Slow burn

°°°

It's not bad, that you can't fall asleep, it's not bad, that you're scared of the dark. It's just something we born with I guess...

•••

      И всё же, кто он для меня? Эта необъяснимая нежность, исходящая от такого человека… Во мне зажглись миллионы огоньков, каждая клетка тела тянется к нему. Вот бы сейчас обнимать не подушку, как обычно, а его. Интересно, как он выглядит, когда спит? Раскидывается на кровати по диагонали? Звёздочкой? Зажимает одеялко между ног? Пускает пузыри носом? Открывает рот? Лунатит? Сопит? Какой же он во сне? Однажды я узнаю. Скоро.       Не могу уснуть со своими мыслями. Так уж и быть, напишу ему. Надеюсь, он тоже не спит. Да, так и есть, мне мгновенно пришёл ответ. Мы чатились всю ночь напролёт, а где-то в пять утра он предложил встретиться. Я сказал, чтоб ехал ко мне, поваляемся, может и уснём. Хорошо, что выходной, а то на работе ходил бы как зомбарь.       Он приехал вместе с каким-то пакетиком. Опять завалил меня раменом. Знает же, как меня соблазнить! Из сумки же он выудил пижаму, переоделся при мне и мы легли. Действительно, через полчаса мы отрубились, он уткнулся носом в мою макушку, а я в его ключицы. Так тепло и уютно, давно не чувствовал подобного во время сна. Ощущаю, как он обнимает меня, притягивая ближе к себе, что-то сопит сквозь сон. Закидываю ногу на него, на что он кладёт на это бедро руку, вжимаясь в меня и переставляя мою ногу выше.       Я проснулся, первое, что увидел — его лицо. Он так смешно спит, слюнка катится по подбородку. Не могу удержаться, беру его за щёки и целую прямо в приоткрытые губы. Он разлепил сонные веки, удивлённо уставился на меня, затем, не отрываясь, притянул меня к себе, приложив ладонь к затылку. Поцелуй становится всё глубже, я уже переползаю на него и сажусь сверху, он промычал от удовольствия и обнял меня ещё сильнее.       Я слышал, что если от человека у тебя бабочки в животе — это плохо. Когда болит сердце и выскакивает от груди от волнения, в этом нет ничего милого и романтичного. Это говорит лишь о том, что ты боишься человека. Именно это я и ощущал, сердце трепещет в груди, как загнанная и до смерти перепуганная птица в клетке. Да, я всё ещё боюсь, но меня неумолимо тянет к нему, может быть, я разгадаю этот секрет, эту тайну магнетизма. Но сейчас ничего не волнует, я просто… просто хочу его.       Я посмотрел ему в глаза — в них плещется такой же дикий голод и ответное желание. В этот раз мы оба хотим этого. Я откинул шею и тихонько проскулил. Я уже опустился до такой формы мольбы. — Да? — шепчет он. — Да.       Культура согласия — это, пожалуй, очень мило. После этого лаконичного диалога его руки принялись шарить по моему телу, я уже возбудился и притянул его к себе, шепча прямо в ухо: — Сделай с этим что-нибудь… — беру его руку и кладу на свою возбуждённую плоть, он гладит через ткань, меня прошибает молнией и я изогнулся дугой навстречу руке.       Он всё понял, уложил меня на спину и начал освобождать от одежды, на пару мгновений он навис сверху, рассматривая моё дрожащее от желания тело. Россыпь поцелуев покатилась от шеи до груди, я выдохнул сквозь зубы, выгибаясь ближе к его лицу. Ничего не вижу, перед глазами туман, эти поцелуи только мучают меня. — Я больше не могу, м-м… — с этими словами я стягиваю с себя бельё, приподнимаю таз, потираясь об его живот. Решётка его пресса усилила эффект, я потёрся ещё раз, это просто что-то невероятное.       Он навис ещё ниже, вжимаясь в меня, мне только того и надо, трение усилилось, я так застонал, что не узнал свой голос. Я весь мокрый, волосы прилипли к лицу, он убирает волосы, зачёсывая их назад, целует, слизывает соль со лба, снова целует. Она его рука потянулась между моих ног, он хотел было начал меня растягивать, но я запротестовал: — Нет, не хочу. — Но ты же… — Без проникновения. — А, хорошо, я тебя услышал, — мокрый поцелуй в шею.       Его рука поднялась выше, оглаживая живот, затем грудь. Мне кажется, что я кончу от одних этих прикосновений прохладных ладоней. — Какаши, не мучай, даттебайо!..       Он молча умостился у меня между ног, закидывая мои ноги себе на плечи, затем загадочно улыбнулся и облизнул верхнюю губу. Не успел я моргнуть, как мой член оказался у него во рту. Жмурюсь от резкой порции удовольствия, перед глазами летнее ночное небо в августе, звездопад Персеиды прошивает небо стежками из золотых нитей. Я загадываю желание.       Беря всё глубже, сжимая губами всё сильнее, он всё ускорялся, я уже не мог спокойно лежать, так что он вцепился в мои бёдра, удерживая меня на месте. По обе стороны от себя начинаю комкать простынь, это уж слишком. Я больше никогда не буду дрочить, лучше буду засаживать ему по самые гланды, это просто божественно. Может быть, я сейчас проснусь? Это не может быть правдой, это слишком хорошо.       Я беру его за руки и убираю их себе на грудь, он сжал её, затем коснулся сосков кончиками пальцев, по спине пробежался электрический разряд, он усилил трение, затем сжал их между пальцев. Я чуть не заплакал, это просто нечто, так хорошо, что уже плохо, голова идёт кругом. Сосредоточившись на ощущениях, осознал, что головкой члена я проезжаюсь по его ребристому нёбу; когда он языком задевает края головки, я снова застонал, одной рукой вцепился в его волосы, насаживая глубже.       Вот я уже недалеко от точки кипения, на границе раскола, но он прекратил. С хитрым выражением лица он просто держался за член и ничего не делал. Скорчив многострадальную мину я вымученно пискнул и закатил глаза. Стоило это сделать, как его рука пришла в движение, головки коснулся язык, кончик бегал туда-сюда, рука всё ускорялась, затем он резко присосался к головке, не останавливая движения. — Я…сейчас… А-а-а!.. — громко крикнув, перебил сам себя и кончил ему в ладонь, — о… господи…       Он отошёл в ванную, видимо, чтоб помыть руку. Я не шевелился и ждал его. Он вернулся со стаканом воды. Приложив руку к моему вспотевшему лбу, он протянул воду и сказал: — Тебе так жарко, наверное, хочешь пить?       Я молча вцепился в стакан и залпом опустошил ёмкость с живительной влагой. Убрав стакан на прикроватную тумбочку, я залез на него, затягивая в поцелуй. Он сидел на краю кровати, я сполз вниз на пол, после того как вдоволь поёрзал на его члене. Вспоминаю то, как он двигал языком, пытаюсь повторить всё то же самое на нём. — Зубы, Наруто, зубы… раскрывай рот пошире. — А ну, не учи меня, ща разберусь сам. — Ладно, только не кусайся.       Из вредности все равно укусил, ибо нефиг. Он раскинул руки позади спины по обе стороны от себя и откинулся, тихонько смеясь. Продолжаю ему насасывать с большим усердием, одной рукой провожу по кубикам пресса, он приподнимается мне навстречу, рука ложится на мой затылок, слегка надавливая. Когда я поддаюсь, он просто продолжает копошиться в моих волосах, массируя кожу головы. Какое-то время спустя он поднимает меня за щёки. — Так ты же не кончил ещё, — я недоумеваю. — Ляг, — коротко выдает он.       Хатаке укладывает меня на живот, заставляя плотно сомкнуть ноги. Я полуобернулся на него, но толком не увидел, потому что он навис надо мной, опускаясь на локтях. Оперевшись на одну руку, второй он добрался до моей груди, снова эти невыносимые ласки, я начал стонать, а тот в нетерпении потёрся своим возбуждением, проезжаясь членом в ложбинке между ягодиц. Странно, но мне понравилось. Какаши сделал так ещё и ещё. Затем он просунул член между бедер, утробно прорычал и начал двигаться. Ха, щекотно!       Он наращивал скорость и теперь были слышны шлепки и влажное хлюпанье, я вдруг смутился, от этих звуков я снова завёлся, всё тело резко напряглось. Он это ощутил и поэтому приподнял меня за бёдра, я встал на локтях, изогнулся по-кошачьи, а он продолжил тереться между моих ног, но рука легла на мой снова вставший член. Внезапно он меня опрокидывает набок, укладывая на спину, полуусаживается на меня верхом, ощущаю его вес где-то на четверть, он сжимает обеими руками наши стволы вместе. Я закусил губы, чтоб опять не застонать как последняя проблядь, я вцепился в простыни и ждал кульминации.       Какаши увидел кровь на моих губах и попросил перестать кусать их. Он наклонился и начал зализывать рану, но чет увлекся и начал посасывать губы, видимо, решил обескровить их. Я уже на пороге до оргазма, мычу ему в губы, его руки сжимают нас сильнее и этого вполне достаточно. Он оторвался и слушал, как я кричу в экстазе, а он молча эякулирует и опускает руки. Через мгновение я у него на руках, он тащится в ванную. Мы быстро моемся и возвращаемся в постель. — А давай жить вместе? Переезжай ко мне. — Вот так сразу? — А, то есть без колечка никак, да? — Какого, колечка, даттебайо?.. — Как какого, обручального! — Каво… — Ладно, не заморачивайся, — прежде чем я что-то ответил, он заткнул меня поцелуем.       Либидо плещется через край, к своему стыду понимаю, что у меня снова встал. Да бля… — Что, ещё кружок? — смеётся Какаши. — Щя как пиздану по башке… хватит ржать, — я надулся как рыба-фугу. — Нару, можешь на меня рассчитывать. — Да не надо… — Надо-надо, — он присосался к шее, рука медленно начала гулять вниз по телу. — Хватит, хва… а-а…       Меня уже все силы покинули, член ноет, скоро в муку сотрётся, но мне всё мало. Вслух прошу остановиться, но мысленно умоляю продолжать. Я таю от его рук, они ощутимо нагрелись за это время, мокрая дорожка поцелуев тянется от шеи к низу живота, одними губами он обхватывает головку, расслабленным языком мажет по верхушке, моё сознание бьётся в истерике от очередной волны неги.       В сознании мимоходом струятся расплывчатые мысли, пёстрое варево проносится перед глазами, всё словно в калейдоскопе. Перестаю вконец себя контролировать, слышу свои стоны будто со стороны, как будто извне. Они вообще мои? Я уже не уверен, не знаю и не хочу знать. Они такие далекие, глухие. Совсем уже крыша едет от череды взрывов, сотрясающих моё тело. Он медленно, но верно доводит меня до кондиции, шепчет какие-то нежности, уверяя, что всё будет хорошо. Я охотно верю ему, ведь я уже давно лежу животом кверху, значит, доверяю. Более-менее.       Я просто в ужасе, от того, как меня накрывает. Я благоговейно трепещу перед тем, что меня окутывает дымкой. Кажется, я умираю. Настаёт момент облегчения, очередная маленькая смерть. Это точно всё на сегодня, потому что мне уже попросту нечем кончать. Вибрации трепыхаются у меня под кожей, под коркой мозга делаются записи с пометками «превосходно, хорошо, замечательно». — Я тебя из постели теперь не выпущу, ты понимаешь это? Ты до одури прекрасен, чудо, что я тебя ещё не съел. — Кто ещё кого не выпустит, ттебайо! — Ах, вот как мы заговорили, ну, держись!       Он принялся оставлять багровые гематомы у меня на груди и шее, резкий укус в ключицу и я будто просыпаюсь, оглушая его криком чуть ли не в ухо. Он остановился и я примирительно обнимаюсь с ним. Сегодня мы ничего не ели и больше с постели не вставали. Так и валялись, разве что посмотрели телек, потом вырубились.       Наутро мне будто память отшибло, во-первых, я испугался, увидев Какаши у себя в постели, во-вторых, моё тело отозвалось слабой болью после вчерашнего марафона без еды и практически без воды. Ну, теперь-то я вспомнил всё.       Я стиснул зубы, скривился и глухо простонал в подушку. Нашёл в себе силы доползти до кухни, заварил себе дошик и набрался энергии. Завтра на работу выходить, хорошо, что вторая смена, а то режим дня полетел к чертовой матери. Ну, ничего, как-нибудь выживу.