадратной плитке, изрядно потрескавшейся в правой части, а рядом с кроссовком была заметная щербинка в форме сердечка. Нахлынул безотчетный страх. Его Гарри тоже проигнорировал. Он считал вслух, зажмурившись, быстро отступая назад — четыре шага, и резкий отскок влево, в нишу за барельефом…       Полы мантии вздыбились от движения воздуха рядом. Гарри все же открыл глаза: огромные челюсти василиска были в каком-то футе.       Они сомкнулись на фигурке двенадцатилетнего Поттера, хрипло скулящего на одной ноте. Да, так и было. Первый бросок змеи, почти через весь зал: помнится, Гарри так прикончили дважды, пока он нашел относительно удачное направление побега…       Глаза подростка загорелись неподдельным восторгом: вот это жесть! Картинка воссоздана до мелочей! Главное, не присматриваться к телам с рыжими макушками чуть поодаль. Вместе с закономерной мыслью о том, насколько круто было бы иметь такую плюшку несколько лет назад, а не пытаться по памяти рассчитать какие-то шаги и повороты, пришла и горечь. Во времена рандеву с василиском у Гарри не было думосбора. Он не мог излазить лабиринты Тайной комнаты до дюйма и разложить диалог с Реддлом по слогам в поисках скрытого смысла. Он множество раз действовал методом тыка — и постепенно становилось сложнее, потому что поведение змеи тоже менялось!       Гарри истерично расхохотался, не замечая, что, повинуясь его смятению, Тайная комната обрастает новыми подробностями, а василиск то появляется, то исчезает. Впрочем, Гарри был здесь не один — а потому вскоре осознал себя мокрым с ног до головы, в кресле посреди пустой слизеринской гостиной. Профессор нашел быстрый способ отрезвления. И, судя по его виду, ждал немедленных пояснений.       — Одного, одного раза могло быть достаточно, чтобы изучить противника на основе воспоминаний! — Почти простонал Гарри, закрывая лицо руками.       Снейп, как достаточно догадливый человек, не спешил уточнять — несложно предположить всю гамму чувств подростка со столь опасным даром, вдруг узнавшего, что значительно облегчить планирование можно было очень просто…       — Думосбор принадлежит директору, мистер Поттер. Наследство его матери, как мне кажется, — сказал профессор резко, разом заставляя вспомнить, что они вообще собрались вдвоем не занимательной артефакторикой баловаться, а с определенной целью — и благодаря заботе определенного волшебника. Видя, что Гарри вновь слушает, хоть и несколько удивленно, Снейп добавил: — Она сквибка из коренных американцев, у них там свои магические течения, этот артефакт, кстати, тоже несколько отличается от европейских образцов. Полагаю, Вам стало бы известно о нем раньше, если бы Вы сотрудничали с Альбусом охотнее. Я мог бы обучить Вас пользоваться возможностями артефакта, не рискуя потерять контроль — если будете стараться. На случай, если связь с Темным Лордом не котируется Вашим мозгом, как предельно опасная, и Вам мало мотивации для занятий окклюменцией.       — Я… приложу все усилия, чтобы научиться, — хрипло выдавил Гарри, боясь спугнуть порыв щедрости профессора — уж очень редко такие случались.       — Будем надеяться, это даст хоть мизерный шанс на успех, — кивнул Снейп. — И это возвращает нас к необходимости понимать глубину проблемы. Вы должны рассказать мне о всех проявлениях связи, о которых Вы знаете. Поттер, это предельно важно. Мы в ментальном, переменчивом пространстве, сами нематериальны, мы воспоминание в воспоминании — и выглядим иначе, чем привыкли. Воспоминания о подобных разговорах считать и интерпретировать на много порядков сложнее, чем любые другие — защиты более совершенной для разговоров о тайных способностях не существует. Говорите сейчас, мне плевать, информация из реального прошлого или из неслучившегося для меня, если она относится к делу, ее нужно учитывать!       Отвечать Гарри не спешил. Он считал себя взрослым, даже взрослее номинальных пятнадцати с половиной: опытнее почти на полгода, прожитых в хронопетлях. И сверх того, ведь приобретенный опыт нешуточно интенсивный. Предполагается, что к отчаянным шестнадцати годам при такой жизни пора бы обзавестись критическим мышлением и анализировать чужое поведение. Снейп последний год, в своем роде, помогал — побольше, чем другие колдуны. Исходя из того, что Гарри видел, профессора нужно рассматривать, как союзника. Но почему-то именно в случае оценки поведения Снейпа всегда оставалась масса иррационального: никак не удавалось понять, насколько тот на самом деле искренен в этой помощи. Не играет ли в какую-то сложную игру. Св.лочь-то он изрядная, находящая удовольствие в издевательски вежливом высмеивании любого промаха. Почему Снейп одновременно переносит на Гарри ненависть к его покойному отцу — и все равно берет на себя труд делать для безопасности Поттера куда больше предполагаемого должностью? Подсознание Гарри упрямо видело в этом всем какой-то подвох. А потому выложить профессору очередную свою тайну просто потому, что он хочет лучше понять проблему, было нелегко.       — У меня был ряд видений из жизни Реддла. — Сказал Гарри, наконец решившись. Не то, чтобы рациональные доводы перевесили — скорее, это было влияние момента и размышлений в духе «будь, что будет». — Не могу оценить, насколько увиденное правдиво, но выглядело очень реалистично. Видение с Медоуз — из той категории. По моим оценкам, видения не возникли бы сами, они спровоцированы. Причин, почему они исключительно на тему похождений Реддла, я так и не нашел, но, в ретроспективе, раз уж у нас предполагается связь сознаний, она и должна была повлиять.       — И что же провоцирует видения? — Поторопил его Снейп.       — Не провоцирует, — качнул головой Гарри. — Спровоцировало, в определенный период в прошлом. Я покажу, все равно мне вряд ли хватит слов объяснить. Просмотр воспоминаний за несколько дней — это вообще долго?       — Намного быстрее, чем жить эти дни, так как мозг забывает незначительные детали. Вроде того, что было на завтрак. При работе с думосбором это незначительное легко отфильтровать. Если, конечно, даже Вы признаете собственное косноязычие слишком ужасным…       — Не хочу пытаться это сформулировать, — пожал плечами Поттер, проглотив подначку. — В общем, смотрите на здоровье, если что, опять водой поливайте.       И, не дав себе шанса передумать, а Снейпу — еще что-то добавить, Гарри сосредоточился и достал из дальних пыльных каморок памяти заботливо припрятанные там страшные эпизоды. В воздухе разлился запах лекарственных трав. Пустые койки больничного крыла быстро заполнились разной степени пострадавшими рейвенкловцами, а одиннадцатилетний Поттер, неприкаянно стоявший рядом, бледнел на глазах и мелко дрожал, осознавая, что он во всем этом виноват...       Гарри сидел на ступенях, ведущих к величественной арке. Он показал профессору основные моменты периода пребывания в Отделе Тайн — вплоть до того, как двойник из прошлого предпринял отчаянную попытку побега. Снейп попросил повторить каждое видение о Волдеморте отдельно, и рассматривал происходящее с одному ему известной целью, а Гарри отвернулся — ему никогда не нравилось на это смотреть.       Наконец, голоса затихли, декорации сменились на нейтральные: теперь Гарри сидел на траве. Он поднял голову, чтобы глянуть на Снейпа: тот остановился в шаге от парня и задумчиво прикуривал сигарету.       — О, здесь и курить можно? — Обрадовался Гарри, в очередной раз забыв о всякой субординации. В этом плане общение со Снейпом тоже всегда стояло особняком по сравнению с обращением к другим профессорам.       Зельевар глянул на Гарри как-то обреченно, развеяв непочатую сигарету — и сотворил вместо нее две кружки с чаем. Гарри вынуждено взял себе одну — все равно фокус с созданием курева у него не получился.       — Курить вредно, кто-то должен был Вам об этом сказать, — заметил профессор отстраненно. — Эмаль портится, легкие страдают, плюс, так и останетесь мелким задохликом.       «По собственному опыту судите?» — Гарри выразительно глянул на Снейпа, но смолчал. Зельевар — та еще шпала, легкие можно проверять чарами и, при случае, пить укрепляющее, а уж зубы отбеливаются простым зельем за пару минут. Снейпу на свои, видно, попросту все равно.       — Задохликом я останусь, потому что наследственность, — пробормотал парень, делая глоток. Профессор тоже предпочел пить воображаемый чай вместо того, чтобы обсуждать вещи посерьезнее.       — Вы консультировались хоть с кем-то? — Спросил он наконец.       Гарри отрицательно мотнул головой. Снейп, впрочем, совсем не удивился.       — Кошмары? — Лаконично уточнил он.       — Такие — где-то с полгода, потом привык. Другие добавились, без отчетливых образов, эти потускнели. Тогда как раз Реддл в Квирреле был, шрам болел постоянно… Я заказал зелье Сна-без-сновидений, но в итоге совсем перестал высыпаться. Ближе к экзаменам получилось более или менее загрузить голову учебой — когда уставал, так удавалось вообще не думать. Прошло мало-помалу, василиск куда дольше снился.       — Оба подхода по-своему актуальны, — кивнул Снейп. — Много мыслей одновременно — более продвинутый подход, на этапе установления нейтральной окклюментной защиты. Вам же вначале стоит доработать пассивную. Она не на нуле, с учетом того, что связь не усиливалась так долго, несмотря на стимуляцию извне и эмоциональные качели. Но есть над чем работать. Помните, времени мало, Вы опять подбросили Темному Лорду причин на Вас злиться. Прогонять мысли нужно несколько раз в день, систематически, чтобы научиться это делать быстро. Перед сном очищать сознание проще всего, но и в другое время, делайте, обязательно. Поттер, Вы топорно, но справляетесь выстраивать картину желаемых воспоминаний — я уж молчу о том, что Вы сделали с бедной Нагайной. У Вас есть шанс когда-нибудь освоить некоторые направления менталистики — не спустите все в топку пропуском наработки основного навыка, как Вы любите.       Гарри кивнул, вяло удивившись — показалось, или его похвалили? Настроение после всего этого разговора было на нуле.       — Я не видел, как родители умерли. — Сказал он неожиданно для себя. — Уже когда познакомился с дементорами, слышал их голоса… в ту ночь. Хагрид дал мне некоторые фото в конце года… А потом Сириус тоже что-то нашел, и он мне много рассказывал. Но тогда, в начале первого курса, я даже не знал, как они выглядят. Мне привиделось столько убийств в исполнении Реддла… Каждый раз, как они потом снились, я радовался, что ни одно лицо не было похоже на мое, значит, родных среди жертв не было… Но и злился, что столько хр.ни увидел — и не повезло хоть мельком глянуть на маму. Простите, ужасную чушь порю, — спохватился наконец Гарри и поспешно заткнулся. Что скажешь, он идиот, которому за два месяца учебы в голову не пришло расспросить людей о фото и взять в библиотеке выпускные альбомы. Да и сейчас себя повел не лучше, ну какое Снейпу до этого вот дело?       Снейп промолчал. Впрочем, тишина не казалась гнетущей — она и тишиной больше не казалась. Трава шелестела, какие-то букашки стрекотали. Небо посветлело, налилось насыщенной голубизной — ни облачка вокруг.       — Ты вообще меня слышишь?! Ле-то при-шло! — Послышался вдруг чей-то звонкий голос. Гарри обернулся на звук, и увидел неподалеку рыжую девчонку лет четырнадцати. Она смеялась, пытаясь отобрать свиток у сидящего на холме парня. Парень сопротивлялся, неразборчиво бурча, что еще вывод остался, и продолжая на том самом пергаменте писать. Он низко склонился над свитком, все еще удерживаемом на коленях — Гарри при всем желании не смог бы ничего прочесть, тем более, что длинные волосы парня закрывали и лицо, и эссе почти полностью.       — Три минуты, Эванс, — взмолился парень. Девчонка вновь засмеялась.       — Зануда, — хмыкнула она, прекращая, однако, свою подрывную деятельность. Вместо этого девчонка жизнерадостно потянулась — полы мантии поднялись почти до щиколоток, и отступила на несколько шагов, в тень вишневого дерева.       Гарри завороженно смотрел, как она сбрасывает надоевшие ботинки, аккуратно ставя возле сумок, ослабляет галстук. Мама спускалась с холма, то и дело останавливаясь, выискав в траве цветок. Намного младше, чем Гарри видел раньше, но такая узнаваемая, — отметил он. И совсем беззаботная — в глазах ни тени опаски и усталости, что проскакивали на более поздних колдфото.       — Уже поздно, — послышался вдруг голос профессора прямо над ухом. — Мы и так сегодня затянули, тем более, с артефактом. Голова будет болеть, выпьете настойку перед сном — до того, как начать очищать сознание. У Вас десять минут, потом я помогу вернуться в нормальное состояние.       На этом профессор куда-то запропастился. Гарри даже не уверен, что тот видел его кивок. Впрочем, сейчас было не до Снейпа. Мама продолжала улыбаться, очевидно радуясь хорошей погоде. Количество цветов в пригоршне существенно выросло — и она села на траву, собираясь плести венок.       Ощущение праздника, откровенно поистрепавшееся страшным происшествием с мистером Уизли, неожиданно вернулось.