(Не)молчать

Сонечка Воронцова, почти как Соня Мармеладова, не грубит конвоиру и с теплом смотрит на немецкую овчарку, которую мечтает завести когда-нибудь через год, когда исполнится двадцать три, и она будет сильной, независимой, с квартирой в центре Москвы и любящей собакой у ног. Лишь когда из рюкзака достают скромные три пачки сигарет и безжалостно сминают их, маленьких, не в чем не повинных, Соня кидает тихое «обмудки» под понимающие ухмылки местных надзирателей. Идёт следом не хотя, как коза или овца с выгула. Толкают в спину, заламывают локти. Не больно. Неприятно.

***

Подводят к мужику, который довольно безнравственно, как у какой-нибудь преступницы, спрашивает фамилию и имя. — Воронцова Соня. Вот знаете, почему вы злой такой? — Нет. — Потому здесь работаете. А знаете, почему вы здесь работаете? -… — Потому что злой такой.

***

В клетке, куда её толкают, полно народу, и первое, за что цепляется взгляд — яркая розовая футболка и чересчур пухлые губы. Девушка высокомерная, с вызывающим взглядом. Сонечка не подходит к ней, спрашивает охранников, как можно было допустить дисбаланс в количестве, получает в ответ звучное «нихуя» и садится прямо на пол в правом углу от решетки, смотрит на соседнюю клетку. Там — по-приятнее. — Чё, эстетка, блять?

***

— *** (ужасно) раздражают эти намалеванные ***** (деловые леди). Хочется ******(познакомить их с кулаком), чтобы мозги на место встали.

***

— Вот, знаете, бывает такое, что ты точно понимаешь, что это ****(ситуация) судьбоносная. Будь ты хоть трижды ****(глупым человеком), которому не везёт по жизни, ты это поймёшь. Так вот, со мной это произошло не когда меня приняли. Не-е-т. Это произошло, когда впихнули в камеру с максимально ***** (недружелюбными людьми). Соня поджимает губы, улыбается, глядя мимо камеры на плечо оператора.

***

— Ручки не хочет марать, видно же. Бурчит девчонка с блондинистым каре. Сидящая рядом с ней баба в чёрной футболке презрительно хмыкает. Сонечка уводит взгляд в сторону, не опускает его. Баба вызывает опасения, потому что когда-то давным-давно (года два назад) её обещали отправить к таким же. Девушка по другую сторону, с двумя серёжками в ухе, назвавшая «эстеткой» кажется ещё опаснее, потому что выглядит как услужливая шестёрка. Хочется курить. — Всего лишь не хочу конфликтов. Миролюбиво начинает Соня, потому что молчание — точно к ним приведёт. — А мне кажется, ты на них нарываешься. Продолжает распалять обстановку девушка с сережками. Сонечка напрягается, но баба тюремного вида осаждает шестёрку. Немного хочется сказать ей спасибо. — Я — Соня Воронцова. — Маша Сёмина. — Ева Эванс. — Мария Романова. Соня не настаивает на полном списке имён.

***

Когда начинают объявлять дела, становится странно. Соня с азартом ждёт, чье дело объявят следующим, с интересом наблюдает за участницами, их реакцией, с почти ненавистью смотрит на Эванс, желая сделать её футболку ещё более тусклой. Пропитывается депрессивным духом. Стоящая рядом Сёмина соглашается шёпотом. — Обвиняется в том, что убила собственного ребёнка. Соня отвечает не сразу, делает глубокий вздох, кидает взгляд на кровать элиты вся сезона. — По факту — это был аборт. Подниматься на ноги неожиданно трудно, будто на щиколотки навесили гири в пять-десять килограммов на каждую. Соня мимолетно спрашивает себя, ёбнется ли со своих ботфорт, и сколько будет отсутствовать на программе. Усмехается горько в ответ на взгляды.

***

— Если обе покажем, утроишь? Спрашивает, лукаво смотря на лысого. Опирается на прутья решётки. Хочет курить. До обжигающий табачной горечи на языке. — Дам ещё одну. — Могу петь при этом. — Можешь. Соня куксится, выпячивая губу. Расстегивает пуговицу на жилетке и поднимает топ.

***

— Грудь как грудь. Красивая. Смеётся Соня, смотря в камеру. Положила ногу на ногу, пожимает плечами.

***

Честно заработанной сигаретой Соня не делится. Плохо, не командно, шестёрка смотрит убийственно, но пить-то Соня не будет. Так что имеет право просто сесть в излюбленном уголке, в расстегнутой жилетке, просто медленно затягиваться, смакуя каждую секунду, просто смотреть, как девчонки из соседней камеры пиздят друг друга.

***

— Че, умная такая? Девушка с сережками напирает, почти прижимает спиной к прутьям решётки. Девчонки начинают улюлюкать, кричать, долбить о железо, распаляя атмосферу. Соня смотрит ровно, слегка подняв голову, потому что даже в ботфортах достаёт до носа. Не показывает страха, раздражения. — Выше других себя считаешь? Соня улыбается, и, возможно, именно это становится ошибкой — девушка с сережками хуярит её кулаком в нос. Больно пиздецки, идёт кровь и приходится ещё больше задирать голову, но — Соня ощупывает — ничего не сломано, и поэтому она просит у охранников пару салфеток. — Выпустила пар? Спрашивает, вытираясь. Сёмина держится рядом, напряжённая, единственная адекватная в этой цирковой клетушке. Девушка с сережками плюёт ей под ноги, уходит, разминая кулак. — Ты настолько не конфликтная? Спрашивает шепотом Мария. Соня пожимает плечами, массируя нос. — Не люблю кулаками махать.

***

— Либо они не рассчитали чего, либо не рассчитали чего. Соня откровенно ржёт за компанию с несколькими другими девчонками, потому что её лук разделения не предполагает. Куртка надзирателя, штаны заключённого. Пиздато, почти три в одном, почти кофе. Помогает с одеждой барби, которую считает ранимой, старательно не слушает матерные перепалки и также старательно не ржёт над шуршащими за дверью операторами.

***

В столовой отвратительно настолько, что хочется блевать. Собственно, если бы Соня наблевала прямо там, не изменилось бы нихуя. Настолько срач. Но Соня героически сдерживает себя, и справедливо посчитав себя комик-релифом, а не участницей, начинает театральное представление, потому что немного большая куртка надзирателя и штаны заключенного это пред-по-ла-га-ют. — Итак. Вы. Сейчас же пиздуйте на кухню. Быстрее! Некоторые из девочек ржут, некоторые кривят ёбла и фыркают, но Соня им ничего не скажет — нос болит до сих пор. На кухне она первым делом видит Сёмину и устремляется ей в помощь — потому что точное направление на работу выбирает сама Соня.

***

В самой столовой, протирая стойки для еды от грязи, пыли, тараканов и отходов непонятного происхождения, Соня старается не следить за окружающими. Однако приходится, потому что в правом углу ринга неподалеку устраивают патасовку Оелана и девчонка-с-мушкой-которую-отпиздила-Грац, в другом — едва ли не плюется на пол шестерка-Макарова, поставленная в пару с Эванс и явно этим не очень довольная. То есть, в любой момент может за компанию прилететь и Соне, а она этого не то, чтобы не хочет… просто неохота ввязываться в драки. Да, именно так.

***

Когда всем особо буйным обрабатывают раны, к Соне тоже подбегает статист-охранник с ваткой и нашатырным спиртом в руках. Она отмахивается («всё в порядке»), но ей никто не верит, и обрабатывают царапину на носу. Морщится от резкого запаха. Сидящая рядом шестерка презрительно кривит губы.

***

Её коробку приносят не сразу — до этого Соня чинно гадала, будет или не будет, чинно смотрела с сочувствием и подбегала успокаивать, может быть, нарушая правила, может быть ещё какая-то поебота. Алину, которую решила не обнимать, а просто взять за руки и сказать простое, но хорошее: всё в порядке, ты на проекте, ты приехала меняться в лучшую сторону, Карину, продолжающую улыбаться в ответ на потревоженные травмы. Когда вызывают к столу, Соня догадывается, что в коробке. Дешёвые кексы, единственная настоящая радость детства. Девчачьи резинки для волос — с клубничкой и земляничкой. Фотография, старая, кем-то обрызанная с обоих правых уголков. На фотографии молодые и счастливые парень и девушка. — Ну… читайте… Соня знает, что видео или аудио не будет. — «Здравствуй, прошло столько лет, а ты не перестаёшь быть позором для нашей семьи. Зачем-то пришла на проект для девушек с нелегкой судьбой, говоришь о нас плохо, откровенно лжёшь. Будь хорошей девочкой, и вернись назад, пока не поздно. Тебе не нужны эти шоу, эти общества. Мы закрыли глаза на то, что ты сбежала из дома. Но на то, что выставляешь нас нездоровыми и жесткими — не сможем. Очень ждущая твоего возвращения семья» Кусает губы, пока надзиратель зачитывет. Узнает строки бабушки. Строки отца. В конце улыбается, чтобы сдержать слёзы. Спрашивает тихо, можно ли поделиться кексами с девочками. Делится, проходя по всему ряду. Поджимает губы в ответ на взгляды. Позволяет элите и её шестерке взять по паре штук. Когда садится на место, Диана Адаменко, которой помогала пережить истерику в столовой, приобнимает за плечи.

***

На детекторе лжи Соня с удивлением видит участниц в полном составе. Садится у самого края, хотя Адаменко по какой-то причине тянется к ней обеими руками и приглашает сесть рядом с собой. Наблюдает, делает выводы. Разочаровывается в Колосовой и её неспособности не скрывать собственную ложь. Когда зовут её, немного трусит, но выпрямляет спину и реагирует на датчики спокойно. Шестёрка с сережками всё равно кривит ебало. — Ваша мать бросила вас, когда вам был один год? — Да?.. — Это правда. — Вы были беременны? — Что это за формулировка? «Вы были беременны?» «В вашем чреве был ребёнок?» «В вас кончали?» — Отвечайте на вопрос. — Да. — Правда. — Вам было шестнадцать? — Да.

***

— Внимание! Загадка от Жака Фреско, на размышление даётся пятнадцать секунд: я сделала аборт, и убила одновременно своего сына и брата. Как так получилось? Оператор аж выглядывает из-за камеры. Лицо у него шокированее некуда. Соня понимает, что в голове это звучало пизже. — Блять… такое в эфир не пустят? Оператор качает головой в какой-то прострации.

***

— Вы убили человека? — Да. Соня дёргается — не специально, инстинктивно, датчики давят на кожу, кажутся жгутами. Немеют, кажется, кончики пальцев. Соня считает от десяти до одного, смотрит на одноклассниц, сосредотачивается на реакциях. Грац взгляда не отрывает вообще. Шестерка старается не отступать, но выглядит жальче и моргает чаще. — Это ложь.

***

— Это, типа, ****(ужас) какая серьёзная предъява. ****(зачем), типа, вообще было ****(говорить неправду)? Поцелуева старается выглядеть удивленной, но на самом деле ей настолько похуй, что не описать словами. А ещё у неё немного болит челюсть.

***

Когда Соня в первый раз видит преподавателей (вживую! ) она даже приоткрывает рот от их изящности. Изящные, утонченные, истинные леди, в них легко проглядывается несгибаемый стержень, и это производит такое сильное впечатление, что Соня не сдерживает восхищения во взгляде.

***

— Что сказать…******(женственные). Соня сжимает губы в тонкую полоску, не смотрит в камеру, бегает по потолку взглядом.

***

— А сигарет нет случайно? Спрашивает Соня у бармена, хватая со стола что-то, похожее на шпажку с беконом. Тот мотает головой, отвлекается на Юлиану с её повышенными гормонами. Соня терпеливо ждёт. — Тогда налей мне шампанского, будь добр. Побуду леди хоть раз в своей жизни. Бармен улыбается, наливает, и вновь отвлекается на настойчивую Юлиану. Соня фыркает насмешливо и отходит к другому краю стола. Смотреть на это противно. Отчасти потому, что Калякина откровенно вешается, отчасти потому, что охота самой… немного. Девчонки вокруг бухают, как не в себя. Жрут, переговариваются, смеются. Им весело, они расслабляются и скоро точно пойдут бить друг другу ебла. Соне уже хочется дать пизды Эванс за раскиданную еду, над которой Воронцова только занесла руку. Но все улюлюкают её танцам, поддерживают, шампанское льётся рекой. Злость пропадает сама собой, пузырьки ударяют в голову. Соня смотрит немного пьяно, выискивает на автомате тех, с кем можно пойти за пределы камер. Филина ловит её взгляд, салютует бутылкой. — Воронцова, иди на стол, покажи, что можешь!

***

— Ну, что, ****(треш). Пожимает плечами Токарева, улыбается оператору пьяно, смотрит не в объектив, а куда-то влево.

***

Соня освобождает место почти также аккуратно, как Диана до этого, забирается на стол под улюлюканье. В голове лёгкий туман и горят отчего-то щеки. Становится очень жарко танцевать в худи, и смешно, потому что стриптиз в мешке — такое себе. Соня снимает его под одобрительные крики, кидает куда-то в траву позади. Ощущения становятся охерительными, потому что белье красивое, джинсы обтягивают задницу и ноги. Девчонки смотрят в большинстве своём, подбадривают, кто-то кривится от отвращения. Юлиана, Даша Поцелуева, Макарова Лиза. Соня с улыбкой думает, что закончит этот вечер с разбитым еблом.

***

— Какого хуя ты делаешь? Она подлетает, как была — в лифчике и джинсах, потому не успела надеть худи, встаёт Свете на защиту, смотрит со злобой. Лиза осматривает её, молчит пару секунд, затем хуярит в челюсть, разбивая, кажется, губу. Соня не отшатывается, не уходит, вытирает кровь тыльной стороной ладони. — Нравится пиздить тех, кто слабее? К ним уже подходят девчонки, операторы снуют, выискивая наиболее выгодные ракурсы. — Всё, девчонки, стоп, разошлись! Между ними встаёт Карина, разнимает, отгораживая друг от друга. Подключаются Оелана с Сёминой. Соня поднимает руку, показывает фак шестерке, разворачивается и скрывается в доме.

***

Побыть в одиночестве — съебать прочь от съёмочной группы в пустые тёмные комнаты. Показать фак оператору, закрыть дверь перед самым его носом. Ухмыльнуться. Соня разувается на самом пороге, вслепую доходит до кровати, по пути ёбнувшись о ножку поцелуевой койки. Немного жалеет, что не взяла с собой бутылку. Валится на спину, слегка пружинит, напевает одними губами какую-то песенку из детства, которую нужно только слышать — иначе ты хуй узнаешь, что это та самая. Ощупывает нижнюю на предмет полученного урона. Есть. Губа всё же разбита. Закрывает глаза, представляя самую белибердовую белиберду. И кого-то крепкого, превосходящего по силе и стойкости, из-за чего елозит согнутыми ногами по постели. Хочется трахаться. Прокрадывается мысль закрыться в ванной на хуй знает сколько времени, расслабиться, надрочиться вдоволь, чтобы потом все в комнате отпиздили за это ногами. Соня решительно выдыхает. Продолжает валятся на кровати, потому что организм, лишенный курева и алкоголя, двух основных китов зависимости, вкладывает все силы в третьего — раненого и храмого. Взять и так просто выбросить всё из головы не получится. Соня прислушивается к тишине комнаты. Прикольно будет, если сюда ворвутся Мила с Лизой, или Мила с Дианой, или Маша с Филиной, или Маша с Дашей. Смешно. Комично. Максимально тупо. И операторы. Да, блять, ещё операторов не хватает. Девчонки приползают, сосутся, валяться на её кровать, как на самую дальнюю от двери. Она кричит, вскакивает. Включается свет, наводятся объективы камер. Всё как в тупом кино, где герои лупят друг на друга. Только потом они будут не смеяться, а пиздится.

***

целует грубо, кусается, теснит к холодном кафелю раковины, заставляет залезть, ощутить контрастирующую температуру собственной задницей. не даёт уйти, опираясь на руки по обе стороны от бёдер. прижимается максимально близко, осиными укусами спускается к шее, метит, будто свою территорию. Соня открывается, задирая голову, стонет тихо, сладко, немного по-шлюшьи, потому что по-шлюшьи мокрая. не может понять, кто перед ней, потому что не может прикоснуться и царапает, царапает, царапает до белых полос лакированное покрытие. разводит ноги, подпуская максимально близко. Кто-то, превосходящий по силе, усмехается в самые губы, кусает за разбитую нижнюю Соня открывает глаза резко, даже, пожалуй, слишком. Перед ней никого нет, она сама — там же, где уснула. Единственное, что совпадает — неприятная тяжесть внизу живота, тянущая, требующая. Соня матерится.

***

Уверена, что выглядит не лучшим образом и вообще немного подозрительно — растрёпанная, с горящими щеками и блестящими глазами. В лифаке со спущенной лямкой, потому что этим вечером худи ночует на дереве. Но как-то всё равно, потому что знает (уверена на 87%), что не выгонят — вежливо попросилась, постучала костяшками пальцев по дверному косяку. Улыбается благодарно, когда пододвигаются, освобождают местечко. Эта комната — уютная, в ней хочется шутить и смеяться, обсуждая проблемы и проект за пределами объективов. Соня наслаждается жизнью, соглашаясь с убеждением, что шумная соседняя комната — рассадник токсиков. Пока этот самый рассадник не смешивается с полевыми цветами, расхуяривая мягкую, кропотливо уложенную почву к херам собачьим.

***

— Сидят там, **(треш). ****(ведут задушевные беседы), радостные все, *** (одухотворенные). ***** (светские дамы, тоже мне). Лиза не смотрит в камеру, смотрит чуть в сторону и немного заторможенно, потому что бухая почти в самые ебеня. Оператора за камерой не видно. — Ну и появилось желание ***** (привести их в порядок).

***

Соня приходит в комнату глубокой ночью, когда даже самый ярый оператор в кепке («Гриша») отправляется в свою конуру. «Кродоться» мышью, на цыпочках, чтобы не дай боже не разбудить элиту проекта. — У кого сосала? Спрашивает еле слышным шёпотом Лиза, когда Соня проходит мимо её кровати, аж останавливаясь от такого. — У самой, блять, себя. Какого хуя ты не спишь? Сейчас общаться так, по нормальному, почти дружески, кажется самой нормальной нормой. Перед сном Лиза всегда такая… Адекватная? — Не твоё собачье дело. — Караулишь заблудших овечек — уважаю. Как настоящая пастушка. — Ебло завали. Соне немного смешно от перепалки и очень — оттого что они обе шепчут, чтобы не разбудить бухой улей. — И тебе спокойной ночи. Говорит она и умудренная опытом обходит дугой кровать Поцелуевой, но Даша настолько шпала, что Соня чуть не падает, запинаясь о выставленную стопу. Достигает наконец-то собственной постели. Каким-то чудом бесшумно стягивает джинсы и заползает под одеяло. Чтобы едва не вскрикнуть вслух, когда над головой раздаётся тихий голос. — Сонь, можно я с тобой лягу? Он у Дианы слегка надломленный, будто бы просящий, и Соня откидывает угол одеяла, разрешая. Диана тощая, еле тёплая и кажется отчего-то хрупкой. Ранимая, шепчет на ухо, как мечтала всегда вот так лежать с сестрой или самой близкой подружкой. Диана пьяная, от которой несёт алкоголем и которая удивительно быстро засыпает на притащенной её же подушке.

***

Их будят первыми — трясут за плечо, грубовато и настойчиво, совершенно не заботясь о хорошем настроении и приятном самочувствии. Шепчут, чтобы Диана шла к себе, а обе переоделись. Соне хочется сказать им пару ласковых, но за пару ласковых она рискует вылететь с проекта нахуй. Поэтому идут в ванную, перемывают косточки на пару с зомбеподобной Юлианой и Грац, которая (в шутку) на полном серьёзе говорит, что с удовольствием въебала бы им как следует. После этого уже «просыпаются», как принцессы из рекламы, счастливые и довольные, потому что прямо перед рожей — объектив камеры.

***

— Ты на полном серьёзе набила такую татуху? Спрашивает Романова, когда переодеваются в форму, закрыв дверей перед носом «Гриши» и объективом его камеры. Соня вспоминает, что во время первого испытания в столовой были взгляды на её r(l)ust у левой тазовой косточки с птичкой над «t». — Ну да. Что-то не так? — Нет. Пиздато выглядит просто. — Хах, на то и был расчёт. Если смотреть на раздетых девчонок со стороны, то может легко создаться ощущение, будто попал в картинную галерею. Татушки есть не у всех, но у кого присутствуют — либо много (у кого-то очень много), либо они хитровыебанные, со смыслом и сос мыслом. Рассматривать интересно, и большую часть свободного времени Соня посвящает именно этому. Подбирает варианты для своей будущей. Пока пацанки не превращаются в более-менее ледистых леди и не принимаются за галстуки. — Как спалось? Спрашивает Поцелуева, когда Соня помогает ей. Спрашивает с подъебкой и пассивной агрессией. — Хорошо, но мало. Ей самой, способной завязать десятки галстуков другим, но не самой себе, приходит на выручку Диана, которая в форме кординально не меняется.

***

Над дворецким Соня не подшучивает, хотя хочется чтобы хотя бы моргнул, серьёзный-серьёзный, как манекен, разве что красный весь. Сидит, слушает. Поправляет волосы, которые решила не собирать. Смеётся над попытками девчонок спровоцировать дворецкого на реакцию и его попытки быть МАКСИМАЛЬНО беспристрастным. Как некоторых поочерёдно уводят «в допросную». А потом входят наставницы, и Соня в очередной раз теряет дар речи от того, какие они элегантные, интеллигентные и пиздатые. И не она одна, потому что наступает тишина, и, кажется, ясно слышен вздох облегчения дворецкого. Раздают брошки, этикетным катком прокатываются по каждой девочке, комментируя сомнительные и не очень моменты. Немного шутят. Немного ржут. Соня не может перестать наблюдать за Татьяной, безрезультатно пытающейся подавить улыбку. Веселится сама. — Соня, вы оголили грудь перед незнакомым человеком за сигарету. Лаура Альбертовна смотрит прямо, безэмоционально. Соня чувствует, как немного краснеют щеки, но при этом не ощущает ни стыда, ни смущения. — Было дело. — Вы настолько сильно зависимы от сигарет? — Нет. — Тогда в чем причина такого поведения? — Я не считаю свое тело чем-то особенным. — Вы хотите сказать, что обесцениваете своё тело? — Нет. Я просто воспринимаю его как анатомический объект. — Мне… ясна ваша позиция. Не могу также не отметить ваши эмпатические качества, то как вы поддерживали других девушек во время испытаний. Это достойно похвалы. Соня согласно кивает, думая, сколько ещё времени займёт её распятие на кресте хороших манер. — Также, я не могу оставить без внимания то, как вы заступились за Свету Токареву, не побоявшись выступить против Лизы Макаровой. Почему вы это сделали? Соня неосознанно облизывает разбитую губу, чувствуя как Лиза елозит, устраиваясь поудобнее, на стуле позади. — Не могла смотреть на это. Операторы стоят за объективами камер, безмолвные, раздражающие. Соня вспоминает, что от отснятого материала обычно пускают в эфир лишь половину, иногда и того меньше. Думает, что именно попадёт в тв. — Соня… на детекторе лжи вы сказали, что убили человека. Почему вы соврали? В груди что-то обрывается, наполняет внутренности чем-то чёрным и вязким, как дёготь. — Потому что я считаю себя причастной к убийству. Соня кусает себя за язык, чтобы не продолжать, хотя продолжить хочется. Подробности, которые она не раскрыла в визитке, камнем давят на голову и плечи. Маша Сёмина, будто чувствуя, берёт её за руку, успокаивает. — Вам тяжело вспоминать об этом? — Да. — Соня, мы поможем вам справится с этим. Подойдите к дворецкому.

***

— Вот она. Моя пре-елесть. Соня гладит брошку любовно, переводит взгляд на камеру. Смеётся, когда видит смешинки в глазах оператора.

***

— Диана, сегодня вас обнаружили в одной постели с Соней. Могу ли я узнать причину? — Я не могла уснуть. Хотела, чтобы меня кто-то поддержал. — И пошли к Соне. Потому что почувствовали от неё mammy-vibe? Некоторые пацанки улюлюкают. Соня смеётся, старается сделать взгляд mammy, кладёт ногу на ногу и убирает волосы на одно плечо. Абсолютно не копируя никого конкретного. Знает, что такое в эфир не пустят точно