Пародия

             — Теперь ты, Микаса! — публика подбадривающе аплодирует, но девушка только перелистывает страницу давно уже не читаемой книжки — гораздо интереснее смотреть за разворачивающимся действом. Юная Аккерман, конечно, скрывала свою улыбку за толстым переплетом, но, видимо, не только она наблюдала — за ней тоже.              Игра была самой простой. Пародия — так, кажется, она называлась. Разумеется, находились и остряки, которые шутили грубо (зато метко, как подмечала Микаса), но в основном все просто веселились, смешно пародируя друг друга.              Было и правда забавно. До того, как выступать не пригласили её.              Поначалу она отнекивалась, но после пары-тройки выразительных взглядов Эрена позорно сдалась. Брат оказывал на нее какое-то магнетическое действие и, что Микаса ему не прощала — пользовался этим своим умением на все сто двадцать процентов.              Вздохнув, девушка отложила книжку и вышла в центр.              Было страшно. У нее даже задрожали коленки — совсем постыдное зрелище для солдата, прошедшего столько дерьма в своей жизни.              — Эм… — если честно, Микасе никто в голову не приходил. И тогда она начала перебирать всех своих знакомых и их заморочки.              Это оказалось… весело. Правда, все ожидали от нее какой-то шутки, но Аккерман решила, что лучше всё хорошо обдумать.              Саша? Да нет, её страсть к картошке уже была в куче других шуток. Неинтересно… Эрен? Нет, нет и еще раз нет! Он же её брат! Она не может над ним насмехаться!              Стоп. Насмехаться? Кто её особенно, по-настоящему бесил?              Леви. Капитан Леви Аккерман, вот кто! Ухватившись за эту сумасбродную идею, Микаса приняла презрительно-самодовольный вид:              — Итак, я капитан Леви ака коротышка… ой, сильнейший воин человечества… Я очень низкий ниже среднего показателя роста населения, но не стоит недооценивать мою силу…              Неожиданно, но бывшие кадеты улюлюкают и оглушительно хлопают в ответ на её откровенный стёб. Микаса и сама ухахатывается со своего серьезного лица, но продолжает издеваться над личностью капитана:              — Я ненормальный и хочу, чтобы все об этом знали. — Среди кадетов уже раздаются истерические смешки; кто-то и вовсе хохочет так, что его наверняка слышат в другом крыле здания Разведкорпуса. Микаса, справившись с улыбкой, пытающейся расползтись до самых ушей, уже не пытается себя тормозить — слова сами слетают с искривленных в чисто капитанской ухмылке губ:              — И, вероятно, поэтому я пью чай в такой странной манере. Еще я ношу этот дурацкий слюнявчик. О, я аккуратный фрик, и мне нравится травить анекдоты. Плюс я считаю, что ключ ко всему — это насилие… — тут уже смех резко смолкает, и Микасе приходится лицезреть испуганные лица кадетов. Те, видимо, вспоминают адские занятия с «любимым» капитаном.              — …особенно, когда дело доходит до «обучения дисциплине», потому что, ну знаете, я ненормальный.              Микаса раскланивается перед товарищами, совершенно очарованными её смелостью, не замечая, впрочем, что объект её «невинных» шуточек уже давно фантазирует о том, как потрошит её тело с особой тщательностью.              Леви Аккерман всё слышал. Абсолютно всё.              — Так, значит, ты обо мне думаешь? — он медленно-медленно закатывает рукава своей отглаженной и накрахмаленной рубашки, плотоядно облизываясь.              «Чертов перфекционист», — фыркает Микаса — впрочем, боится выплеснуть свое недовольство на приближающегося капитана.              Этого мужчину лучше не злить. Никогда.              Она любила нарушать правила — этот раз не стал исключением, пусть всё и произошло несколько… спонтанно. Но всё равно! Она не отойдет. Ни на миллиметр.              Не отступит под весом этого коротышки!              Последнее слово Микаса, переволновавшись, произносит вслух — и чувствует, как сильные мужские пальцы хватают её запястье, уводя её прочь от изумленных товарищей.              «Микаса… держись!» — вот и всё, что выражают их лица. А, ну да, еще облегчение от миновавшего скандала — их-то капитан даже не заметил!              Впрочем, Леви не был бы Леви, если б не прикрикнул на выдохнувших было подчиненных:              — Весь месяц будете драить коридоры. Своими грязными языками.              

***

      

      — Это было… дерзко, — Леви, затолкнув её в свой кабинет, грохнул дверью. Если задачей Аккермана было напугать её, то у него это прекрасно получилось. Просто замечательно! Микаса даже вздрогнула, представив на месте двери свою — пока еще целую — голову.              — Могла бы и предупредить, что собираешься оскорблять меня прилюдно, — вы только посмотрите на него… неужели всерьез обиделся?              — Леви, это шутка! Ш-У-Т-К-А. Ты юмора не понимаешь?              Они встречались всего полгода. Нет, в случае всех приблажек этого невозможного и «страшно занятого» человека, который во время их ссор прикрывался недописанными отчетами, ЦЕЛЫХ полгода.              — Юмористка, блять, нашлась, — пока она пыталась постичь суть проблемы, Леви успел стянуть с себя рубашку. Видимо, чтобы она не мучилась с пуговицами.              Какой заботливый.              — Не выражайся, — это всё, на что хватило слов, потому что Аккерман, будь он трижды проклят, знал все её слабые места и не преминул воспользоваться своим языком, нежно лизнув щеку.              Кожа мгновенно вспыхнула всеми оттенками розового.              — А вот об этом им знать необязательно, — имея в виду её благодарную публику, которая теперь должна была чистить весь штаб до блеска, многозначительно ухмыльнулся Аккерман, потянувшись за поцелуем.              Микасе осталось только согласиться. В конце концов, этой ночью она будет драить кое-что поинтереснее.