Панацея

Две недели спустя

      Томас проснулся от того, что кто-то с силой пихнул его в спину. Поморщился и, перевернувшись на другой бок, тут же получил локтем под дых. Томас нахмурился, приподнялся на локтях и прислушался к Ньюту.       Ньют редко спал настолько беспокойно, а на время затмения и вовсе практически не шевелился без острой необходимости, так что сейчас, видя, как он мечется по постели, Томас забеспокоился. — Ньют? — он тряхнул его за плечо, и только через секунд пять понял, что кожа у него под пальцами оказалась непривычно тёплой. Почему-то заволновавшись, Томас затряс его сильнее. — Ньют, просыпайся!       Тот не реагировал, лишь что-то глухо пробормотал, и Томас, наклонившись ближе к его лицу, заметил собравшиеся над его верхней губой бисеринки пота. Приложил руку Ньюту ко лбу и в первое мгновение едва не отдёрнул её — настолько горячим оказалось это прикосновение. — Да что с тобой такое? — удивлённо пробормотал Томас, вглядываясь в его лицо.       Беспокойство у него в голове смешивалось с недоумением: сердце у Ньюта билось часто и отчётливо, дыхание сбивалось, но никаких подозрительных хрипов слышно не было — он специально прикладывал к его груди ухо, чтобы проверить. Ньют будто плавился перед ним, но не просыпался. И в то же время почему-то всё равно казалось, что ничего опасного не происходит.       Томас всё-таки решил подняться и сходить за травами, чтобы заставить Ньюта проснуться, но только откинул одеяло и спустил ноги на пол, ему на запястье легла чужая обжигающая ладонь. — Воды, — прохрипел Ньют на эльфийском, заставив Томаса на мгновение замереть на месте от неожиданности.       Через пару секунд он опомнился, забрал с тумбочки у кровати чашу с водой, и едва успел повернуться обратно — Ньют, уже успевший сесть в постели, вырвал её у него из рук и принялся пить, торопливо, захлёбываясь и не успевая переводить дух. Лёгкие прозрачные ручейки бежали у него по рукам и подбородку, и Томас внезапно подумал, что жажда Ньюта очень похожа на жажду того эльфа из подворотни. За исключением того, что пил Ньют не кровь, а простую воду, но всё равно жутковато становилось, стоило подумать об этом сходстве чуть дольше. — Ты как себя чувствуешь? — Томас решился подать голос только после того, как Ньют опустил чашу и дал ему возможность убедиться, что на его губах нет следов крови. — Жарко, — хрипло отозвался Ньют, с силой протёр глаза и зевнул. — Как в аду. — Болит что-нибудь?       Ньют помедлил, прежде чем отвечать — прислушивался к своему телу, пытаясь найти слабые места, — потом покачал головой. — Нет, я в порядке, — и он вдруг одним движением поднялся с кровати. Томас едва успел остановить его за руку. — Ты куда?       Ньют едва заметно повёл плечами, будто хотел вырвать у него свою руку, но сдержался. — Ты можешь спать дальше, — он, склонив голову к плечу, пробежался взглядом по обеспокоенному и напряжённому лицу Томаса и вздохнул, — я просто выйду на улицу ненадолго. — Зачем? — что-то в поведении Ньюта не давало ему покоя — то ли это равнодушие к своему самочувствию, то ли настолько обычное поведение, но Томас чувствовал, как где-то между рёбер ворочается что-то тревожное. — Я пойду с тобой!       Ньют вздохнул, ещё пару секунд изучал обеспокоенное лицо Томаса, а потом вдруг наклонился к нему и поцеловал. Застигнутый врасплох, Томас даже не успел решить, что ему делать — ответить на поцелуй или продолжить расспросы, как в глазах всё вдруг потемнело, и Томас отключился.       Убрав пальцы с его шеи, Ньют аккуратно опустил Томаса на подушку и, поправив одеяло, выскользнул из комнаты. Пару секунд помялся на пороге дома, затем одним решительным жестом толкнул дверь и нырнул в прохладную ночь.

***

      Томас проснулся резко, одним рывком, ещё договаривая вопрос о том, куда Ньют собрался, словно их разговор прервался лишь на пару мгновений. Будто его подцепили рыболовным крючком и выдернули из забытья. Однако, хоть пустая комната и слабый серый рассветный свет, сочившийся из окна, не могли ему ответить, Томас и так всё понял. Он вскинулся, торопливо выбрался из постели, по-прежнему с трудом смиряясь с тем, что Ньют действительно заставил его потерять сознание, чтобы он его не доставал. Я же, чёрт бы тебя побрал, просто волновался! Нельзя было сказать по-человечески?! Да даже если по-эльфийски, я бы всё равно понял, но хоть что-то ведь можно было объяснить?!       Периодически выкрикивая имя Ньюта, Томас обшаривал их дом пару минут, прежде чем заметил приоткрытую на задний двор дверь. Чёрт, а если он снова вырубился под открытым небом?       Ньют действительно обнаружился на улице. Он лежал посреди поляны, закинув руки за голову, и словно что-то рассматривал в ветвях деревьев. Он повернулся на звук распахнувшейся двери и поднял ладонь в приветственном жесте, встретившись с Томасом глазами.       Томас, слегка пошатнувшийся от облегчения, уже приготовился разразиться ругательствами, когда Ньют приложил палец к губам, призывая его молчать, и кивнул куда-то наверх. И хоть секунду назад Томас был зол до крайности, он послушно прикусил язык, поднял голову… и остолбенел.       Между ветвей молчаливых, замерших в утренних сумерках деревьев проглядывало небо. Готовясь встречать рассвет, щебетали птицы, облака оседали на кончиках ветвей, словно освобождая место для скорого появления солнца, и открывающееся взгляду небо было голубым. Чистым, как лесной ручей, прозрачным и звеняще-голубым.       Томас сначала не поверил тому, что видит, тщательно протёр глаза и снова вскинул голову. Небо непринуждённо голубело над лесом, и с самого края уже начинало подрумяниваться восходящим солнцем, как лепёшка на огне. Ни одного проблеска алого — только голубой и золотой, сливающиеся в удивительную по красоте палитру, и у Томаса перехватило дыхание. Когда он заново обрёл способность думать, первой его мыслью было то, что он видит самый прекрасный рассвет в своей жизни. — Всё кончилось, — неизвестно, сколько бы Томас так простоял, запрокинув голову к небу, если бы Ньют не заговорил. Поскорее опустил голову, встретился взглядом с улыбающимся взглядом Ньюта, и едва нашёл в себе силы кивнуть. — Солнце вернулось. — Вернулось, — на автомате повторил за ним Томас. Челюсти сводило от желания улыбнуться, но почему-то он не мог заставить себя это сделать.       Ньют ещё пару секунд вглядывался в его лицо, потом не спеша поднялся на ноги. — Томми, — при этом слове, будто это было не просто его имя, а какое-то сильное магическое заклинание, Томас содрогнулся всем телом. На секунду человек из плоти и крови превратился в собственное отражение на воде, в которое попали камнем. Под пристальным взглядом Томаса Ньют развёл руки в стороны. — Иди сюда.       Тот оказался рядом с ним в мгновение ока, стиснул в объятиях так сильно, что у Ньюта перехватило дыхание, но он был совсем не против, даже наоборот — сам попытался прижаться к Томасу как можно крепче. Чувствовал, как Томаса трясёт, как он дрожит у него в руках, будто сам тоже нуждается в его защите, как раньше нуждался Ньют.       Через пару минут Ньют вздрогнул и распахнул глаза. Он был готов поклясться, что почувствовал, как ему на шею упали несколько лёгких тёплых капель, тут же скользнувших дальше и затерявшихся в вороте рубашки, но когда он попытался отодвинуться от Томаса и заглянуть ему в лицо, тот не дал ему этого сделать. Мягко удержал его голову, обнял покрепче и лишь глубоко вздохнул.       И от этого облегчённого вздоха стало так спокойно, тепло, легко и умиротворённо, что Ньют внезапно понял, что задыхается.