Le Petit Renard 🦊

«Я целую тело, синяки и вены

Плечи в веснушках и контур обкусанных губ»

— Electroforez «Я ничего не могу с собою сделать»

В тот вечер я сидел дома и никого не трогал, делать было решительно нечего, на тренировку к Якову я уже сходил (теперь абсолютно легально), а всё остальное без неё меня совершенно не интересовало. Я собирался ужинать, как вдруг послышался звонок в дверь. Это само по себе было странно, но когда я открыл дверь, странности только прибавилось: — Алоха! #? &! @! В дверном проёме подозрительно веселенькая стояла она, с расстёгнутым пальто и распростертыми объятиями, в одной руке держа бутылку с тёмной жидкостью. Я, честно признаться, выпал в осадок. — Это… что, алкоголь? — я аккуратно поинтересовался, забыв про приветствие. — Да, — она поднесла бутылку поближе к лицу, — ром, индийский, тёмный, Old Monk. — Ясно. Позволь спросить, откуда он у тебя? — А какая разница, если там, где он был, его уже нет? — Разница в том, что ты несовершеннолетняя и у тебя алкоголь! — звучало как наезд с моей стороны, но на самом деле, я просто волновался. — Ти НиСаВеЛсЕнНоЛеТнЯя И у ТиБя АлКаГоЛь (((( — Есть правила и закон! — Ой, а ты то у нас весь такой паинька, да? Не смеши! — Я не понял, ты пришла на меня наехать? — она никогда не вела себя так дерзко, так что я действительно был удивлён. — Нет. Конечно, нет, — она тут же поубавила жар. — Тогда потрудись объяснить. — Ай, какой ты дотошный, — приложив небольшое усилие, она сфокусировала взгляд на мне, — ром был позаимствован у знакомого. — Так вы же в театр ходили?! — я сразу понял, о ком шла речь. — Ходили, — она кивнула, но только веками глаз. — Ну и откуда ром? — Из дома знакомого. — А знакомый знает, что ты ром позаимствовала? — Хе-хе-хе, — она посмотрела на мои наручные часы, — ну, к этому времени, он уже наверное догадался. Чем больше я слушал, тем сильнее офигевал. Я провёл рукой по голове, чтобы поправить волосы, а заодно переварить полученную информацию, потом я положил эту руку ей на плечо. — Давай проясним. Ты. Сп#здила у него ром и по-тихому слилась? — Да! Всё верно! — … — Ой, прошу, не стыди меня, хотя бы ты. Он все равно собирался влить этот ром в меня, что плохого в том, чтобы использовать вещи по назначению! — Да плевать мне на этот ром и на того парня. И стыдить я тебя не собирался. — А что тогда? — Если бы тебя поймали с бутылкой на улице, ты бы сейчас стояла не здесь у меня на пороге, а в полицейском участке, и так как ты несовершеннолетняя, забрать тебя смогли бы только родители. А родители твои в Мурманске. Сечёшь? — Да. Безрассудно с моей стороны. Ты прав. Но ты же меня не выгонишь? В её глазах вдруг промелькнул неподдельный ужас. С чего у неё вообще возникла подобная мысль? — Нет конечно. Я бы даже сказал наоборот: я тебя не выпущу. Пока ты не протрезвеешь. — Хорошо. Я закрыл за ней дверь. — Только это тебе придется отдать, — я потянулся к бутылке, но она одернула руку. — Можно последний глоточек? — Прям без закуски? — Какая закуска? Юр, ты чего? Это ж ром. — Ну, ладно… Я редко пил и совсем не разбирался в том, как это делать правильно. Она же отвернула пробку и прильнула губами к горлышку бутылки, подняв ее к верху. Прошло секунд десять, прежде чем она закончила «глоточек» и отдала напиток мне. Она прикрыла рот тыльной стороной ладони и слегка поморщилась. — Пи#дец у тебя глоточки! — Зато теперь я подольше не протрезвею, и ты подольше меня не выпустишь! — Господи, ну нельзя же всё так буквально воспринимать! Можешь оставаться у меня сколько хочешь, но не стоит испытывать свою печень на прочность. Ты всё-таки не Прометей. «Хотя огня тебе, похоже, не занимать…» — Ладно, насчёт закуски ты был прав, — она предпочла проигнорировать мой монолог. — Ты вообще ела? — Нет, давно. Я так и думал. По правде говоря, я поразился тому, как она вообще на ногах стояла с учётом крепости напитка и отсутствия еды в желудке. Но должен признать, она не выглядела такой уж пьяной, просто очень раскрепощённо-окрылённой. Она зачем-то сразу направилась к музыкальному центру и включила музыку «по настроению», среди стопки дисков она отрыла тот, на котором было музло Отабека, которое он включал в своей машине во время прошлого приезда в Питер. Интересное у неё, конечно, было настроение. Против классики рока я ничего не имел, а она так вообще заочно восхищалась моим другом и его музыкальным вкусом, поэтому когда из колонок заиграло вроде как что-то из Def Leppard, я даже улыбнулся. Мне удалось уговорить её на ужин: запах жареной картошки с грибами в моём исполнении был весомым аргументом. Всю трапезу она восторгалась моими кулинарными способностями, что мне, конечно, очень польстило, но интересовало меня совершенно другое: — Рассказывай. Как спектакль? — нет, интересовало меня не это, но я надеялся таким образом плавно перейти к той части, где она каким-то чудом оказалась у «Серёжи» дома. — Ишь хитрец! Так не пойдёт, — в этот раз она меня быстро раскусила, — давай сначала сыграем в игру. — Хм? — неожиданно. — «Правда или действие». Бутылка есть? — Есть, — я достал из холодильника 0,5 л соуса табаско, не особо понимая к чему всё это. — Отлично, я начну, если ты не против. Это был не вопрос, она тут же крутанула бутылку, нос которой, как заколдованный, остановился на мне. — Ну что, правда или действие? — Полагаю, правда… — я всё никак не мог понять, чего она хочет добиться. — Ты когда-нибудь с кем-нибудь встречался? — Не совсем. — Это как? — она слегка нахмурилась в знак непонимания. — Ну… у меня была небольшая интрижка около года назад, — ну вот зачем ей эта информация? — Хм. То есть ничего серьезного? — Получается так. — А сексуальный опыт был? — в этом месте я чуть не подавился чаем. — Был, — но врать не стал. — Девушка, парень? — Ты точно хочешь знать? — я скептически выдохнул. — Да! — Ну ладно. — Так что? — Между вариантами должно стоять «и». — О, мой бог! Да ладно? — Да. — Да? Как тебе это, чёрт возьми, удалось… — хах, нотки зависти в её голосе я отчётливо уловил. — Ну, знаешь, когда в какой-нибудь точке планеты собираются лучшие фигуристы мира, и, разыграв все медали, идут сбрасывать напряжение на банкет, плавно перетекающий в более мелкие тусы в гостиничных номерах… — Ты это сейчас про прошлогодний чемпионат мира?! — Ну да. — Хехех, забавно. И как оно? — Нормально. — Что ты чувствовал к этим людям? — Не знаю, думаю симпатию. У нас были общие интересы, а ещё нас объединяло желание получить новый опыт. — Хм. Интересно… — она сделала задумчивое выражение лица. — Эй, так нечестно, ты просто задаешь мне вопросы. Даже бутылку не крутишь! — Ну да… — она всё ещё блуждала в мыслях. — Теперь моя очередь. Я забрал соус и крутанул его посильнее, крышкой он удачненько указал на неё. Она заулыбалась. — Я тоже выберу правду. — Хорошо подумала? Хотя неважно, первое слово дороже второго. Рассказывай. — Что именно? — Что у вас там произошло? — А, ты про Серёжу… Пффф, — она закатила глаза, — он такооой душный! Ты не представляешь. Я думала, он просто, не знаю, нигилист, но нет! Душнила, да каких ещё поискать! — Чем же он заслужил это звание? — я не смог сдержать смешок. — Он… Ну не знаю. Пока он молчал, всё было хорошо. А потом он стал критиковать всё, что движется, а всё, что не движется, он двигал и потом критиковал. Причём без всякой причины. Погряз в своих душных концептах, а на всех людей вокруг смотрит с таким высокомерным презрением. — Да чем же он так тебя задел… — Не знаю! Хотя… Нет, знаю. Я думала, что мы чем-то похожи. — Хм? — Ах, Юра, я прекрасно знаю, за что меня возненавидели К. и компания. Я знаю, что они решили, что я думаю, что я лучше них. Я знаю, что они решили, что я не стала с ними общаться из-за высокомерия или типа того. Но это не совсем так. Я очень люблю людей, но мне очень сложно их понять, поэтому я держусь на расстоянии и наблюдаю. В какой-то момент я разгадываю некоторые их загадки, и они становятся для меня предсказуемыми, но от этого я люблю их не меньше. А он… Он просто считает всех пустышками, среди которых ему, такому глубоко мыслящему, нигде нет места. — Так чего ты не ушла сразу после спектакля, раз тебе было некомфортно в его обществе? — Честно говоря, мне стало интересно, сколько ещё желчи в нём было, ну и вообще, есть ли в нём хоть капля чего-то хорошего. — Для этого нужно было идти к нему домой? — Ну, я решила, что не смогу завершить своё небольшое исследование на трезвую голову. К тому же, мне было интересно, раскроется ли он с другой стороны после небольшого количества выпивки. Так что я предложила бахнуть винца, но тут он обмолвился, что у него дома есть ром, так что… — О боже, так это ещё и твоя идея была… А тебя не смущало вообще, что ты, не зная, что у него на уме, пошла на его территорию, да ещё и за алкоголем? — Не зная, что у него на уме? Юр, ну не смеши, он же, как открытая книга. Хотя какая там книга… Так, тетрадь, клетка, 96 листов с конспектами по теории жизни. — Хм, но всё же. — Но всё же я не глупая! У него дома пил в основном он, а я по большому счёту делала вид, плюс ко всему, я хоть и из мелкой весовой категории, споить меня не так просто! — Хах, в чём секрет? — Активированный уголь. — О как, умно. Ну и чем закончился твой эксперимент? — Ну, когда он пьяный, он менее душный. Я думаю, что он склонен всё критиковать, потому что не хочет сливаться с массой, но никак не может понять, что массы-то никакой и нет — все люди по-своему уникальны, со своими переживаниями. И ещё он, вероятно, очень одинок, потому что… — она вдруг осеклась. — Потому что что? — Не важно. — Да договаривай уже. — Потому что во мне он искал того, кто уймёт его душевные терзания, а заодно поможет снять физическое напряжение, — она томно выдохнула. — Это ты сейчас о чём? — а я инстинктивно напрягся. — Да-да, именно о том, чём ты подумал. — Так вот к чему был этот вопрос про мой опыт… — Да. — Так вы… — О боже, нет! Он, конечно, попытался, но он был уже достаточно пьян, чтобы я смогла отправить его в спальню, а сама уйти. Ром попался на моём пути к отступлению, так что я его реквизировала. — Ясно… — Всё это заставило меня задуматься. — О чём? О собственной безопасности, я надеюсь? — О близости. — Хм? — Когда он поцеловал меня, ну, точнее, попытался, я почувствовала, что что-то не так. Ну, то есть он мне не противен, но и не привлекателен тоже. Я вообще ничего, кроме сострадания, не чувствую в его сторону. И самое дурацкое, что ему именно сострадание и было нужно. Я для него что-то вроде бутылки рома — средство чтобы на пару часов забыться. Я так не хочу. Когда ты меня целовал, всё было по-другому. Я чувствовала, что ты занят мной, а не решением своих проблем. А ведь проблем у тебя не меньше, но ты никогда не позволял себе ничего лишнего в мою сторону. Да мы могли переспать бесчисленное количество раз! Но не сделали этого. Кстати, почему? Хороший вопрос. Не то чтобы я об этом никогда не думал. Думал, и не так уж редко. Если быть точным, то очень даже часто. Иногда мне даже снились сны с ее участием. Поначалу я их стеснялся, но потом привык. Я совру, если скажу, что не хотел ее. Но мы вроде как друзья, а секс по дружбе мы как-то не обсуждали, так что я держал свои мысли при себе, придерживаясь принципа «мои гормоны — мои проблемы». — Не знаю, — я ответил честно, — не доходило как-то. — Хм, ладно, — уголок её губ дрогнул в игривой усмешке, — что-то мы заболтались. Давай-ка мне бутылку. Я подтолкнул стеклянку с соусом к ней, а она мастерски ее раскрутила, в этот раз носик показал чуть левее меня, но я всё равно явно был ближе. — Правда или действие? — она продолжала игриво улыбаться, а в её глазах вдруг загорелся озорной огонёк. — Для разнообразия, пожалуй, действие. — Хорошо, — в раздумьях она опустила взгляд, — потанцуй со мной. — Что? — я совершенно не ожидал подобного. — Потанцуй со мной, как вы танцуете на ваших банкетах. — Если честно, я обычно ретируюсь с парных танцев, — это была чистая правда. — Тогда сделай для меня исключение, — она манила к себе, как сирена, а я был не так уж силён, чтобы сопротивляться. — А как же музыка? — Слушай ту, что у тебя в сердце, ну, или чем тебе не нравится Metallica? Я прислушался, на фоне действительно играла какая-то баллада, вполне подходящая для импровизированного медлячка. Я понял, что у меня нет ни единого шанса «соскочить», но с другой стороны, у меня никогда не было ни одного медленного танца, так что я решил, почему бы мне не приобрести этот опыт с ней. Тогда я встал со своего места и, подойдя к ней, протянул руку. Она так светилась (надеюсь) от счастья, что я даже почти забыл, что она-то была в «парадном» платье из черного атласа, а я в футболке и спортивках Adidas, которых у меня было навалом, благодаря рекламным контрактам. Я подумал, что раз уж для неё это не так важно, то и я переживу. К тому же было в наших нарядах и нечто общее — мы оба были босиком.

«So close, no matter how far

It couldn't be much more from the heart»

Я аккуратно приобнял её за талию, а она меня за плечи, возложив на правое свою голову.

«Forever trusting who we are

And nothing else matters»

Мы слегка покачивались в такт музыке.

«Trust I seek and I find in you

Everyday, for us, something new»

Это было сложно назвать танцем, но это действие наводило на меня какое-то необъяснимое спокойствие.

«Open mind for a different view

And nothing else matters»

Я коснулся щекой её макушки, в очередной раз поразившись мягкости её волос. Тогда я учуял запах каких-то хороших духов, но не смог сходу узнать каких именно.

«Never cared for what they do

Never cared for what they know

But I know»

С началом припева она вдруг решила качнуться чуть сильнее, но координация её подвела, и она споткнулась ни то о мою, ни то о собственную ногу. Я попытался её поймать, но она, видимо, решила поддаться гравитации и аккуратно приземлилась на пол, почти утянув меня за собой. — Садись рядом! — она зазывающе посмотрела в мою сторону, поймав на себе мой скептический взгляд. Ну, я последовал её словам и устроился поудобнее на мягком ковре. — И что теперь? — «И что теперь»? Я сказала «садись рядом», а не что что-то должно произойти. — Так ничего не должно произойти? — Этого я не сказала! Иди ко мне, — она поманила меня пальцем. Не успел я толком придвинуться, как она уже обхватила моё лицо ладонями, сама подалась навстречу и втянула в поцелуй. Это было неожиданно. Я осторожно ответил ей, приобняв её за спину, а она стала целовать чувственнее, будто что-то хотела этим сказать. Я не сразу понял, к чему она клонит. Но потом я остановился перевести дух и посмотрел ей в глаза. До этого в них горел озорной огонёк, а сейчас они сияли какой-то лютой бесовщиной. Она точно что-то задумала. Во время поцелуя лямка от платья сползла с ее плеча, но она не стала ее поправлять. Я заметил румянец на её щеках и не мог точно сказать, был ли это эффект алкоголя или чего-то ещё. Она тем временем смотрела на меня в терпеливом ожидании непонятно чего. — Поцелуй меня. Она никогда об этом не просила, а в тот момент её голос звучал почти умоляюще, и я растерялся, но всё же исполнил просьбу. Она целовала меня так жадно, будто вот-вот грянет апокалипсис, потом она повалила меня на пол, устроившись сверху, и я понял, что апокалипсису всё же быть. Мне было сложно отличить платонические чувства от романтических, особенно, когда в это дело вмешивались гормоны, заставляющие хотеть не только духовной связи, но и физической. Я должен был собрать остатки рассудка и отказаться от этой идеи, ведь она всё-таки была пьяна, но в каком-то смысле, мы оба были пьяны: она — ромом, я — ею. Порочный вышел коктейль. Должно быть я самый ужасный человек на планете, но я не остановил её. А может это был ее изначальный план: по трезвости она бы вряд ли решилась на такое. Она была хитрой, да-да, как лиса, и даже я весь такой умный-разумный частенько попадался в ее ловушки. Она нередко выстраивала мощные многоходовочки и умела вовремя прикинуться, что ничего не происходит, умела казаться такой простой и наивной, что я начинал сомневаться, отдает ли она вообще себе отчёт в своих действиях, и каждый раз, когда я уже был убежден, что данное конкретное действие абсолютно случайно и не имеет ни малейшего смысла, оказывалось, что она уже реализовала свой план и получила желаемое. Вдруг мне захотелось ее проучить, показать, что нельзя просто так заваливаться домой к человеку и вытворять подобное. Я сначала повалил её на бок, а потом накрыл её своим телом, стал решительнее отвечать на ее поцелуи и наконец дал волю своим рукам. Я принялся целовать ее шею и плечи, но это не были нежные поцелуи, что оставляют на коже любви всей своей жизни, они были дикие, даже немного вульгарные, и оставляли за собой следы. Я надеялся, что она одумается и оттолкнет меня, но она этого не сделала. И тут почему-то вся моя грубая решительность куда-то вмиг испарилась. Мне захотелось оставить ей хорошие воспоминания о сегодняшнем вечере. Не знаю, желала ли она забвения или новых открытий, а может просто хотела адреналина или окситоцина, но я решил, что могу ей дать это. Я могу дать ей все, что она пожелает. Потому что у меня это есть, и для неё не жалко. Я боялся лишь одного: что завтра она проснётся и пожалеет об этом. Но когда я ощущал тепло её тела и чувствовал её горячее отрывистое дыхание на своём плече, у меня просто сносило крышу, и я не мог думать ни о чём, кроме того, как сильно она дорога моему сердцу. Должен признать, огромную боль мне причиняла мысль о том, что, возможно, наши с ней чувства были непропорциональны. Если выражаться географически, то я бы сказал, что она в моей жизни занимала примерно столько же места, сколько Африка на карте мира, и я очень переживал, что я в её жизни лишь жалкая Австралия. Нет, безусловно, Австралия очень заметное место на карте, но всё же не Африка. Тогда я постарался отогнать от себя эти сомнения, ведь не важно, Африка или Австралия, тогда она была со мной. Моё лицо целовали её губы, мою шею обнимали её руки, на моей талии красовались её ноги. Всё остальное могло подождать до утра. Тем утром я проснулся раньше неё, но никак не мог заставить себя встать. В кино после подобных ситуаций герой обычно идёт на кухню и печёт панкейки, чтобы удивить героиню, но это был не мой случай. Я продолжал лежать на кровати и смотреть на неё. Она лежала ко мне спиной и, как обычно, обнимала подушку, а я думал о том, будет ли всё как обычно и дальше. Сильно загнаться я не успел, её рыжая голова вдруг слегка приподнялась над подушкой, а потом она достаточно резко приняла положение сидя и движением руки сделала так, чтобы вся внушительная длина её волос оказалась на одном плече. Она не поворачивалась в мою сторону, так что вряд ли заметила, что я уже не сплю, а я вдруг рассмотрел на её ныне не скрытой волосами спине множество веснушек, что были рассыпаны по коже, как звёзды на ночном небе. Я не устоял перед соблазном и соединил подушечкой среднего пальца самые яркие «звёзды» в «созвездие». От моего прикосновения по её коже пошли мурашки, но сама она не шелохнулась, только сладко зевнула и повернулась ко мне лицом, прикрывшись одеялом: — Господин Плисецкий, у вас аспиринчика для дамы не найдётся? — она сонно улыбалась, томно хлопая своими длинными ресницами. — И тебе доброго утра, хах. Я совершенно не учёл, что у людей бывает похмелье, и невольно поразился тому, какой я дурак: я то уже вообразил десять тысяч сценариев, где она просыпается, решает, что мы больше не можем дружить, смотрит на меня, как на последнюю сволочь, и уходит в закат, а ей просто понадобился аспирин. Вот прям настолько просто. — Доброго! — она ответила мне, когда я уже был в пути на кухню, где была аптечка. — Для тебя весь аспирин этого дома, — а спустя тридцать секунд я уже стоял перед ней с блистером аспирина и стаканом воды. — Мне хватит пятисот миллиграммов, спасибо за щедрость, — она с радостью приняла моё подношение и плюхнулась обратно на кровать, — с вашего позволения, я проведу ещё парочку часиков в вашей уютной кроватке. — Да проведи хоть десять, только давай заканчивай со своей гипер-учтивостью. — Господин Плисецкий, где ваши манеры? Одумайтесь, прилягте ж рядом. — Ну ты прям как из романа Достоевского, — я, конечно, не прилёг, но рядышком всё же присел. — Тссс, это мой внутренний петербуржец рвётся наружу, не вспугни, — она завернулись в одеяло, словно в лаваш. — Ну и как себя чувствует «твой внутренний петербуржец»? — Не считая головной боли, отлично. — Хочешь что-нибудь на завтрак? — Ой, если я сейчас что-нибудь съем, мне будет плохо. — А если не поешь, тоже будет плохо. — И то верно. А картошечки вчерашней не осталось? — она вдруг выглянула из своего одеяльного логова, как лиса из норы. — Осталось. Будешь? — Давай! Мы оба заулыбались, и причиной моей улыбки была мысль о том, что моя картошка, возможно, послужит её сегодняшним стимулом вылезти из кровати. Я пошёл обратно на кухню, чтобы подогреть еду и чайник, это заняло не больше пары минут, и когда я был на пути в спальню, чтобы позвать её к столу, то застал её отнюдь не там, а у большого зеркала, что было в прихожей. Она стояла в своём атласном черном платье и, приспустив тоненькую лямку с ранее прикрытого волосами правого плеча, разглядывала следы моего вчерашнего проявления чувств. — Прости, — не выдержал я. Она вздрогнула от неожиданности и обратила свой взгляд на меня. — Ничего. Всё в порядке. Я знаю, что это мне за дело. — Хм? — Ты ведь надеялся, что это оттолкнет меня? — я даже не успел открыть рот, как она продолжила, — не отвечай. На самом деле, это я должна извиниться. — Ты о чём? — Мне стоило напрямую поговорить с тобой о своих желаниях и прямо обозначить свои намерения. И желательно не использовать ром для храбрости… — на её лице промелькнула виноватая улыбка. — Ты не жалеешь? — меня же больше всего волновал только это. — Нет. А ты? — Нет, — я с облегчением выдохнул, — позволь ещё один вопрос… — Да? — Чего ты хотела добиться? — В смысле? — Ну, вчера. Своими действиями, чего ты хотела добиться? — «Чего»? — она скептически повела бровью. — Ага. — Не «чего», а «кого». Тебя, Юр. Тебя я хотела. — Ну и как, получила? — я усмехнулся в попытке скрыть тот факт, что этот ответ был мне очень по душе. — Получила, — её улыбка стала игривой, — между прочим, господин Плисецкий, вы должны были предупредить меня, что вызываете зависимость! — А надо было внимательно читать инструкцию, раздел «Способ применения и дозы». — Полагаю, уже поздновато… — она хихикнула, оценив мой ответ. — А ты чего уже оделась? Собралась куда-то? А как же пара часиков в уютной кроватке? — Да нет, просто я не брала с собой другой одежды. — О, хоспаде, снимай обратно, что я тебе одежды не найду… Я тут же пошёл рыться в шкафу. Мои раскопки оказались удачными, так как мне удалось найти свою любимую черную футболку-американку, которую я носил пару лет назад. Сейчас я стал выше и шире, если можно так сказать, а вот ей эта футболка как раз пришлась в пору, к тому же, из-за небольшого воротника она очень удачно скрывала засосы на её плечах и шее. Со штанами всё было куда проще, хотя чтобы они на ней держались, ей реально пришлось воспользоваться верёвочкой и закрепить их на своей талии. После того, как вопрос с одеждой был разрешен, мы наконец пошли завтракать, и когда она подошла ко мне, чтобы поцеловать в знак благодарности, я вспомнил, что так и не распознал, что за духи она использовала, так что я улучил возможность и поймал её в свои объятия, вдохнув поглубже запах её волос. — Хм, не знал, что тебе Chanel нравится, — в этот раз я вспомнил запах. — Как ты это…? — она слегка оторопела. — Ну, с нюхом-то у меня все в порядке. — И ты прям по запаху узнал марку?! — Конечно, я же не варвар какой-то, — в этом месте я мысленно поблагодарил Милу, которая протащила меня по всем парфюмерным магазинам, пока искала подарок для Сары, — так откуда у тебя такие духи? — я знал, что Chanel это удовольствие не из дешёвых. — Не спрашивай… — с её губ сорвался иронический смешок. — Ну слушай, мало ли что ты ещё можешь учудить, ты у нас такая, незаурядная. — Ха, ну спасибо. — Так что? — Да ничего криминального, расслабься. Перед тем, как поехать в театр, я просто зашла в парфюмерный магазин и немножко подушилась. Всё? Доволен? — Ахахах, доволен. Вероятно, ей было неловко признаваться в применении этого «лайфхака», так что я решил подарить ей эти духи. На следующий день, просто так, без повода. Она, конечно, долго сокрушалась на тему того, что она меня разоряет, но я заверил её в том, что я ещё никогда не был так богат, хотя говорил я, конечно, далеко не про деньги.