Непроизнесенная тайна

      Говорят, за улыбкой можно спрятать что угодно: тоску, любовь, боль, ненависть… Пока ты продолжаешь улыбаться, люди будут улыбаться тебе в ответ. Просто потому, что им нет дела до твоих истинных чувств. Ведь слепо верить фразе: «Всё хорошо!» гораздо проще.       Улыбка Итэра перестала нести в себе прежний яркий свет. Теперь она скрывала многое — горечь от путешествий, отчаяние от потери сестры, боль от неразделённой любви, которую он пронес сквозь многие года...       Но все продолжали думать и верить, что харизматичный путешественник остался прежним, что он не сломался, что до сих пор, несмотря ни на что — яркое солнце, полное любви к этому миру.       Это было абсолютно не так. Стоило парню остаться одному, улыбка исчезала, и все скрываемое окутывало его темной пеленой. Об этом не знал никто, кроме Чжун Ли. Просто потому что к нему можно было прийти и разрыдаться. От несправедливости этого мира, от ощущения пустоты внутри, которое разъедало стенки, загораясь.       Но Итэр старался не слишком обременять его, и улыбался через силу, благодаря за заботу и поддержку. Обычно до тех пор, пока Чжун Ли не начинал смотреть на парня с тревогой. Тогда можно было переставать притворяться, и Итэр устало заваливался на колени Бывшего Гео Архонта. Мужчина гладил его по голове и говорил — много и долго, зная, что им это нужно. Простые разговоры, без отчаяния, без одиночества, без смертей дорогих людей; истории словно абсолютно не про их мир.       А утром снова нужно было притворяться, идти на миссии, с которых они могут не вернуться.       Впрочем, не вернуться с одной из них Итэр и желал. Это было низко и эгоистично, он сам понимал. Но сражаться ему больше было незачем — Люмин мертва, а ведь он решился на всё это только из-за неё. Теперь же даже ненависть к Фатуи, Магам Бездны и всему прочему не давала стимул двигаться дальше — они более не представлялись перед ним ужаснейшими существами, требующим уничтожения.       Итэр греет замерзшие руки у костра, который мелодично потрескивал сгоревшим деревом, и втягивает носом воздух. Всю местность заполнил сладкий запах сесилии. К запаху цветка примешивается ещё один, знакомый до боли и до кровоточащего сердца. Сяо появляется с потоком ветра тихо и словно бы из ниоткуда. Ничего не говорит и просто садится рядом, доставая завёрнутый в платок закатник. Делит его пополам, протягивая одну из частей Итэру. Парень берет ее молча, стараясь не соприкоснуться с чужой рукой. Есть не хочется, но он все равно съедает все до конца — не хватало ещё в обморок грохнуться на обратном пути в Мондштадт.       На самом деле, это не главная причина.       Он не ел нормально уже около трёх дней, и мог не есть ещё столько же. Но эту еду ведь дал ему Сяо, а значит Итэр просто не может отказаться.       При взгляде на Сяо сердце словно осыпается в груди горячей золой. Итэр по возможности старался избегать, не вспоминать и не произносить его имя. Но Адепт находил его сам. Это убивало. Не важно, Ли Юэ или Мондштадт, Якса находил время проведать своего друга.       —      Ты такой жестокий, Сяо,      —      Итэр не замечает, как говорит это вслух.       Охотник на демонов не понимает, о чем говорит парень. Прищурившись, хочет что-то прочитать в глазах путешественника, но ничего не видно. А ведь раньше все эмоции и чувства были как на ладони.       —      Не бери в голову,      —      Итэр криво улыбается и снова смотрит на танцующее пламя. Оно бликами отражается в его глазах.       Как же хочется в этот момент стать подобно огню. Танцевать-танцевать, а после угаснуть. Раз и навсегда.       А Сяо все не может отвести взгляд от такого знакомого и в тоже время чужого человека рядом. Он потерял парня ещё тогда, когда увидел, что окровавленная Люмин шепчет ему что-то на ухо, пока тот старается сдержать крик.       —      Ты тоже,      —      Адепт говорит это тихо, даже не ожидая, что его услышат. Но путешественник всё-таки слышит, и смеётся, пока смех не превращается в кашель.       —      Верно.       Сяо садится ближе и обнимает парня, делясь своим теплом, заставляет опереться спиной о свою грудь. От этого простого действия блондин вздрагивает, но не вырывается, а устраивается поудобнее. Глаза закрываются против воли. Тело расслабляется под теплом сильных рук. Ноги выпрямляются ближе к костру.       «Ты — моя единственная причина жить» — хочет произнести Итэр, но продолжает молчать и притворяться спящим. Он просто не может обременять этими словами, потому что слишком любит его, для того, чтобы заставить жить ради себя.       Сяо, слушая ровное дыхание парня, оставляет на макушке блондина лёгкий поцелуй.       «Взаимно» — ответил бы Адепт, если бы Итэр все же решился произнести заветные слова.       Но все-таки, похоже, их чувства друг к другу так и останутся навечно тайной. Или до тех пор, пока кто-то из них не умрёт.       Ведь сказать о любви мёртвому проще, чем живому, верно?