Сводница Ымппаппа

      — Дубль два? — спросил Рики, притягивая руку к телефону, и соответственно к таймеру.       Гюбин кивнул.       Небольшой перерыв пошёл ему на пользу, поэтому он с более свободным выдохом приступил к позированию, встав в ту же позу, с той лишь разницей, что сделал он это намного расслабленнее первого раза. Судя по удовлетворительному мычанию со стороны Рики, Гюбин справлялся замечательно.       Тридцать секунд проходят по ощущениям всё так же долго, но он держался, краем глаза замечая, как сосредоточенно бегали глаза Рики с бумаги на него. Он ничего не смыслил в рисовании, но только по его движениям мог представить как гладко образуются острые углы и мягкие тени под руками, пальцы которых уже успели слегка испачкаться в грифеле.       Работа продвигалась хорошо.       Только вот Гюбин хотел полезть на стенку от давящей тишины. Рики работал молча, даже не включив мелодию на фон, из-за чего он чувствовал крайнюю степень непривычия, будучи шумным старшим ребёнком в большой и такой же шумной семье.       Очередной писк таймера был единственным посторонним звуком в этом, казалось, комнатном вакууме. Гюбин облегчённо вздохнул и потянулся, думая над тем, какую позу сделать следующей. Рики зарисовал три и говорил, что, по идее, нужно ещё несколько. И кто такой Гюбин, чтобы отказать ему, когда тот с извиняющейся моськой обещает его покормить сразу после сеанса.       — Ещё раз и с тридцатью секундами закончили. — сказал Рики, вытирая испачкавшиеся руки салфеткой.       — Ты всегда такой молчаливый, когда рисуешь?       Это не то, что хотел спросить Гюбин, когда открывал рот. Он удивился своему вопросу так же, как и застывший Рики.       — Что ты имеешь в виду?       — Ну, — Гюбин с неловкой улыбкой потëр шею, — слишком тихо. Мне немного тревожно из-за этого.       — Ты хочешь поболтать?       — Необязательно. Просто включить какую-нибудь песню будет достаточно! — Гюбин схватил свой телефон и помахал им. — Но если это будет мешать тебе работать, то всё в порядке.       Рики не ответил на это. Тот начал разминать шею, а затем вновь настроил таймер и кивнул Гюбину.       — Последний, начали.       Он немного растерялся, но постарался как можно скорее встать хоть как-нибудь. На этот раз Гюбин поднял руки и заключил ладони в замок, приставив их к затылку, принимая непринужденный вид. Не было никаких отличий от прошлых разов, пока Рики не решил всё же разбавить тишину.       — Я влюбился в рисование, когда мне было шестнадцать лет, хотя ходил в художку, кажется, с четырнадцати. — Рики испустил негромкий смешок, — Извини, боюсь не услышать таймера, если будет играть музыка.       — Всё хорошо! — вышло громче, чем планировал Гюбин, поэтому он прочистил горло перед тем, как продолжить. — Ты так долго этим занимаешься?       — Я бы не сказал, что долго. В моей группе есть люди, которые рисуют порядка десяти лет.       — Мм, но уверен, что твои рисунки всё равно не хуже!       — Спасибо. — Рики продолжал то резко, то мягко водить карандашом по бумаге, изредка кидая взгляд на Гюбина.       Тот временами вставлял небольшие истории из своей жизни. О том, как сбегал с занятий художественной школы первый год; о том, как вдохновился оставаться в творчестве и дальше после того, как встретил действительно влюблённую в своё дело уличную художницу. Рассказывал, что он предпочитает работать больше с карандашами и линерами, чем маслом и акрилом, поскольку их он так и не освоил полностью для работы с истинным комфортом и чувством, что у него всё правильно выходит.       Гюбин слушал его так, словно Рики рассказывает все тайны вселенной.       Словно прослушать хоть слово из тихих уст всё равно, что не услышать ничего, ведь даже крупица упущенной информации способно исказить всё, что Гюбин узнал о нём.       Время с рассказами Рики прошло так быстро, что он и моргнуть не успел, как они уже приступают к десяти минутам. Его попросили для этого сесть на стул или лечь на диван, чтобы не заставлять стоять на ногах слишком долго. Гюбин предпочёл сесть на стул. Диван не внушал абсолютно никакого доверия, он не был уверен, что не провалится, пока будет там лежать и кидать тоскливые взгляды из под чёлки на сосредоточенного в работе Рики.       Гюбин развалился на стуле, вытянув левую ногу во всю длину, а вторую просто согнув в колене. Ему казалось, что, возможно, в такой позе он выглядит немного привлекательно. Разувериться в этой мысли не дал ему даже Рики, глаза которого неожиданного забегали по всему пространству, кроме центра комнаты вместе с ним и несчастным стулом.       Губы Гюбина дёрнулись, едва не растянувшись в ухмылку.       — Разве я не источаю красоту, Шэнь Рики? — голос показался слишком самодовольным даже для него самого, но Гюбин не обратил на это внимания, следя за тем, как Рики закатывает глаза с негромким смешком.       — Внезапно так уверен в себе?       — Всегда уверен в себе.       — Тогда будь хорошим мальчиком, — таймер в руках Рики вновь начал отсчёт. — И сиди смирно.       Волновать его было даже лучше, чем волноваться из-за него самому. Гюбину захотелось запечатать в голове этот образ Рики, смущённо перебирающего карандаши в поисках нужной, когда та давно укатилась под стол, в сопровождении тиканья таймера.

ʚɞ

      Прошло некоторое время с тех пор, как они закончили и теперь Гюбин мог свободно покачаться на стуле, что он и начал делать сразу после "На сегодня, наверное, всё. Спасибо большое". В этот момент Рики наводил порядок на столе, аккуратно собирая материалы и бумагу в тубус.       — Эта комната что-то вроде твоей студии? — спросил Гюбин, чтобы нарушить тишину.       — Нет, просто арендовал на два часа. А что?       — Ничего.       Действительно ничего. Ему просто было скучно сидеть без дела, поэтому стоило хоть как-то занять себя, кроме как пялиться на мистера почти-уже-не-загадка, успевшего столько наговорить о себе.       Только вот самое смешное, что для Гюбина этого мало.       Чувство, что его просто окунули в воду, так много и одновременно мало. Ему бы хотелось узнать о Рики ещё больше. Его любимый фильм, вид спорта, предпочтения в еде, в музыке. Так много всего неизведанного в нём.       Возможно, именно поэтому его мозг натолкнулся на мысль. Мысль, которая заставила сердце подскочить.       Свидание.       Что если...?       — Не хочешь... — Гюбин поколебался продолжать, поэтому просто выдохнул, — Сходить в китайскую кухню? Я не хочу фаст-фуд сейчас.       Рики, уже закончивший со сборами, застыл в раздумьях.       — Можно. Только учти, что я хожу по китайским ресторанам только на свидания.       — Что?       На этот раз застыл Гюбин с, наверняка, ошеломлённым выражением лица. Настолько ошеломлённым, что заставило Рики хохотнуть.       — Я говорю, что хочу на свидание. С тобой. — весёлый настрой того угасал с каждой секундой, пока Гюбин не мог справиться со своим лицом. — Ты... согласен?       — Конечно!! — и сразу же поморщился от того, как по-неловкому громко это звучало. — Я пойду.       Это были первые чувства Гюбина. Такие воодушевляющие и окрыляющие — с ними неожиданно чувствуешь прилив сил и эмоций. Такие нежные и хрупкие, словно хрусталь — тронешь и они разобьются на тысячи осколков. Но Гюбину было не страшно вступать в новую фазу своей жизни полную Рики.       Рики, который поёт Джастина Бибера в душе.       Рики, который распускает руки, когда ему что-то не нравится, но делает это так аккуратно, что Гюбин не воспринимает это всерьёз.       Рики, который ищет у него одобрения и похвалу, словно не знает, что, как всегда, справляется безупречно.       Рики, который никогда не забывает удостовериться, что Гюбин достаточно поел перед тренировкой.       Рики, который подружился с Ымппаппой и привозит ей подарки чаще, чем самому Гюбину.       Почему-то он уверен, что с человеком, имеющим привычку каждый день присылать ему свои фотографии и просить комплиментов самым котëночным на свете тоном, можно надеяться только на самое яркое будущее.       И Гюбин был счастлив идти на встречу яркому будущему с ним.