Бумажный фонарик

— А папа придёт на Рождество? — Сэмми притянул к себе угловатые колени, обхватив их руками. Его широко распахнутые глаза блестели, с надеждой впившись в лицо брата и силясь разглядеть там ответ. — Ну конечно, придёт, — нахмурился Дин, — Разве он хоть раз пропускал Рождество? — Прошлое пропустил… — вздохнул Сэм. Ему всего семь. Разве можно объяснить ребёнку, что дело, которым занимался их отец, было куда важнее праздника? Ради них папа рисковал жизнью, ради них уезжал, не зная, вернётся ли в этот раз с охоты. Безопасность и смерть очередной адской твари — лучшее, что он мог дать детям. Джон Винчестер, — не сомневался Дин, — был героем, самым настоящим, каких во всём свете можно было сосчитать по пальцам. Когда-нибудь, он хотел вырасти и стать таким же отважным, как отец. Но Сэму было всего семь. И он хотел отметить Рождество с семьёй, как все его ровесники. — Он ведь тогда принёс подарок, — Дин улыбнулся, грубоватой ладонью потрепав братишку по отросшим волосам, — У папы очень много работы. Важной, не той, с которой можно просто отпроситься. Но он никогда не забывает про нас. И он придёт, вот увидишь. — Обещаешь? — по-детски светлые бровки изогнулись домиком. — Обещаю, — уверенно кивнул Дин.

***

Босые ноги медленно опустились на деревянный пол. Осторожно нащупав на тумбочке небольшой ручной фонарик, Дин прищурился, устремив внимательный взгляд к соседней кровати. Сперва в темноте было тяжело что-либо разглядеть, но прошло пять секунд, затем — десять, и глаза привыкли к ночной тьме. Грудь Сэма едва заметно мерно поднималась под пуховым одеялом и опускалась с тихим сопением. Одна рука покоилась на животе, вторая — свисала с постели. Он крепко спал. Встав на цыпочки, Дин зашагал к выходу, стараясь лишний раз не дышать. Под ногой скрипнула половица. Глаза вновь метнулись брату — тот даже не шелохнулся. Дверь было решено плотно закрыть: лишний звук или тонкая полоска света могли нарушить чуткий сон — взрослые или дети, Винчестеры всегда спали с одним открытым глазом. Не дойдя несколько шагов до лестницы, Дин наконец включил фонарь, направив неяркий луч прямо перед собой. Спускаться пришлось всё так же на цыпочках, но здесь было легче: помня, какие ступени скрипят сильнее прочих, он просто переступал через одну. Оказавшись на скромной кухоньке, богатой только небольшим столом с двумя стульями, табуреткой, холодильником и самым простым гарнитуром, он устремился к антресоли. Табурет тут же встал под ноги. Верхняя полка была идеальным тайником: туда редко кто-то заглядывал, а Сэм так и вовсе пока до туда не дотягивался, даже подставив стул. Большая коробка с приятной тяжестью легла в руки. На миг в зелёных глазах пробежала искорка восторга; губы сами собой растянулись в улыбке, и Дину даже стало стыдно за такую глупую детскую радость. У него самого с четырёх лет не было таких игрушек, и, увидев приметную коробку на полке магазина пару недель назад, он посмотрел на неё с таким же восторгом, как и Сэмми. Но Сэма можно понять, он ведь ещё маленький. Дин же — не ребёнок. Ему уже одиннадцать. Спрыгнув с табуретки, он вздёрнул веснушчатый нос и с выдохом опустил уголки губ. Прижав коробку к груди, он направился в гостиную — туда, где стояла рождественская ёлка. Неделю назад братья уговорили отца поставить в доме дерево. Тот долго отмахивался, но в один вечер всё же принёс живую ель, должно быть, срубленную в лесу, к огромной радости сыновей. С игрушками оказалось сложнее: старые, что были куплены ещё при маме, разумеется, не сохранились после пожара. Новых они просто не купили. Но как раз недавно класс Сэма делал гирлянды и фонарики из цветной бумаги на уроке. В тот же вечер он научил их делать и старшего брата. Немного труда и пара часов с клеем и взятой из школы цветной бумагой — и у них уже оказалось приличное количество самодельных украшений, которыми и было решено нарядить ёлку. Для праздника не хватало только одного — подарков под деревом, но и это было исправлено, когда Дин, пряча гордость за нахмуренными бровями, положил под зелёные ветви большой игрушечный самолёт. Ради этого самолёта ему пришлось пожертвовать курткой, деньги на которую дал Бобби месяц назад — имеющаяся кожанка с отцовского плеча была ему не по размеру. Джон о деньгах не знал — после того, как они с Бобби разругались, отцу лучше было о таком не рассказывать. По крайней мере, Дин отчего-то так решил. Он и сам на знал, почему, но был уверен, что папа не обрадуется. Даже лучше, что всё так вышло: не придётся объяснять, куда ушли полученные средства. Что же до самой игрушки — был шанс, что её появления Джон и не заметит, но при худшем раскладе хотя бы это можно было бы спихнуть на Сингера — пришёл, мол, с подарком на Рождество, ничего особенного. Об этом Дин намеревался подумать потом. Сейчас же, подтолкнув коробку поближе к стволу, он прикрыл её угол бумажным фонариком, поднялся на ноги и придирчиво осмотрел своё творение. Ветви ели были пышными — настолько, что внушительных размеров подарок за ними было сразу и не разглядеть. Дин вновь невольно улыбнулся. Подарок был готов, ёлка наряжена, а на завтрак их ждал купленный на сдачу рождественский кекс.

***

— Смотри, смотри! — Сэм держал утреннюю находку на вытянутых руках, демонстрируя её брату, — Мы видели такой, помнишь? Вот здорово! — Правда? — усмехнулся Дин, — Кажется, припоминаю. — Получается, папа приходил! — А я тебе что говорил, Сэмми? Никогда не сомневайся в папе. В тёмно-зелёных глазах отразилось замешательство: — Но почему он не остался? — У него ещё есть дела в Айове, — тут же ответил Дин, — Когда он приехал, ты уже спал, мы решили тебя не будить. Но он сказал, что вернётся как только сможет. Сэм просиял, оживившись ещё больше, но на миг его лицо снова приняло задумчивое выражение: — А где твой подарок? — Ну я же уже не маленький, — пожал плечами Дин и, до того, как младший начал протестовать, добавил, — Я старше, и уже не играю в игрушки. Но зато папа принёс нам кое-что ещё. Пара светящихся восторгом глаз с любопытством уставилась на него в ожидании. Дин лишь хмыкнул, поднимаясь на ноги: — Кто первый до холодильника?