Притяжение

      Говорят, можно смотреть вечно на три вещи: как горит огонь, как течет вода и…что уж там было третье? Как работает другой человек? Не важно. Кайя в любом случае готов был добавить кое-что ещё, заслуживающее внимания. Наблюдали ли вы когда-нибудь как кто-то из семьи Корхан во всем пафосе и важности феерично проёбывается? А как вся их хвалёная честь и репутация буквально смывается в унитаз? Зрелище стоящее.       Кайя стоит перед чёртовым регистрационным столиком на собственной свадьбе, но вот ведь ирония: наблюдает за чужой драмой. Но какой драмой. Ферит беспомощно и зло зыркал по сторонам, пока дядя Пелин устраивал шоу достойное стамбульских сливок.       — И ты, сейчас же объяснишь мне, что ты собираешься делать в отношении Пелин и вашего ребёнка? — мужчина, надо отдать должное знал, что делал, потому что они все еще находились в окружении кучи важных людей и даже пары журналюг, а он четко оглашал внебрачного ребенка одного из Корханов. — Ты таки решил на ней жениться и избавить вашего сына от позора рождения вне брака? Где, кстати, твоя жёнушка? Она в курсе пополнения вашей семьи?       — Не смей вмешивать в это Сейран, — Ферит в миг ощетинился, словно дворовый кот, и ладонью метнулся к горлу мужчины, но так и не сжал его. Пустой и бесполезный жест, — И мы разберёмся со всем позже. Не при людях, не здесь.       — Как же, — Шехмуз хохочет ему в лицо и настолько презрительно оглядывает, что Ферит сцепает зубы в бессильной злости. Очаровательно. Суна резко выдыхает совсем рядом с ним и зло сжимает руки в кулаки на регистрационной стойке. На лице у неё ядерная смесь из негодования, усталости и разочарования. Настолько ядрёная и концентрированная, что он внутренне вздрагивает от этого. Кайя был зол на неё минуты назад. За идиотскую переглядку с водителем, за то, как она едва не свернула шею, следуя за ним глазами. За то, что в экстренный момент искала защиты у него, как бы блять жалко это не звучало. Но сейчас она выглядела подозрительно близко к срыву, поэтому он комкал собственную гордость и затаенную обиду, чтобы избежать этого. Рука у неё буквально ледяная, когда он накрывает её своей, Суна наверняка с какой-то эмоцией смотрит на него в ответ, но пока он предпочитает быть увлечённым представлением. Притворяться не нужно для этого. — Стыдно перед людьми тебе? А прятать ото всех собственного сына и отказываться жениться на матери не стыдно?       Браво, ничего не скажешь. Шехмуз, если это именно тот дядя Пелин о котором он слышал, позорил Корханов на долгие месяцы вперед. Под ностойчивыми выпроваживаниями Ифакат, Асуман и Гюльгюн гости ещё вначале выступления покидали особняк, но в бросаемых взглядах и доверительных шепетках Кайя видел, как рождаются самые отчаянные сплетни. Пелин нерешительно пыталась вклинится в ожесточенный спор и остановить назревающую драку, но не действовала так отчаянно, как могла бы. Протекциозно сложенные ладони на округлившемся животе были тому подтверждением. Беременность, у оторвы Пелин будет ребёнок. И с Феритом Корханом. С ума сойти можно.       Кайя помнит, как однажды она призналась ему, что влюблена в сынка Корханов, что начала отношения с ним. Как убеждала его, что он не так плох, как о нём говорят и стоит её любви. Он тогда не понял этого. После всех предостережений и нелицеприятных слов, что ходили о золотой семейке она зачем-то начала отношения с самым паршивом случаем из них. Но любовь есть любовь. Этот факт не повлиял на их шаткую дружбу. Хоть и новости о возлюбленном Пелин благоразумно держала при себе. Потом стало хуже: Ферит Корхан разбил Пелин на части и даже не потрудился извиниться за ущерб. Кайя тогда закончил университет по архитектурному направлению и проходил очередную стажировку. Мама позвонила поздно вечером, когда он почти уснул.       — Зеррин и Пелин вернулись в Лондон, — без лишних предисловий заявила мама. Она едва-едва восстанавливалась после своего очередного обострения, но голос был слишком оживленным для человека на жёстчайших седативных. — Корханы растоптали и их.       Он зашёл к Пелин через пару дней после этого звонка и буквально не узнал девушку перед собой. Уставшая, заплаканная, понурая и так не похожая на себя прошлую… Кайя едва узнавал её.       — Ты был прав, говоря, что до добра это не доведёт, — отблеском его давней подруги служил только сдобренный горьким юмором ответ, за которым последовал резкий всхлип. Пелин была в полной разрухе. У них не было заведено касаться друг друга или делиться чем-то сокровенным, но тогда Пелин неловко шагнула в его объятья и плакала на груди до тех пор, пока на рубашке не образовалось большое мокрое пятно. Он впервые почувствовал жгучую ненависть именно к Фериту тогда. Потому что как можно так беспардонно и основательно разрушить жизнерадостную Пелин? Такую искреннюю и понимающую? Ими это никогда не оговаривалось, но она быстро поняла, что счастливая семья это жалкий фасад. И причину его закрытой одежды и зашуганности тоже быстро выяснила. И с той же секунды стала смотреть на его отчима волком, а Кайе всегда предлагала оставаться у них на подольше, хотя не сильно то наслаждалась его компанией. Между ними было определённое понимание и многолетнее знакомство. Поэтому Пелин он спустить на тормозах не мог.       Сейчас же она была растеряна, напугана и явно не готова к такому повороту событий. Отлично от девушки, что покидала Лондон месяцы назад. Пелин может и плакала горькими слезами по Фериту и их отношениям, но не долго. В ней злости и мстительности оказалось больше, чем тягости к страданиям. — Мы, Кайя, девочки такие: поплачем, а потом масочку от отёков, — весьма мудрое решение, выглядела Пелин, как и всякий человек с разбитым сердцем, не очень, — И вперёд в новую жизнь. Ну в новую жизнь не совсем вышло, очевидно беременность усложнила всё. И гештальт этих отношений она не закрыла. Оттого в ее светлой головке и роились планы мести что самому парню, что разлучнице-жене. Очаровательная история, ничего не скажешь. Теперь Пелин оказалась привязана к Корханам, хотя бы через ребенка в собственном утробе. Он тогда сам вертелся, как мог, в жизни и мало думал о младшей Йылмаз, но теперь, видя её беспокойные взгляды на Ферита, а не собственного родственника, Кайя понимал, что ничего еще не определенно в ее чувствах и намерениях, а планы мести могли перейти в планы избавления от жены избранника и занятия ее места. Насколько же всё это запутано между ними всеми.       Он вдруг слышит смешок слева от себя. Суна, что до этого бессильно опиралась на стойку регистрации и олицетворяла собой злость и моральную усталость одновременно вдруг начала посмеиваться в свободную ладонь. Тихо и неверяще, истерично даже. Что-то в ней надрывно ломалось при этом.       — Смешно тебе невестка? — дядя Пелин обращает на нее внимание, свое и всеобщее, первее его. Кайя и сам непонятливо хмурится, пытаясь понять, как лучше вырулить из ее острого состояния.       — Очень, — Суне словно не смущается ни разу и резво, пронзительно честно отвечает, — Умереть можно со смеху. Просто цирк.       Действительно, просто цирк.       — Суна, — ненавистный Казым одергивает её низким и угрожающим голосом. Странно, как на крупного и вооруженного Шехмуза он только возмущался и то скорее своей забитой жене, а не самому мужчине. Зато дочь одернуть он первый. Мерзкое подобие человека. Кайя чувствует, как внутри начинает собираться гнев, что результируется в желании банально избить собственного тестя. Но тут Ферит отталкивает Шехмуза от себя и с силой бьет по лицу.       Идиот       Просто безмозглый придурок       Кайя запоздало думает, что судя по язвительно-насмешливому лицу Шехмуза секунды назад, наверное он сам нарвался, но мысль не живет долго. Потому, что у мужчины буквально пистолет в руке. И в комнате они, блять, не одни.       Суна застыла подле него, резко прекратив смеяться. Обострённые инстинкты его очаровательной жены были сильнее ее эмоций. Секунду назад она истерично смеялась над ними всеми, а теперь яростный Шехмуз тянется к пистолету и торопливо встаёт. Быстро просканировав помещение Кайя не замечает среди Корханов собственную мать, что только подтверждает его подсознательные догадки: они либо являлась кукловодом этого театра, либо скоро извлечёт максимальную выгоду из этого.       А значит сейчас каждый сам за себя. Суна издает какой-то сдавленный писк, когда он толкает ее в сторону коридора и по уже наизусть вызубренному маршруту к библиотеке. Вовремя учитывая, что в гостиной слышится громкий шум и крики Ферита. Они обойдутся и без этого треша. Дверь библиотеки подается с первого раза и торопливо они вместе заходят в знакомое помещение. Суна тут же ожесточенно сбрасывает туфли, словно они нанесли ей личное оскорбление и босыми ногами шлепает к дивану, чтоб обессилено на него опуститься. Лицо прячет в ладонях и выглядит, словно самый сломленный человек на свете. И с причинами: вооружённое нападение какого-то нарика под указкой ее бывшего-извращенца, а теперь прям во время бракосочетания врывается ещё один сумасшедший для разборок с лично блять Феритом. И это если убрать Казыма, хлипкой, но угрожающей тенью нависающему над ней. Кайя по-честному просто ждет хоть малейшего повода для драки или сдачи его полиции. Один неверный шаг и Казым-бею придется очень не сладко.       — Удачливый ты, Кайя, — вдруг произносит Суна низким и тихим голосом. Его внимание пулей концентрируется на ней. Ноги она теперь вытянула перед собой и, откинувшись на спинку дивана, пусто смотрела перед собой. Чертовски плохой знак. — Аллах любит тебя, раз за разом бережёт. Вот и от меня сберёг сегодня.       Он так и застыл у двери не зная, что ответить и как это вообще интерпретировать. Всё это попахивало нервным срывом, натянутой драмой и отчаяньем. Разочарованием, обидой и злостью настолько сильными, что превращались они в опустошение внутри. Кайя знал такое состояние и мысль, что Суна сейчас в таком же болезненно колола что-то внутри.       — Если бы Аллах действительно меня любил, то сейчас мы бы закрепили союз поцелуем, — он поражается мягкости собственного голоса и того, насколько ему бы действительно хотелось довести дело до конца: расписаться неровным почерком подрагивающей рукой, обменяться самыми простыми кольцами, что не дай Боже спугнуть спокойствие в брачной жизни, поцеловать уже-надо-же-кто-бы-мог-подумать жену в лоб в самой скромной манере, что будет соответствовать старомодным представлениям этого сборища лицемеров, а вечером, наедине, целовать её до сбитого дыхания и неконтролируемых стонов. Продолжить так бездумно и неаккуратно начатое ей же вчера помешательство. И наконец стянуть это тысячу раз красивое и дорогое свадебное платье, что он по-иронии сам же застегивал час назад. Да, его определенно сегодня обломали.       Суна на его слова сухо, все ещё безэмоционально, ухмыляется и прикрывает в усталости веки. Почти лениво он думает: сколько же еще выдержит ее психика, прежде чем сломаться? На примере матери он точно знал, что для слома не обязательно нечто грандиозное. Иногда любая мелочь может попросту стать последней каплей. Суне, что, казалось вся была соткана из боли, что только ее одну и знала в этой жизни, много не нужно будет.       Допускать подобного никак нельзя.       Даже мысль об этом казалось невыносимой. Суну хотелось попросту сберечь от всего. Заслонить собой, если нужно. Кайя не знал почему. Не представлял, как они пришли к этому. Вначале ведь просто игрались. Чудное у них выходило развлечение: взгляды сверху вниз, острые фразы и смешки, затаенное желание друг до друга, словно подростки в пубертате…а потом у него дыхание внутри застревает от одного её вида, а за каждый синяк или лишнюю слезу он готов лично содрать шкуру с виновного. Даже хуже: каждый раз, открывая ее страдание с нового угла он словно пропускал его через себя. Делал его своей личной проблемой, как бы иррационально это не было, ведь они знакомы всего абсурдные два месяца. Но с другой стороны это в то же время было до банальности ожидаемо и понятно. В глубине своего искаженного сознания поздними ночами, когда мысли съедали изнутри словно тля, Кайя признавал, что в Суне он видел себя. Он видел истерзанного и забитого мальчика, что прятал следы побоев под закрытой одеждой и до трясучки боялся вызвать гнев отчима. Мать ничего не делала. Запрещала отбиваться, не уходила от мужа, желая сохранить финансовую стабильности, и сама проводила дни под эффектами многочисленных таблеток. Кайю никто не заслонял, даже не пытался и свои кошмары он проживал самостоятельно, сбежал от него самостоятельно, годами позднее чем хотелось бы, конечно; через кровь, пот и сцепленные от напряжения зубы. Таким путём, о котором он боится думать до сих пор.       Суне едва реагирует, когда он садится рядом с ней и всё так же смотрит перед собой почти бессмысленно. На ладони он замечает ряд красных следов-полумесяцев, словно бы она вдавливала ногти в кожу. Может, чтоб сдержаться, может успокоиться, а может намеренно причиняла себе боль, зная, что она держит сознание на плаву. Наверное для неё сорванная свадьба имеет большее значение, чем для него. Кайя вообще о браке не думал. Это ведь нечто серьёзно, во что вступают точно готовыми и уверенными друг в друге годам к сорока, когда все уже устоялось. Хотя вот ведь ирония, сейчас он сидит в белом пиджаке и жалеет о срыве. Рукой он касается ее ладони и аккуратно гладит большим пальцем ряд отметин. На фоне её утонченных, сотню раз ухоженных рук смотрятся эти отметины инородно. Такие пошли бы ему с его мозолями на пальцах и застарелыми шрамами.       — Просто привычка… — сконфуженно произносит Суна и высвобождает руку из хватки. Действие отдает неприятным чувством внутри, что только усиливается, стоит ей встать за стаканом воды. От неё веет задумчивой серьёзностью и каким-то внутренним конфликтом, если такое возможно в принципе. Суна разворачивается к окну и смотрит в сторону служебных домов.       Неужели выискивает своего водителя?       Он не удивляется собственному яду. Это почти привычно, а сегодня так вообще обострено до предела. То, как она смотрела на него в комнате с виной и сожалением, хотя буквально минуту назад вздрагивала от его прикосновений. Словно было чего стыдиться. То, как даже идя регистрировать брак она едва не свернула шею, смотря на своего бывшего… Кайя сцепает зубы в неподдельной злости. Была ли это действительно великая любовь о которой говорил Ферит? Почему она закончилась и закончилась ли вообще? Насколько сильны последствия этой любви?       Часть его банально боялась что ничего ещё не определено меж ними. Что он лишь рациональный вариант для неё, способ избежать отца или не идти наперекор ему уж совсем явно. А в сердце у неё лишь водитель с его вечными взглядами и стоическим выражением лица. Что история их ни разу не закончилась и Кайя со всей разрухой внутри и порывами так и останется моментным препятствием их любви. С другой стороны он знал, что увлекал Суну. Что привлек внимание изначально и держал его на себе до сих пор. Что она не врала, когда плакала, рассказывая о травме первого брака, не врала, когда искала комфорт в его руках или задыхалась ему в губы. Наверное, до вчерашнего дня Кайя может и мог бы с трудом, но поверить, что им безбожно пользуются лишь ради практической выгоды. Но вчера получил самое явное подтверждение, что Суна его ещё и хочет, пусть пока и не в каких-то особенно возвышенных смыслах. Сама потянулась ведь, сама целовала с новым для них энтузиазмом. Так сладко дрожала в его руках и притягивала ближе к себе. У Кайи тогда тормозы рвало основательно. От ощущения тела вжимающегося в его, от её сдавленных, но настолько искренних и сумасводящих стонов. У него все прямо блять сейчас в животе напрягается только от воспоминании о них. Крышу сносит от того насколько она чувствительная и отзывчивая. Сколько вещей они могут сделать, сколько форм удовольствия исследовать. Видит Бог, не останови она его, они бы закончили на одном из диванов в гостиной, может даже на том абсурдном обеденном столе. Должна же быть хоть какая-то польза от него. Или стоило дойти до его комнаты, повторить поцелуй в ночь поимки и опробовать кровать...Блять. Каждый раз подобные мысли приводили к стояку, но вот парадокс: каждый раз избавиться от этих мыслей становилось всё сложнее и сложнее. Суна будоражила его сильнее, чем любая другая девушка до неё. Манила и тянула в наиострейшей форме. Так, что дыхание застревало в груди, так, что руки подрагивали от желания прикоснуться, вжать в себя. Её хотелось основательно разложить, заставить потерять себя. Кайя не понимал до конца насколько глубока её травма с первым мужем. Даже не так: Кайя не знал насколько и с каких сторон этот ублюдок травмировал её, но, к счастью не замечал страха или нервозности перед его прикосновениями. Каждый раз она с готовностью льнула ближе в любых контекстах. Каждый раз позволяла целовать себя с любой жадностью и отвечала сама. Он видел, какой возбужденной она была вчера в гостиной, как вжималась бёдрами в его, искала разрядки, хоть и неосознанно. Он видел, как она хотела его прикосновений сегодня, как сбито дышала и тянулась несмотря на забитую людьми комнату. Суна чувствовала влечение, что важнее была готова исследовать его и на пока этого влечения должно им хватить. Его в целом пока и лишь плотское желание устроит, сам недалеко ушёл. Но вскоре этого не хватит. Кайя по опыту знает, что скоро ему будет нужно быть выйграть первенство за её сердце у загадочного водителя. Конкуренции и недомолвок он не терпит, к сожалению. И что делать в этом случае?       — Мне нужна будет твоя помощь, — говорит вдруг Суна, оборачиваясь от окна. Босыми ногами быстро семенит обратно к дивану и садится рядом полубоком. В глазах у неё беспокойство мешается со страхом и неуверенностью и настораживает это сильнее ожидаемого.       — Какая именно? — он не замечает, как сам нервно облизывает губы и сам разворачивается корпусом к ней. В голове всплывают догадки одна безумнее другой, но все они крутятся вокруг водителя Ферита к собственному стыду. Может ли она увидеть знак в последних событиях и таки сдать назад? Вернуться к своему водителю, что тоскливо смотрел на неё, если их отношения предполагают подобное?       — Ты знаешь, что попытку похищения сегодня организовал Саффет? — разговор идет в совсем другое русло и Кайя едва не бьёт себя по лбу, как можно было забыть о сумасшедшем извращенце, что сейчас ждал прибытия полиции в одном из служебных домов? Как он мог поставить свою ревность и неуверенность вперед этого факта? Конечно, она боится, конечно серьёзна не по событию. Ее, наверное, главный страх в двадцати метрах. — Его сейчас держат в служебном доме и скорее всего скоро вызовут полицию. Этого допустить нельзя.       Кайе даже не надо изображать удивление: — Нельзя сдавать властям мужчину, что пытался похитить тебя, наняв вооруженного человека для этого? А до этого травмировал тебя в насильном браке?       Девочка либо сошла с ума, либо перед выходом приняла на душу для храбрости.       — Я знаю, как это звучит, но на это есть причины, — он кивает, подначивая ее продолжить, потому что причины должны быть…ну охуительные в общем-то, — Я…так вышло, что…понимаешь… — И далее по списку. Кайя молчал, стараясь не прерывать её, а сам всё сильнее напрягался внутри. Что она сейчас скажет?       — Обстоятельства сложились таким образом, что мне нужно передать Саффета его брату, а не полиции. Полицию вообще вмешивать нельзя. Она не поможет.       Бессмыслица.       Даже в этой малоправной стране дело с пистолетом и похищением воспримут серьёзно, а если упомянуть фамилию Корхан, то и вовсе со всей ответсвенностью: — Почему?       — Во-первых, у Тарыка связи в полиции и Бог знает где ещё, он вытащит брата из этого буквально через час, а потом ещё и заявление резко потеряется или принимающие его люди захотят вдруг покинуть должности… — она едва заметно усмехается уголком губ своим же мыслям и продолжает, — Но и Тарык не оставит это дело просто так. Если кто-то может повлиять на Саффета, удержать его в узде, то это он. И я лично стребую с него действий.       — То есть полиция ему нипочем, а вот брат построит как надо? — верилось с трудом, воспринималось тоже. Наверное, потому что в Лондоне у них не было связей и их фамилия не значила буквально ничего.       — Тарык помог мне с разводом, — выдает признание Суна, смотря на него из-под густо накрашенных ресниц, — он же защищал меня от Саффета, когда я еще жила в их доме. Не за просто так, нет, но он мне помог. Буквально заставил брата подписать бумаги о разводе и даже не допустил его преследований после.       — Ты чувствуешь себя обязанной ему?       — В какой-то степени, хотя я повторюсь, он не действовал из исключительно бескорыстных намерений, — он пытается спросить больше о мотивации… Тарыка, как Суна настойчиво сжимает его руку, — Между нами есть определенные договорённости и понимание. И я точно знаю, что лучше него с Саффетом никто не справится и лучше все это решить хоть относительно мирно. Я уже позвонила ему и он знает о саботаже Саффета, и зол, как черт. А еще едет сюда, чтоб лично забрать брата и уладить дела с Корханами. Мне нужно, чтоб они не вызвали полиция и чтоб когда он сюда пришел Ферит не разорвал его на части.       — Зачем Фериту рвать его на части? — он почти флегматично интересуется этим, прикладывая нехилые усилия, чтоб уложить сказанное Суной в голову. Личность Тарыка вызывает вопросы, а конфликт с Феритом личное любопытство. Позже, когда Кайя наконец получит возможность глубинно подумать и разобрать события дня, он с несколько неясным чувством отметит, что не может до конца понять динамику и основу отношений этих кардинально разных людей.       — Потому что в прошлом, после развода Сейран и Ферита, Тарык хотел жениться на сестре. Сейран не хотела этого, но он все равно настаивал на браке. Что-то переклинило у него в голове тогда. Но что важнее, он в какой-то момент выстрелил Фериту, в плечо. Охуеть, ничего не скажешь.       — Пистолет травматический был… — он мог бы посмеяться с её попыток нормализовать ситуацию.       — Это в корне меняет дело…Значит давай подытожим. Мы не доверяем полиции с твоим сумасшедшим бывшим, но доверяем его не менее сумасшедшему брату, что по неудачам в сердечных делах пальнул в соперника, так?       — Ты это хуже говоришь, — Суна недовольно хмурится и очаровательно поджимает губы, — Но да. Это план и моя просьба.       Ему нужно несколько мгновений, чтоб воспроизвести разговор еще раз и уложить содержание в голове: — Ладно, это безумно странно и честно говоря я не согласен с этим планом и ни разу не поддерживаю вот это всё «решим сами». Но ты лучше знаешь этих людей и очевидно решительно настроена.       — То есть ты поможешь мне в этом? — спрашивает она неуверенно смотря снизу вверх и хлопая ресницами. Словно не знает, что он почти на всё с ней согласится. Хорошо, что не знает.       — Помогу, хотя от меня толку мало будет, наверное.       Суна вдруг серьезно смотрит ему в глаза, выглядя при этом уязвимой донельзя: — Я…просто там мне возможно придется столкнуться с Саффетом в процессе, даже просто увидеть его и…— Кайя вдруг осознаёт. Осознает и тут же чувствует, как поднимаются эмоции в груди, — я буду чувствовать себя спокойнее с тобой рядом.       Первоначальную ярость, что всегда поднимается в груди, стоит ему просто подумать о бывшем муже Суны, Кайя старается пихнуть поглубже и не дать разрушающему чувству испортить все сейчас. Вместо этого он концентрируется на Суне. На её красивом лице и эмоциях. В ней столько страха, нервозности и уязвимости в этот момент. Она так отчаянно нуждается поддержке, в буквальной защите от всего этого, что у Кайи разбивается сердце. Суна добивает его, когда признает, что эту защиту хочет получить именно от него. Что доверяет достаточно, чтоб стать гарантией ее безопасности, физической и моральной, когда столкнется с главным своим кошмаром.       — Конечно, — кивает Кайя и тяжело сглатывает. У Суны чуть подрагивают пальцы, когда он берет ее изящные ладони в свои. Пальцами в задумчивой ласке проходится по костяшкам, тыльной стороне и запястьям, с удовольствием отмечая, что в ответ она сжимает его руки. — Я обещаю, что не позволю ему и приблизиться к тебе. Он не тронет тебя. Я буду рядом.       — Будь рядом, — и тянет его лицо не себя для короткого, мягкого поцелуя одними лишь губами.

***

      Нет, его глаза не врали. Хотя, наверное, хотелось бы. Сейран Шанлы стоит в районе проституток и ожесточённо отбивается, пока только словами, от группы не в меру настойчивых мужчин. Тарык медлит с полминуты прежде чем слишком быстрым для изнеженного человека шагом сорваться к ней. Даже если это всё жестокая игра его фантазии, то он готов пожить этой игрой еще немного. Чем ближе он приближается, тем сильнее не верит, просто не верит собственному зрению. Это действительно Сейран, действительно блять Сейран, в каком-то абсурдно парадном платье, машущая чем-то на мужчин, словно на дворовых собак.       — Что происходит? Какого чёрта? — он подлетает резче, чем ожидалось и привлекает внимание всех троих. Сейран неверяще глядит на него своими огромными глазами и заторможенно опускает руку с…бутылкой? Он мог бы посмеяться. Девочка решила отбиваться пивной бутылкой. Взгляд испуганный, загнанный, а глаза красные от слёз с размазавшейся косметикой на щеках. Смотрит настороженно, почти панически, но и умоляюще одновременно, вновь колыхает что-то в нём.       — Ничего не происходит. Решаем вопрос. Не лезь. — один из потенциальных насильников таки отвечает, прерывая переглядку. Каждое слово произносит четко и почти угрожающе. Думает, что правило три на одного сегодня работает в обычном режиме. Диссонанс на лице Сейран настолько очевиден, что это почти смешно. Будь они одни, она бы целилась этой бутылкой ему в лицо. Но тут союзников выбирать не приходится.       — Грубо решаете, девушку вон напугали. Нас уже ждут с ней сегодня, — в голове Тарык держит, что ему в районе Таблараши светиться нельзя от слова совсем. Влезать одному в драку с тремя нежелательно. Учитывая недавние побои и изнемождённый до предела организм, так вообще нельзя. Но с другой стороны бросать Сейран здесь одну не вариант однозначно.       — Сейран, — он коротко зовет её, не концентрируясь, на том, как приятно перекатываются звуки её имени на языке. Рукой он тянется к ней и тянет ближе к себе, толкает за спину вместе с её бутылкой. Пальцы буквально обжигает от ощущения тепла ее тела пусть и через ткань платья. Тарык кроет последним матом весь мир, за то, что подкидывает ему такое.       — Не так просто. Эта блядь решила набрать клиентов на чужой территории, не заплатив. А потом ещё и за языком не следила… — Тарык даже не знал на чём остановиться и какой момент бесил его больше.       — Я не проститутка, — зло, с напряжением и ожесточённой защитой в голосе выкрикивает Сейран. — Я же сказала вам, что никаких клиентов не ищу.       — Тише, тише, — Тарык ищет в себе силы смягчить собственный голос, дабы хоть чуть-чуть успокоить её. Но не получается ни разу, потому что Сейран действительно умолкает, но теперь с опаской косится на него. Блять. Не хватало чтоб она его еще и боялась. Хотя этот рубеж уже пройден.       — Тогда на кой так вырядилась и пасла кого-то там? — небрежным движением мужчина указывает на кафе неподалёку.       Тарык щипает ее за талию, предупреждая новый злой выкрик-оправдание. Тут они уже не помогут.       — Следи за языком, она не проститутка, — нет, нет, нет, провоцировать их нельзя, завязывать драку здесь нельзя, а значит надо сглаживать углы, наступая себе же на горло, — Она ждала меня и не пыталась подцепить кого-то. Теперь конфликт исчерпан, мы идём домой.       — Как же… — вот он момент решающий. Один открывает рот что-то возразить, а другой, словно по команде, пятится в бок, чтоб закрыть ему путь отхода. Мрази, втроем на одного решили. Тут уже нет выбора, тут уже плевать на «не навести шума». Тарык выверенным движением отодвигает полу пиджака и вытаскивает из нательной кобуры пистолет. Не тот, что он носил с собой в Иране, тот так и остался в стране, а его собственный, так удобно лежащий в ладони. С угрожающим щелчком снимается с предохранителя и уверенной рукой направляется на мужчину, что почти сказал, что-то, что наверняка взбесило бы его.       — Достаточно, — он по-правде уже заебся с этой историей, — Эта женщина не проститутка и не нарушила никаких правил территории. Вы сейчас же разворачиваетесь и идете обратно в заведение. Первый выстрел будет в землю, последующие куда придётся, — он видел как резко напряглись люди перед ним, видел, что несмотря на неожиданность, это не первый раз, когда кто-то держит их на прицеле. От обостённых нервных рецепторов не укрывается, что Сейран вцепается ему в плечо свободной руки и так крепко, что вполне могут остаться синяки. Он старается не сильно концентрироваться на этом факте и уж точно меньше придавать этому значение. Как-то Суна говорила, что на Сейран случай с Феритом не хило повлиял. Могли ли это значит травму, как у неё? Боязнь пистолетов? Выстрелов? Ассоциации или флешбеки?       — Спокойно, ты сейчас глупость делаешь братишка, — начинает один, пятясь назад и примирительно поднимая руки, — Это чужая территория, здесь такое не приветствуется. Картал тебя из-под земли достанет.       Местный криминальный авторитет? Ему значит территория принадлежит?       — Не будет нужды, эта женщина моя жена, — начинает очередной виток лжи Тарык, если Сейран сейчас будет стоят с удивленным видом у него за спиной, то девочка реально потерянный случай, — Мы крупно поругались на мероприятии, она убежала на эмоциях и по глупости взяла автобус до сюда. А в кафе ждала меня меня.       — Или ты может сутинер её, она попавшаяся проститутка, и сейчас пытаешься прикрыться… — подал вдруг голос третий, до этого безмолвно стоявший мужчина…мальчик ещё по-честному.       — Если она проститутка, то я ее единственный клиент, — он не отказывает себе в удовольствии этой похабной, идиотской ремарки. — Но факта заработка на вашей территории не было. У неё даже сумки нет. Ну и посмотрите на неё, какая из нее проститутка? — Сейран действительно выглядела, как кто угодно, но не проститутка, — Поэтому давайте расходиться, — от делает шаг назад и неловко пихает Сейран за спиной. Боже, она всё держала бутылку наготове. — Если Картал-бей действительно разозлится и найдет нас, то мне скрывать нечего.       Вряд ли Картал из Таблараши имеет больше власти, чем Тарык Ихсанлы.       Первый выстрел приходится в землю. Короткий резкий звук и подскачившие от неожиданности люди. Сейран взвизгнула ему в ухо громче, чем выстрелил пистолет. Мужчины, пятясь, уходят, зло оборачиваясь и наверняка запоминают каждую деталь. Прежде чем встать около поворота и поглядывать на них из-за каменной стены.       — К машине сразу идти нельзя, по номерам потом найдут, — по номерам его реально вычислят, а конфликты ему не нужны никак. Сейран боязливо на него смотрит, так и не выпустив бутылку с рук. — Нужно выждать время. Выкинь бутылку, Сейран. Дело серьёзное. Мы в одной лодке. — Она поразительно послушно откидывает склянку в какие-то кусты после секундных раздумий, — Молодец, теперь прижмись ко мне ближе.       — Иди к чёрту, — она мгновенно ощетинивается.       — Они всё ещё смотрят, — Сейран оборачивается убедиться. Мальчишка действительно выглядывает из-за угла, наблюдая, — Для них мы женаты и нужно потянуть время иначе вычислят по номерам, — бред все это полный могли бы просто отойти подальше. Но попытка не пытка. Греха большого-то не будет, же? — Давай же, Сейран, мы наконец примирившиеся супруги, что только что испытали стресс… Если играешь, то до конца.       Сейран зло трясет головой, словно баран и делает малюсенький шажочек на встречу, позволяет ему притянуть себя ближе: — Только посмей что-то сделать. Даже пистолет не поможет.       — Конечно, — он почти смеётся и оборачивает руки вокруг неё. Голое предплечье ощущается слишком холодными под ладонью. Короткие движения растираний посылают мурашки по нежной коже и…это странным образом на него влияет. Как и легко прижатое к нему тело. Походу обезболивающие с побочками. От Сейран пахнет какими-то духами и немного сигаретным дымом, что наверняка приелся к ней в заведении. Запах слишком инородный на ней, буквально неправильный. В голове пробегает наиглупейшая мысль, что он бы в секунду бросил курить, только чтоб не пятнать её поганым запахом.       — Долго ещё? — ледяным голосом чеканит она, возвращая в реальность. Вот это уже больше похоже на правду.       — Нет, но они на месте, — ложь, мужчин и след простыл и им по-честному надо сваливать, ведь кто знает, не приведут ли они знаменитого Картала за собой. Но каждая секунда риска равняется глупому притворству, а значит стоит того. Пальцами другой руки он незаметно касается волос, пытается понять текстуру. Концентрируется на ощущениях максимально, впитывая момент в себя: ее тело близко к его, запах духов, ритм недовольного дыхания. Ещё секунда и он отпустит, прекратит эту абсурдную глупость. У него ведь есть все же гордость, Сейран принадлежит другому мужчине всецело. Проверил он это жестким способом. Но ещё секунда ему нужна. Тарык словно вор, прикасается к самому запретному плоду. Это как на тренировке: делаешь больше рывков, больше отжиманий или жимов штанги, чем физически тебе доступно. Утром не встанешь от боли в мышцах, но на короткие секунды ты вырываешься за рамки… Секунда заканчивается. — Они ушли.       Не хватало ещё быть пойманным на подобном.       Сейран тут же отстраняется и держит руки перед собой. Глазами своими огромными смотрит с привычной опаской, но теперь на порядок внимательней, когда-либо до этого. Лекарства настолько туманят мозг, что ему кажется, что есть ещё и любопытство и странная задумчивость, — Спасибо, что вмешался и…договорился с ними.       — Пожалуйста, — вздыхает он, пихая поглубже все свои эмоции и воспоминания об интересующих ее вопросах, — Я обязательно поинтересуюсь какого чёрта ты забыла в районе проституток ночью одна, но сначала пойдем в машину.       И эта очаровательная заминка и прервавшееся дыхание только подтверждают его ожидания. Он знает наперед, что она скажет и уже не то что выбешен, выморожен этим. Этот день когда-нибудь закончится?       — Куда мы поедем? — подозрительный тон лучше прямого отказа и бега в закат с криками. Торг.       — К Корханам, мне твоя сестра по-родственному выслала запоздалое приглашение на свадьбу, — он хочет исплеваться ядом. Либо поездка с ним, либо остаться ночью в подворотне. Неужели настолько он ее отталкивает? — Сейран, Суна правда звонила и мне надо забрать брата и уладить дело. Я сейчас чертовски устал и действительно не могу уговаривать тебя, как ребёнка. Тебя здесь изнасилуют или пырнут, а может все в раз. Садись в машину и хватит смотреть на меня волком.       Она тяжело дышала и зло смотрела исподлобья, но потом вдруг словно перенеслась мыслями куда-то ещё. Отошла от реальности и Тарыка. А когда, посмотрела снова в ней было столько холодного, почти презрительного безразличия, что он нахмурил брови в непонимании. Сейран плевала на это и медленно подошла к автомобилю. — Я знаю, что у Суны что-то на тебя есть, хоть пальцам меня тронешь, она тебя в порошок сотрет. И Ферит тоже.       Блядство. Просто пиздец. Неужели Суна не могла удержать язык за зубами? Сколько известно Сейран? А Фериту?       Тарык резко к ней подходит, но вместо того, чтобы открыть дверь, как сделал бы в прошлом, прижал ее к ней. Ухватился ладонями за холодные предплечья и подошел близко-близко, так что её судорожный испуганный выдох он чувствовал сам. Так, что её страх и возмущение ощущались своими: — Что тебе известно? С кем еще Суна делилась этим?       — Иди к чёрту, пусти меня, — во взгляде полыхнула ярость. Сейран напряженно на него смотрела и резко толкнула ладонями в ребра, словно опомнившись, что может сопротивляться. Тарык тихо шипит на это, неприятно огорошенный напоминанием, что у него вообще-то гематомы, и живет он сейчас на обезболивающих. С предплечий быстро скользит к запястьям и прижимает по бокам от них, старается обездвижить, но не причинить боли, на попытку пнуть его раздраженно мычит и вжимается телом до предела, выбивая сдавленный вздох из неё. — Пусти немедленно, Тарык, ты…       — Сейран, это серьезный, блять, вопрос. Что тебе известно и откуда? — в нём помимо злости на Суну, отъявленная нервозность. Он только закончил с Ираном, казалось бы живи счастливо, но тут оказывается, что самая покрываемая им тайна, его буквально ахиллесова пята, у всех на слуху. Хватка на запястьях не была сильной изначально, но для подтверждения своих намерений он глядит кожу под ладонями, стараясь не разжать пальцев.— Сейран, прошу тебя. Это очень серьёзно.       — У вас с сестрой какая-то сделка. Она о чем-то молчит и чем-то тебе помогла, а ты в ответ оформил развод и изолировал ее от Саффета. Пусти немедленно или я закр…       —Это всё, что ты знаешь? — пусть кричит сколь угодно, но уточнение необходимо. Тарык чувствовал, что узел волнения в животе потихоньку ослабевал, но что-то всё равно беспокойно сжималось в нём. — Сейран, это всё, что ты знаешь?       — Да, — ответ она буквально процедила. Глаза с ненавистью и всепоглощающей яростью вперились в его и, казалось, были способны превратить его в неприметную горстку пепла под каблуком. Он вдруг вспомнил, почему так хотел ее вначале. Да, она была красивой, очень. Но в ней была внутренняя ярость, почти страсть, желание бороться и стоять до конца. Давно ли ему начали нравятся женщины готовые разорвать его на части? С абсолютно левым пониманием Тарык вдруг очень чётко ощущает двойственность их позы. Насколько близко находятся их лица, носы буквально в сантиметрах. Тарык не рискует смотреть на губы, хоть и очень хочется. Дать и позе, и сбитому дыханию, и её горящему взгляду другую природу. Он мог бы поцеловать ее раз, всего лишь попробовать, может фиксация ослабла бы, может она бы сама ответила…Нет, это уже блядство.       Он отпускает руки. Отходит назад, без лишних взглядов до того, как она толкнет его ещё раз: — Извини за это, — Надо концентрироваться на облегчении, ведь Сейран ничего конкретного не знает, — Ты понимаешь, что эта тайна и сделка твоей сестры? Не разбрасывайся так самонадеянно её секретом.       Сейран показательно одёргивает платье и с ненавистью смотрит на него. С еще большей, чем до этого. Тарыку вдруг мерзко становится. От себя, от мыслей и импульсов, что были всего секунды назад. Обездвиженная, потерянная, до этого пережившая неясную ему чертовщину Сейран, а он как последний извращенец думал о ней. Поцеловать, блять, ему хотелось. Не так ли было с Суной и Саффетом? Чем же он тогда будет отличаться от братца? В голове всплыли воспоминания о Суне. О её трясущемся в припадке теле, об абсолютно безумном и отчаянном взгляде, когда он едва успел выбить осколок из ее руки. Её буквальное омерзение и животный страх одновременно. Заплаканное лицо и пустые, мать его абсолютно пустые глаза. Тарык много видел в жизни, больше, чем хотелось бы, но реальное желание смерти — никогда. Никогда он не видел человека настолько доведённого до точки. Добивал его еще и другой факт, что сам он был косвенно, но вовлечен в это. После первой ночи, когда она уже оставил Суну в своём кабинете Тарык не мог уснуть. Так и бродил по дому задумчивым призраком. Никто не узнает, даже думать об этом не станет. Но через четыре дня он позвонил юристу для оформления иска о разводе и контракта для Суны. Неясно как он бы оправдывался за это перед семьёй, перед братом, что важнее перед собой. Ведь девушка чужая, абсолютно неважная в его планах. Его импульсивное действие наоборот принесло ему кучу проблем, именно из-за поддержки развода, из-за изолирования её от Саффета сейчас Тарык окончательно переехал к себе в квартиру и даже не появлялся в доме. Он прекрасно знал, что не получит выгоды, что это глупо и необдуманно, но жгло его изнутри, медленно разъедало в том образе, что был не знаком до этого. Через ещё неделю Суна выставила свои условия стоя над трупом и нужда объяснять свои порывы и действия отпала. Даже лучше, что так вышло, наверное.       — Ты вовлечён в это сам, это и твоя тайна и твоя сделка, я не рассекречиваю никакую информацию, — Сейран быстро вырывает его из своих мыслей. Смотря на ее отчаянность, злость и потеряность он в очередной раз хочет проблеваться от себя же. Ещё и сестру ее вспомнил.       А ещё заебали они все конкретно.       — Верно, но никогда не угрожай, если нет точного компромата и пути отхода, — он кивает, думая, что Суна все же дура, если сказала даже часть истории кому-то. С другой стороны ей надо было объяснить развод, где Саффет, от чьего имени был подан иск, едва не плакал. Какое позорище было. Пиздюлей он ему знатных тогда отвесил и за дело, — Садись в машину, Сейран. Поедем в ваш Ялы, поздравим молодожён. Вещей так и не было изначально?       — Не было, — зло отвечает она и осматривает снова местность. Если она и сейчас откажется ехать, он её попросту скрутит и пихнёт в багажник, раз ни черта она не понимает и устраивает блять выступления, где непопадя. Тарык облегчённо вздыхает, когда после колебаний Сейран таки открывает дверь заднего сиденья. Хоть пихать ее туда силой не надо. Спасибо блять большое. Садясь на водительское место он морщится от боли в солнечном сплетении и удивленно шипит. Действие таблеток часа три, это что за подстава? Сейран напряженно сидит на заднем сиденье сбоку от него и внимательно наблюдает. Буквально провожает взглядом пистолет, что переселяется в бардачок. Еще подозрительней она смотрит на пачку обезболивающих.       — Что это? — наконец произносит Сейран, кажется достигнув апогея своей нервозности.       — А на что похоже? — флегматично интересуется Тарык, ища бутылку с водой. — У тебя там воды нет?       — Нет, — произносит она и приличия ради всё же оглядывается. — Что ты пьёшь?       Тарык хмурится, вспоминая, что все-таки выхлестал всю воду ещё у аэропорта. Жаль. Таблетка идет обратно в пластиковую бутылочку, а сам он заводит машину: — Обезболивающее, выпил бы, но нет воды. Метнёшься в магазин, как выедем из района?       Сейран комично хлопает глазами и смотрит настолько неверяще, что он развеселённо смеётся, с паникой отмечая, что каждый глухой смешок отзывается тупой болью в мышцах пресса. Хитрожопые японцы делают всё, кроме мощных обезболивающих. Выезжает на главную дорогу. В ночное время машин не так много, как могло быть и хорошо, учитывая количество впадин и узость дороги. Вокруг сплошные трущобы. Какая же это дыра.       — Ты знаешь, что это за район? — любопытство таки сьедает его изнутри. Как Сейран Корхан отвратительно хорошо звучит оказалась одна, без вещей, в одном из самых проблемных районов Стамбула? В районе, где процветает проституция. Ответом становится тупое молчание и напряжённый взгляд через зеркало. — Хорошо, это район проституток, Сейран, наверное ты уже и сама поняла, раз уж десять минут назад тебя приняли за одну.       — Чего ты от меня хочешь? — гаркнула она раздражённо. И какого хера, спрашивается? Не она влезла в проблемы, не она засветилась и точно уж не она сделала все это на хуевых обезболивающих, после пятичасового перелета.       — Чтоб ты объяснила каким образом оказалась тут одна, ввязалась в потасовку с какими-то зеками, и была вынуждена защищаться бутылкой? — ему почти смешно. Хоть раздражение никуда не уходит. Ей надо все настолько усложнять? Тарык чувствует, как рождается давление висках, что скоро перерастет болезненную пульсацию. Ему очень нужны обезболивающие. А ещё ответы. — Чтобы я понял, из-за чего засветился в этом районе, угрожал пистолетом каким-то мафиозникам и вероятно спалил номера, а значит и собственную личность.       — Это сложно объяснить, — настырно буркает Сейран, зло отворачиваясь к окну. Думает, что разговор закончен.       — Я уверен, ты справишься… — глазами Тарык ищет ближайший магазин. Ему нужна вода выпить таблетку или он будет давиться в сухую.       — Почему ты пьёшь обезболивающее? — он даже оторопел от вопроса в лоб. Хитро, ничего не скажешь.       — Ответь мне вначале, — он едва не посмеивается с неё. — Серьёзно, Сейран, что случилось? Бизнес Корханов, конечно, провисает, но не настолько, чтоб… — выставлять на продажу невестку семьи. Тарык вовремя прикрывает язык, зная, что тогда она точно выйдет из машины на ходу. Ну или устроит ему раунд боёв без правил. — Искать пристанище в Таблараши.       Она думает еще с минуту, на лице отражается странный микс эмоций, который абсолютно неприменим к обстановке в машине. Скорее всего он сглазил и свадьба Суны не прошла гладко: — Был небольшой конфликт в поместье и я ушла на эмоциях. Села на первый попавшийся автобус, что по случайности ехал сюда, но денег у меня нет, а билета значит тоже. Меня высадила проверка билетов.       Тарык едва не смеется. За безбилетный проезд ее высадили. И видимо был не просто небольшой конфликт, а чертов скандал года, раз девочка бежала из дома и по виду была в жесточайшей истерике. Что за пиздец у них там вечно происходит?       — Не хило, а потом зашла в то кафе позвонить, чтоб тебя забрали? — и там приняли за проститутку, судя по ее слишком открытому платью. Сейран отвечает кивком. — Интересно. И часто ты из-за «небольших конфликтов» бежишь на другой конец города без вещей?       Сейран зло на него зыркает, но в экспрессивных глазах у неё смятение и…боль. Такая искренняя и пронзительная. Колющая своей откровенностью. На секунду она чем-то смахивает на Суну, когда ей выговаривала его мать или она вскрывала подноготную в рассветных лучах на кухне, запивая эмоции и стресс вискарём: — Не отвечай.       — Почему ты пьешь обезболивающие? — она пытается отвлечься, кажется Тарыку. Он долго думает над словами, прежде чем ответить.       — Я был на бизнес-встречи и она прошла не совсем цивильно, — не цивильно, но по его плану. В нём снова поднимается злорадное торжество. Каким бы плохим и заебистым не был этот день, он все еще вышел победителем из нехуёвой такой ситуации. — Прежде чем прийти к соглашению была определенная потасовка, а я оказался без пистолета.       На красивом лице отразилось яростное непонимание: — Как можно было…это твои, наверняка, мафиозные дела, — она словно была отвращена и недовольна одновременно, — Однажды тебя убьют на такой встрече.       — Волнуешься обо мне? — фраза звучала бы лучше, не будь у него разбита бровь. Без синяка на скуле и следов многодневного недосыпа. — К счастью, я работаю над тем, чтоб подобных встреч больше не было.       Сейран молчит, Тарык тоже. Усталость становится сильнее энтузиазма поговорить. Через двадцать минут пути, когда из дыхание сливается с тихим шумом двигателя живот Сейран вдруг начинает урчать. Достаточно громко, чтоб сделать это некомфортным и заставить её ерзать на сидении. Её смущение очевидно. Он бы и сам подкрепился, да и таблетки на пустой желудок пить нельзя. Тарык выворачивает на парковку круглосуточных повельонов и глушит двигатель: — Пойдём.       — Ты и сам можешь купить воды, — справедливо.       — Могу, но работать официантом для тебя не намерен. Выберешь сама, чем перекусишь.       — Я не голодна, спасибо, — хмуро отвечает она. Тарык вжимается головой в кожаное сиденье и на секунду прикрывает глаза в раздражении.       — Сейран, мне симфонии твоего желудка перекрывать радио? Давай нам еще часа полтора ехать, не упрямься.       Она таки выходит из машины и зябко ведет плечами. Каблуки застревают в мелких выбоинах асфальта, заставляя спотыкаться, но локоть она конечно же не принимает. Как и пиджак: — Я верну тебе деньги потом.       Тарык почти оскорблен: — Если возвращать будешь не натурой, то я не заинтересован. Считай подарком, не за что.       — Да иди ты к чёрту, — яростной кошкой огрызается Сейран. Она успела стереть потеки косметики под глазами, и он почти любовался её экспрессивным лицо в свете фонарей и вывесок. Тени и блики красиво подсвечивали правильные черты, и Тарык отметил про себя, что она неплохо смотрелась бы где-нибудь на площади Таймс в Нью-Йорке в свете сотни вывесок и билбордов.       — Мы и так едем к Корханам, — его язвительности хватило только на этот ответ, пока он открывал ей дверь. Не столько от врождённого джентльменства, сколько от знания, что ее это взбесит.       В ярком свете супермаркета, он видит, насколько изнеможенной выглядит Сейран, особенно, когда косметика оказалась полустерта. Она беспокойно оборачивается и мягко ступает, стараясь уменьшить цоканье каблуков о кафель. Сэндвичи они находят быстро, а у стенда с напитками Тарык замирает глядя на энергетики: — Интересно если запить ими обезболивающие, то прям совсем пиздец будет или пронесет?       — Давай в следующий раз проверишь, — удивлённо произносит Сейран из-за плеча. Она все еще зябко ведёт плечами из-за кондиционера, но больше пиджак предлагать он не станет. — Я не умею водить, если что.       — Тоже верно, — он все-таки берёт две бутылки минералки. На кассе Сейран внимательно следит за ценой и наверняка вычисляет сколько несчастных лир отправит ему позже. — По поводу денег я не шутил, либо натура либо подарок.       — И я не шутила, иди к чёрту. — огрызание выходит почти ленивым. Почти прогресс. Потом они заходят в круглосуточный цветочный и Тарык прости собрать самый приличный букет, что можно.       — Я не настолько невоспитанный, чтоб заявляться в гости к твоей сестре без букета. — Сейран даже помогает кассирше выбрать цветы, которые нравятся Суне.       — Не хочу показаться неделикатным к твоей душераздирающей ситуации, — начинает Тарык, пока они жуют сухие сендвичи в машине, — Но ты унеслась в закат когда примерно? Мы приедем через час – час двадцать, какую стадию торжества застанем?       — Зачем спрашиваешь? — интерисуется Сейран как ни странно почти цивильно. Может она такая злая была, потому что голодная? Тарык сухо усмехается.       — Когда я приду, будет скандал. Меня у вас недолюбливают...       — С причинами, Тарык, с причинами, — вьёдливо замечает она.       — Никто и не спорит, — его имя поразительно хорошо звучит ее голосом, — Но этот скандал перетянет внимание семьи и возможной публики, не хорошо получится. Надо высчитать время так, чтоб все пришлось на самый конец. Не хочу еще и свадьбу сорвать.       Сейран вдруг перестается так активно работать челюстями и сканфуженно сглатывает еду. Ему не нравится её понурое лицо при этом: — Свадьба была сорвана еще при моём уходе.       — Что? — неужели Саффет таки спутал карты окончательно? Суна передумала? Жених ее передумал? — Почему?       На лице снова появляется эта болезненная гримаса. А ещё оттенок стыда и разочарования. Что за чертовщина у них произошла там?       — Потому что ворвался вооружённый человек имевший личный счёт с...с Корханами, — говорила так нескладно, что Тарык вмиг почуял ложь.       — И ты убежала из-за этого в Таблараши? Подожди, а что за человек? Как срыв свадьбы может уладить проблему с кем-то из Корханов? С кем именно, кстати?       — Не твоё дело, — Тарык даже неловко развернулся в сидении. Что-то отчаянно не сходилось. И его это бесило. Что за проблемный бизнес был у золотой семьи? — Свадьба сорвана, скорее всего она ждёт твое звонка и мечтает сдать Саффета быстрее.       — Сейран...       — Не спрашивай больше об этом, пожалуйста. Я не могу говорить о причинах и о срыве и о...— она прервалась, умоляюще. До дрожи открыто, посмотрев на него своими большими глазами на грани сдёз. Внутри всё перевернулось. Что-то было не так во всей этой истории. Что-то он упускал, хотя это было на поверхности. Бесило до невозможности. Сейран, сбросившая иголки и сбившая с толку. Ситуации не поддающиеся объяснению. Ноющая боль в теле. Затуманеное усталостью сознание. Идиот Саффет. Возможные проблемы с швалью Таблараши. Будущий конфликт с Корханамт. Необходимость оправдываться и умаслять эту семейку лицимеров. Короткий всхлип Сейран на заднем сидении. И факт того, что от этого звука у него внутри всё вздрогнуло. Факт того, что с который раз за этот вечер у него все переворачивается внутри, разрывает по непонятным причинам. О да, Тарык ни черта не понимал и даже объяснить не мог и...как устал он от всего этого. Всё просто выше его скудных сил сегодня.       — Не плачь, — не хватало ещё этого. У него и так нервы ни к черту сейчас, а с плачущей Сейран он и вовсе с ума сойдёт. — Все, хватит, пожалуйста. Не плачь, ладно? Поговорим о чем-то другом.       Он торопливо передает ей сухие салфетки из бордачка: — Всё решится, Корханы уладят свои дела, они черти изворотливые. У тебя тоже всё наладится. И Суна замуж выйдет. Сыграют вторую свадьбу. В этот раз по обоюдному согласию женятся, верно же? И парень нормальный.       — О...нормальный ли? Это еще не факт, — Сейран вдруг качает головой и горько усмехается. — Этот парень не так прост, ни разу. Я говорю об этом сестре, Ферит говорит об этом ей, но нет, она не слушает. Даже подозрений не держит.       Вот это было странно. Саффет, узнав о свадьбе, тут же нарыл на него информации и Тарык вскользь ознакомился. Просто парень в целом-то. Был задержан полицией пару раз за дебоширство по молодости. В больницы не попадал. Закончил хороший университет в Британии, проходил несколько стажировок вовремя учебы. Работал над какими-то проектами. В целом, весьма перспективный и...нормальный. Суна выходит в этот раз по собственному желанию. Сама сказала. Сегодня была решительна и кажется имела это типичное предсвадебное волнение. И будь это возвышенное чувство или расчет, наверняка она держит ситуацию под контролем и не имеет заблуждений. С чего столько яда? И еще это " Ферит говорит". Ферит ли судья. Ему ли столько доверия.       — Суна казалась увереной в желании выйти замуж. Я читал досье парня, нормальный вроде. Почему ты так против? — ему действительно было любопытно. Такая реакция, такое резкон неприятие. Разве Сейран не из тех, кто за мир и дружбу?       — Кайя приехал сюда со своими мотивами. У него есть какой-то план наверняка. И он был бы неплохим вариантом, не будь более надёжного...       — Тот водитель что ли более надежный? — Тарык едва не смеется. Сунин женишок, который свистнул ее с официальной свадьбы, бесил прям основательно. Хвостом вился за Феритом, словно за хозяином и выполнял все беспрекословно. Наверное Тарык завидовал такой верности. Особенно, когда Абидина не прлучилось подкупить, хоть и цена была предложена приличная. Сколько из его работников не продадут его? Думать о таком не хотелось.       — Брат Абидин хороший вариант...       — Брат Абидин просто водитель, а Суне никак не пошла бы роль жены прислуги в доме. Ты жила бы в особняке, а она в тесной комнатушке работника? — Он не знал насколько это важно будет для Суны после пережитого, но надо полагать, что к её светлой голове прилагаются еще и амбиции.       — Это ли важно в браке, если они любят друг друга. Если Абидин никогда не причинит ей вреда? Мы знаем Кайю несколько месяцев и за это время он...много натворил, — Сейран с чувством защищала того противного водителя, но упорно принижала нового внука Халиса.       — Твоя сестра далеко не дура, если она решила, что хочет замуж за этого Кайю, что так тебе не нравится, то значит на это есть причины или банально ее желание.       — Он может причинить ей боль и...       — И Суна скорее всего знает об этом. Но выбирает все равно. Твоя сестра не дура и насмотря на внешнюю хрупкость сильнее и выносливей многих, кого я знал. Я бы больше ей доверял на твоем месте.       — Но ты не на моём месте, и с чего ты вообще лезешь в этот вопрос? Тебе-то что? — ее раздраженный тон и излишне яркая реакция только подтверждали, что в ней эта тема неспокойно отзывается.       — Ничего, Сейран, ничего. Но даже такой бездушный монстр, как я, понимает, что Суна настрадалась достаточно и заслуживает счастья. И поддержки на пути к нему, — он по-честному не знал, зачем повел разговор в это русло или так упорно защищал нового женишка. То ли водитель вызывал в нём такое отвращение, то ли он подсознательно знал, что Ферит на стороне своего подручного, а Тарык не мог разделять точку зрения избалованного сынка. А может ему надо было вытянуть Сейран из этого плаксивого, тревожущего его состояния, пусть и поднимая гнев или споря.       Еду они доели в тишине. Обезболивающие по-человечески подействовали наконец и его мозг смог концентрироваться на дороге и плане действий по приезду. Ему явно нужна будет Суна как проводник и некто имеющий право голоса. А ещё лучше бы вытащить Сафыета и отправить на пиздюлях домой. Судя по всему он совсем там озверед, оглупел и охуел, только карты спутает. Хорошо бы избежать Ферита ещё. Новый раунд истерики и мохгоебства он не вынесет. Но бегать от него он не станет, чести много. Через двадцать минут Тарык замечает, что Сейран уснула. Банально уснула и теперь громко сопела. Её смаривает так сильно, что она не просыпается даже при падении на сидение и только громче сопит, поджимая под себя ноги. Тарык запрещает смотреть на нее во сне, просто физически не поворачивает голову, а только мягче едет на поворотах. Но почему-то наличие спящей Сейран у него на заднем сидении не давало покоя. Апогеем его глупой сентиментальности становится маневр на светофоре: за тридцать секунд он успевает снять с себя пиджак и небрежно урыть им её. Только потому, что изгиб её выпяченой задницы в коротком платье отвлекал от дороги, скажет он себе потом. Платье реально было сплошным издевательством.       Меж тем они подъезжали к поместью Корханов, где вовсю разворачивалась новая, изморяющая своей абсурдностью драма.

***

      «А главное почему? Из-за старческого маразма и человеческой глупости» — скажет ей Кайя позднее, — У тебя жизнь в случае чего застрахована?       Но в начале они все экстренно собираются в гостиной Корханов. Суна успела только переодеться в повседневную одежду и выпить стакан воды с каплями успокоительного, любезно подмешанными Асуман, прежде чем пуститься в новый акт абсурда. В гостиной собралась вся семья и, что настораживало, даже охрана особняка. Суна устало опустилась на край дивана и с долей подозрений и нервозности осмотрела присутствующих: Асуман, Гюльгюн и даже Ифакат с Орханом сидели с задумчивыми и понурыми лицами. Никого с ее стороны, кроме тети не было. Асуман успела сказать ей, что Шехмуз проскандалился и таки удалился поговорить с Халисом наедине. А после злой увел Пелин с собой под предупреждающие крики Ферита. Сейран убежала в неизвестном направлении и так и не вышла на связь. Суна надеялась, что она в безопасности. Может в каком-то круглосуточном магазине или поехала к своим новым институтским знакомым или попросилась в институт у сторожа. Куда-угодно, но в безопасность. Ферит сидел на диване и без конца дрыгал ногой, отбивая каблуком неровный ритм. Что хуже над ним стояло двое охраников, уже имевших потрепанный вид. Ферит был готов сорваться за Сейран Мустафа и Абидин были неподалеку, последний имел скорбящий, почти пристыженный вид и смотрел исключительно перед собой. Кайя тихо сел рядом с ней достаточно близко, чтоб его запах и тепло остро ей ощущались, но недостаточно, чтоб тётя начала возмущаться. Хотя смотрела все равно неодобрительно, особенно когда она незаметно придвинулась ближе, чтоб соприкасаться плечами. Кайя легко ей подмигнул в своей очаровательной мальчишеской манере, только губами говоря «не волнуйся». Поводов для волнения была тьма, кстати говоря. Ей все еще предстояло передать Саффета в руки Тарыка, сгладить углы будущего конфликта и как-то объяснить нежелание писать заявление в полицию. Что страшнее и наверное важнее, это встретиться лицом к лицу с бывшим мужем. После сделки с Тарыком она лишь мельком видела его и старательно избегала. Но тогда она была забитой нестабильной девочкой, что не имела никакой поддержки или защиты. Что не могла набраться решительности всадить ножницы ему в почки. Не приведи Аллах, у неё появится нужда защищать себя перед Саффетом, но если что, она готова дать отпор, в клочья разорвать его. Кто знает, может ей удастся преодолеть свой ужас перед ним. Просто, чтоб дальше дышать свободнее. С Каёй за спиной не так страшно. Но можно и без этого, можно просто передать его Тарыку, чтоб тот упёк его в психушку, как и обещал когда-то. Суна готова стянуть с него это обещание. Ещё проблемой была Сейран. Где бы она не находилась сердце не найдет покоя пока не будет известно, что всё в порядке. Кайя сказал, что они поженятся, как только удастся договориться с загсом. С меньшим пафосом и гостями, но они поженятся. Знал бы он сколько трепета было внутри неё, пока он проговаривал эти слова в тишине библиотеки. Кайя всё же хотел её в браке. Кайя согласился помочь ей сегодня, хотя явно не одобрял ее решения. Кайя обнимал её сегодня, пока сердце заходилось в волнении, успокаивая теплом ладоней на спине и тихим шепотом на ухо.       Он мог не любить её. Мог жалеть или сделать частью плана мести. Он даже хотеть ее только физически. Суна пока согласна и на это, лишь бы дальше был рядом.       Халис Корхан входит в гостиную тяжелым и решительным шагом, судя по насупленными бровям и поджатым губам разговор будет не из легких. Сев в кресло, он громко ударил тростью об пол, заставляя всех вздрогнуть.       — Итак, Корханы, сегодня, день великого позора для нашей семьи, — если будет часовая притча она не будет удивлена. — Мне стыдно говорить о подобном, но по всей видимости девушка действительно беременна от Ферита. О чём он знал уже продолжительное время, но вместо того, чтобы взять ответственность за своего ребенка и его мать выбрал избегать её. Сейчас весь Стамбул знает об этом. И я не могу позволить, чтоб многолетняя репутация и честь нашей семьи оказалась уничтожена.       — Эта семья забыла о порядке, об уважении и праведности, — было видно, как Халис-бей звереет с каждой минутой, — Каждый раз вы приносите один позор. Но настало время исправить это. Теперь все вы будите делать, как я говорю, и волей Всевышнего мы справимся с этим. Прежде чем будет оглашено решение, я хочу спросить у тебя Кайя, — Суна тут же почувствовала, как свернулся желудок внутри. Кайя подле нее напрягся сам и вопросительно посмотрел на деда. — Как давно ты работаешь у Старого Мастера?       Она расслабилась так же резко, как напряглась. Удивление затопило ее лишь после. Старый Мастер? Она вспомнила их разговор на террасе, что, казалось, был полвека назад. Кайя и тогда пытался выудить из нее информацию о доверенном ювелире Корханов. Неужели таки нашёл его сам? Вот где он пропадает целыми днями. Но как его приняли на работу, если Халис-бей не устраивал его?       — Почти месяц, — отвечает Кайя почти спокойно. — Почему вы интересуетесь сейчас? Есть какая-то проблема?       Халис-бей непонятно сморщил лицо, но потом вдруг остро усмехнулся: — Никакой проблемы. Почему ты не представился своим настоящим именем? Назови ты фамилию Корхан, тебе не пришлось бы бегать за мастером днями напролёт. Он строг к новым работникам.       Кайя неровно улыбнулся уголком губ и после вздоха ответил: — И в чем же тогда интерес, если бы меня взяли за фамилию, а не возможную профессиональную пользу? Я не привык иметь связи и пользоваться ими не умею, к сожалению.       Ферит насмешливо хмыкнул, едва Кайя закончил реплику, едко и презрительно. Ему и до этого хотелось отхлестать по наглому лицу, теперь после Сейран и этой злой насмешки Суна была готова пинать его ногами.       — Хорошо. Это похвально, — наверное это предполагалось как нечто, что обрадует Кайю, но ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он кивнул в знак понимания, — А это значит, что в тебе Кайя достаточно ответственности и мудрости, чтоб помочь нашей семье свести клеймо позора.       У нее сердце почуяло неладное еще до осознания смысла фразы. Возможного значения. Ее инстинкты не лгали. Никогда.       — Старый Мастер видит в тебе талант и трудолюбие, увлеченность и преданность делу. Твои эскизы стали прототипом некоторых его украшений, верно? — продолжает Халис-бей, плюя на напряжение в воздухе.       — Ты станешь куратором новой коллекции, которую готовит компания. Полагаю у тебя будет достаточно идей для неё?       — Да, — его короткий ответ вкупе с подозрительным тоном и явном напряжении в теле выдавали его нервозность.       — Замечательно. Ты станешь куратором самого значимого проекта компании, получишь проценты с продаж…возможно в будущем займешь основную роль в дизайне и производстве украшений...но перед этим ты женишься на Пелин Йылмаз, что была здесь сегодня.       Суна чувствует, как застревает дыхание внутри и всё словно падает в пропасть.