Особенный друг

— И что же, вы теперь с молодым господином Лань — друзья? Не Хуайсан, может, и пытался скрыть какую-то «дружескую ревность», но дул губы очень даже неприкрыто. На его поведение Цзян Чэн только усмехнулся. А что ему сказать? Отрицать — странно, подтверждать — еще страннее. Разве можно было назвать их друзьями? — Да иди ты, — беззлобно отвечает Ваньинь и оборачивается: фигура с белом неподвижно стоит на тропинке с корзинкой в руках. Ждет его. Торопливо попрощавшись с собеседником, пообещав занести вечером записи с урока, Цзян Чэн едва удержался, чтобы не перейти на быстрый шаг. В Облачных глубинах запрещен бег — Лань Чжань не оценит спешки. Кормить кроликов вместе стало какой-то традицией. Или, лучше сказать, обыденностью. На самом деле, Цзян Чэн уже думал о том, являются ли они с Лань Чжанем друзьями. С того похода в город они и вправду… сблизились. Ванцзи показал ему своих питомцев и разрешил покормить их, на следующий день встретились случайно в то же время, на третий день Ваньинь предложил проводить его сам. Так это вошло в привычку. Сегодня, например, как и вчера и позавчера, Лань Чжань ждал его специально, хотя еще в библиотеке они договорились, что пойдут на поляну вместе. Там Цзян Чэн просто готовился к экзамену, пока Лань Чжань занимался переписыванием каких-то свитков. Среди ровных стеллажей книг такая спокойная атмосфера, располагает учиться и не отвлекаться ни на что. И тренироваться с ним приятно, в отличие от Вэй Усяня, который постоянно норовит обмануть и использовать одну из своих грязных уловок, после которых отец обязательно похвалит его за находчивость. Лань Чжань же поблагодарит его за спарринг и поможет улучшить стойку. А тот взгляд, когда Цзян Чэн уклонился, прогнувшись в спине до самой земли? Ладно, Ваньинь не сломается, если признает, что ему нравится общаться с Лань Ванцзи. В конце концов, если не воспринимать в штыки его извечно спокойное выражение лица, то можно заметить, что иногда он раздражен, а иногда почти улыбается. Цзян Чэну не нужны были эмоции на лице молодого господина Лань, ему было достаточно того, что они проводят вместе время. В смысле, что желание проводить время вдвоем — взаимно. Просто все куда сложнее. — Слышал, сегодня шифу хвалил тебя, — Лань Чжань отложил корзинку в сторону и теперь поглаживал удобно устроившегося на его коленях пушистика своими тонкими длинными пальцами. — Угу, — буркнул Цзян Чэн и вздохнул. Сидя на коврике, расстеленном прямо под тенью раскидистых ветвей дерева, юноши проводили не менее часа ежедневно, переговариваясь о своем дне или о чем-то более личном. Получалось само собой, и Ваньинь почти забыл о том, что считал Лань Ванцзи нелюдимым и закрытым. Собеседник поднял на него взгляд, и по немому вопросу было понятно, что он ждет продолжения или объяснения. Цзян Чэн закатил глаза и откинулся на ствол дерева спиной. — Получить похвалу от учителя Лань легче, чем получить похвалу от родителей, — буднично ответил юньмэнец, стараясь показать, что его это совсем-совсем не беспокоит, он даже усмехнулся. Будто бы он мог обмануть Лань Чжаня. — Шифу очень редко кого-то хвалит. Ваньинь вздрогнул и притих, глядя хмуро куда-то под ноги. Приятно, соврет, если скажет, что это не так. Но этого мало. — Отец хвалит только Вэй Усяня, — сорвалось с губ, тише, чем предыдущие фразы. Его мысли не требовали комментария, и все же, спустя время, Лань Ванцзи добавил: — Главе Цзян следует лучше присмотреться к своему сыну. Такая мелочь, но греет. Цзян Чэн невольно улыбнулся и обернулся на Ванцзи, отчего его челка забавно растрепалась. — Я почти уверен, что твои слова нарушают какое-то правило, — не пытаясь поддеть всерьез, он усмехнулся, когда Лань Чжань отвернулся, и Цзян Чэн мог заметить, что уголки губ едва-едва дернулись вверх. — Не нарушают. Неугомонный кролик, сидевший на коленях Ванцзи, выспался и решил спрыгнуть на коврик между ними. Ваньинь протянул руку, чтобы погладить его, но пальцы встретились с пальцами Лань Чжаня, что было почти забавно, потому как это не помешало никому из них наглаживать зверька, даже если их руки иногда соприкасались. Цзян Чэн честно старался слушать учителя, но сегодня никак не получалось сосредоточиться. Все мысли юноши крутились вокруг Лань Чжаня и тем, кем они друг другу приходятся. Когда можно назвать двух людей друзьями? Не Хуайсан — друг, их познакомил Вэй Усянь, у них были совместные посиделки и приключения, они общались и секретничали, что, в принципе, может говорить о дружбе. Но Ванцзи не был похож на Хуайсана, ни на кого не похож. И не было Вэй Усяня, который мог сказать, что вот, вы теперь друзья. Ну и как с такими мыслями думать об учебе? Придурок этот Хуайсан, это же он спровоцировал душевные терзания Цзян Чэна. Сам не учится, и другим не дает, вот буквально сейчас он что-то рисовал за соседним письменным столом, и вряд ли это был конспект лекции. Отрицая свой интерес, Ваньинь лениво скосил взгляд, чтобы заметить двух людей на рисунке. Дождавшись, пока Лань Цижень отвернется, Цзян Чэн хмыкнул и приблизился к другу. — Что ты там рисуешь, опять свои весенние картинки? — прошептал тот, заглядывая под руку Не Хуайсана, и на мгновение замер, узнавая в паре их с Лань Ванцзи! И это было куда ХУЖЕ весенних картинок, ведь на рисунке, о небеса, они держались за руки, сидя под деревом. Но такого не было! Ваньинь вскинул брови и попытался дотянуться до рисунка. Он подсматривал за ними вчера? Позавчера? Что это вообще такое?! — Дай сюда! — потребовал Цзян Чэн, пытаясь отмахнуться от рук Хуайсана, сам не заметил, как залился краской, как смахнул кисть на пол, как, в конце концов, вскочил на ноги и опомнился только тогда, когда его имя прогремело из уст Лань Циженя. Какой Стыд Цзян Чэн смутился еще больше, осознав, что все в зале пялятся на них, а сам стоит посреди разбросанных письменных принадлежностей. Он тут же сложил руки и поклонился в пояс, почувствовав себя просто ужасно от мысли о том, что еще вчера хваливший его учитель Лань будет теперь в нем разочарован. И когда казалось, что хуже ситуация стать не может, Цзян Чэн заметил, как позади него беззвучно прошла белая фигура, а тонкие пальцы выхватили рисунок прямо из рук Не Хуайсана. Цзян Чэн чувствовал взгляд Лань Чжаня и знал, что вечером тот спросит его о безобразном поведении. Или не спросит, все-таки он держал в руках источник раздражения Ваньиня. Так даже лучше, так Ванцзи поймет, что Цзян Чэн не хотел ничего устраивать, и это все чистая случайность. Ваньинь был в полной уверенности, что издевательское творчество Не Хуайсана обязательно отправится в огонь. Лань Ванцзи тоже сначала подумал об этом, но пообещал себе претворить план в жизнь позже, поскольку сейчас слишком много дел. Не будет же он изменять расписанию ради какого-то рисунка. Да, он избавится от него позже, а сейчас просто уберет в одну из тетрадей в цзинши. Так будет надежнее. Не Хуайсан хорошо рисует. При вечерней встрече Ванцзи не спросил о происшествии на уроке. Не стоило обсуждать вслух то, о чем они оба знали, потому что, похоже, Лань Чжань не сердился на него за выходку. Да и перед учителем Ваньинь извинился несколько раз. Им с Хуайсаном назначили переписывать несколько разделов правил клана, что, собственно, труда не составит. Цзян Чэн даже малодушно порадовался, что найдется повод посидеть с другом в библиотеке. С другом. Да, он долго думал и пришел к выводу, что Лань Чжань — его друг. Интересно, считает ли сам юноша также, но спрашивать было боязно и как-то неуместно. И все же где-то внутри теплилось чувство, незнакомое и непонятное, которому Цзян Чэн названия дать не мог, но сформулировал пока очень расплывчато. Было приятно иметь что-то «свое». Что-то, что не являлось бы наследием, частью клана или чем-то, чем обязательно нужно было поделиться с шисюном, или же, что хуже, что-то, в чем пришлось бы с ним соревноваться, и как обычно, проигрывать. Что-то только для Цзян Чэна. Друг. Особенный человек. И Ваньинь сам ощущал себя особенным оттого, что такой заклинатель, как молодой господин Лань, в нем заинтересован. Отец бы отругал его за гордыню, но за это было почти не стыдно. Лань Чжань гладил кролика и понимающе молчал, а Цзян Чэн сидел рядом и смотрел на длинные концы белоснежной ленты, контрастирующие с темным ковриком, на котором они сидели. Шкодливо, но украдкой, будто бы действительно боясь, что разверзнется небо от его зазнайства и самонадеянности, Цзян Чэн положил ладонь между ним и Ванцзи, после пододвинул немного ближе, а потом и вовсе, затаив дыхание и жмурясь, коснулся самого уголка ленты кончиком пальца. Нежность шелка обожгла пальцы. Отчего-то защипали глаза, и пришлось зажмуриться. Конечно же, Ваньинь был достаточно образован, чтобы знать о важном значении ленты адептов клана Гусу Лань. В действительности он не имел ничего такого, и его намерения были самыми простыми, ближе к детскому желанию сделать что-то запретное и выйти сухим из воды. От собственной смелости кружило голову. Цзян Чэн потирал между пальцами уголочек ленты и впервые в жизни чувствовал себя у н и к а л ь н ы м, просто потому, что все получилось. Если бы он открыл глаза, то, возможно, сгорел со стыда второй раз за день. Если бы он открыл глаза, то, возможно, заметил, что мимо Лань Чжаня не прошла его шалость, и он инстинктивно напрягся. Если бы он открыл глаза, то, возможно, увидел, что тот продолжил гладить кролика, будто ничего не случилось. Жаль, что смелости на это не нашлось. — Молодой господин Лань! — Не Хуайсан подошел ближе к точно выточенному из нефрита Лань Ванцзи, что стоял у тропинки с корзиной в руках. Ждал. — Не ждите Цзян-сюна, он утром покинул Облачные глубины и еще не вернулся. Лань Ванцзи поблагодарил адепта и направился к поляне один. Это было... непривычно. Не хотелось задерживаться так надолго, как обычно. Губы сами собой поджимались в напряжении. О планах Цзян Чэна он ничего не знал. Почему не сказал ничего? Ваньинь успел к ужину. Усталый и счастливый он молча трапезничал в общей столовой, украдкой поглядывая на Лань Чжаня, который тоже обменялся с ним многозначительными взглядами. Обиделся? Ничего, Цзян Чэн уходил в город не просто так. Раз уж у него появился самый первый, только его друг, хотелось сделать что-то особенное. И одновременно как-то замять то неприятное происшествие с каракулями Не Хуайсана. Решение пришло само собой, поэтому юньмэнец потратил весь день на осуществление желаемого, чтобы перед отбоем нагнать Ванцзи на террасе. — Прости, что не предупредил, — выпалил он вместо приветствия, прижимая к груди перевязанный веревкой букет, — Я хотел сделать сюрприз. — Почему лотосы? — Лань Чжань так откровенно удивился, что Цзян Чэн внутренне ликовал оттого, что заставил брови юноши дернуться вверх. — Ты хотел попробовать, я добыл тебе со стеблями и купил без стеблей. Сравнишь сам. Вид растерянного Лань Чжаня с букетом в руках, удерживающим еще и подсохшие коробочки цветков с семенами, казался забавным и таким гармоничным, что Ваньинь не мог перестать улыбаться. Увидь его сейчас Не Хуайсан или, не дай небо, шисюн, он бы разразился гневной тирадой, лишь бы никто не считал его милашкой. — Попробуй со мной. *** — Нет разницы, со стеблем или без стебля. — Я говорил тебе! — Мгм. *** Учеба подходила к концу и оттого становилось грустнее с каждым днем. Цзян Чэн скучал по родным, хотел скорее увидеть цзэцзэ, родителей, да и по Вэй Усяню тоже страшно соскучился, и тем не менее, дома его ждут обязанности и нравоучения матушки, а здесь, в Облачных глубинах, царил мир и покой, из-за чего хотелось остаться хоть немножечко дольше. Теперь было очень странно представлять, как он будет обходиться без Лань Чжаня. Понятно, что можно писать письма, но Ваньинь уже представил причитания шисюна, когда его шиди получит свиток от молодого господина Лань, которым он, похоже, увлекся. Но Лань Ванцзи дружит с ним, Цзян Чэном, из-за чего внутри было отчего-то тепло и уютно. И, может, самую капельку, хотелось позлорадствовать. Наверняка Лань Чжань тоже не хотел расставаться так скоро, поскольку теперь, случайно или же намеренно, они оба затягивали время совместных тренировок, посиделок и медитаций. Последние получались у Цзян Чэна не очень, но под игру Ванцзи на гуцине удавалось расслабиться и очистить разум. После часа такой утренней медитации Ваньинь уснул за учебой в библиотеке, а когда проснулся, обнаружил себя прислонившимся лбом к плечу Лань Чжаня, который уже давно закончил свою работу и просто сидел, не шевелясь, чтобы его не разбудить. Это было смущающе, но очень ценно. *** — Почему колокольчики адептов Юньмэн Цзян без язычков? Цзян Чэн перехватил белого кролика одной рукой, прижимая его к груди, чтобы тот не сполз на землю от его телодвижений, второй же неспешно отвязал колокольчик с пояса. — У них есть язычки, просто мы тренируем концентрацию с их помощью, поэтому он никогда не должен звенеть, — объяснил Ваньинь и вложил в ладонь Лань Чжаня символ своего клана. Ванцзи впервые видел юньмэнский колокольчик вблизи, потому сначала осмотрел резные узоры, и только после продел палец в петлю пурпурного шнурка и отпустил его, качнув несколько раз. Янтарные глаза расширились, когда слуха коснулся переливистый звон. Цзян Чэн хмыкнул, а Лань Чжань замер: в памяти проносились десятки совместных тренировок на мечах. И даже больше: когда Ваньинь бежал, когда перепрыгивал через ограду, спасая щенка. Лань Чжань впервые слышал звук этого колокольчика. — Оставь его себе, — добавил юноша, возвращая внимание кролику, который тыкался носом в его ладонь, пытаясь устроиться удобнее. На немой взгляд собеседника Цзян Чэн постарался как можно более спокойно ответить, пожав плечами. — На память. — Мы еще будем видеться, — напомнил Ванцзи, поглаживая большим пальцем пузатый колокольчик, сжимая его в ладони, уже вряд ли собираясь его возвращать. — Да, но нечасто. — Цзян Чэн. — М? — Возьми его себе. Юньмэнец обернулся к другу и чуть нахмурился, замечая, что тот ничего ему не предлагает. И сдвинул брови еще, когда попытался понять, что от него хотят. — Кролика, — добавил Ванцзи, не сдержав полуулыбки. А Ваньинь раскрыл рот, интуитивно прижимая зверька к себе. — Я могу его взять? — осторожно переспросил, правильно ли он понял. — Мгм. В Пристани Лотоса нельзя держать собак. Кроликов можно. Цзян Чэн опустил глаза и улыбнулся в ответ, вряд ли сумев описать словами, насколько ценен для него подарок. Времени выбросить рисунок у Лань Ванцзи так и не нашлось. Покидать Облачные глубины было легко и тяжело одновременно. Лань Чжань проводил его до ворот, но дальше не пошел, Цзян Чэн и не настаивал. Они толком не обменивались прощальными словами, но юноша не чувствовал, что в них была нужда, поскольку здесь, в Гусу, он оставлял что-то важное для себя, но, с другой стороны, забирал что-то важное с собой. Сердце глухо стучало в груди от тоски, но все равно хотелось улыбаться. Они обязательно будут встречаться на ночных охотах, на соревнованиях лучников, на каких-нибудь других межклановых событиях. В конце концов, всегда можно упросить отца поехать в Гусу. От этих мыслей пересыхали губы, а грудь наполнялась надеждой и тихим восторгом. Лань Чжань, он... Один такой. Только у него получилось заставить Ваньиня дышать полной грудью. Почувствовать себя особенным. У Цзян Чэна, наконец, появился желанный, настоящий, тот самый друг (?)