Убежище бессмертных

Сидеть в библиотеке в субботу — настоящее наказание. Однако таковы правила, к тому же, Маша еще не вернулась в город, самолет начальницы приземляется только в шесть вечера — как раз в тот момент, когда я должна буду закрыть здание — так что выбора у меня нет. Солнце как на зло радовало последними теплыми деньками в этом году, даже желтые листья опадали с деревьев не траурно, а как-то задорно. Гермес снова просиживал диван, на этот раз с книгой в руках, и увлеченно перелистывал страницы. «Психология, общий курс для студентов ВУЗов» — значилось на обложке. Утром он опять принес мне кофе, так как я безбожно проспала и решила, что еще и в кафе заглядывать будет совсем уж верхом наглости. Пара глотков бодрости пришлась как нельзя кстати: самые ответственные из окрестных школьников уже потянулись со своими длиннющими списками литературы в зал с классикой, так что хотя бы работа не давала скучать. Ребята из младших классов украдкой поглядывали на Гермеса, подростки предпочитали его и вовсе не замечать: они-то уже понимали, что от бессмертных ни им, ни их семьям нет никакого толку. Боги могли — в силу своих способностей — одарить людей благословением. Всех, кроме тех, кто родился в Убежище. Ученые до сих пор бились над загадкой аномалии, которая делала всех, кто появился из утроба матери (даже если сама она приезжая) в местной больнице, совершенно невосприимчивыми к посторонним воздействиям. И благим, и вредительским. Когда очередной школьник набил рюкзак потрепанными томами Чехова и Гоголя, и поспешно скрылся за дверью, Гермес оторвался от книги и в упор посмотрел на меня. — Когда мне говорили, что в Убежище на богов вообще не обращают внимания, я, признаться, не поверил. Ладно местные — но неужели сюда никто не приезжает? — Город закрытый, — буднично пояснила я, сворачивая рабочую программу на компьютере. — Несовершеннолетних сюда не пускают вообще, остальных — только по делам и с четкими инструкциями: не беспокоить бессмертных, не выслеживать, не фотографировать, и уж тем более не просить благословения. Законом на территории города это не запрещено, но власти все равно следят за этим. Если бы тут собиралась толпа туристов, то боги перестали бы сюда приезжать, и город бы потерял кучу денег. Я вот другого не понимаю, — воспользовавшись возможностью сунуть любопытный нос совершенно не в свое дело, я оперлась локтями на столешницу. — У вас, у богов, ведь есть какой-то аналог «Кремниевой долины». Пафосно еще так называется… — «Вершина мира», — подхватил Гермес и лукаво улыбнулся. — Если хочешь знать, почему некоторые боги предпочитают не ее, а ваше захолустье — меня не спрашивай. Каждый что-то свое находит. Я лично приехал в надежде на разнообразие. — И как, нашел? — тут же уточнила я. Судя по скучающему лицу, Гермес собирался ответить отрицательно, но не успел. За дверью раздался стук каблуков, и по одному этому звуку я узнала женщину, которая сейчас откроет дверь. Я не ошиблась, разумеется, и с каменным лицом, но бурей в душе констатировала свою правоту, когда в зал, чеканя шаг, вошла Клио. Лицо скрыто за большими черными очками, коричневый плац идеально сидит по фигуре, на нем нет ни одной складки. Идеальная укладка из густых светлых волос, идеально-чистые черные лодочки на шпильке, идеально выверенный жест рукой, когда она поверх очков оглядела библиотеку. Мне сразу стало неуютно. В присутствии Клио полы показались еще более обшарпанными книги — еще более старыми и пыльными, а я сама — совершенно ничтожной. — Елена, тебе следовало устроить работать в крупный музей, а не в эту дыру, — вместо приветствия отчеканила муза холодным голосом. Я, не выдержав ее тяжелого взгляда, украдкой глянула на Гермеса. Он все еще будто бы смотрел в книгу, но страниц больше не переворачивал, и, я уверена, внимательно следил за происходящим. Заметив его, Клио фыркнула и повернулась обратно ко мне. — Итак, ты не передумала? — спросила она, цедя слова через сжатые зубы. — Нет, — я встала, как только она вошла, и теперь мы сравнялись в росте, несмотря на то, что каблуков я не носила. — Подумай еще раз. Сейчас ты — лишь зависшее в междумирье тело. Если закончишь учебу, то сможешь одаривать малым благословением ученых. Тебя ждет большое будущее, Елена, не упусти его, — под конце своей «убедительной» речи Клио почти шипела. Мне хотелось отойти на пару шагов, чтобы не чувствовать сладкий запах ее банальной «шанели номер пять», но я держалась. — Я уже приняла решение и не откажусь от него, — попыталась сказать это твердо, но голос дрогнул. — Мое терпение не безгранично, — почувствовав мою слабость, продолжила давить Клио. «Нет уж, никогда не вернусь в эту могилу, которую ты зовешь школой!» — хотелось выкрикнуть мне, но вдруг я почувствовала, как на плечо мне легла теплая ладонь. — Оставь ее. Девушка не хочет, — тихо, вкрадчиво, но весьма убедительно произнес Гермес над самым моим ухом. Клио отпрянула, я с трудом подавила желание вздрогнуть. И когда он только успел подойти? Да еще так тихо. Или это я настолько увлеклась противостоянием с бывшей наставницей, что не заметила? — Союзник тебе под стать, предательница, — фыркнула музы и, резко развернувшись, быстро зашагала к двери. Потянув за створку обернулась и снова смерила меня тяжелым взглядом. — Однако даже несмотря на отвратительную выходку Гермеса я все еще могу позволить тебе продолжить учебу, если ты, конечно, примешь все мои условия. Мое предложение еще в силе. Пока что. Только когда дверь захлопнулась с такой силой, что звякнули мутные желтоватые стекла, я рухнула обратно в рабочее кресло. Гермес как ни в чем не бывало вернулся на свой диван и взялся за книгу. Несколько минут мы молчали: я приходила в себя, переваривая увиденное, и не особенно обращала внимание на бога. Вскоре меня начали терзать вопросы, но он не выдержал первым. — И что в тебе такого особенного, что Клио сама прибежала в эту дыру? — Гермес даже не пытался скрыть заинтересованность в голосе. Я вздохнула и залпом допила остатки кофе из стаканчика, который уже стал едва теплым. — Ей понравились мои методы. Во времена ученичества я курировала не только и не столько ученых, сколько популяризаторов истории. Да и сама вела что-то вроде лекций. Ее сила от этого значительно окрепла, — как можно быстрее ответила я, чтобы не углубляться в воспоминания. Времена-то, в сущности, были неплохие, вот только… — И что же случилось? Почему такая перспективная ученица вдруг «предала» наставницу? — он яда и удовольствия в голосе Гермеса мне стало не по себе. И что у них там могут быть за счеты с Клио? Что-то я не припомню мифов, в которых говорилось бы о конфликтах между ними. — Видишь ли… — я до сих пор не особенно любила говорить об этом, хотя с момента моего внезапного бегства из Греции прошло уже два года. — В комплекте с возможностью работать самой и помогать ученым шел крайне жесткий свод правил: не влюбляться, носить одежду только определенного стиля, не пить алкоголь, не есть сладкое, не говорить определенных слов, да и вообще в речи придерживаться высоких и интеллектуальных мотивов. Не читать бульварных романов, не смотреть кино… Да много еще всякой ерунды. Не то, чтобы во времена ученичества у Клио мне хотелось читать романы или смотреть кино — времени не было — но общая скованность угнетала меня все больше, и к пятому году обучения я не выдержала. Об этом Гермес догадался и без слов, понимающе кивнул и отложил книгу. — Клио считает, что такие ограничения закаляют и возвышают дух смертного, ведь мало получить вечную жизнь — надо еще и сформировать сознание, которое вознесется над всем мирским, — процитировал он, имитируя шипящий голос Клио. Не удержавшись, я рассмеялась, сбрасывая остатки напряжения. — Удивительно, что у тебя хватило сил все-таки выйти из-под ее влияния. Ведь теперь ты мало того, что растеряла человеческие привилегии, так еще и божественные получить не можешь. Что ты будешь делать? В голосе Гермеса слышалось любопытство пополам с легким беспокойством. И с чего бы ему переживать, спрашивается? Я скептически осмотрела бога, который сегодя не выпендривался и в одежде предпочел черную футболку, джинсы и кроссовки такого потрепанного вида, какие даже я уже выбросила бы на помойку. — Не хочешь — не говори, — осознав, что зашел слишком далеко, сдал на попятную Гермес. — Да в общем-то просто жить планировала. Это все, что мне осталось, — пожала плечами я, впервые произнеся это вслух и признавая пугающий, но неотвратимый факт.