Прости меня за то, что я люблю тебя

      К третьему дню пребывания в Москве и второму учебному, в спичечном коробке уже отсутствовало семь спичек. Осталось всего тридцать пять, и Антона начало это пугать.       — Ну что, готовы к завтрашнему пробнику по матану? — Дима вернул Шастуна в реальность, пока тот задумчиво ковырял вилкой гречку, не съев ни крошки. В школьной столовой они находились уже минут десять.       — Да, вроде, говорят, не сложный будет, прорвемся, — спокойно отвечает зеленоглазый, откинувшись на спинку стула, делая глоток сладкого чая. — Да и вообще, это же ничего не решает?       — Ага, кроме твоей четвертной оценки, всего-то, — Сережа грустно вздохнул. — Ты может хоть поешь? Ты насилуешь свой обед уже целую вечность, — парень с хвостиком кивает в сторону тарелки Антона.       — Да я что-то не голоден, — отвечает тот, отставляя тарелку подальше. — Зачем вы вообще меня сюда притащили?       — Ну, как обычно, началось, — Дима закатил глаза. — Затем, что бы ты не умер прям на уроке, — он на секунду задумался. — Физики, к примеру.       — Ой да хорош вам, у меня все под контролем, — Шаст поправил рукава черного пуловера и встал из-за стола. — Вы поели? Пойдем, сейчас география.

***

      На уроке Арсения Сергеевича, Антон слушал и пытался понять информацию впервые за день. Он настолько увлекся контурными картами, что бы ему было удобнее он засучил рукава. Но вот беда, сегодня на нем меньше браслетов, чем обычно. Пока ученик усердно что-то писал, Попов не упустил возможности взглянуть на его запястья. Ну конечно, они в мясо.       «Будто бы ты надеялся, что после твоих слов что-то изменится. Ну давай, Арс, иди теперь на крайние меры.» — подумал учитель.       — Антон, на следующей неделе намечается пробник по географии, так что зайди после уроков, я выдам пробную версию, ладно? — не отрываясь от компьютера, Арсений Сергеевич перебил тишину в классе.       — Хорошо, — занятой и увлеченный Шастун, ничего не подозревая, ответил быстро, на секунду оторвавшись от работы, и взглянул на учителя. Вид был грустным и поникшим. Глаза бегали по экрану ноутбука, читая что-то. Парень кое-как заставил себя оторвать взгляд. Он внезапно вспомнил про сегодняшний баскетбол, и про то, что на тренировках не появлялся чуть меньше двух недель.

***

      — Арсений Сергеевич, можно? — постучал Шастун в открытую дверь, робко улыбаясь.       — Н-да да, проходи, прикрой дверь. Ты как вообще, уже вошел в работу, или в процессе? — учитель делает вид что что-то ищет в ноутбуке.       — Ну почти. Готовлюсь к завтрашнему пробнику усердно, — хихикнул парень, еще не зная, что его ждет прямо сейчас. Брюнет встает и быстрым шагом почти в плотную подходит к Антону. Берет его левую руку и крепко держа, закатывает рукава пуловера. Парень почти не сопротивляется, понимая, что попал. Попов делает то же самое со второй рукой.       — Антон, я ведь говорил… — учитель засучивает свой левый рукав. Затем берет со стола канцелярский нож, вынимает лезвие и вручает юноше, стоящему напротив. Он вытягивает руку вперед. — Режь.       — Я не буду делать вам больно, я не могу, — Антон не двигается, лишь стыдливо опускает голову, пряча глаза.       — Я. Сказал. Режь. Значит себе делать больно, так запросто, — учитель разочарованно злится, смотря на ученика. — А мне так не могу. Режь.       — Нет.       — Тогда я сам, — учитель выхватывает лезвие из ладони зеленоглазого и подставляет к руке, с полной уверенностью готовый нанести порез.       — Не надо! — парень кричит на Попова, почти мгновенно вырывая острый прямоугольник из рук. — Вы не заслужили. Вам это не к чему!       — А ты разве заслужил? Разве ты заслужил боль? Тем более такую. Почему Антон? Почему? Зачем? — уже спокойным тоном спрашивает брюнет у парня, который старательно смаргивает слезы с глаз.       — Потому что я не знаю. Не помню как по другому справляться, — тихо, почти неразборчиво признается Шастун. Учитель молча обнимает его.       — Нужно обращаться к кому-то, если не способен сам. К друзьям, к матери. Да хоть к кому-то. Ты можешь кричать, плакать, жечь мосты, бить стены. Всё, что угодно лишь бы выплеснуть боль и эмоции. Но не причинять боль себе понимаешь? — голубоглазый крепко обнимает юношу под лопатками. Он такой хрупкий. Кажется, надави Попов чуть сильнее, и тот сломается, причём не только в моральном плане.       Парень молчит и понимает — этот разговор еще одна спичка.       — Прошу тебя, в случае чего, обращайся хотя бы ко мне. Я нейтралитет и всегда буду на твоей стороне, — брюнет отстраняет юношу, замечая мокрые дорожки на щеках. — Я помогу справиться, ладно?       — Да…спасибо… можно я пойду, у меня тренировка… — юноша тянет носом воздух, в попытках успокоиться. Учитель кивает, приподнимая уголки губ.

***

      — Шастун, поактивней давай, а то как девчонка бегаешь, — через весь зал кричит Дмитрий Александрович.       Пятница. Тренировка. С разговора с учителем прошло три дня. И эти три дня Антон носил маску счастливого человека, ежедневно сжигая по спичке. Ему не страшно. Не страшно, потому что неизвестно что будет дальше. Вчера возникли мысли остановиться. Но раз уж начал, чего заканчивать то… Он решил что если не сожжет все до нового года — остановится. Нет — так нет. Не велика потеря.

***

      Потеряв счет времени в пучине тренировок, уроков, работы, занятий и пробников, Антон и не заметил как наступило семнадцатое декабря, как влился в забитое расписание. Он не заметил как выпал снег, окрасив город в молочно-белый цвет, создав кругом сказку. Привык надевать маску, всегда улыбаться и смеяться в школе. Ходить на дополнительные к классному руководителю, пить с ним чай, шутить и обсуждать всё на свете. Это он делал днем, а вечером, приходя домой, жег спички. Он мог обмануть кого угодно, кроме себя самого. Даже Попова, кажется, удалось обыграть. Надежд на то, что новый год он все же отпразднует не осталось совсем. И парню было совсем не понятно для кого он устраивает всю эту показуху с улыбками и смехом. Для кого он не показывает боль. Порой он ловил себя на мысли что, он не хочет расстраивать Арсения Сергеевича. Ему несколько раз снился тот самый сон, и каждый раз он просыпался в холодном поту, проживая это снова и снова. Одним днем, рисуя картину и слушая музыку он задумался. А что если, он… влюбляется в учителя? Нет, совсем не может быть, так бывает только в клише любого фильма или сериала. А это суровая жизнь, тут так не бывает. Наверное… А может Антон просто боится. Боится, что ему снова сделают больно. Снова убьют в нем все живое, чего и так осталось мало.

***

      Идя в школу по хрустящему белому снегу двадцатого декабря, Шастун наблюдал за тем, как прилавки и окна магазинов приобретают яркие цвета, украшая город огнями ёлочных гирлянд. Он шел и считал оставшиеся спички. Семь. Осталось семь спичек. Неужели вот так и закончится все это. Вот так вот просто? Он не отпразднует новый год, день рождения в марте. Нет? Где-то в глубине души, Шасту было страшно. Он не говорил друзьям, а они верили. Верили, что все хорошо. Верили, что вместе окончат школу. Слепо верили, что в жизни Антона все наладилось. А зря.

***

      — Не, Антон, эту повыше нужно, тут не смотрится, — Саша управляла длинными руками Шастуна, украшающего новогоднюю ёлку в их классном кабинете. Сегодня вместо географии, в классе играла новогодняя музыка и весь класс дружно украшал помещение, — Арсений Сергеевич, как вам? С ёлкой мы закончили.       — Великолепно, — восхищается преподаватель. Сегодня он по-новогоднему уютен. На нем смешливый красный свитер с оленями. Антон улыбается на похвалы учителя, понимая, что возможно, это его последние дни с ним. К двадцать второму декабря в спичечном коробке осталось четыре спички. — Антош, повесь, пожалуйста дождик на дверь.       Сегодня Антон хохотал с Димой и Серёжей, накидывая друг на друга новогоднюю мишуру и дурачась. Этот день он решил посвятить друзьям. Вечером у Димы они будут играть в фифу до самой ночи, ведь завтра ко второму уроку.       Двадцать седьмое декабря — их последний учебный день. Должна быть школьная новогодняя дискотека. Но по каким-то причинам её отменили. Антон все равно на неё не попадает.

***

      К вечеру двадцать четвертого декабря в коробке не осталось ни одной целой спички. Только обугленные черные. Последняя догорала в пальцах Шастуна, красным пламенем освещая темную комнату тусклым светом. С глаз Антона капали слезы. Спичка догорала, как и юноша. Парень уже ничего не чувствовал. На коробочке он написал «Мост Б.» решив, что попрощавшись с друзьями и учителем он отправится в темноту на Бородинский мост, уйдя тихо и красиво.

***

      — Парни, подождите меня в коридоре. Домой вместе пойдем, — окликнув друзей, Антон остается в кабинете географии после последнего урока. Взяв с пола рюкзак, двадцать пятого декабря, в пять часов вечера, в последний день своей жизни, он подходит к учителю выставив руки вперед для объятий. Учитель недоумевает, но поднимается со стула и принимает крепкие обнимашки парня. Сегодня их задержали в школе, для объявления отметок за четверть.       — Эй, ты в порядке? С чего приступ нежности? Это на тебя так новый год влияет? — весело отвечает учитель, радуясь что у Антона наконец все хорошо. Как бы ни так.       — Да… Спасибо вам за все. Большое спасибо. Вы лучший учитель, — Шастун отстраняется. — До завтра, — Попов заподозрил что-то неладное, и сказав краткое пока, вслед уходящему ученику, немного подзадумался, но позже не придал этому значения. Антон вышел из кабинета к друзьям, забыв на своей парте тот самый спичечный коробок.       — Ребята, как же я вас люблю. Спасибо вам, что вы у меня есть… — грустно вздыхает Антон обнимая друзей двумя руками. Они почти подошли к месту, где всегда расходятся. Для Сережи и Димы этот приступ нежности тоже показался странным, но они лишь слепо ответили взаимностью.       Разойдясь на привычной развилке, Антон убедился, что ребята скрылись из вида и повернул к остановке, чтобы сесть на автобус ведущий к Бородинскому мосту.

***

      Заполняя какие-то бумажки, через полчаса после ухода всех школьников, Попов наконец откидывается на спинку стула, окидывая взглядом кабинет, он замечает спичечный коробок на парте Антона. Он не спеша подходит, к столу, взяв предмет в руки, осматривает его. Смотрит на надпись, отчетливо видя Шастунский почерк. Открывает коробок и приходит в ужас от увиденного. Пазл складывается сам собой. Неужели он действительно все это время скрывал свои мотивы.       «Как я мог не заметить этого. Влюбился настолько, что не заметил боли? Хлопаю в ладоши, Арс» — Арсений, не обдумывая, набирает Антона. Не доступен. Затем Диму. Трубку поднимают.       — Да?       — Как давно ушел Антон? Что он последнее вам сказал? — учитель кричит в трубку, наспех надевая пальто и хватая сумку.       — Да вот минут сорок назад. Просто сказал что любит нас и поблагодарил. Что случилось, Арсений Сергеевич? — страх в голосе Димы слышен отчетливо.       — Как мы были слепы. Антон хочет покончить с собой. Возможно прямо сейчас, — он сбрасывает трубку уже сбегая с лестницы и вылетая во двор школы. Несется к машине, в надежде что успеет.       Не долго думая, быстро заводит машину, со всей силы давит на газ и едет в уверенном направлении. Бородинский мост.

***

      Пушистые снежинки приятно щекочут нос Антона, стоявшего на краю безлюдного, пустого моста. На улице мороз, а парень стоит в легкой толстовке уже готовый сделать шаг. Он тянет носом воздух наслаждаясь тишиной и последними минутами.       «Вот и все, спета моя песенка» — спокойные мысли Шастуна больше не кричат. Больше не просят о помощи. Сам зеленоглазый, возможно, надеялся на спасение, но знал, что никому он не нужен. Он докуривает сигарету, оглядываясь по сторонам. Сброшенная куртка и рюкзак валялись где-то на обочине, покинув своего хозяина десять минут назад. Истерический смех и слезы все, что сейчас есть у мальчика. Прикрыв глаза, настроив себя на шаг, парня прерывает визг остановившейся машины и знакомый голос, который кричит.       — Антон!