Ночи в Бангкоке

Ты был близко, и вот мы не рядом. Я люблю тебя, как кислород. Не знаю, что сказать или сделать. И снова мы вместе, и ты вновь ускользаешь. Я люблю тебя, как кислород. Ты не знаешь, что бы я сделал ради тебя.

Бостон ждал, когда на часах высветится 13:13 — хорошее время загадать желание. Потрескавшийся экран светил в лицо небоскребами Нью-Йорка — Бостон поставил эти обои сразу, как поссорился с Ником. Так он мог напоминать себе о том, что у него всегда был выбор — сбежать. Его уже здесь больше ничего не держало. Никто не держал. И эта свобода не ощущалась как глоток кислорода. Странное ощущение поселилось внутри, как будто ты наконец получил то, что так хотел, но желание заполучить уже пропало — испарилось и оставило чувство вины. В последнее время Бостон, сам того не осознавая, пытался оттянуть отъезд и притвориться, что никаких планов у него нет: поцелуи с Ником стали глубже, прогулки — длиннее, и Бостон стал забывать, что еще недавно его настрой был решительным, а сейчас превратился в не пойми что. Бостон приложил палец к экрану и открыл недавние обои. Листал недолго — рядом с Нью-Йорком была черно-белая фотокарточка с Ником — то самое фото, которое лежало сейчас в ящике стола. Эти обои Бостон поставил давно, и вряд ли Ник их видел, даже если брал телефон — Бостон тщательно это скрывал. Слабость — он бы назвал это именно так, потому что эта фотография имела на него особенное влияние. Он был очарован и часто думал о ней, что заставляло тело немедленно отзываться. Пряча улыбку в темноте комнаты, Бостону не нужно было взглянуть на фото еще раз, чтобы вспомнить изгиб чужой спины и требовательный взгляд — чужой силуэт всегда был с ним в воспоминаниях. Это фото стало его глотком кислорода, когда жизнь ощущалась паршиво. Стало ощущением, что Ник рядом. В темноте комнаты, когда никто не видел, Тон трогательно смотрел на экран, но никогда не признался бы в этом. Только когда он был один или в компании людей, кто не знал Ника, на обоях стояла эта фотография. Она напоминала Бостону встречи, которые медленно лечили его. Напоминала о том, что, пускай ничего в этом мире не принадлежало Бостону, был человек, который всегда будет рядом. И нечто похожее на улыбку мелькало на лице парня каждый раз, когда он включал телефон. Молодой парень облокотился на стойку и придвинулся к Бостону. Это был странный день, когда Тон не увиделся с Ником и пошел в бар. Это был тихий день перед бурей, когда он еще не знал, что кому-то известно об их с Топом связи. Можно сказать, Бостон чувствовал легкое беспокойство за то, что близкий человек не отвечал ему. Ник не отвечал ему, и Тон крутил в голове их разговоры, пытаясь вспомнить, мог ли как-то его задеть. Незнакомец рядом улыбнулся. Конечно, чужое внимание было замечено, но сейчас Бостон думал совсем не об этом. Внезапно Бостону кто-то написал — приятель, кажется — и телефон загорелся в темноте. Улыбка спала с лица незнакомца — с экрана на него глядел Ник. — Твой парень? — бесцветно прошумел вопрос. Бостон не думал. Он очнулся и выглядел так, как будто был не здесь и не слушал незнакомца с самого начала. Немного потерянно и совсем не так решительно, как раньше в клубах — своем, можно сказать, спасительном месте. — Да, парень. Не заинтересован. Парень пожал плечами и скрылся в толпе, а Бостон еще долго сидел за стойкой, смотрел на фото Ника и думал, когда он успел стать таким — очарованным простой фотографией. Он менялся. Ник остановил его тогда, сам того не подозревая, и это был последний раз, когда Бостон ходил в тот клуб. В клубы вообще.  Сейчас Бостон вернул эти обои. Ему необходимо было видеть Ника хотя бы на экране. Тон понимал, что все кончено между ними. Он видел того мужчину, их с Ником поцелуй, и он чувствовал, насколько эта боль была им заслуженна. Он унизился, когда позвонил Нику. Он унижался, когда плакал той ночью, раздавленный осознанием, что опоздал. Он унизился сейчас, когда вцепился в обои и смотрел на них, полноправно сравнивая человека и будущее — учеба в Нью-Йорке или Ник? Никогда бы раньше ему не пришло это в голову, но сейчас Бостон понимал, что хочет остаться, потому что если он уедет, то потеряет Ника навсегда. Вся эта затея с их встречами, поцелуями, диким сексом, алкоголем, ссорами и ревностью казалась безумией. Именно поэтому Бостон был готов к нему приползти — молить о прощении.   *   Время в магазине застыло. Яркое солнечное утро пробивалось через витрины и пускало блики от стекла. Было спокойно. Магазин техники стоял крепостью и совсем не пострадал от урагана, который вместе с ссорой принес Бостон некоторое время назад. Словно это совсем его не коснулось, он все так же был наполнен уютом и чем-то связанным с детством — непоколебимо спокойным, на что никогда бы не смогла повлиять чужая злость. Чем-то, что напоминало Ника — теплое, тихое и домашнее. Людей, как обычно, не было. Бостон замедлился перед входом. Было так много чего сказать, что парень боялся, что все забудет, стоит ему начать. Он хотел прощупать почву и в то же время не хотел выглядеть совсем жалким. Но он чертовски соскучился и все, что Тон хотел — увидеть его. Было так непривычно снова заходить сюда. Пластинка, помните? Они впервые встретились здесь же, но сейчас посмотрят друг на друга как два незнакомых человека. Незнакомых человека, которые нужны друг другу как кислород. Бостон был первым у Ника в постели. Как объяснял ему Ник, они с партнерами никогда не доходили настолько далеко, как это сделал он с Бостоном. Это льстило, и Бостон по-своему ценил это. Наверно, сейчас это ценил немного иначе: он был тем человеком, кому смог довериться Ник. Из лести это медленно перерастало в тихую радость. В каком-то плане Ник тоже был первым у Бостона — тот никогда ни перед кем не извинялся. Не признавал вину и не приходил с повинной к человеку, с которым не хотел расставаться. От того, что Тон не был готов к этому, он впервые чувствовал себя неуверенно. Ему впервые не хватало кислорода. Никто не научил Бостона просить прощения, как Бостон научил Ника быть потрясающим любовником. И отсутствие этого опыта, который, как казалось Тону, никогда ему не понадобится, осторожно открыло Бостону глаза — он изменился. Разглядывая вывески на стекле, как будто этим он оттягивал момент разговора, Бостон вдруг заметил единственного посетителя. Сердце упало. Это был тот же мужчина из клуба. Ник, которого скрывала чужая спина, вернул Бостону самообладание, но распространил по телу знакомую боль. Ревность. О, Бостон ревновал. Ник многому его научил. Бостон впился глазами в них и так же, как в клубе той ночью, наблюдал. Ник по-прежнему искренне улыбался. Эта улыбка оставалась на его лице долго, а не так, как раньше — стоило ей появиться от приятного слова, она меркла, когда вслед Бостон начинал рассуждать о других людях, их дружбе и черти о чем — сам уже и не помнил, но это осадком оставалось в памяти Ника. Конечно, этот мужчина вел себя обходительнее. Он, Бостон не видел, но знал, нежно смотрел, после — опустил ладонь на чужую руку и приблизился к лицу. Сейчас, если бы Бостон знал, что это сделает Ника счастливым, он бы делал это. Он бы поставил этот интерес выше собственного. Знал бы он, что так выглядит Ник, когда с ним достойно обращаются, он бы обращался с ним только так. Это было то чувство пустоты, когда ты ощущаешь, как много ты потерял и как тебе тяжело без этого. Ком уперся в горло и сдавил его так, что Бостону стало противно. Он чувствовал свою беспомощность перед чужой силой, и отчаянная ревность к Нику распаляла тело. Когда парни поцеловались, Бостон отвернулся и шумно выдохнул. Он видел, как незнакомец накрывает губами губы Ника. И почему это обязательно делать на работе? Почему Ник не отвел его, например, подальше от чужих глаз? Подальше от глаз Бостона? Это вызвало бы у него приступ смеха, но сейчас он чувствовал только ужас от происходящего. Он понимал, как тяжело ему придется сейчас. Он понимал, что не хочет делиться Ником ни с кем, и этот вывод был единственным положительным заключением среди всего, что Тон испытал при виде них. Бостон умел ревновать. Этот вывод, для себя неприятный, Бостон спрятал подальше. Ревность поможет ему — уже помогает, потому что парень чувствует, что готов бороться за близкого человека. За свою любовь. Мы ведь всегда особенно оберегаем в нас то, что никогда раньше не появлялось, верно? Посетительница спасла его. Девушка зашла и отвлекла мужчину от поедания Ника. Он засобирался уходить, и Бостон, воспользовавшись моментом, зашел в магазин. Он видел его. Мужчина был красив, крепко сложен и над головой у него словно парил нимб — Бостон уставился на него с первых секунд, как они столкнулись. Тон повернул голову вслед и осмотрел посетителя целиком, пока тот не скрылся за дверьми. Не то чтобы Тон не переживал перед встречей, но он не рассчитывал, что этот мужчина появится и встряхнет Бостона получше любого шота алкоголя. Теперь права на ошибку не оставалось, и Бостон, сохраняя внешнее спокойство, переживал сильнейшую внутреннюю бурю. Но Ник не знал, на что мог оказаться способен Бостон ради него. * Они стояли около стенда в паре шагов друг от друга, и Бостон уставился на какой-то силиконовый чехол для телефона. Наглость — так он называл умение смотреть прямо в глаза — уже давно куда-то исчезла, и парню легче было оглядеть весь ассортимент магазина, чем смотреть в чужие глаза. Ему было стыдно, и это чувство вперемешку со всеми другими заставляло его хотеть провалиться сквозь землю. В магазине было слишком душно, хотя работал кондиционер. Бостон много раз прокручивал эту встречу у себя в голове. Там, в его фантазии, страх потерять Ника радушно подкидывал ему сцену легкого прощения, уверяя Тона, что ему не о чем беспокоиться. Как защитный механизм, стремящийся оградить психику от неприятных воспоминаний. Бостон не мог поверить, что это по-настоящему происходит. Что он сам виноват в том, что находится в такой заднице. Но в то же время он чувствовал изменения в себе. Что-то внутри подсказывало ему, что у него может получиться. Что он, быть может, даже стал лучше, чем был. Ник не сможет это не не заметить — он всегда все замечает. Бостон хотел стараться изо всех сил, насколько он мог извиниться впервые в жизни. Он не мог унять ногу — она тряслась. Обычно концентрация на стороннем предмете помогала, но сейчас Тон настолько нервничал, что не смог бы ответить, какого цвета был тот чехол. Тот, на который он смотрел, пока Ник выбирал ему новый. Нога не унималась. Почему ничего не бывает просто? Простой взгляд, который не смог бы соврать о чувствах. Крепкое объятие, которое объяснило бы твою тоску по человеку. Нежный поцелуй, который показал бы, как осторожно и крепко ты готов любить. Бостон вступал в бой с самим собой каждый день, но этот разговор был особенным — Бостону было по-настоящему страшно. Он чувствовал, как пройдет минута, и он будет готов просто кинуться Нику в ноги. Когда мама с улыбкой облегчения уезжала в Штаты, Бостон плакал. Тогда он впервые ощутил боль в ноге. Разрушенная семья повлияла на него сильнее, чем все этого хотели. Боль напугала его ещё от того, что Тон мог забыть о спорте, если бы это оказалось серьезным. Когда мать улетела и оставила мальчика вдвоем с отцом, Бостон услышал одну вещь от мудрого, но горько обиженного человека — больше не плакать, как и стараться не допускать, чтобы тело не подчинялось ему, и нога ещё когда-либо показывала его слабость. Он не смог контролировать ее только сейчас. Спустя восемь лет. Но, наверно, отец бы не горячился. Он бы понял Бостона сейчас, впервые увидев его таким разбитым. Бостон надеялся, что отец сможет его понять, потому что восемь лет назад ему не хватало кислорода по той же причине. Ник рядом чуть было не заставил Бостона расплакаться. Он так скучал — эти слова Бостон добавил к себе на пластинку. Он прошептал их у себя в голове. Тон хотел коснуться его, но понимал, насколько сейчас это опасно. Лишь бы кончиками пальцев… Ему хватило бы одного тепла, которое он так любил ощущать в постели. В те славные минуты, когда они никуда не торопились и дышали друг другом. Тело взорвал разряд тока, и Тон повернулся к Нику. Тот держался стойко, но было заметно, как нервничает. Просто Ник. Любимый Ник. Это помогло Тону: — Поставишь защитное стекло? — Ты сможешь вернуться? — Как в прошлый раз? — Я? — Да, но в этот раз чтобы оно прослужило подольше. Обычно я не забочусь о том, что принадлежит мне. Он понял? Что я могу ещё сказать? Что я могу сделать для тебя, Ник? Ник поднял взгляд и встретился с мольбой. Он видел это выражение впервые на чужом лице — Ник мог бы поклясться в этом. Выражение искреннего сожаление так не подходило Бостону, но в то же время доказывало, насколько он сейчас искренний. Ник предполагал, что парень извиняется первый раз в жизни, и этот жест становился более значимым. Более ценным, и, хотя Ник и хотел ошибаться, чтобы обезопасить себя, но он чувствовал, как шатко стоит Бостон, как он не переступает через себя, но учится чему-то новому. Ник хотел ошибаться, потому что не верил, что способен изменить человека. Бостон опустил голову и спрятал от стыда взгляд. Он не знал, как сказать и выразить мысли вернее, чтобы донести, как дорожит Ником, как он ревновал и как — господи боже — плакал. Настолько трогательное смущение поразило Ника: он вскинул брови и уставился на парня. — Будь аккуратным в следующий раз. Какие-то вещи нельзя заменить. Правда сильно ударила Тона, но он выдержал этот взгляд и все понял. Они говорили о починке телефона, но понимали все без слов — под этими словами подразумевались их отношения. — С этого момента я буду хорошо заботиться об этом, — Бостон стиснул челюсть и наконец унял ногу. Он протянул телефон Нику и отвернулся. Теперь все зависело от парня напротив. Когда рука опустела — Ник забрал телефон — Тон не смог совладать с собой и мигом стал смотреть за чужой реакцией. Сердце зашлось и стучало на весь магазин. Я никогда не смогу охладеть к тебе, перестать испытывать то, что однажды во мне загорелось. Забыть наши встречи. Забыть тебя. Я не готов стать для тебя незнакомцем. Глаза Ника расширились, когда телефон включился. Он кинул на Тона быстрый взгляд, но только пробубнил что-то про время работы и ушел. На экране телефона светился Ник. Та самая фотография, которую Бостон тщательно скрывал от посторонних глаз — даже от глаз Ника. Сил хватило только на шумный выдох. Бостон явно перенервничал. — Ты хорошо справился, чувак, — Бостон провел ладонью по лицу и похлопал по ноге в утешение. Он сделал первый шаг и попросил прощения. Нужно было так много чего сделать, но Бостон начал, и теперь все казалось не таким страшным, как раньше. Бостон так точно и не помнил, какого цвета был тот чехол, на который он смотрел. Он точно помнил, что на Нике была зеленоватая рубашка и он чуть повзрослел. Бостон действительно менялся.