Светофоры

      Увидев имя адресата, Петров неожиданно сморщился. Стало непонятно, что потребовалось столь нежеланной персоне, да ещё учитывая тот факт, что удосужилась она обратиться в форме письма. Как будто на дворе девятнадцатый век, только почтовых голубей не хватает.       — Ты есть будешь? — аккуратно спросила Карина. — А то уже время ужина, а ты, небось, целый день сухомяткой себя и подкармливал!       — Да, мам, буду, — поддавшись хорошему настроению матери, улыбнулся Антон. Он направился в комнату, захватив с собой и конверт. Устало приземлившись на кровать, парень ещё раз окинул взглядом бумажное послание. Читать его желания не было, к тому же, придётся дополнительно тратить силы, которых и без того осталось мало.

«А вдруг что-то важное?»

      Мысль влетела в голову так же быстро, как и вылетела наружу. Ноющая боль в районе живота предательски напоминала о буйном вечере, отдавалась куда-то в сторону рёбер и поясницы. Петров тихо зашипел. То, что произошло с ним сегодня, никак не получалось забыть. Мозг просто не мог принять факт произошедшего. В голове крутились мысли: одна налетала на другую, вторая бережно испарялась, третья блокировала вход для поступления новых. В голове не укладывалось, что произошло это именно с ним. Не с каким-то другим человеком, а именно с Антоном.       Под попытки развеять собственные размышления Петров открыл деревянную тумбочку, что стояла рядом с кроватью. Юноша дёрнул мебель за ручку, а в её отсек без задней мысли бросил ненавистное письмо. Сейчас парня мало волновало, что Пёрышкина от него хотела. Содержание послания не привлекало, а подпись в углу конверта даже отталкивала. Он уехал, живёт другой жизнью и признаёт близкими других людей. А принимать выбор, метаясь между отречённостью и пониманием, лишь ему. Никто не заставит Антона заботиться о чужих чувствах и проблемах.       Запрыгнув в чистую одежду, Антон подошёл к зеркалу шкафа. Оценив собственный внешний вид в отражении, юноша приподнял подол футболки. Царапины выделялись на бледном теле отчётливыми полосками, а кожа вокруг линий слегка вздулась. Трогать повреждения было очень больно и неприятно, резанная рана ощущалась горячей, будто онемевшей.       Опустив футболку, Антон тяжело вздохнул и направился в кухню.       — А где отец и Оля? — монотонно прохрипел парень, оперевшись плечом о дверной косяк.       — Они поехали вешать в парке кормушку, — последовал радостный ответ. Петров тихо промычал. — Садись ужинать.       Блондин побрёл к столу. Придерживаясь за деревянную поверхность, он постарался максимально аккуратно согнуть ноги и, избегая особых болевых ощущений, опуститься на мягкий диван. На столе стояла светлая тарелка, наполненная горячим супом. Женщина вышла в коридор и начала что-то оживлённо искать в карманах верхней одежды.       — Антон… — раздался разочарованный возглас. — А где твоё пальто? — Карина выглядела растеряно, часто моргала и металась взглядом от одной точки к другой. Петров замер, перебирая в голове все возможные варианты пропажи одежды. Идею рассказать правду парень сразу отбросил. Не хотелось ни наводить суету, ни пугать мать. А если об этом узнает Катя? Нет, нельзя вскрывать карты. Можно попробовать выкрутиться и избежать подобных хлопот.       — Проиграл, — выдавил Антон, тут же мысленно отвесив себе подзатыльник. Это, пожалуй, была самая глупая и неправдоподобная версия, поселившаяся в голове. — Друзьям. В карты, — в горле образовался плотный ком, а затем почувствовался рвотный позыв. Стало противно от собственных действий. Врать приходилось, а вот во благо для всех это будет или нет — покажет время.       — Друзьям? — удивлённо вытаращилась Карина, появляясь в дверном проёме. Она упёрла руки в бока, из-за чего её поза напомнила парню сердитую букву «Ф». — Проиграл? — продолжала разводить демагогию женщина. — Антон, ты в какие годы живёшь? Заняться больше нечем?       Петров лишь пожал плечами, а после, будто загипнотизированный, уткнулся взглядом в тарелку.       Вечер прошёл спокойно. Позже домой вернулись отец и Оля. Сестра восхищённо рассказывала о том, как интересно было наблюдать за воробьями, сидящими на кормушке.       — Мы повесили домик на ветку в парке и пошли в магазин, — рассказывала девочка. — а когда обратно вернулись, заметили, что птички прилетели! Они такие маленькие и шустрые!       Антон искренне восхищался умением Петровой-младшей находить радость в мелочах. Стоит ей показать фокус на пальцах — глаза по пять копеек, рот раскроет и восторженно захлопает в ладоши. Просто ангел, сошедший с небес. Казалось, в Оле живёт целый спектр эмоций. И иногда парень задумывается, что подобная открытость и пылкость в конечном итоге настроит весь мир против его маленькой девочки.       К вечеру, когда за окнами давно стемнело, а стрелка на часах перевалила за одиннадцать, парень вновь подошёл к зеркалу. Приподняв футболку, Антон открыл собственному взору вид на поалевшие царапины. Поверхность кожи рядом с ранами, что ранее вздулась, вернулась в своё исходное состояние. Боль никуда не ушла. Порезы стали ещё сочнее.       Сердечно хотелось вспоминать лишь моменты прошедшего дня, которые подарили положительные эмоции. Но в голову, как на зло, лезли лишь отрывки жестокой расправы над собственным телом. Пряча нос в одеяло, появилось желание взвыть от досады и бессилия. Он ведь мог предотвратить это преступление и открытое насилие в свою сторону, находясь ещё в непосредственной близости к цивилизации. Сейчас рассуждать стало просто. Почему не сделал так, почему по-другому не поступил? А в тот самый момент мир ушёл из-под ног, когда грубый и до чёртиков пугающий хриплый голос прошептал на ухо угрозы. Коленки подкашивались, а зубы трещали, ударяясь одной челюстью о другую. И сколько бы Петров не шутил в свои двенадцать про смерть, инстинкт самосохранения и испуг за собственную жизнь накатывает лишь тогда, когда есть прямая отсылка к опасности.       Перевернуться на живот, чтобы устроиться на кровати по-удобнее, Антон не смог. Ссадины кошмарно ныли. И лишь спустя пару часов, в темноте зимней ночи, лёжа на замлевшей спине, парню удалось провалиться в тревожный и мутный сон.

***

      Первые несколько дней после стычки с компанией Матюхина прошли относительно спокойно. Антон всячески старался уклоняться от взаимодействия с физической нагрузкой. Со спортивных уроков Петров либо отпрашивался и сидел во время занятия на «скамье для инвалидов», — так называл отдельное место для людей без формы физрук, — либо прогуливал их, вовсе не появляясь в школе. Ходьба не приносила особого дискомфорта, сидеть и лежать тоже не составляло труда. Правда вот, у самых близких, на данный момент, друзей постепенно накапливались вопросы. Катя вопрошающе смерила парня взглядом на перемене, сидя на парте Полины. Морозова что-то взбудораженно рассказывала блондинке, но всё внимание Смирновой привлёк загадочный Петров, который и не знал, собственно, куда спрятаться, лишь бы не переживать за цвет своих щёк, реагирующих на хитрый взгляд подруги. Катерина действовала медленно и осторожно. А вот Рома, что в последнее время стал похож на человека, желающего наладить контакт и сблизиться, не имел никакого терпения. Поэтому и начал задавать много вопросов.       « — Заболел чем? — интересовался он на перерывах между уроками. — Проблемы, брат?»       Бяша тоже порой ввязывался в диалог. Старался говорить серьёзно, но так и вставлял в предложения своё любимое «на». Дружба с этими двумя чудаками казалась Антону забавной, и в каких-то моментах даже разнообразной. Можно и обсудить важные темы, и посмеяться от души.       На все вопросы Антон только запуганно отводил взгляд в пол и ковырял носком сменки линолиум. По Пятифанову было видно, что подобная реакция его настораживает. Хотя иногда в голове и не укладывалось, с чего вдруг его персоне Рома уделяет столько внимания. Разве не должно быть всё равно? Бяша же, увлечённый своей повседневной скукой, лишь смиренно плыл по заданному Ромкой течению, не вкладывая в сюжет жизни никакой инициативы.       Через пару дней царапины покрылись плотной корочкой. А спустя ещё три начали лениво бледнеть.       Время шло — порезы заживали. На животе по-прежнему красовался отчётливый силуэт двух букв и рядом расположенной палочки от буквы «р», которую обидчик так и не доцарапал. Сгибаться вперёд к носкам, например, застёгивая молнию ботинок, постепенно становилось проще. А там и до нагрузок с урока физкультуры недалеко.       Утро очередного рабочего дня заставило разлепить глаза и по хрустящему снегу устремить путь к серому зданию. Школа вновь встречала сонных учеников холодной мебелью и запахом старого дерева. По приходе Антон автоматически завернул в гардероб. Надевать теперь приходилось прошлогоднюю зимнюю куртку, так как подобных жизненных ситуаций Петров предугадать не мог, находясь в магазине верхней одежды ещё в прошлом году.

***

      — Теперь уводи бёдра вниз, корпус вперёд и переворачивайся назад, — контролировал Антона Пятифанов, стоя рядом с перекладиной, на которой сейчас находился блондин. Ромка уткнулся плечом в металлическую палку, что была одной из основных закреплений всей конструкции.       — А если я упаду? — боязливо пропел Петров. Он вскинул брови, ожидая ответ на вопрос.       — А чего ты упасть должен-то? Кисти крепче держи и всё, — Рома сложил руки на груди и выжидающе слегка опрокинул голову назад. — Та не ссы. Поймаем, если чё.       — Да, — поддержал рядом стоящий Бяша. Руки его были опущены в карманы спортивных шорт. Беззубый лениво зевнул и уставился на Антона.       Ладошки Петрова, что всё это время тёрлись об обработанную деревянную перекладину , вспотели и начали предательски чесаться.       Вообще эта конструкция изначально была установлена для девочек — они занимались на ней гимнастикой. Учитель устанавливал её в определённые недели. Сам спортивный снаряд был закреплён крупными крюками к выемкам в полу. Одноклассниц физрук отпускал за несколько минут до звонка — пораньше, чем ребят. Мальчики обычно за полученное дополнительное время доигрывали в волейбол до круглого счёта или отжимались. Сейчас, когда представительницы женского пола покинули спортивный зал, скрываясь за тёмными дверьми раздевалок, появилась возможность повисеть на прочных женских турниках. Пятифанов рассказал о трюке, который показался Антону супермегакрутым. И блондин, конечно, захотел повторить описанный другом цирковой номер. На жопе же ровно не сидится.       Петров собрался с мыслями, вытер ладони о приятную ткань спортивной формы и приготовился к «полёту». Как и было сказано ранее Ромкой, Антон увёл ягодицы вниз, отводя корпус вперёд. Тело повело назад. Белоснежный юноша зажмурил глаза и задержал дыхание. А уже болтаясь взад-вперёд головой вниз, поднял вначале одно веко, а после и другое. Сдержать счастливый смешок не получилось, настолько юноша был доволен своим исполнением. Казалось бы, взрослый парень, а такое вытворяет и радуется собственному успеху.       — А руки слабо отпустить, на? — прохрипел Булаев, после чего получил пинок в бочину от Ромы.       — Могу! — на радостях вскрикнул Антон. Он отвёл от бруска сначала одну руку, затем медленно другую, напрягая мышцы в районе икр.       Ранее находясь в сгорбленной позе, футболка прилегала к телу. Сейчас же, когда руки были вытянуты словно струны, а позвоночник выпрямился, ткань предательски оголила живот. А вместе с ним и покрытые корочкой порезы.

***

      Рома накинул на плечи олимпийку и присел на одну из деревянных лавок, что были расставлены вдоль картонных стен мужской раздевалки. Напротив копошился Петров, у которого всё никак не получалось аккуратно собрать в единую конструкцию кофту с длинными рукавами. Бо́льшая мужская часть коллектива уже покинула душную раздевалку, направляясь в не менее душный класс. Бяша кабанчиком поскакал в столовую на первом этаже — на этой перемене обещали пополнение в буфете. И вот, когда последний человек вышел из комнаты, опрометчиво оставляя ребят наедине, Рома наконец позволил себе задать другу шаткий вопрос.       — Тох, а откуда у тебя те ссадины на животе? — Пятифанов вёл себя максимально тихо и спокойно, будто боялся спугнуть собеседника. Антон шумно выдохнул. Глаза заметались, а воздух в лёгких начал заканчиваться.       — Какие ссадины? — в любой ситуации логично и удобно притворяться дураком, но не в этой. Жаль, что блондин так долго соображает…       — Антон, не тупи. Ссадины. На животе. Откуда? — чётко проговаривал Рома каждое слово.       — Поцарапался. О тумбочку, — белоснежный юноша спрятал руки за спину.       — Петров, не выводи меня, — начал злиться брюнет. Он рывком поднялся с лавки и сложил руки на груди, грозно осматривая тонкую фигуру напротив. — Рубашку поднимай.       Антон нахмурился, когда Пятифанов, уставившись на товарища в ожидании чего-то, вдруг возмущённо вскинул брови. А когда Петров гнусно покачал головой, давая отрицательный ответ на нетактичную просьбу, хитрый брюнет, вместо всяческого выяснения отношений, молча скользнул к выходу, спиной закрывая проход.       — Звонок через шесть минут, а Галина Васильевна ой как не любит задерживающихся… — раздосадованно зацокал Рома, будто опоздание на урок когда-то его волновало. — Показывай.       Антон устало закрыл глаза, но в бой с Пятифановым не полез. Скорчив недовольную гримасу, он быстро поднял подол рубашки, на несколько секунд оголяя царапины.       — Сам, говоришь, поцарапался? — вздохнул Рома. — Случайно налетел на тумбочку так, что захуярил себе буквы на пузе?       Антон промолчал.       — Говори, кто? — тише просопел брюнет.       — Не скажу, — Петров продолжил собирать вещи в сумку.       — Антон, — спокойно обратился Рома. — ты понимаешь, что таких наказывать надо? — Петров молчит. — Они ж просто так не успокоятся. Подобные сволочи сегодня на твоё брюхо позарились, а завтра семью найдут, девушку твою подкараулят за углом. Нельзя это на самотёк пускать.       Блондин слушал. Ничего не говорил, но внимательно вникал в слова друга. В голове всплыл образ Оли. Перед глазами появился её силуэт, беззащитно обнимающий большого плюшевого медведя. А если, когда сестра начнёт посещать школу, они позволят себе так издеваться и над его крохой? Если ударят, обрежут волосы, или того хуже, начнут приставать вовсе не по-дружески? Кто сможет её защитить, как не сам старший брат? Блондин, может, и смог бы дать отпор Матюхину в тот день, если бы при сопернике не было масштабной компании. Но ведь ни коим образом нельзя исключать повторения подобных тупиков с Олей. А вдруг ещё и Катю обидят? Нет, Рома прав. С этим нужно бороться.       — Матюхин, — произнёс Антон и мгновенно почувствовал ярый стыд. Петров поспешил уточнить, почему у него не получилось тогда постоять за себя. — Он не один был. Человек пять точно.       Рома вновь окинул блондина взглядом. Сначала заострил внимание на неугомонных руках, которые так и наровили что-то перебирать между собой, а затем и на надутых обветренных губах. Белоснежному юноше было очень неудобно смотреть в глаза собеседнику из-за нагнетающей тишины. Щёки Антона порозовели — то ли от висящей в воздухе атмосферы неприязни к самому себе, то ли от душного помещения. Но подняв потухший взор на хулигана, их взгляды встретились. И нет, Антон не читал в тёмных глазах Ромы ни отвращения, ни злобы, ни жалости. Лишь сожаление и неизвестная пустота.       — Я тебя понял, — качнул головой брюнет. — Разберёмся, — с этими словами он вышел из комнаты, оставляя Антона наедине с собой и угнетающими мыслями.

Следующие несколько дней пролетели незаметно. Антон был полностью поглощён выполнением домашних заданий, но находил время, чтобы вечерами гулять с Катей по тротуарам. Эти прогулки были особенно приятными и запоминающимися. Во время прогулок Катя рассказывала о своём прошлом, друзьях и учёбе, и Антон старался поддержать разговор. Всё происходило так естественно, что ни одному из них не хотелось расставаться и уходить домой.

***

      — Помощь твоя нужна, братка, — выдавил Рома, облакачиваясь на бетонную стену подсобки.       — Ромыч, чё случилось уже, на? — поинтересовался бурят, стоящий рядом.       — Васильича отвлечь надо завтра. Нам телефон школьный спиздить бы… — Ромка огляделся по сторонам.       — Нам — это кому? Зачем отвлечь, и нахера вам мобильник? Могу свой одолжить.       — Бях, слишком много вопросов, — учитывая то, с какой целью Пятифанову понадобялся телефон, Бяшина услуга будет не выгодной, а скорее опасной, — Скажи, поможешь деда выманить из будки минут на десять?       — Договорились, не вопрос.

***

      Ромы не было в школе. По крайней мере, на первых двух уроках он отсутствовал. Но, учитывая его частенькие пропуски, никто внимания на пустое место за партой особого не обратил.       — Чёрт, физра! — раздосадованно простонала Полина, закидывая на плечо мешок со спортивной формой. — Так не хочется…       — Да ладно тебе, справимся, — старалась подбадривать подругу Смирнова, уже по привычке шагая вслед за брюнеткой.       — Ладно бы урок поставили. Так в расписании их два! — продолжала ныть Морозова. — Может, отпроситься? Сказать, что нога болит, или живот…       — Бросить меня хочешь, значит? — возмутилась Катя, а в ответ услышала лишь жалобный женский смех.       Антон стоял возле парты, наблюдая за мимикой девушек. Он тоже особо и не был рад предстоящим урокам, но в действительности понимал, что от собственных «хотелок» мало что зависит. После, словив несколько вопросов со стороны одноклассников о странной медлительности и неготовности к физкультуре, Петров помотал головой и, ухватив форму, направился в раздевалку.       Шёл первый урок. Занятие проходило до чёртиков скучно. Учитель принимал нормативы у подростков, что не успели сдать их вовремя или просили дополнительное время на подготовку. На повестке дня отжимания. Преподаватель ставил небольшой кубик на деревянный пол спортзала, а в интересах учащихся было каждый раз дотрагиваться грудной клеткой до поверхности предмета во время исполнения упражнения. Петров, который показал свои умения одним из первых, сидел недалеко от входа с закрытыми глазами, моментами проваливаясь в дурной сон.       — Тоха-а-а… — послышалось откуда-то шипение. Знакомый голос покрикивал шепотом. Сначала Антон, заподозрив, что это ему приснилось, не обратил на зов внимания, но когда в бок спустя несколько минут прилетел ощутимый толчок, голова автоматически повернулась в сторону, откуда последовало движение.       — Тоха! — теперь более раздражённо повторил неизвестный. И оказалось, что голос принадлежит Ромке.       Взбудораженный Пятифанов с указкой в руке через дверную щель подзывал товарища.       — Рома! Ты где был? — сонно прохрипел блондин, подползая на коленях к двери.       — Тох, ты это… Игоря позови, — вопрос Рома проигнорировал. Он шмыгнул носом, почесал затылок и одним глазом через проём начал искать взглядом друга.       — Так Бяша норматив ещё не сдал… А он тебе зачем? Если нужна помощь, я… — договорить Петрову брюнет не дал.       — Не нужна! Просто позови лысого. Суету наводить пойдём, — отшутился хулиган, завершая фразы суровым «быстро».        — Ладно-ладно! — Антон поднял руки, демонстрируя жест «сдаюсь», — Щас позову.       Рывком встав с колен, белоснежный юноша быстрыми шагами побрёл в сторону бурята.       — Бяш… — шепнул Антон, — Тебя там Ромка зовёт… — Петров начал объяснять, что причину внезапной надобности в Игоре не знает, но беззубый друг пояснил, что он в курсе дела, и действия идут по неизвестному для Антона плану, который выполняется успешно.       Тоше оставалось только понимающе кивнуть и смотреть на то, как бурят покидает спортивный зал.

***

      Школьный день тянулся медленно, словно карамельная нуга. Солнце, что дружелюбно освещало всех с утра, благополучно скрылось, позволяя мраку серых облаков окутать небо. В школьных коридорах сразу стало темно и неуютно.       Шёл урок геометрии. Учитель крутился возле доски, перебегая от одной её стороны к другой. Он активно пытался разъяснить ученикам о перпендикуляре и наклонных, но предоставленную информацию навряд ли кто-то хотя бы старался усвоить. Петров приземлился на последнюю парту, поэтому вид ему открывался на весь класс. Катя, что сейчас, как и в большинстве случаев, находилась рядом с Полиной, сидела тихо, вникая в монолог преподавателя. Полина тоже вела себя относительно спокойно. На первой парте перед учительским столом спал Матюхин. Хулиган сложил руки на парте, облокотив на них голову. Рома с Бяшей вернулся на перемене после второго урока физкультуры. Пятифанов выглядел до невозможности довольным. Все вопросы в голове Антона смешивались в однородную массу, которая в данный момент начинала нещадно щемить виски́.       Сейчас же Ромка вальяжно раскинулся на стуле, усевшись с Игорем за одну парту. Казалось, этот человек, что никогда не напрягает себя учёбой, на данный момент активно старается наградить учителя своим бесценным вниманием. Хотя, возможно, это лишь визуальный облик его нынешнего состояния. Петров замечал и за собой инциденты, которые заключаются лишь во внешнем любопытстве. Ты можешь поедать окружающие объекты взглядом, играя непреодолимый интерес, но мыслями всегда будешь там, где хочет видеть тебя душа.       А Бяша, как обычно, не показывал никакой заинтересованности. Только подпёр голову кулаком и сидел молча.       Послышался стук в дверь. Учитель мгновенно замолчал, устремляя взор ко входу. Ученики удосужились оторваться от своих «важных» дел, также окидывая взглядом дверной проём.       — Добрый день, — поздоровался мужчина средних лет. — Участковый Тихонов побеспокоил. Позвольте войти.       Математик взволнованно вытаращил глаза и поспешно кивнул, позволяя приостановить урок.       — Здравствуйте! Случилось что-то серьёзное? — протараторил педагог.       — Да, ситуация не из приятных, — пояснил полицейский и демонстративно вогрузил папку на ближайшую парту. Он провёл взглядом по учащимся и поспешил разъяснить о случившемся. — В отделение поступил анонимный звонок, гласящий о том, что в вашем классе, — десятый «В», — занимаются пропагандой и активным распространением наркотических веществ.       Кабинет будто ожил после долгой спячки. Мальчишки заинтересовались, а девчонки навострили уши и стали перешёптываться. Ребята округлили глаза, заохали, некоторые умники и захихикали — вероятнее всего, это являлось защитной реакцией, поступившей в результате внезапного потрясения. Потому что уже через пару секунд класс накрыла волна мёртвой тишины. Поведение коллектива можно было оправдать, а вот Бяшу будто подменили. Он засуетился, начал одёргивать ворот толстовки, поправлять волосы. Словно ему стало страшно от чего-то, или даже противно. Математик нахмурил брови.       — Думаю, Вы ошибаетесь, — обратился он к мужчине в форме. — Эти ребята не хулиганят, — вступился учитель.       — Хулиганят, не хулиганят… Наркотики — это не игрушка, и не всё так просто, — Тихонов снял шапку, положил рядом с папкой. — Матюхин Владимир здесь же учится?       Вова остолбенел. В выражении его лица можно было определить потерянное непонимание с ноткой возмущения. Шатен уже открыл рот, в попытке оправдаться, но тут в разговор встрял Игорь. Он вскочил с места, и в истерике, указывая на Матюхина пальцем, закричал на весь класс: «Наркоман! Выворачивай карманы, уголовник!»       Будаева было не узнать. Руки его задрожали, а голос в конце реплики подозрительно дрогнул. Матюхин вскочил со стула в дикой ярости, но будто, всё ещё находясь в непонимании происходящего. Глаза Вовы заметались от одного объекта класса к другому, от взволнованной Кати к разъярённому Будаеву.       Матюхин ощупал джинсы, а после недопонимающе свёл брови к переносице. Будто не веря в реальность происходящего, он шумно выдохнул, засунул руки в карманы и, с характерным звуком, вытащил из правого небольшой пакетик с белым порошком.       Тихонов смутился. Видимо, он сам до последнего хотел верить в то, что вызов был ложным. Но сейчас полицейский наблюдал перед собой испуганного Вову, плачущего Игоря, охающий класс и перепуганного учителя математики.       Мужчина в форме поспешил надеть резиновую перчатку, которую предварительно достал из папки. Он подошёл к парте Матюхина, взял пакетик и поместил его в какую-то прозрачную папочку на застёжке.       — Сильно не переживайте, господа, предстоит провести ещё множество различных экспертиз. Ну а Вас, молодой человек, — Тихонов обратился к Вове. — попрошу пройти за мной.       Когда ошарашенный шатен в компании участкового покинул кабинет, ученики всё ещё молчали.       — Сидим тихо, решаем… — математик заглянул в учебник, произнося номер нужного задания. — Работаем, друзья, — с этими словами мужчина собрал книги и бумаги в единую стопку, удаляясь из класса.

      Пятифанов, окинув строгим взглядом Бяшу, что до сих пор шмыгал в кулак, похлопал друга по плечу и с былым равнодушием вышел в коридор. Эмоции Антона смешались. Почему-то этот скандал не вызывал никакого сочувствия. Странно, ведь Петров никогда не был злорадным. Блондин всегда относился к окружающим с уважением и состраданием, но данный случай так и вынуждал выдавить краем губ ехидную улыбку. Через пару минут после исчезновения педагога класс вновь наполнился различными звуками. Катя, видимо, ошарашенная произошедшим, нервно стучала отточенными ногтями по парте, а Полина всё крутилась вокруг подруги, ежеминутно повторяя фразу: «Я же тебе говорила!»       Ромы не было. Долго не было. Не то чтобы Петров стал переживать из-за долгого отсутствия друга, но на месте всё же усидеть не смог. Вылетел в коридор и направился в сторону санузла.       В воздухе до сих пор витала атмосфера беспорядка и бесконтрольной суеты. Из кабинетов моментами слышались звонкие голоса учителей, а стены будто отталкивали их речь, превращая в жуткое эхо, что плавно расстворялось в пространстве школьных тоннелей.       — Рома? — громко прошептал блондин. И теперь, заглянув в уборную, парень полностью убедился, что был прав в вопросе по исчезновению товарища. Хотя, едкий сигаретный дым, что так и тянуло в носовую полость, был первым признаком того, что Ромка находился где-то поблизости. — Ро-о-м... — протянул Антон, не получив ответ.       — Как тебе моя мстя? — Пятифанов довольно улыбнулся. Петров изумился. И спустя пару секунд, осознав серьёзность произошедшего, нахмурился.       — Так это... Ты? — выдержав паузу, додумался спросить блондин. И плевать Антону, что мозг его уже всё понял. И зачем задавать такой банальный вопрос, парень тоже не в курсе. Просто какая-то часть сознания отказывается воспринимать реальность случившегося, будто старается переубедить и обмануть себя же.       Ромка же беззаботно прикуривал сигарету, переодически размахивая ладонью дым, выходящий изо рта. Он сидел на холодном полу, прижавшись спиной к бетонным плитам и упираясь локтями в раскинутые ноги. Хулиган легкомысленно хмыкнул, как бы подтверждая ранее сказанные Антоном слова.       — Ты зачем? — спокойно проговорил Петров, стараясь продумывать следующие реплики. — Ты что натворил? Это же очень серьёзно!       — Та ничё там серьёзного, — благодушно проронил Ромка. Петров заулыбался.       — Ты муку, что ли, подсыпал? — радостно залепетал блондин.       — Нет, — Пятифанов будто смутился от предоставленного вопроса. Улыбка на бледном лице Петрова ушла в закат. — Классический кокаин. Никакого подвоха.       — Ты серьёзно?! Ром, это же очень большая ответственность. А если тебя поймают?       — Меня? Поймают? Ты сбрендил, что ль? — хулиган закатил глаза.       — Да, тебя! И в любом случае тебе должно быть стыдно! Ты человека подставил!       — Тох, он не человек. Забыл, как Вовчик тебя разукрасил? Нормальный человек такого делать не будет!       — Какая тебе разница, что он со мной делал? Ты вообще в той ситуации ни при чём! — Антон пытался вложить в диалог все свои эмоции, давая Роме понять, что тот поступил неправильно. Поэтому, видимо, и не заметил, как разговор их перешёл все границы разумного тона.       — Да тише ты! — бросил брюнет, а затем рывком потянулся в сторону одноклассника, хватая его за запястье и притягивая к стене. Антон по инерции дёрнулся и опустился на кафель, усаживаясь рядом со знакомым.       — Рома, что ты натворил?... — шёпотом вякнул Петров.       — Тошка, не ссы. Ему года два в исправительной светит. Всего лишь, — Антон уткнулся носом в локти, сложенные на коленях, и протяжно замычал. — И потом, это же месть. За тебя — дружбана моего. Я не мог иначе, Антон.       Ребята с минуту просидели в тишине.       — А Бяша чего так отреагировал? Ты его подговорил?       — Не-е-ет, — протянул брюнет. — У него брат из-за наркоты умер. Ему подсыпали там чего-то — передоз случился, — Антон замолчал, как бы сожалея о произошедшем, но через некоторое время стал инициатором завершения диалога.       — Пятифанов, ты идиот, — белоснежный юноша повернул голову влево, сохраняя при этом былую позу, и мягко улыбнулся.       — Какой есть, Тох!