Вселенское Крушение

Проведя целый день со своим Отцом, Аменадиил до сих пор не мог до конца поверить, что он действительно рядом. Ни разу за миллиарды лет своего существования он и подумать не мог, что его Отец когда-либо примет физическую форму и спустится на Землю. Однако же Бог здесь, с желанием проводить время с ним, Линдой и Чарли. Ну… и с Люцифером. Хотя не похоже, что все идет хорошо. Не то, чтобы Аменадиил был сильно удивлен. Между его братом и Отцом абсолютно не было любви. По крайней мере, со стороны Люцифера. Аменадиил все еще пытался справиться с шоком, вызванным фактическим изгнанием Михаила с Земли. И все же его отсутствие означало, что Чарли будет находиться в большей безопасности. Ангел был просто в ярости от того, что его младший брат намеренно заразил его сына простудой, просто для того, чтобы поиграться с его страхами по поводу смертности последнего. От этого перья, скрытые от людского взора, сердито вздымались. — Успокойся, сын мой, - Аменадиил замирает, чувствуя, как рука Отца успокаивающе гладит его маховые крылья, - Ты только сильнее спутаешь перья, ощетиниваясь вот так. Он не может не расслабиться, слегка вздрагивая, когда Бог нежно проводит пальцами по его крыльям, приводя в порядок его пепельные покровы. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как кто-либо делал нечто подобное. Должно быть, последний раз произошел сразу после отправки души Шарлотты в Серебряный Город, когда ему довелось провести время с Ханиэлем и Кассиэлем. Было в этом что-то теплое, родное, напоминающее о доме и детстве. Отец фыркает, а Аменадиил вздрагивает, когда тот выщипывает пару второстепенных, искривившихся со временем перышек. — Твои крылья определенно нуждаются в чистке. — Сейчас очень трудно найти партнера по уходу за ними, все-таки здесь на Земле живут лишь двое из ангелов, - напоминает он Богу, - Остальные навещают нас, преследуя только свои скрытые цели, которые обычно связаны с причинением вреда Люци или людям. — Да, жаль, что вы все так сильно отдалились. Аменадиил старается не показывать своего раздражения. — Да, но ты ведь запретил нам навещать Люцифера в Аду, - не то, чтобы многие ангелы горели желанием это сделать. Большинство членов их семьи презирали своего падшего брата. — Тем не менее вы оба снова сблизились, не так ли? – Господь бросает на него озадаченный взгляд, - Разве вы с Самаэлем не помогаете друг другу с крыльями? Аменадиил приподнимает бровь, оглядываясь через плечо. — Люцифер больше никому не позволяет прикасаться к нему таким образом. Особенно мне. Тысячелетиями я обращался с ним далеко не как с братом… - теперь он очень сожалел об этом и в первую очередь о том, что никогда до недавнего времени не испытывал хоть минимального сочувствия и раскаяния по этому поводу, - По крайней мере, теперь мы в хороших отношениях. — Я рад, что вы с ним разрешили свои разногласия, и Самаэль больше не держит на тебя зла, - рассеяно замечает Бог, продолжая разглаживать перья сына. — Люцифер, а не Самаэль, - поправляет Аменадиил Отца, окидывая его смущенным взглядом, - Отец, я заслужил с его стороны любую обиду. То, как я вел себя по отношению к нему, было просто непростительным. Он умер из-за моих действий, и я поставил под угрозу жизни многих людей. Он опускает взгляд и смотрит на свои руки, вспоминая, как каждый раз они окрашиваются кровью его младшего брата, которого, кричащего и брыкающегося, он постоянно затаскивал обратно в Ад. Люцифер всегда пытался бороться с ним, рыча и шипя, как раненый дикий зверь, всеми силами старающийся не вернуться назад в клетку. Всего пять лет назад Аменадиил был готов убить собственного брата за это. О чем он только думал? Как он мог быть таким бессердечным? — Я, безусловно, согласен, что твои действия были весьма необдуманными, но в конце концов твоему брату не был причинен какой-либо непоправимый вред, - отвечает Бог, будто бы это все меняет, - В конечном итоге, я воскресил его. — Это не имеет значения, Отец, - вздрагивает Аменадиил, - Мне повезло, что Люци вообще хочет иметь со мной дело. — Ты правда в это веришь? — Конечно, и, возвращаясь к теме крыльев, Люцифер в целом редко их использует, только в случае крайней необходимости. Грустно даже, он выглядел так великолепно, летая между своими звездами и зажигая их одну за другой. Его сердце болезненно сжимается, когда он ловит себя на мысли о том, что не может вспомнить, когда его младшему брату последний раз чистили перья. Навряд ли Люцифер позволил бы какому бы то ни было демону хоть легонько прикоснуться к ним. Даже Мэйзикин. Однако подобное взаимодействие было необходимо не только с практической точки зрения, но и для поддержания близкой душевной связи между ангелами, движимой доверием и любовью. Без этого они могут стать замкнутыми и отрешенными, как это случилось когда-то с Михаилом. Вероятно, последний раз, когда за крыльями Люцифера по-настоящему ухаживали, произошел где-то за несколько месяцев до Восстания. Вскоре после того, как он стал задавать все больше провокационных вопросов и вести себя непослушно, его изгнали из их братской паствы. Честно говоря, неудивительно, что Люциферу так трудно открыться и позволить себе быть уязвимым перед кем-либо, когда он так долго был полностью отрезан от своей семьи. — У твоего брата прекраснейшие крылья. Он любил размахивать ими и показывать всем вокруг, когда был моложе, - задумчиво произносит Бог, убирая руку от перьев. — Больше нет, - с грустным вздохом бормочет Аменадиил. Его Отец был прав: крылья Люцифера просто великолепны, им завидовали и завидуют абсолютно все в Серебряном Городе. Они безумно мягкие, нежные и гладкие, снежно-белые, сияющие истинным божественным светом. Ничего и близко схожего с его собственными: темными, коренастыми, никак не проявляющими себя в узком цветовом спектре Земли, - В настоящие дни он предпочитает постоянно прятать их или вообще отрезать, - если в голосе Аменадиила можно различить сильную горечь, то это потому, что он все еще ужасно раздражен и встревожен прошлым саморазрушительным поведением Люцифера. Бог мгновенно застывает. — Что ты только что сказал? Архангел бросает на него подозрительный, недоверчивый взгляд: — Ты наверняка видел, - он точно знал, что Люцифер проклинал их Отца каждый раз, когда избавлялся от крыльев. Неужели Господь не слышал? Неужели не наблюдал? Однако Бог, похоже, был глубоко обеспокоен. — Я видел, как твой брат велел своему демону отрезать себе крылья пять лет назад, но ничего более. Ты хочешь сказать, что он калечит себя сам с тех пор, как обрел их обратно через самоактуализацию? Зачем? — Да, Отец, Люцифер делал это несколько раз, а что касается причины, то… - Аменадиил колеблется, но пронзающий взгляд Бога вынуждает его продолжить, - Он делал это, потому что думал, что это ты навязываешь ему крылья. Насколько я знаю, он остановился, после терапии с Линдой. — Линда не говорила мне, что Сэм причиняет себе вред, когда мы общались прошлой ночью, - голос Господа окрашен презрением. — Она бы не стала. Конфиденциальность между врачом и пациентом и все такое. — Я его Отец. — Это не имеет значения. Он взрослый человек, и до недавнего времени в его жизни не было никого из родственников, кроме меня, а с тех пор, как я пытался шпионить за Люци, притворившись другим психотерапевтом, она очень осторожно подходит ко всему, что касается его. Бог безмолвно смотрит в стену, явно о чем-то задумавшись. Аменадиил неловко ерзает: видно, что Всевышний практически кипит от внутреннего гнева. — Она хотя бы сообщила детективу Деккер, что нужно присматривать за Самаэлем? – спрашивает он устрашающе ровным голосом. — Не думаю, - нерешительно отвечает ангел, - Я… я не уверен, что Хлоя вообще в курсе. В то время она еще не знала правды, - он пытается успокоить Отца, добавляя: - Но нам не о чем беспокоится. Люци больше этим не занимается. Неудовлетворенный услышанным, Бог, медленно выдыхая, серьезно отвечает: — Спасибо, что проинформировал меня об этом, Аменадиил. Он не знал. Господь не знал. Люцифер, движимый тоской и болью, неоднократно доводил себя чуть ли не до полусмерти, думая, что таким образом преподносит ответ «контролирующему» Отцу, который не только не принимал участия в этом всем, но еще и не осознавал этого. Аменадиил не может не чувствовать себя глубоко взволнованным данным откровением. Как может Бог претендовать на заботу о них, если он был слеп даже к самым уязвимым моментам Люцифера; если он полностью игнорировал отчаянные крики своего падшего сына, тысячелетиями взывающего к отпущению грехов? Однако теперь Господь знает. Они оба стоят в напряженной, удушающей тишине, и Аменадиил может практически осязать, как тревога и беспокойство буквально излучаются всем существом его Отца. Впервые за много лет у него появилась надежда, что у его младшего брата появится возможность наладить отношения с остальными членами их семьи.