Страх и Ненависть

      Вперив взгляд в грязный асфальт под ногами, Нина брела домой. Погода не слишком отличалась от утренней, разве что небо просветлело, однако густые облака всё так же не давали проскользнуть солнечным лучам в полной мере. Прохожие, забравшись в тёплые тёмные куртки, с такими же мрачными лицами проходили мимо, стараясь обходить распластавшиеся посреди дороги лужи. Грязные автомобили проносились вереницей серых бусин, среди которых изредка встречались и другие цвета, но ставшие тусклыми от озарявших брызг, коими награждали друг друга машины.       С сухих веток деревьев вороны, глядя на людей внизу, неистово и мрачно что-то вещали. Их крики могли бы зародить жуткие образы при должном воображении. Погружённая в себя, девочка не слышала их. За ней, склонившись, словно тень ступал Страх, столь глубоко забравшийся в её мысли, что уже невозможно было распутать её собственные и им навязанные. Бессовестно покопавшись в голове Нины, он увидел самое страшное, что могла та представить, — одиночество. Невидимый понимал, что для абсолютного страха, для полной беспомощности необходимо последнее — вселить недоверие к самым близким людям.       Давно привыкший играть с человеческим воображением, Страх мог как баловаться с врождёнными инстинктами, так и небрежно играть на тонких струнах душ, нарочно задевая болевые точки, изощряя воспоминания и восприятие услышанных слов, увиденных действий. Он пытался заглушить отчаянно боровшийся огонёк надежды, что тускло догорал в глубинах души Нины. Заглушить образами беспросветного будущего, невзрачного настоящего и совсем уж безрадостного прошлого.       Зайдя во двор, девочка нашла глазами окна своей квартиры, в одном из которых горел тёплый свет, озарявший уютную кухню. «Мама дома» — догадка породила смешанные чувства. Невидимый только усмехнулся, и всё же в очередной раз настороженно оглянулся — обыкновенная злость Нины обращалась в нечто более тёмное и прорастало корнями в её сознании. Собираясь последовать за девочкой, Страх вдруг уловил взглядом проскользнувшую совсем рядом тень и едва только хотел обернуться, как кто-то коснулся его левого плеча. Подавив интуитивное желание посмотреть в ту сторону, он повернул голову вправо и вздрогнул, встретивши у своей шеи остриё клинка. Замешательство отразилось на лице невидимого всего на мгновение, а после исчезло, предоставив место противной улыбке. Глаза его с хитрым прищуром устремились с оружия на бледное, почти белое лицо напротив. — Думала, ты хватку потерял, — усмехнулась девушка, пряча клинок в ножны. — Потеряешь её с тобой! — Страх с сомнением посмотрел на давнюю знакомую. — Всё ещё пытаешься напугать меня? — Всё ещё пытаешься разозлить меня? — парировала она, скрестив руки на груди, и качнула чёрными как смоль волосами, слегка волнистыми и едва достававшими до плечей. Голос её, отдававший сталью, как будто всегда был в напряжении, которое должно было передаваться собеседнику. Одета она была в тёмную экипировку, облегавшую стройное тело и не менявшую свой стиль с течением многих веков. Плащ, ниспадавший до земли, и закреплённые на поясе по обеим сторонам ножны с клинком и охотничьим ножом, приносили не слишком много пользы, но доставляли самой девушке эстетическое удовольствие. Воинственный облик придавал ей уверенности — она была убеждена, что внешность формирует характер, и, разумеется, про первое впечатление забывать не стоит. — Я справлюсь и сам, — выставил вперёд ладони Страх, обходя её, собираясь продолжить путь. — С чего ты решил, что я собираюсь тебе помогать? — усмехнулась она. — У Страха и Ненависти зачастую общие цели, но не всегда. — С того, что ты давно за ней наблюдаешь, — он повернулся к невидимой. — И я знал, что ты придёшь. Ненависть закатила глаза и последовала за ним, буркнув на грани неразборчивости: — Признайся, что ты просто хотел этого. Невидимый сделал вид, что не услышал её слов.

***

      На кухне мирно тикали часики, не подозревая о том, что уже начинали действовать кое-кому на нервы. — А по остальным предметам что? — женщина резала овощи, искоса поглядывая на дочь. — Ничего, — пробурчала та, не поднимая взгляда и продолжая есть суп. — Ещё отхватишь, сказав лишнего, — одобрительно кивнул Страх, сидевший подле. — Быстрее поешь — быстрее уйдёшь! — Много уроков задали? — мать понимала, что более расширенного ответа она не получит. — Не знаю. — Почему интерес твоих родителей к тебе ограничен лишь учёбой? — возмутилась Ненависть, что стояла, прислонившись к дверному косяку. — Потому что на остальные вопросы она не ответит, — процедил Страх, уставившись исподлобья на невидимую. — Кто б их ещё задавал, — усмехнулась она. — Поверь, задавали… «Но если б они ещё слушали ответ…» — подумала девочка, грустно глядя на оставшуюся в тарелке фрикадельку. Одарив невидимого высокомерным взглядом, Ненависть посмотрела на Нину и кровожадно улыбнулась. Она щёлкнула пальцами обеих рук, предвкушающе глядя то на мать, то на дочь. — Нина, такое чувство, что твоя учёба беспокоит меня больше, чем тебя, — женщина начинала раздражаться. Удары ножа об доску стали резче и громче, хоть она и пыталась сдерживать эмоции. «Твоя учёба беспокоит её больше, чем ты», — точно эхо пронеслось в голове девочки. Страх удивлённо покосился на Ненависть, но решил не вмешиваться, смирившись с ролью второстепенного чувства. — Очевидно, так и есть, — в голосе Нины против её воли пролилась горечь, так и оставшаяся незамеченной. — А ты? Когда ты за ум возьмёшься? — вновь впав в накатанную колею, мать взялась за не отпускавшую её тему. Не сводя с женщины воинственного взгляда, невидимая рыскала в её голове в поисках гневных слов, каверзных вопросов, возможности озвучить которые до сих пор не представлялось. Она любила такие фразы — фразы, что хранятся где-то далеко в сознании человека в виде припрятанного оружия из опасения, что, ухватившись за него, трудно будет не воспользоваться. Найдя такое, она тут же выстреливает — не успеешь и подумать, как колкое слово пронзило чьё-то сердце.       Подперев голову рукой, Страх с интересом наблюдал за невидимой, пока та была погружена в чужие мысли, и на какое-то время даже забылся, рассматривая яростно горевшие сумрачным огнём глаза. — Ну, есть же у тебя в классе умные ребята. Бери с них пример, — женщина попыталась вернуть голосу более миролюбивый тон. — Неужели тебя совсем не волнует твоя успеваемость? Я, когда училась в школе… Нина закатила глаза. — Интересно, сколько раз ты уже слышала эту нравоучительную историю? — Ненависть приблизилась к девочке, нависнув над ней грозовой тучей. — Когда же она поймёт, что ты не обязана повторять её путь? Осознав, что та перешла в активное наступление, невидимый посерьёзнел и приготовился. — …я поставила себе эту цель и… — И у тебя получилось, ты даже медаль получила. Да-да, я помню. — И у тебя получится, если ты этого захочешь, — женщина обернулась к дочери с полуулыбкой. — Вот именно! А я не хочу, — Нина встала из-за стола, пронзительно восклицая и глядя как будто даже с мольбой. — Почему я должна быть, как ты, как другие? — Я говорю не про других, а про лучших в твоём классе, — мать отложила готовку. — Чтобы ты на них ровнялась… — Ну вот, опять! — вошёл в игру Страх. — Снова ты не такая, как они. Лучшие в классе? Лучшие для мамы? Лучше, чем ты? Уходим, не хочу даже слышать об этом, — он и сам встал. — Страшно даже подумать, что ты такая никому не нужна… Девочка судорожно вздохнула, когда вихрь его слов пронёсся в её голове. — Лучших? — переспросила она. — Лучших, чем я, да? Я не стану, как они, так зачем я тебе тогда вообще нужна? — прокричала она уже на бегу. — Нина! — ошеломлённая, женщина бросилась было за ней, но та уже захлопнула дверь в свою комнату.

***

      Царил полумрак, удерживавшийся только лишь благодаря свету тусклого неба, за не зашторенным окном. Стены почти насквозь пропитались тенью, разъедавшей всякий предмет, что когда-то имел яркую окраску, и смешивавшей в единое полотно, на котором фантазия была вольна расписывать какие ей вздумается образы.       Нина, сгорбившись, сидела на кровати, пряча лицо в ладонях, стараясь скрыть покрасневшие глаза и унять дрожь во всём теле, хоть рядом никого и не было. Лишь подступавшая ночь спешила укрыть девочку тёмным покрывалом. Наконец, она открыла лицо и, поджав губы, судорожно и как можно тише вздохнула. Комната была застлана сумрачной шалью, не было и шанса для проблеска надежды — уличный свет окна и тот гас с каждой минутой. Нажав на выключатель, Нина в два счёта покончила бы с непроглядной тьмой, однако чей-то голос заставил уже было протянутую руку остановиться у самой стены. — Не стоит, — зловеще прошептал Страх, усевшийся на столе. — К чему этот свет? Он обличит всю ту реальность, от которой ты так стремишься сбежать. Девочка задумалась, так и не убрав руку. — Изобличит тебя… Отдёрнув руку, она рухнула на кровать. — Эх, вечно бы сидеть в темноте, — воскликнул невидимый, закинув ногу на ногу и оперевшись на отставленные назад руки. — Ты будто бы растворяешься среди чёрной пустоты, будто… — Исчезаешь… — эхом вторила ему Ненависть, что стояла посреди комнаты. Мрачный огонёк сверкнул в её глазах, однако Страх, что порой смотрел на невидимую чаще, чем на девочку, не заметил его. Он собирался внушить пару-тройку комплексов и на том и завершить свой визит, улучив минуту и пойдя на вечерний променад с Ненавистью.       У той же планы были совсем иные. Будто соединившись в одно злосчастное мгновенье с воцарившейся тьмой, невидимая желала наступления непроглядной, бесконечной ночи… Она сделала шаг к девочке, заговорив вкрадчивым голосом, в котором были едва слышны стальные нотки: — Ты лишняя среди людей. Так было всегда. Девочка не шевелилась, уставившись в потолок. Слезинки, кротко застывшие в уголках глазах, так и не решились соскользнуть по щекам. Голос Ненависти в голове Нины становился всё громче: — Всё, что ты можешь вспомнить, так это то, что они избегали тебя, не желая узнать получше.       Глаза девочки застлала горячая пелена, мрак комнаты вспыхнул яркими очертаниями класса. Старые обои, ещё не поменянные шторы — да, это определённо было давно. Невидимая удивлённо обернулась к оказавшемуся совсем рядом Страху. Ничего не объяснив, он хитро подмигнул ей и внимательно посмотрел на Нину. Она смотрела на расположившихся неподалёку девочек, бурно обсуждавших вышедший совсем недавно и успевший нашуметь сериал, о котором она совсем ничего не слышала до сих пор, однако с интересом слушала теперь. Девочка не решалась подойти, ведь сказать или добавить ей было нечего, а потому беззастенчиво рассматривала лица говоривших. Лера, одна из ярых защитниц приятеля главного героя, яростно воскликнула: — На что уставилась? Нина вздрогнула, осознав, что обращаются к ней. Несколько пар глаз обратились на неё, и девочка тут же отвернулась. — Чужая, ты для них совсем чужая, — шептала Ненависть. Не прекращавшееся обсуждение разжигало интерес, и Нина вновь обернулась. Но увлекательный спор снова оборвался громким: — Да хватит уже пялиться на нас! И сердитый, грозный взгляд, в котором читалось одно — ненависть. Девочка закачала головой в попытке избавиться от кошмара. — Что ж, я буду жить вечно, — усмехнулась невидимая. — Ненависть порождает лишь ненависть. — Ну, ты же помнишь, — Страх чуть наклонился к ней. — Что Любовь легко разорвёт твой порочный круг. А вот Страх может взяться из ниоткуда, — с самодовольной улыбкой он вновь выпрямился. — Да, пока из того же «ниоткуда» не выскочит Азарт со своим «А что, если…», — получив яростный взгляд невидимого, она вернулась к Нине. Та тяжело дышала, уставившись в потолок широко раскрытыми испуганными глазами. «Как удалось мне вспомнить этот, казалось, давно позабытый случай? Как из спутанных клубков мыслей удалось извлечь столь маленькое, болезненное воспоминание?» — размышляла она. — Которое ничем не отличается от других, — добавила невидимая. — Отчего все так к тебе относятся? Почему тебя… Нина зажмурилась. — Никто… — Не любит, — безжалостно закончил Страх. — Нет… — прошептала девочка, перевернувшись на бок и сжавшись от боли, что пронзила сердце. — Признай, что ты совсем одна, — холодно произнёс невидимый. — Не только в этой комнате, но и в целом мире… — Можно ли быть хорошим человеком, если тебя ненавидят? — продолжала Ненависть, ковыряя кровоточащую душевную рану своим клинком. — Да есть ли в этом хоть какой-то смысл? Страх настороженно покосился на неё. — Что бы ты ни делала, всё всем будет не так, — не унималась невидимая, расхаживая по комнате. — Ты странная, ты неправильная, ты всем только мешаешь! Закрыв лицо руками, Нина сжалась ещё сильней, готовая лезть на стену, лишь бы не слышать эти слова.       Но то, что она услышала следом, заставило убрать руки и удивлённо раскрыть глаза. Невидимый приоткрыл рот, не веря тому, что только что услышал, и недоумённо посмотрел на Ненависть. — Есть ли смысл что-либо ещё делать? Есть ли смысл в твоей никчёмной жизни? — таковы были её слова, застывшие в воздухе тихой, безропотной комнаты.       Подставив тусклому ночному свету лицо, невидимая продолжила говорить тем же серьёзным голосом, что не был способен дрогнуть ни на одном слове, что не терпел сомнений: — Ты же понимаешь, что дальше по жизни легче не станет? Не будет как в сказке, где по мановению волшебной палочки с тебя снимут проклятие, и наступит счастливый конец. Конец будет одинаков, Нина: что сейчас, что позже. Твоя жизнь наполнится лишь новыми страданиями безо всякой надежды на перемены. Не лучше ли покончить с этим? Из застывших глаз Нины текли по горящим щекам тонкие ручейки обжигающих слёз. — Что ты?.. — оторопело проговорил Страх, с ужасом глядя на, казалось, каменное лицо Ненависти. Он прослушал продолжение монолога, осознавая главное — все её слова вели к необратимому… Тому, чего не было предписано или переписано Судьбой и чего ни в коем случае не должно произойти. У невидимого был всего один способ помешать этому, применив первобытный страх, что породил собою все ныне существующие, что дал жизнь ему самому.       Но не успел он что-либо предпринять, как Нина бросилась мимо него к столу. Она поспешно дёрнула ящик и принялась наощупь в нём рыться. Невидимый перевёл хмурый взгляд на Ненависть: глаза её лихорадочно блестели, губы расплылись в кровожадной улыбке. Он понял, что останавливать её уже не было смысла. Когда Страх ринулся к девочке, та сидела у открытого ящика и заворожённо глядела на предмет в своих руках, так, будто намеревалась открыть ящик Пандоры. Тусклый блеск скользнул по лезвию ножниц и отразился в сверкавших глазах Нины. Руки её дрожали, когда она развернула левую ладонью вверх и поднесла зажатые в правой раскрытые ножницы.       Что-то заставило её замереть на мгновенье, будто чьи-то руки схватили её мёртвой хваткой. Невидимый бросился на колени перед девочкой, неистово сжимая худенькие плечики так, словно держал над разверзнувшейся под ногами бездной. — Слушай меня, — сквозь стиснутые зубы прошипел он. — Ты сама не ведаешь, что творишь! — Эй! — воскликнула, опомнившись, невидимая. — Что ты несёшь? — Заткнись! — к ней обратилось перекошенное яростью лицо Страха и тут повернулось к Нине.       В широко распахнутых раскосых глазах зажглись крохотные красные огоньки, зрачки расширились настолько, что окрасили белки в чёрный цвет. Невидимый заговорил ровным низким голосом, способным выдать любую выдумку за чистую правду и не терпящим возражений: — Ты хоть знаешь, что значит «смерть»? представляла, что будет, когда всё закончится за мгновенье? Словно эхо, его голос доносился отовсюду и с каждым словом становился всё громче, хоть на вид тот даже не пытался кричать. Задыхаясь от негодования, Ненависть не могла оторвать взгляда — ужасающие глаза Страха завораживали. — Не будет ничего, — продолжал он. — Но ты и этого не узнаешь. Тебя больше нет. Сознания нет, нет ни единой мысли, ни единого воспоминания. Ты не почувствуешь ничего! Сможешь представить это, Нина? Девочка испуганно таращилась во тьму, судорожно хватая ртом воздух. Как ни пыталась, осознать в полной мере то, что описывал ей невидимый, она была не в силах. Ножницы вывалились из её руки, а Страх всё не отпускал, желая вселить в Нину как можно больше ужаса. — Что же ждёт тебя там, Нина? Можешь ли себе представить? Та лишь отрешённо покачала головой. — Не будет ни радости, ни печали, никаких страданий и никакого счастья. Абсолютное ничто. Девочку бросило в дрожь, разум не мог вместить такое огромное и такое крохотное понятие «ничто». Могло ли её детское сознание представить отсутствие происходящего вокруг, отсутствие её самой? Невидимый позволил себе довольную улыбку и отпустил девочку. Такого всеобъемлющего ужаса должно было хватить, чтобы она не творила глупостей ещё долгое время. Он встал на ноги, сморгнув те изменения, которым подверглись его глаза, и будто лишние тени стали исчезать из комнаты. — А теперь объяснись! Страх посмотрел на разъярённую Ненависть, что одним лишь взглядом метала в него искры, но не осмеливалась прерывать его речь. Рука её сама потянулась к рукоятке клинка. — Это ни к чему, — он взглядом указал на это неосознанное движение. — Объяснить, почему я не дал нарушить предначертанное? — Да не умерла бы она! Подумай сам — это лишь жалкая попытка… — Которая бы повторилась, — закончил он. — Снова и снова. Пока не добилась бы своего. Невидимый принялся ходить по комнате, размышляя. — Понять не могу, зачем теб… — он замер и резко обернулся к невидимой. — Ну, естественно! Как я мог такое упустить? Рот его расплылся в приторно-слащавой улыбке, в лукавом прищуре глаз сверкнул опасный огонёк. На мгновенье Ненависть оробела, но тут же взяла себя в руки. Ей было прекрасно известно, что он был способен бесшумно проникнуть в разум, за считанные секунды прочесть всю подноготную и найти то, что он рано или поздно использует как ему заблагорассудится. — Ты так хотела повидаться с ним, что даже решила поступиться чужой жизнью? Узнаю твой стиль, — он подошёл к ней ближе и почти прошипел. — Вот только ему бы это не понравилось. — Замолчи! — голос невидимой дрожал от переполнявшего её гнева. — Ты не знаешь… — Я всё знаю, — тихо проговорил он и схватил её за запястье. Страх бросил взгляд на притихшую Нину — та сидела на полу, обхватив руками согнутые колени — и проговорил: — Это уже вне нашей компетенции… В гнетущей тишине раздался щелчок пальцев, разнёсшийся оглушительным эхом. Девочка облегчённо выдохнула — страх и ненависть покинули её мысли…и эту комнату. Какое-то время она вглядывалась в окружавшую её тьму, силясь разглядеть навязанные воображением образы. И чем дольше она смотрела, тем чаще задавалась вопросом: «Я ведь одна здесь, правда?» Неведомая сила вдруг наполнила всё её тело — Нина встала и подошла к выключателю. «Правда» — ответил ей уверенный голос. Её комнату, наконец, озарил ослепляющий после долгой тьмы, всеведущий и беспристрастный свет.

***

      Прохладный ветер беззастенчиво играл волосами Ненависти, то и дело прикрывая её застывшее лицо от Страха. Она плотно сжимала губы, шумно вдыхая носом ночной воздух, широко распахнутые глаза её напряжённо смотрели куда-то вниз. Невидимый едва слышно вздохнул. Она обернулась к нему — тот хитро смотрел на неё, приподняв одну бровь и растянув рот в лукавой полуулыбке. Невидимая нахмурилась, желая прогнать холодок, пробежавший по спине, а после ядовито произнесла: — Не думала, что за такое короткое время ты успеешь привязаться к девочке. Жалко стало? — Тебе нужно было остыть, — не изменившись в лице ответил тот. — Не забывай, Страх, мы — не люди. Никаких лишних эмоций, особенно тех, что мешают работе. — Да ну? — усмехнулся он и набрал в грудь побольше воздуха, желая привести убийственный аргумент, но лишь шумно выдохнул, передумав и приведя совершенно иной. — Что насчёт страха высоты, Ненависть? Она посмотрела на открывавшийся перед ними вид: сотни домов, пестривших яркими огнями, окружали их и бездумно разглядывали, не понимая, почему такая мелочь на одном с ними уровне. Стараясь не смотреть вниз, невидимая уверенно отчеканила: — Я не боюсь. Он покачал головой и спросил, глядя в сторону: — Может, тогда отпустишь мою руку? Вздрогнув, Ненависть лишь теперь осознала, что с момента внезапного появления их на крыше высотного дома её рука крепко держала его ладонь. А его длинные пальцы мягко сжимали её в ответ…