Wisteria

Я проснулся с пустыми руками и переполненной комнатой, и ничто не имело смысла. Свет в окнах был тусклый, солнце едва взошло; я быстро заморгал, облизывая пересохшие губы, пытаясь понять, где нахожусь. В фокусе оказалась больничная палата, и я вспомнил все. В переполненной комнате была только большая группа врачей, собравшихся вокруг больничной койки Жана и еще больше людей в дверях, шепчущихся друг с другом. Жан уже проснулся недовольно нахмурился. Я сел и потянулся, мышцы на плечах болели от того, как я спал. Жан мельком взглянул на меня, уголки его рта опустились вниз, но снова посмотрел на доктора, который, казалось, отвечала за эту команду, собравшуюся вокруг кровати. Мне потребовалась минута, чтобы понять, что доктор говорит с ним по-английски. Она говорила так быстро. Ее темные волосы выбивались из конского хвоста, и каждый раз, когда она жестикулировала руками, очки с толстыми стеклами сползали на нос. - ...Не возражаете, если я приглашу сюда своих интернов? - говорила она. - ранняя пташка получает червяка, а эти парни появляются ни свет ни заря для хороших операций, вы понимаете, что я имею в виду, и они действительно могут многому научиться, просто присутствуя при осмотре таких пациентов.” Жан выглядела дезориентированным, ошеломленным всеми врачами... Если это необходимо. У вас хорошие хирурги?” - медленно произнес он. Я взглянул на часы, висевшие на стене. Было 6.30 утра. “Великая операция!” пропела доктор. Увидев, что я проснулся, она протянула мне руку. - Я доктор Ханджи, вчера вечером я оперировал офицера Кирштайна. Знаешь, тебе следует проверить эти веснушки на наличие аномалий или рака.” Она сказала это самым дружелюбным и заботливым тоном. Я не мог сказать, была ли ее фамилия Ханджи или она была просто одним из тех людей, которые использовали свои имена. Доктор Ханджи. Доктор Фил. Мои глаза расширились. Я пожал ей руку. - Я так и сделаю... Приятно познакомиться.” Ханджи с улыбкой отступила на шаг и принялась листать бумаги на планшете, который держала в руке. - Хорошо, команда. Кто представляет статус офицера Кирштайна сегодня утром?” Пока стажеры в плохо сидящих халатах перебирали свои записи, я посмотрел на Жана. Он хмурился, забыв о своих попытках разобраться во всех этих людях, звуках и том, как он устал, не отрывая глаз от одеяла, лежащего у него на коленях. Я ткнул кончиком одного из его пальцев в его ближайшую ко мне руку. Он взглянул исподлобья. Я еще раз ткнул его в ладонь, и он снова сжал мои пальцы. Наконец вперед выступил худощавый блондин. - Жан Кирштейн, двадцать семь лет,” неуверенно начал он. Когда Ханджи кивнула, он продолжил читать карту. - Вчера вечером он получил три ранения: одно в грудь, в результате чего два ребра были сломаны с левой стороны, одно в живот с разрывом мышц и значительной потерей крови, но без повреждения органов, и третье в верхнюю часть правого бедра, входное и выходное отверстия насквозь, повреждение тканей, как и следовало ожидать, но бедренная кость сломана.” Я сжал руку Жану. “Ну что ж, офицер, - весело сказала Ханджи, - я бы определенно предложила проверить ваш бронежилет на наличие неисправностей, прежде чем вернуться к работе.” “Я его не носил, - тихо сказал он. - Я как раз ехал на работу, когда мне позвонили, у меня не было времени.” Мой желудок скрутило узлом. Ханджи, казалось, была глубоко впечатлена. - Неудивительно, что твои раны так интересны.” - Интересно? .. ” - начала было Жан, но темноволсая докторша продолжала: - Грудная клетка и брюшная полость превосходят ногу, так что его забота будет сосредоточена на ГСВ, пока он не выйдет из реанимации и не сможет начать физиотерапию. На данный момент у нас есть ваш перелом в скобе, которую мы можем снимать, чтобы проверить, как заживают ткани.” “Это будет трудно,” радостно сказала Ханджи Жану. - Перелом должен быстро зажить, но мы не начнем снова работать с поврежденными мышцами и тканями до тех пор, пока остальные ваши травмы не улучшатся и вы не будете готовы к физической активности.” Я видел, что Жан все больше расстраивается. Я прочистил горло. - Значит, вы хотите сказать, что пройдет какое-то время, прежде чем он встанет и придет в норму.” “Это может быть где-то от 3 до 6 месяцев для всего процесса исцеления", - ответила Ханджи. - И вернуться к нормальной жизни - это надежда. Но ПТ-это иногда очень тяжелое испытание, и, скорее всего, какое-то время ему понадобятся костыли. Или трость, как вам больше нравится, - добавила она, обращаясь к Жану. “Я здесь от 3 до 6 месяцев?” - Его голос был тихим. Ханджи усмехнулась. - Нет, мы вытащим тебя отсюда примерно через две недели, если не будет дальнейших осложнений. И поскольку ты уже встал и разговариваешь, я надеюсь, что к сегодняшнему дню тебя переведут из реанимации в палату, где у тебя будет больше посетителей, телевизор и все такое. Кто-нибудь что-нибудь записал?” - сказала она, поворачиваясь к своим стажерам. Губы Жана сжались в тонкую белую линию. - Доктор?” - что? - неуверенно спросил я, ожидая, что она замолчит, прежде чем заговорить. - У меня только один вопрос.” Ханджи кивнула с таким видом, словно ждала, что я спрошу что-нибудь драматическое о его диагнозе или брошусь на его забинтованную грудь. - Он может пить кофе?” спросил я. -Он вроде как любит кофе по утрам.” Она повернулась к Жану. - Как звучит кофе без кофеина?” “Чертовски ужасно,” пробормотал он. - Она рассмеялась. - Пока придерживайтесь воды и поддерживайте гидратацию. Скоро придет одна из наших медсестер, чтобы проверить ваши повязки.” Проверив еще кое-что в блокноте, который она держала в руке, Ханджи и ее команда врачей вышли, направляясь к двери через холл. Теперь его комната казалась огромной. Жан снова уставился на свои одеяла. Я встал и поцеловал его в щеку. - Я сейчас вернусь, хорошо? Я только возьму кофе в кафетерии внизу.” “Ты не должн” внезапно сказал он. - Не должен-что?” - Вернись.” Жан устало посмотрел на меня. - Тебе не обязательно оставаться.” Когда он не продолжил, я снова сел в кресло. - Выкладывай, Кирштейн.” Жан отвел взгляд. - Тебе нужно где-то быть, с кем-то быть, ты ... я понимаю. Я могу сам о себе позаботиться, какого черта, по-твоему, я делал все это время? Я не собираюсь быть парнем, который заставит тебя бросить все ради меня. Прошлой ночью... Сегодня утром я могу сам о себе позаботиться. Со мной все будет в порядке. Поэтому ты делаешь то, что тебе нужно. Я рад, что ты пришел, правда, Марко, но делай то, что должен.” Его голос все еще был слабым от усталости, но он старался казаться таким храбрым и сильным, как только можно с кислородной трубкой под носом. Я слегка рассмеялся. - Ты закончил?” Жан искоса взглянул на меня. Я снова склонился над ним и взял его лицо, его щеку в свою ладонь. Я нежно поцеловал его, его голова откинулась на подушки, и даже когда я отстранился, его глаза все еще были закрыты. “Не надо было так драматизировать, - с улыбкой упрекнул я. - Ты мог бы просто спросить, холост ли я.” Жан приоткрыл один глаз и приподнял бровь. - А ты?” “Мне нужно поцеловать тебя еще раз, или ответ на твой вопрос все еще неясен?” “Пушистик,” пробормотал он. Я поцеловал его в лоб. - Не заставляй меня душить тебя. Или, что еще хуже, принести тебе кофе без кофеина.” Он застонал и снова закрыл глаза. Я отпустил его и направился к двери. К тому времени, как я закрыл за собой дверь, он, кажется, уже снова спал. * Когда я вернулся с чашкой кофе в одной руке и половинкой рогалика в другой, его больничная палата была пуста. Мое сердце словно окаменело в груди, тяжелое как камень и не способное биться. Затем медсестра проскользнула мимо меня в дверь с коротким “извините” и подошла к кровати, стягивая простыни, теперь испачканные его кровью. - Что случилось?” осмелился сказать я. - Что с ним случилось?” Медсестра подняла голову и увидела мое испуганное лицо. Она отмахнулась от моего беспокойства и вернулась к раздеванию кровати. - Он переехал, дорогой. Он на четвертом этаже, Джуди в вестибюле даст вам его новый номер. Успокойся.” Я не успокоился, пока наконец не нашел Джуди, не поднялся на четвертый этаж и не наткнулся на дверь его новой комнаты. Жан удивленно посмотрел на меня. “Ты в порядке, - сказал я, задыхаясь. - Они сказали, что могут дать мне желе,” ответил он, подняв брови. Я восприняла это как “да, я в порядке” и тяжело опустился на стул рядом с его новой кроватью. Мой кофе был еще горячим, но от волнения рогалик казался неаппетитным. Я положил их на тумбочку рядом с кроватью. Жан посмотрела на маленький пластиковый стаканчик. - Дашь мне немного?” Я только покачал головой, переводя дыхание. Конечно, он был в порядке, почему я мог подумать, что он не будет в порядке, учитывая кровь на простынях в отделении интенсивной терапии. Успокойся. Жан в замешательстве наблюдал за мной. - Ты чертовски вспотел, милый.” Я покачал головой, мое сердцебиение наконец замедлилось. - Я в порядке. Я не знал, где ты. Ты назвал меня милым? - добавил я, слегка улыбнувшись. “О, - пробормотал он. - Прости. Мне жаль.” - Почему ты сожалеешь?” Жан долго не отвечал, судорожно скручивая одеяло между пальцами. - На этот раз я просто хочу сделать все правильно,” сказал он наконец. Я понял, что он имеет в виду, и мой желудок снова сжался, но не от страха. Я медленно поднялся и сел на край его кровати, наклонившись ближе к нему. - Хорошо, офицер.” Я не смог сдержать ухмылку. - Пригласи меня на свидание.” Глаза Жана широко раскрылись. “Брось, - подтолкнул я его, - Ты ведь никогда раньше не приглашал меня на свидание. Мне нужна дрянная линия подбора.” -Я ... я ... - Его лицо начало краснеть. Я положил руку ему на бедро, нащупала регулируемые ремни и жесткий пластик его корсета и понизила голос. - Офицер Кирштайн, под этой простыней сломана нога или вы просто очень рады меня видеть?” Он покраснел еще сильнее, нервничая. “О нет, - сказал он все еще хриплым голосом, - Ты не собираешься приглашать меня на свидание. Я могу это сделать. Я сделаю это.” - Ты не должен, - мягко пробормотал я, все еще держа руку на его бедре. - Ммм. Заткнись. - Жан чуть приподнял руку. - Иди сюда.” Как можно медленнее я положил ноги на кровать и повернулся на бок лицом к нему, подложив руку под голову. Он вздрагивал всякий раз, когда я сдвигал кровать, вынужденный лежать на спине и новые повязки туго стягивали его грудь, но он повернул ко мне лицо, не сводя с меня глаз. - Тебе дали больничный халат, - заметил я, касаясь тонкой ткани на его плече. “Эй, - резко сказал он. - Хм?” Улыбка Жана была озорной и усталой. - У тебя есть лопата?” Я поднял брови. - Потому что я разгребаю это дерьмо,” закончил он. Я сморщил нос. - Ты такой неряха, когда принимаешь обезболивающие.” Он хихикнул про себя и закрыл глаза. Я тоже засмеялся. - Иди спать, извращенец.” “Я не могу, я приглашаю тебя на свидание, - пробормотал Жан. - Ты пойдешь со мной?” “Конечно,” тихо сказал я. Он не ответил. Когда я понял, что он снова отключился, его дыхание было медленным и ровным на моем плече, я придвинулся ближе к нему и тоже закрыл глаза. Мы оба проспали так пару часов, и это было странно: мы лежали очень тихо, Жан, потому что он должен был, и я, потому что я не хотел причинять ему больше боли. Мы столько раз засыпали вместе, но всегда двигались друг на друге-я был обязан тем, что спал крепко и никогда не просыпалась, чтобы заметить, когда он использовал мои плечи, живот, спину или, однажды, задницу в качестве подушки. Я помнил, как просыпался в колледже, то ли глядя в совершенно другую сторону от него, то ли завернувшись в него, застряв в его крепкой хватке. Но сейчас все было по-другому. Так было лучше. Когда вошла медсестра, чтобы проверить его жизненные показатели и дать ему еще одну запланированную дозу обезболивающего, она разбудила нас обоих. Жан открыл глаза. Он посмотрел на меня тем сексуальным сонным взглядом, который у него был, он посмотрел на медсестру, а затем снова заснул, не задумываясь. Раньше такого никогда не случалось. Он никогда не просыпался рядом со мной без страха. Спать вместе на больничной койке было так же страшно, нервно и вызывающе, как первое свидание. Я сказал ему об этом, когда Жан проснулся ближе к вечеру, протирая глаза тыльной стороной ладони с пульсометром на указательном пальце. -Он слегка улыбнулся. - Значит ли это, что я только что проспал свое первое настоящее свидание с тобой?” - А я-то думал, почему тебе так скучно со мной разговаривать, - пробормотал я. Жан поднял бровь. - А ты и не знал, что я из тех парней, которые трахаются на первом свидании. Сюрприз.” Он все еще был слишком изможден, слишком слаб и испытывал слишком сильную боль, но он улыбался. Я убрал волосы с его лба. - Ты определенно неряшливо нервничаешь и целуешься на первом свидании. Парень типа "слишком много языка". Жан поморщился. - Значит, ты помнишь наш первый поцелуй.” - засмеялся я. - Я помню, всё угодно.” - Ладно. Заткнись. Это будет первый. Остальные не в счет. Особенно тот.” Я слегка приподнялся, опираясь локтем на подушку, пока не навис над ним, и он посмотрел на меня, изучая мое лицо своими глазами. - Это первый?” - тихо сказал я, касаясь кончиком носа его носа. Жан кивнул, его губы коснулись моих, дыхание перехватило. Я поцеловал его. И мой карман начал вибрировать рядом с его ногой. Жан открыл глаза и посмотрел вниз. - Значит, тебе понравилось?” Я усмехнулся, засмеялся и снова поцеловал его, прежде чем сесть и вытащить телефон. - Это Саша, - сказал я Жану, отвечая на звонок. - Привет, Саш.” - Привет, Марко.” - Ее голос звучал странно сдержанно. - Как у него дела?” “Он в полном порядке,” ответил я. - Его перевели из реанимации, так что теперь он может принимать больше посетителей, и доктор казалась... восторженной. Они сказали, что, возможно, выпишут его через две недели или около того, а потом займутся физиотерапией.” - Это здорово, очень здорово, правда. Передай ему от меня привет.” Я передал сообщение и снова повернулся к телефону. - Саш, ты в порядке?” На линии воцарилось молчание, потом Саша вздохнула. - Вы вообще смотрели новости?” - новости? Нет, мы... Он проспал большую часть дня. Да что же происходит?” - Просто включи их, Марко.” - Голос Саши звучал приглушенно. - И держи его чертову руку.” Я встал и нащупал на тумбочке пульт дистанционного управления, направив его на древний куб телевизора, висевший в углу комнаты. Он застонал от статического звука, и я подождал, пока он согреется, снова сел рядом с Жаном и взял его за руку, как она велела. Картинка на экране прояснилась, и я спросил: “Саша, какой канал?” Она дала мне название одной из местных новостных станций, и я нашел ее. Заголовок в нижней части экрана был тот же, название, которое местные новости дали стрельбе огромными буквами. Ниже шли другие подстрочные новости: подробности перестрелки, новости о признании стрелявшего и дате суда, последние новости об условиях жизни некоторых жертв, сообщения о проводимых бдениях при свечах. И тут я увидел ее, бегущую во всех заглавных буквах вдоль нижней части заголовка. “ЛЮБОВНИК-ГЕЙ И БЕРЕМЕННАЯ БЫВШАЯ НЕВЕСТА У ПОСТЕЛИ ГЕРОЯ-КОПА.” А потом подстрочная линия медленно поползла вверх по экрану, еще одно заявление проползло под ней, и вежливая ньюсанчор прочистила горло и начала читать его вслух. Она назвала имя Жана, кратко объяснив его действия во время перестрелки и ранения. Затем на экране вспыхнула его фотография, официальная фотография с каменным выражением лица, одетого в полицейскую форму и держащего шляпу перед американским флагом. Я повернулся, чтобы посмотреть на него, моя рука с зажатым в ней телефоном в шоке упала на колени. Он сидел прямо, широко раскрыв глаза и не отрываясь от экрана. И тут я услышал, как ведущий новостей произнес мое имя. Я обернулся, и в новостях появилась фотография моего магазина. - ...Сообщения о сцене в больнице, произошедшей позже вечером между мистером Бодтом и матерью полицейского, были подтверждены нашим внутренним репортером Джейн Эшби. Джейн, что ты можешь нам сказать?” Пространство на экране ведущего новостей сократилось пополам, когда появилась другая женщина и начала обсуждать репортаж, стоя снаружи в полуденном свете и держа микрофон. Я узнал больницу на заднем плане. В правом верхнем углу экрана было написано “LIVE.” И тут я узнал женщину, которую она представила как Джейн Эшби. Медсестра, которая вчера вечером прервала наш с Жаном разговор, была на экране, и блокнот, в котором она писала, торчал из кармана ее рубашки. Его мать практически произнесла те же слова, что и в заголовке этой женщины. Она рассказала ей эту историю. “Благодарю вас, - сказала Джейн Эшби в микрофон, который держала в руке, яростно и кратко. “Я действительно была свидетелем жаркого спора между г-ном Бодтом и г-жой Беатой Кирштайн, которые оба отказались от дальнейшего интервью." - Ты спорил с моей мамой?” - Голос Жана был слабым. - Тебе предложили интервью?” “Нет,” твердо сказал я. - Да, я спорил с твоей мамой, но я не знал, кто эта женщина! Она притворялась медсестрой! И нет, она не просила у меня интервью! Я понятия не имел, Жан. Я понятия не имел.” Лицо Жана посерело, руки дрожали; я слышал, как его пульсометр непрерывно гудит в такт бешеному сердцебиению, и тут же бросил телефон и пульт и подошел к нему. Я взял его за руку одной рукой, а другой погладила по волосам, коснулась щеки-все, что могло его успокоить. Я старался говорить тихо. - Все в порядке, все в порядке. Это просто скандал, всем нужен скандал, чтобы забыть о плохом, ты знаешь это, ты знаешь это, любовь моя. Все пройдет, все в порядке.” “Выключи, - выдавил он. - Выключи это дерьмо.” Я сделал именно это и схватил телефон с края кровати, где я его уронил. - Саша?” - сказал я в трубку. - Ты все еще там?” Я услышал ее голос на заднем плане, потом она снова взяла трубку. - Я здесь. Это ужасно, Марко, это ужасно, они полностью все перевернули только для истории.” - Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Мне нужно, чтобы вы позвонили в новостную станцию. ” - Я уже высказал им часть своего проклятого мнения, я сказал им, что они лживые ублюдки без всякого уважения. Нет.” “Просто сделайте столько, сколько сможете. Мой главный фокус-держать любого из этих парней подальше от больницы. Я пойду поговорю с охраной о том, чтобы его комната была закрыта, позвони мне, если у тебя есть еще какая-то информация или проблемы, хорошо?” Когда Саша согласилась и повесил трубку, я бросил трубку и вернулся к Жану. Он рухнул на кровать так глубоко, что его волосы торчали на подушке, а хмурый взгляд, усталость и страх делали его похожим на маленького мальчика. “Теперь все знают, - только и сказал он. Все уже знали обо мне, хотел я сказать, но тут меня осенило: он имел в виду не только всех в нашей жизни, кого мы знали и о ком заботились. Он имел в виду всех. Весь Нью-Йорк. Кто бы ни вел этот канал по всей стране, кто бы ни видел его лицо на экране. Эта женщина только что раскрыла его перед всеми. “Не паникуй, - взмолился я. - А я не могу.” Жан на минуту закрыл глаза, потом посмотрел на меня. - Не могу.” Он потянулся к моей руке. Я тут же поднес его к губам и поцеловал костяшки пальцев. Мы долго молчали, просто глядя друг на друга. Его сердцебиение вернулось к более ровному ритму, и я просто держал его руку в своей, пытаясь успокоить колотящееся сердце в моей собственной груди. Я ждал, когда Жан отпустит меня. Но он этого не делал. “Это экономит мне много времени и сил, - сказал он наконец. «Что?” - Теперь все знают. Ребята из полиции. Мой дантист. Мои соседи. По крайней мере, мне не нужно неловко поднимать эту тему в разговоре. Они просто узнают, и мы сможем жить дальше.” Я почти потерял дар речи. - Тебя это устраивает?” Жан откинулся на подушки и стиснул зубы. - У меня нет выбора. Если это то, на чем они хотят сосредоточиться после всего, что произошло, то я не могу этого изменить. Но это ничего не меняет, ни я, ни ты. Я не собираюсь терять тебя снова только потому, что боюсь их реакции.” Я мог бы схватить его прямо там. Вместо этого я долго целовал его губы, а потом шею, уткнувшись лицом в его плечо, пытаясь что-то сказать ему, не паникуя и не пугая его еще больше, что это все, что мне нужно от него услышать. Жан обнял меня за шею и погладил по волосам. “Я думаю, нам следует покинуть город, - тихо сказал он. - Думаю, тебе стоит подумать о продаже своего магазина. Я думаю, нам нужно убираться отсюда к чертовой матери, пока не последовало возмездие.” В его голосе звучал глубоко укоренившийся, плохо скрываемый страх. - Как только ты поправишься,” сказал я, выпрямляясь. “ты не против? - удивленно спросил он через минуту. “Да, черт возьми, - сказал я. - Давай пойдем в какое-нибудь странное место. Ты можешь быть полицейским в торговом центре, а я буду продавать цветы из фургона. Это будет весело.” Выражение лица Жана заставило меня рассмеяться, несмотря на шок. “У меня есть связи, - успокоил я, - у меня есть друзья в разных городах. Открыть еще один магазин не составит труда, если я продам этот. В любом случае, в этом слишком много воспоминаний. И ты можешь быть полицейским где угодно. Но мы разберемся с этим, когда тебе станет лучше, хорошо? Сейчас мы в безопасности, и я собираюсь поговорить с охраной больницы о том, чтобы никого не пускать.” Я снова поцеловал его руку и отпустил, вставая и засовывая телефон в карман, прежде чем направиться к двери. - Марко.” Голос Жана был хриплым, когда он поднялся и позвал меня. Я обернулся. - Я люблю тебя, несмотря ни на что, - только и сказал он. Он снова выглядел очень усталым. - А что ты мне обычно говорил?” - ответил я, прислонившись к дверному косяку. Жан слегка улыбнулась. - Каждый день. С каждым днем я люблю тебя все больше.” Я улыбнулся и закрыл за собой дверь, выйдя в коридор и пытаясь определить, в какую сторону мне идти, чтобы найти вестибюль четвертого этажа. Щелчок затвора фотоаппарата эхом разнесся по коридору. Я обернулся и увидел молодого человека с фотоаппаратом, с сумкой на плече и шнурком с чем-то вроде больничных пропусков и удостоверений личности на шее. - Улыбнись, - крикнул он мне, снова поднимая камеру. Я просто сдержал свою ярость и отвернулась, убедившись, что дверь Жана плотно закрыта, прежде чем направиться в противоположном направлении.