Между строк...

…Шшшш, — уговаривал он её. — Всё хорошо! Анна наконец расслабилась в его руках, обернулась к нему и улыбнулась. — Доброе утро! — прошептала девушка и потянулась к его губам с поцелуем. Поцелуй вышел долгим и сладким, и когда их уста разомкнулись, думать о приходившем призраке уже не хотелось. Аня обняла ладонями лицо Штольмана, поглаживая большими пальцами брови, виски и скулы, вглядываясь в потемневшие глаза мужчины. Она очень любила его с утра. Волосы взъерошены, а на висках и вовсе вьются колечками. Взгляд уже совсем не сонный, но Анне так нравилось, когда Яков просыпался, и остатки сна ещё витали в его взоре. Такого Штольмана знала только она, он открывался перед ней, не ждал подвоха, не боялся показать свою беззащитность. Отрадно было думать, что они всё же научились доверять друг другу, и призраки прошлого им не страшны. — Это ты? — спросила Анна, вглядываясь в глаза Штольмана. Зрачок его уже почти съел всю радужку, и взгляд стал глубже и тяжелее. — Я, — согласился Яков. Ему иногда тоже требовалось подтверждение, что она рядом, и он сейчас не проснётся в каменном гробу заточения или в одинокой казённой квартире, вынырнув из сна, с осознанием щемящей потери и тяжести реального мира. Даже полгода спустя он ждал удара в спину или чьей-нибудь подлой воли, желающей вновь вмешаться в их жизнь и всё разрушить. Поверить в то, что никто им не мешает, что между ними нет тайн, что они приняли друг друга и научились жить вместе, было почти невозможно. Политика и шпионские игры, исследования Брауна, тюрьма, Нина и его женитьба на ней, Володя, Крутин, осуждение общества оставили столько ухабов на их пути, что их жизнь сейчас казалась чудом. Он и будет к этому относиться именно так! Как к волшебству! Разве не чудо, что эта совершенная, искренняя, чистая женщина досталась ему! Не забыла его за столько лет! Не сдалась! Смогла впустить его в душу со всеми призраками, сомнениями, недомолвками и болью, которую он ей причинил! Вот она! В его руках, сердце, жизни! Не ждёт от него ничего — только любви! Он готов дать ей гораздо больше! Не то, что он бы хотел! Не то, что она заслуживает! Но всё, что он может! Яков приподнялся на руках и окинул взглядом тонкий узор ключиц, округлость груди, узкую талию и неясно очерченные под простынёй бёдра. Аня покраснела. Она никак не могла привыкнуть к тому, что он смотрит на неё таким взглядом: тяжёлым, мужским и собственническим. Взор Штольмана вернулся к её глазам, и дыхание у неё перехватило. Аня забыла, что секунду назад смущалась: остаться равнодушной к такому зову она не могла. Миг — и его губы упиваются нежной кожей её скул, подбородка, шеи. Миг — и её тело выгибается, стремясь слиться с ним воедино. Утреннее солнце устроило забег лучами, которые высвечивают лихорадочно горящий румянец на щеках женщины и её приоткрытые губы. Аромат мальв разливается по комнате, смешиваясь с лимонной вербеной, кельнской водой и лавандовым мылом — запах их дома, запах их любви. Кожа под рукой Штольмана бархатная, розовая, мягкая, так непохожая на его собственную. Это доводит его до исступления. Заставляет торопиться. Аня давно забыла обо всём. Её заботит только его горячее дыхание и желание не отпускать его ни на секунду. Под её ладонью напряжённые пружины мышц, обжигающая пальцы кожа и тонкие полоски шрамов. Она уже выучила каждый из них, знала откуда они, кто и когда их нанёс. Все они — часть его, поэтому она целует и гладит их по очереди. Солнце запустило в комнату яркий сноп света, ветер хлопнул створками окна и стал заигрывать с занавесками. Двое в постели не обратили на это ни малейшего внимания. Только они вдвоём были важны сейчас…