Одно направление

- Дядя Макс, вас мама зовет! – довольный Робин, зажимающий в руке кусок колбасы – не иначе как свистнул прямо с тарелки, пока мама отвлеклась на другие блюда, – залетел в гараж и кинулся к папе. Макс усмехнулся, глядя на момент счастливой идиллии. Да, место Кими здесь – в полуосвещенном гараже, с сыном на руках, рядом с близкими и родными людьми. Но где же место Макса? Оставаться тут или искать что-то ещё? - Хорошо, малыш, уже бегу, - ласково потрепав пацана по взъерошенным волосам, на нетвердых ногах голландец поднялся и направился к выходу. Стало легче. Гораздо легче. Макс иногда забывает, что в его жизни уже есть люди, которым он дорог. Которые поддержат его, поймут, смогут просто выслушать. Иногда незаметность Кими играла против него и окружающих. Да, финн был прав: Макс действительно не умел находить баланс. Его давно поглотила рабочая рутина, из которой редкими проблесками тусклого света были перерывы и отдых у Кими. И вряд ли это можно считать адекватной разрядкой. Скорее, просто перезагрузкой без починки реальной проблемы. Хорошее это слово – баланс. Как его найти? Куда податься? Как научиться маневрировать между тем, что хочешь ты, и тем, что хотят от тебя? Мысли невольно снова вернулись к Льюису: ему ведь удается как-то умещать работу и общественную жизнь. Хотя… удается ли? Или это ещё одна маска, которую чемпион цепляет поверх остальных? Наверняка и не скажешь, сколько не анализируй картинки, статьи и слова знакомых. Наверняка это сказать сможет только Льюис. И хочет ли Макс услышать правду? Ферстаппен уже давно не учился чему-то совершенно новому. Всё новое так или иначе пересекалось со старым, поэтому он просто создавал алгоритм и шел по нему. Но сфера чувств, эмоций, эмоционального баланса – всё это казалось слишком сложным и непонятным. От сердца часто бывали проблемы: его нельзя понять, нельзя загнать в нужные рамки, оно не подчиняется, как бы ты ни пытался. Поэтому Макс предпочитал загнать этот сгусток мышц и сосудов как можно дальше и не слушать вовсе. А для пресловутого баланса, получается, необходимо доставать его из дальнего ящика, класть на стол, впериваться глазами и спрашивать: «Ну что, как дальше жить будем?» И это накануне борьбы за титул, когда как никогда нужны хладнокровность и стабильность! Не то время и не то место. Здесь бы помог совет со стороны. Льюис ведь умелый манипулятор, гений психологических игр, наверняка он знает, что делать с эмоциональным дисбалансом. «Может, не так и плохо, что он ко мне липнет? В конце-то концов мне есть чему поучиться и у него. Попробую выжать из этого взаимодействия всё, что смогу, и при этом не навредить себе. А дальше поглядим», - аккуратно предположил Макс, бредя по тропинке до дома. Только и здесь требовалась аккуратность: о проницательности чемпиона Ферстаппен уже был осведомлен, и первый раунд бесславно проиграл. Дальше поражения были недопустимы. А вообще следовало не в океане мыслей плавать, а поторопиться – Минтту ждать не любила. Даже если это был Макс. Ферстаппен снял обувь и быстрым шагом прошел коридор, направляясь к кухне. Минтту что-то нарезала на разделочной доске, на плите булькала кастрюля, на соседней конфорке стояла сковородка, явно предназначенная для жарки чего-то интересного. - Ты вроде гонщик, Макс, а ждать тебя дольше, чем прибытия автобуса в Лапландию из Китая, - мягко подколола его женщина. – Там сковородка стоит, пожарь, пожалуйста, хворост. Я закончу с салатом. - Конечно, - пожал плечами голландец и устремился к плите – поражать своим мастерством человека, который по уровню умений не отличался от лучших шеф-поваров. Главное, в грязь лицом не ударить. Аккуратно подцепил загогулину из теста и кинул в кипящее масло. Потом ещё одну, ещё – стандартная схема одного из самых простых рецептов. Подхватил лопатку, перевернул, подождал и выложил на салфетку – лишнее масло ни к чему. Сверху небольшая присыпка пудрой, затем переложил в другую тарелку: вот вам и вся премудрость. Зато какая детям радость! Да и чего греха таить, Макс и сам с удовольствием налопается вкусных, но до жути вредных хрустиков. Конечно, на следующий день он об этом сильно пожалеет, пытаясь тренировками спасти положение «перекатывающийся колобок», но сейчас парень дома, и ему всё можно. Ну, не всё, но многое точно. - Поговорил с Кими? – прервала шкварчение сковородки и стук ножа Минтту. - Ты слышала наш разговор? - Нет, но я знаю, что тебе нужна была помощь. - Откуда? - Ты сам не свой приехал: задумчивый, серьезный, напряженный. Словно потерял на время точку опоры. Я решила не вмешиваться, Кими лучше тебя понимает. - Возможно. Да, стало легче. - Но не до конца. - До конца я сам добивать буду. Не всё же вам за меня делать. - Надеюсь, ты знаешь, к чему идешь. - Нет, - честно признался Макс, посыпая очередную порцию, - я совершенно не знаю, к чему иду. Мне 22, меньше, чем через месяц будет 23, а я не представляю, что буду делать дальше. Сейчас я пилот, хочу получить титул. А что будет, когда получу? Останусь, чтобы, как Льюис, зарабатывать ещё 10? Уйду, как Нико, после первого? Останусь, как Кими, кататься ради удовольствия? И не рано ли мне вообще об этом думать? Я не знаю, Минтту. Моя жизнь распределена до мелочей, но я не вижу общей картины. И не знаю, как её сложить. Да и складываю её не я, а за меня. Даже представить не могу, что мне на самом деле нужно. А главное, дадут ли мне право выбора после того, как я выполню «поставленную задачу»? Или выпишут очередной список рекомендаций и отправят их выполнять? Честно, я не представляю, куда катится моя жизнь. Вроде всё идеально, а ощущения идиллии нет. Странно и грустно. Хочется верить, что эта меланхолия пройдет. - Кто это с тобой сделал? - Что? - Ты таким красноречием уже давно не отличался. Кто тебя «сломал»? - Льюис, - усмехнулся Макс, - неужели так заметно? - Со стороны вряд ли, мне очевидно. Будь осторожен, Макс. Доверять Льюису – играть в русскую рулетку: если проиграешь, то проиграешь всё. - Я не знаю, - Ферстаппен подцепил со сковородки ещё несколько штук, ловко избавляясь от лишнего масла, - просто он так легко забрался ко мне в душу. Он, как и вы, пытается найти меня. И я никак не могу это отпустить. - Ты же понимаешь, что это значит? - Конечно. Но почему-то воспользоваться этим не могу. - А следовало бы. - Я попробую. Просто, чем дальше я иду, тем больше понимаю, что заблудился. Где-то среди СМИ, гонок, перерывов, интервью, игр с напарниками и всего прочего я потерял себя. И не знаю, как вернуться обратно. Мне нужно время, много анализа и терпения. И ещё точка отсчёта, когда всё накрылось медным тазом. - Только ты сможешь себя вытянуть. Мы поможем, но решающий рывок придется делать самому. - Я постараюсь. Обещаю. И спасибо. Макс вытащил последние хрустики и посыпал пудрой. *** - Робин, хватит мне нервы трепать! Сядь и посиди спокойно хотя бы минуту, солнце! Макс усмехнулся. В этом вся Минтту: поругает и приласкает одновременно. Как же Робину повезло иметь такую маму. Она не подведет, не бросит на произвол судьбу и подарит всю поддержку, на которую способна. Парень точно не пропадет, с таким-то бекграундом. Интересно, он в самом деле пойдет в гонки? Пока ещё рано судить, но у Робина неплохо получалось гонять на карте. Будет интересно наблюдать, как сегодняшний малыш взрослеет и превращается в серьезного и собранного… гонщика? Директора компании? Юриста? Кто знает. Всё ещё впереди. - Мы тебя со всех сторон обработали, - хмыкнул Кими, устраиваясь рядом поудобнее, пока жена пыталась угомонить непоседливого пацана. - Есть такое. - Полегчало? - Немного. - Двигаешься дальше? - Как и всегда. Семья устроилась в одной из комнат. В столовой казалось слишком официально, поэтому Макс и Минтту перетаскали тарелки на широкий столик, окруженный диванами и креслами-мешками. Теперь, когда обед-ужин начался, дети устроились в креслах, Макс и Кими на полу, а Минтту оккупировала диван. Идеально. Ферстаппен подтянул тарелку поближе и умыкнул кусочек мяса. Да уж, поразительная вкуснота. Голландец даже представить не мог, как можно без него жить. Как можно быть вегетарианцем, когда существует такая палитра мясных вкусов? Бесподобно. Пир проходил почти спокойно. Конечно, дети, с Робином во главе, шутили, смеялись и порывались начать бегать по комнате аки Человек-Паук, прямо по стенам, но тут спасала строгость Минтту: мама жестко пресекала подобные попытки прерывания приема пищи, а потому Робин и Рианна, чудом сдерживаясь, оставались на своих местах, лишь изредка вскакивая, чтобы что-то свиснуть со стола. Обед на ужин продолжался около часа. Конечно, никакой необходимости в таком длительном приёме пищи не было, но Максу просто нравилось растягивать время, проведенное в тесном семейном кругу, пусть он даже имел к этой семье весьма опосредованное отношение, В конце концов, громкий детский смех, ворчание Кими и попытки Минтту поддерживать хотя бы подобие обычного обеда заставляли все лишние мысли отправиться в далекий отпуск без права возврата в ближайшее время. Да и не надо. Закончилось все предсказуемо: как только Макс, Минтту и даже присоединившийся к помощи Кими убрали тарелки и умостились на полу перед телевизором, Робин запрыгнул на колени к отцу, а Рианна забралась на Макса, буквально требуя обнимашек. Такое чудесной малышке Ферстаппен был просто не в силах отказать, поэтому, широко улыбнувшись, прижал ребенка к себе, аккуратно уместив голову на макушке девочки. По телевизору шла очередная детская муть, Робин и Рианна громко смеялись, а Макс чувствовал себя как никогда хорошо. Почему так не может быть всегда? А главное, будет ли у него такая семья? Не обязательно с детьми, но с человеком, в объятиях которого он будет чувствовать себя спокойно, понимать, что здесь он нужен, что на всей этой огромной планете существует уголок, где кому-то есть дело до Макса Ферстаппена. Вместе ездить на гонки, вместе путешествовать, вместе ужинать, просто быть вместе. Не каждую секунду и мгновение, но тогда, когда они действительно нужны друг другу. Он ведь заслужил шанс на свое счастье? Он имеет право быть с кем-то счастливым? Длинные ресницы заката мягко окрасили последним взглядом уютный дом в Швейцарии.