Вкус диких ягод

Взгляд Бруно был смиренно-спокойным в этой полусумрачной тишине. Он внимательно смотрел на Мирабель, разглядывал ее мягкие черты лица, жадно выхватывая даже такие детали вроде маленькой родинки находившейся на небольшой мочке уха. И ему нравилось. Нравилось с полотна забирать эти мелочи с собой, объемными мазками, изображенные неясной очерченностью полуоткрытые губы. — Надеюсь, мы увидим хотя бы одну упавшую звезду, — ее тихий голос, опускавшийся куда-то к помятой траве, «разбудил» завороженно смотрящего на племянницу предсказателя, — Смотри… Между замерзших, плотных пальцев проскользнули сухие травинки, щекочуще-покалывая мягкую женскую кожу. В линзах очков отразилась вспышкой белая полоса из искр и в ту же секунду исчезла, оставляя после себя яркое ощущение прекрасного, волнующей надежды. — Я успела загадать желание! — короткие пальцы сомкнулись в замок, после были рвано прижаты к вздымающейся груди, — Я еще никогда не видела падающих звезд… А ты загадал желание? Мирабель всем телом повернулась в сторону дяди, с неподдельным интересом ожидая ответа. Мутно-янтарные глаза опять выражали некоторый провал в себя, вновь он задумался. — Дядя? — подминая изумрудную траву, прикрытыми юбкой коленями, Мадригаль вплотную пододвинулась к Бруно и, сведя брови до появления морщинки над переносицей, в нетерпении предвкушала ответ. — Загадал, — их носы мягко соприкоснулись: ее приятный, широковатый, гладкий нос, с его местами шершавым из-за обветренной кожи. — О чем ты думаешь? Почти не разговариваешь, — с ноткой обиды протянула девушка и уткнулась в впалую, довольно колючую щеку Бруно. Мужская грудь в один раз перестала подавать признаки того, что он дышит. Место на коже, куда уткнулась племянница, начало по-странному приятно гореть, не хотелось спугнуть эти ощущения, которые так давно не чувствовал провидец. — О тебе, — необдуманные слова и осознание их пришло только после сказанного, глаза забегали по сторонам. Нужно смотреть куда угодно, но только не на сидящую перед ним, с вопросом во взгляде Мирабель. — Обо мне? И о чем же ты думал, дядя Бруно? — она аккуратно отстранилась и сжала колени, в недоумении наблюдая за эмоциями покрасневшего, впервые за все время их общения, дяди, — Ты смущен? Но почему? О чем ты думал именно? Лес окольцевал гостей начинающимся звериным урчанием, похрустыванием тонких веток под чьими-то лапками. Вечер верткой змеей расползался в ночь. В окнах домиков уже зажгли лампадки и свечи, на извилистых улицах, сверкая глазами, бродили лишь хищные кошки, охранявшие деревушку по просьбе Антонио. — Нам уже пора, ночь наступает, — оставив озадаченную Мирабель без ответа, и даже без примерного пояснения своих неоднозначных действий, Бруно, которого слегка потряхивало от спонтанных действ, встал и дерганными движениями натянул тонкий капюшон. — Пойдем, — Мирабель смиренно поникла, не пытаясь более выжимать из дяди ответ на вопрос, но раз он был так непривычно смущен, стоит ли думать, что это не просто так?

***

— Я очень переживала, Мирабель. Раньше никогда не замечала за тобой такого позднего появления, еще и в взволнованном виде, — женщина средних лет присела на стул и с облегчением выдохнула, видя перед собой целую и невредимую дочь— С кем ты была? — С дядей Бруно, мы смотрели на звезды, — без ярких эмоций смяла Мирабель, поднимаясь на второй этаж, — Спокойной ночи, мам. — Доброй ночи, — Джульетта еще раз выдохнула уходящую тревогу. С ее дочкой все хорошо, она цела и ничего не поранила во время прогулки. Как бы женщина не старалась, ей было уж слишком тяжело принять, что ее Мирабель давно не пять лет. В руке горела широкая, маслянистая, белая свечка, воск плавно стекал по ее стенкам и мягко падал рядом со смуглыми ступнями. Мирабель слишком часто бывает с Бруно, и к удивленному сожалению матери, не общается с ровесниками противоположного пола, что совершенно не устраивало Джульетту, наводя на тягостные догадки, которые ей хотелось как мусор выкинуть из себя далеко за пределы, чтобы больше никогда об этом не думать, не накручивать себя. — «О чем же он думал, когда смотрел на меня?» — упругие смолистые пряди разлетелись по белой, пуховой подушке, путаясь плотной лозой между собой, — «И почему не рассказал свои мысли, что же там такого?» Узкая кровать поскрипывала под ворочавшейся с боку на бок Мирабель, сон все никак не приходил, виски неприятно покалывало, отдавая внутри вспышкой пульсации. День выдался для Мадригаль тяжелым и неясным, и теперь, в безуспешных попытках уснуть, она думает лишь о том, почему дядя ничего ей не сказал? От чего он так странно себя вел? И еще этот красноватый оттенок, обливавший скулы и щеки. Смущение? Но что его смутило? И тут Мирабель на вызывающем волнение вдохе вспомнила, как она смущалась, ощущая его прикосновения через одежду, краснела, когда он обнимал ее и гладил по пушистым, до возмущения непослушным волосам. Неужели он так тревожится из-за нее? Будто его тоже волнует, когда она близко, так что Бруно может ощутить как от нее пахнет маминой выпечкой и старыми книгами, в которых Мирабель могла просидеть до утра, одним глотком схватывая прочитанные тексты. — «А почему же меня так волнует он?», — взгляд панически уставился в древесный потолок, а желудок неприятно свело от подкрадывающегося ответа на свой же вопрос, — «Нет-нет-нет, он же мой дядя, о чем я думаю?» В гладкое стекло пробивался мутный лунный свет, падая на бумажные изделия в толстом переплете, разбросанные по полу. Каждая из них открыта на определенной странице, и на всех этих пожелтевших от старости листах был один смысл, который она выискивала, чтобы понять для себя неясные внутренние ощущения Мирабель оказались первыми ростками нежных чувств. И это она прочитала в книгах, где ясно описаны переживания влюбленных героев из рассказа. — Мирабель — шепот у двери и глухое постукивание как просьба войти в комнату, — Ты спишь? Рассыпанный хворост из смутных мыслей в миг исчез, Мирабель приподнялась на одном локте и вглядываясь в полумрак комнаты, впилась глазами в дверь, за которой кто-то стоял. По голосу она не смогла четко распознать, кто смело наведался к ней в такое время. — Не сплю, — охрипший тон осел, ожидая ответа с другой стороны, — А кто спрашивает? — Камило, — дверь приоткрылась, из темной щели выглянули медовые кудри, — Можно? — Ну, ты и так уже почти зашел, — строго вздохнула Мадригаль, вспоминая как он ворвался к ней без стука, — Заходи.