А ведь сады мне даже не нравятся

Изуку сидел на стуле прямо за столом и давился слюнями. Шото сидел неподалеку в начале стола и внимательно за ним наблюдал. С его лица не сходила хитрая улыбка. Слуги приготовили множество вкуснейших блюд. Вряд ли Мидория за всю свою жизнь хотя бы видел их, так ещё и в таком количестве. Тодороки медленно жевал, хитро прищурившись. Он вынудил омегу составить себе компанию и теперь с усмешкой смотрел за тем, как тот жадно желает попробовать какое-нибудь яство. – Ты так смотришь на меня, будто сейчас возьмешь и выхватишь бокал с вином, – весело сказал Шото и засмеялся. Изуку вздрогнул и тут же отвернулся. – Извините, – пискнул он, закусив губу. По правилам смотреть на господ слугам запрещалось, все об этом знали. Но Мидория никак не мог с собой совладать. Так ещё и после всего, что случилось. Изуку уже и кричал на своего господина, и руку поднимал. Чего ж сейчас-то о правилах вспоминать. Шото на это не обращал уже никакого внимания. – Хочешь попробовать? – Тодороки протянул омеге кусочек вкуснейшего мяса. Тот удивленно на него посмотрел, сглатывая скопившуюся во рту слюну. Запахи в зале стояли жутко приятные, аппетитные. – Д-да, – тихо отозвался Мидория, кивнув. – А ну-ка открой рот, – проговорил альфа, подавшись в его сторону. Изуку удивленно на него посмотрел, послушно открыв рот. Он подался корпусом вперед, преисполненный надежд. Шото пристально на него смотрел, а после тихо рассмеялся, закинув мясной кусок себе в рот. Омега сокрушенно на это посмотрел, тут же опустив взгляд. Его выражение лица стало грустным, даже обиженным. – Ох, какой я не хороший человек, – покачал головой Тодороки, продолжая смеяться. – Так обнадежил тебя, а в итоге, – он подпер голову рукой. – Именно так, – тихо и недовольно шикнул Мидория. Альфа глянул на него и снова засмеялся. – Ах-ах, ну прости, – он странно заулыбался. – Мне совсем нечем заняться. Военным нечего делать в городе… ну, разве что патрулировать улицы, но это довольно позорная работа. Особенно для меня, легата, – Шото самодовольно стукнул себя пальцами в грудь. Изуку еле сдержался, чтобы не хихикнуть. Он странно на него глянул и тут же отвернулся. Тодороки этот взгляд совсем не понравился. Он не любил, когда люди не считались с его властью и могуществом. Шото много сделал, чтобы получить свою должность. В поте лица выбивал ее у конкурентов, доказывал императорской семье свою преданность. Многие завидовали его головокружительному успеху, кто-то даже пытался строить козни, навредить, убить. Тодороки не сможет пересчитать всех раз, когда в вино ему что-то подливали. Когда среди гостей, что он принимал в своем доме, оказывался предатель, альфа ничуть не удивлялся. Ему и самому приходилось убивать. Доказывать всем и каждому, что он заслуживает своего места. Ставить на место всех недовольных. Это было грубо, Шото не привык проявлять мягкость. Особенная проблема была в том, что Тодороки не обладал особыми лидерскими качествами. Люди не хотели за ним идти. Альфа привык всё и вся делать сам, для него было страшно давать поручения окружающим. Он долго этому учился. И сейчас, глядя на Мидорию, Шото откровенно потешается. Для него это просто забава. Хотя где-то отдаленно он понимает, что омегу, не привыкшего к такой жизни, это может сильно обидеть. Альфу таким едким сделали обстоятельства… – Господин, – вдруг подал голос Изуку, нервно на него глянув, – вы сказали, чтобы я составил вам компанию, верно? – Верно, – Тодороки хитро улыбнулся. – Ну и? – Ну и… – Мидория неуверенно качнул головой, – в чем же смысл? Мы с вами даже не ведем светскую беседу, – он поджал губы. Тодороки удивленно на него посмотрел, а после рассмеялся. – Вижу, ты действительно не боишься, что я вновь прикажу избить тебя розгами, – погладил он подбородок. Омега задрожал. – Другие мои слуги такие осторожные, вежливые. Никогда не хамят, не грубят, лишнего не спрашивают. А ты за словом в карман не полезешь, – он фыркнул. Изуку виновато опустил ниже голову. – Прости…те… просто каждый раз я думаю, что вы не плохой человек… и не будете так жестоки… Шото удивленно на него глянул. – Ишь! – он схватил Мидорию за подбородок, вынудив посмотреть на себя. – Хорошо ты обо мне думаешь. Чтобы ты понимал, какой я человек, однажды… – альфа поднял глаза к потолку, вспоминая, – я приказал убить человека просто за то, что он меня без нужды разбудил. Я задремал на веранде, а он проходил мимо. – Да? – Изуку удивленно на него глянул. – Ой, – он задрожал. Тодороки хитро улыбнулся. Никто кроме парочки лекарей не знал о его проблеме со сном. Не знал, как сложно Шото засыпать, как чуток его сон, как рискует он своим здоровьем и жизнью. Поэтому со стороны эта ситуация кажется ещё более жуткой. – Вот-вот, – альфа закинул в рот ещё кусочек, – так что не обольщайся. Я не для того господином становился, чтобы считаться с мнениями всяких там, – он махнул рукой. – Ну да… – Мидория грустно покивал головой. – К тому же, ты! Ты можешь вести светский разговор? Хотя бы не вести, а поддерживать светский разговор? – усмехнулся Тодороки. – А что там сложно? – удивился омега. – Это на серьезные темы сложно говорить, а светский разговор… – Да? – альфа удивленно на него посмотрел. – Я думал, что челядь всегда обсуждает какие-то насущные проблемы, зачем вам глупые светские разговоры? – Ну… – Изуку пожал плечами. – Когда я торговал цветами на рынке, мне приходилось практически каждого покупателя вовлекать в разговор, чтобы вынудить его купить цветы! Большинство моих покупателей – богачи, как-то приноровился. – Вот как, – Шото погладил подбородок. – Всё равно. Не люблю светские разговоры, – он махнул рукой. – Как скажете, – Мидория грустно опустил голову. Тодороки продолжил медленно есть, внимательно его разглядывая. Было что-то в этом омеге странное, необычное. Чувствовалось, что не местных земель уроженец. – Угу, как скажу, – альфа растянул губы в улыбке. – Я же тут главный, – он самодовольно закинул ногу на ногу. – Ага, – Изуку что-то фыркнул себе под нос, но Шото не смог разобрать. Он недовольно глянул на омегу и сдавленно зарычал. Тот испуганно задрожал. Не любил Тодороки страшно, когда кто-то с его властью и силой не считался. – Я ведь предупреждал тебя. Осторожнее со словами, осторожнее, – строго проговорил он. Мидория скуксился. – Простите, я ничего дурного про вас не говорил никогда. И даже в помыслах своих! – Тц, – Шото закатил глаза. Подхалимство и наигранность ему тоже не нравились. – Вы ведь хорошо жили с семьей? – поинтересовался он. – А? – Изуку удивился, – ну так… да… – А чего ж ты такой худенький? – Тодороки щелкнул его по носу. – Сразу видно, что простолюдин. Взглянуть страшно! – Это я уже тут похудел, – пожал плечами Мидория и грустно вздохнул. Альфа удивленно на него посмотрел. Его редко интересовала жизнь слуг. Точнее говоря, не интересовала вообще. Но на этого омегу это не распространялось, и Шото не мог понять, с чем это связано. Он бы предположил, что влюбился. Ну мало ли. Как в красивых сказаниях певцов, вскружил ему омега голову. Но тот ведь красотой не блещет от слова совсем! А во всех песнопениях говорится о неземных красавцах и красавицах, что вскружат головы юным омегам и альфам. – Печалишься из-за этого? – тихо поинтересовался Тодороки. – Да, – Изуку кивнул. – Раньше я не думал об этом, но… – он не успел договорить, его перебили: – Стой, молчи, – Шото прищурился. – Как давно тебя увезли с родины? – Три месяца назад. – Хм… – альфа нахмурился, – и что же? За всё это время ты так и не научился нашим порядкам? – А? – Мидория удивленно на него посмотрел. – Ну-ка перечисли мне всё, что тебе говорил Мезо. Это тот легионер, что бил тебя розгами, – Тодороки поднялся со своего места, скрестив руки на груди. Он готов был мириться с тем, что слуги на него смотрят. Ну, точнее, что некоторые слуги на него смотрят. Те, кто находится близко к нему, кто работает на него уже очень-очень давно. Кто смотрит и восхищается. Изуку к таким не относился, но Шото готов был сделать для него исключение. Однако, во всем остальном он пока что был непоколебим. – О… – Мидория поежился, – тот альфа говорил, что… нельзя грубить, хамить, ругаться с окружающими. Особенно с теми, кто выше стоит по рангу. Нельзя в глаза им смотреть, нельзя первым говорить, нельзя поднимать шум и тревожить их покой. – Стой, – Тодороки выставил руку вперед. – Ну? – Что? – омега растерянно на него глянул. – Что ты предпоследнее сказал. – Э… поднимать шум нельзя. – До этого! – Нельзя первым говорить… – Вот. А ты что делаешь? – Шото недовольно на него глянул. Изуку сжался. – Ну… я думал у нас беседа, – он неопределенно качнул головой. – Нет, – Тодороки нагнулся к его уху, когда проходил мимо. – Вовсе нет. Беседа происходит между людьми равными или хотя бы приближенными по рангу. Не между пленным слугой и господином! – он щелкнул пальцами у омеги перед носом. Тот рьяно закивал головой, испугавшись. – Простите… – Если я ни о чем тебя не спрашивал, говорить не нужно. – А я разве… – Не нужно! – Шото топнул ногой. – Вот опять ты начинаешь! – он недовольно упер руки в бока. – Пункта не спорить с господами Мезо не называл? А следовало бы. За такое хамство и рук можно лишиться. Между прочим, за твое убийство по указам меня отвечать заставят, я откупаться буду. А за отрезанные руки – нет. Если кто и прознает, то я лишь должен буду выписать тебе компенсацию в размере пяти золотых за каждую. И всё. куда ты без рук пойдешь? – Ну… куда-нибудь, – Изуку качнул головой. – Руки не ноги. Вот без ног я бы точно никуда не ушел, – уверенно проговорил он. Тодороки озлобленно на него нарычал. Не такого ответа он ожидал услышать. Мидория испуганно задрожал, пытаясь от него отстраниться. – Я спрашивал тебя две минуты назад о том, печалишься ли ты, что ты похудел. Ты должен был просто ответить на вопрос, без всяких излишеств. – Я понял, господин, простите меня, – тихо выдавил из себя омега. Альфа одобрительно покивал головой. – И только теперь, когда я спрошу, почему, ты должен отвечать, – протянул он, медленно обходя стол по периметру. – О… – Изуку растерянно на него посмотрел. Кажется, он слабо разбирался в здешних законах и правилах. – Отвечать? Просто… вы вроде сказали, что я должен, но я не уверен, задали вы вопрос или нет… Шото глянул на него недовольно, его глаза от злобы будто засветились. – Да! – рявкнул он. – Ох, я… раньше… был намного полнее и красивее, – негромко протянул Мидория, отводя глаза. – Многие альфы из моего городка за мной бегали. – Да? – Тодороки прищурился. – А ничего, что ты уже гулял с какой-то альфой? Ты же мне рассказывал! – Ну да… – Изуку потупил взгляд. – Было такое, отрицать не посмею, – он вздохнул. – Но у меня на родине на это не шибко серьезно смотрят. С одним погуляли – разошлись. Новых нашли, погуляли – разошлись. – Мерзость! – Шото топнул ногой. – Омерзительно! А как же таинство брака? – Какого брака? – подивился Мидория. – Не-е, у нас простолюдины браки вообще не заключают. Ну так… по резкой нужде. – А дети? – удивленно посмотрел на него Тодороки. Он слышал, что страна та варварская, но чтобы так! На его родине целомудрие берегли до брака очень серьезно. В брак вступали один раз за всю жизнь! Жену или мужа только одного иметь можно, не более… А тут такое. – А что дети? – Изуку пожал плечами. – Чужих детей не бывает. Если маленькие совсем, то с омегой остаются. Если постарше, то с альфой чаще уходят. Если совсем большие, то на кой им родители. Ежели что, соседи подсобить могут. – Ох-ох-ох, – Шото покачал головой. – Какое варварство, кощунство! И как только не стыдно вам, – он поморщился. – Ну ладно, и что же дальше? Говоришь, альфы за тобой бегали. А их твое лицо не смущало? – Тодороки прищурился. – Лицо? – Мидория удивленно на него посмотрел. – А что с лицом-то не так? – растерялся он, приложив ладони к щекам. Шото удивленно на него посмотрел. Казалось, омега искренне не понимал, что же с его внешностью не так. Тодороки крикнул, чтобы принесли зеркало. Большое, круглое, его вывезли через несколько минут слуги. – Вот, взгляни! – альфа взмахнул рукой. Изуку поднялся, удивленно себя оглядывая. Глазки маленькие, внимательные. Губы тонкие, нос с горбинкой и крючковатый слишком. Кожа в каких-то красных пятнышках, но раньше такого не было. – Так… – Мидория растерянно оглянулся на альфу, – если бы не худоба, со мной всё было бы хорошо! – Хм, – Шото нахмурился и подошел к нему, прищурившись. – Неужто в вашей стране настолько другая красота? – покачал он головой. – Губы у тебя тонкие, бескровные, веснушки по всему лицу. Волосы хоть кудрявые, и то хорошо, но в остальном… – В остальном тоже хорошо, – Изуку улыбнулся сам себе в зеркале. Тодороки усмехнулся. Осуждать чужие пристрастия он не собирался. Пускай эта варварская страна воспевает любую красоту, какую только хочет. Шото останется непоколебимым, никогда не сочтет этого омегу симпатичным, нет. Вырос в слишком другой культуре. Ему с самого детства говорили, что большие глаза – это красота. Что заметные губы и ровные прямые носы. Густые брови, твердый взгляд. Сильные руки, крепкие ноги. Для омег ещё и полнота, круглые бока, выступающие мягкие животы… – Сядь обратно за стол, – тихо приказал Тодороки. Он странно посмотрел на Мидорию, что послушно сел, внимательно разглядывая яства. – Если хочешь, ты можешь угоститься, – милостиво предложил он. Изуку удивленно на него глянул, весь просияв. Он неуверенно кивнул, быстро облизнувшись. – Правда? – тихо уточнил. Шото нахмурился. – Будешь в моих словах сомневаться, я передумаю, – строго сказал он. – Бери, пока дают. – Бей, когда бьют, – в полголоса отозвался Мидория. Альфа удивленно на него обернулся и усмехнулся уголками губ. Омега не отреагировал на это, нерешительно протянув руку к куриной ноге. Тодороки отвернулся, хмурясь. И чего это он со всякой челядью своей едой делится? Так, что ли, интересно посмотреть, как этот уродливый омега будет выглядеть полным? Станет ли он красивее, изящнее? Через полчаса к Шото подскочил слуга, сказавшись, что пришло письмо-приглашение. Альфа отреагировал на это очень спокойно, хотя обычно такие вещи легко выводили его из себя. Не любил он страшно по всяким званым ужинам разъезжать, с людьми общаться. Слуга удивленно на него посмотрел, видимо, уже готовился морально от господина получить по шее. Но тот приказал лишь письмо на стол положить. – Что-то скучно, – сказал Тодороки, когда в зале вновь никого не осталось. – Музыкантов, что ли, позвать… – протянул он задумчиво. Но тут же отказался от этой идеи. Какие музыканты? Шото не любит их страшно. Бренчат что-то, бренчат. Ему нравится, когда кто-нибудь играет на арфе. Иногда нравится, под настроение. Но в большинстве случаев и ее он не намерен слушать. – Ах, музыканты, это так чудесно! – вдруг воскликнул Изуку, хлопнув в ладони. Тодороки резко обернулся на него: он успел отойти в сторону балкончика. – А ну, подойди ко мне, – потребовал недовольно и тихо. Мидория поднялся, виновато на него посмотрев. Он нерешительно подошел, весь поежившись. – Господин, простите, у меня случайно это вырвалось, – тихо выдавил он. – Ага, значит, ты уже и сам понимаешь, в чем провинился! – воскликнул Шото. – Но слова, как погляжу, до тебя не доходят. Давай-ка, я ударю тебя, – предложил альфа и поднял руку. Никого бить он не собирался. Это было слишком даже для него. Порой, когда слуги сильно его выбешивали своей бестолковостью, он приказывал бить их розгами. Но это случалось довольно редко, когда слуги вели себя уж слишком нахально. То в глаза ему смотрели, то отвечали невпопад. В целом, в его доме слуги жили хорошо… Но Изуку воспринял всё за чистую монету. Он задрожал, весь сжавшись. Голову спрятал в плечи, виновато опустил взгляд. Его глаза беспокойно заметались по полу, а ладони сжались. Тодороки, наблюдая внимательно за его реакцией, почему-то испытал доселе незнакомое ему чувство. Жалость. Какое-то сочувствие, сострадание. Обычно окружающих ему совсем было не жаль. Те воспринимались как конкуренты, соперники, противники. Те, кого надо раздавить, превзойти, обогнать. Но это точно не касалось Мидории… И не потому, что тот был просто слугой, тем, кто априори не мог составить Шото конкуренцию, нет. А почему-то другому. Тодороки не хотелось с ним конкурировать, не хотелось доказывать омеге свое превосходство, силу, могущество… Альфа встряхнул головой. Со всеми, значит, хотелось, а с этим Изуку расхотелось! Он выгнал из головы странные мысли. Этот слуга такой же, как и все. Не нужно делать ему поблажек. Подумав об этом, Шото решительно махнул рукой, собираясь отвесить Мидории не сильную, но пощечину. Собирался Тодороки это сделать больше для самого себя, чтобы доказать себе, что этот омега такой же, как другие, что ему плевать на его чувства, эмоции. Что он хочет, чтобы этот слуга приклонялся перед ним, почитал. Хотел доказать, но не смог… Изуку испуганно сжался, зажмурив глаза. Он не дернулся в сторону, хотя явно хотел бы. Ладонь Шото коснулась его щеки легко, мягко. Совсем без удара. Он резко убрал силу в последнюю секунду, передумал. Ласково погладил Мидорию по скуле большим пальцем. Тот приоткрыл один глаз, затем второй. Искренне удивленно посмотрел на Тодороки, даже рот приоткрыв. Тот тут же прищурился, отдернув руку. – В этот раз отделаешься просто предупреждением, – тихо сказал альфа. Омега закивал с явным облегчением в глазах головой. – Конечно, конечно, – он с тревогой схватился за сердце. – Простите меня, господин, впредь я буду очень аккуратен. – Я надеюсь, – Шото самодовольно улыбнулся. – А теперь следуй за мной. – Куда? – Мидория с любопытством на него глянул. – Ну вот, опять! – Тодороки хлопнул в ладоши. – Это так ты пытаешься быть аккуратнее? – он фыркнул. Будь на месте Изуку кто угодно другой, он бы мгновенно разозлился. Начал бы ругаться, обязательно придумал бы какое-нибудь хитрое наказание. Но только не с этим омегой. С ним Шото чувствовал необъяснимый прилив радости, хотел лишь смеяться от его глупости. – Простите, пожалуйста, – Мидория виновато опустил глаза. – Господин, я… – Тихо, – Тодороки одернул его. – На этот раз прощу. Пойдем, – он махнул рукой. – Предотвращая твой вопрос, скажу. В ванны. – О… а зачем? – Изуку поспешил за ним. – Ой! – и тут же понял, что сделал. – Эх, – Шото устало вздохнул. – Опять задаешь лишние вопросы. За такое схлопотать можно. – Простите, я просто… не привык молчать… – пролепетал Мидория. – И вот, снова. Я не спрашивал, чего ты так себя ведешь, – Тодороки фыркнул. Но сейчас он не намерен был злиться. Из-за плохого сна его тело требовало отдых. И Шото знал, как его получить. Теперь знал. Он не был уверен, но искренне надеялся, что его глупый план сработает. Что Изуку можно будет использовать, как целебный отвар, что готовили ему лекари для крепкого сна. Только в отличии от отвара, Изуку будет работать. Тодороки приказал ему вновь спрятаться за ширмой, вновь принести арфу. Сам же остался посидеть на ложе. Было принято, что вместо стульев всюду стояли ложе, длинные перины. На них принято отдыхать, проводить беседы, встречать гостей, трапезничать. Но Шото этого не любил. Он на них сразу же чувствовал себя ещё более сонным. Военная жизнь не позволяла такого, альфа привык всегда сидеть. Слуги сняли с него длинную тогу, аккуратно сложив ее, стянули тунику и отошли. Обнажившись, Тодороки медленно погрузился в ванны по пояс. Заняться в доме ему нечем, всё можно поручить слугам. Пусть сами разбираются с бытовыми заботами. Состояния Шото хватит, чтобы десяток лет жить и ни о чем не думать. Поэтому сейчас, пока он по официальному приказу в отпуске, можно дать себе отдохнуть. – Принесите миндального масла, – приказал Тодороки, вдыхая приятные ароматы молочной воды. Разные масла сильно успокаивали его, помогали расслабиться. Этой ночью Шото нацелился выспаться. Впервые за последние полгода. – А ты, Изуку, сыграй для меня чего-нибудь мелодичного. А ежели я усну, не зови никого. – А если вы там утоните? – незамедлительно последовал ответ. Альфа устало закатил глаза. Омега этот за словом в карман точно не полезет… – Не твоя это забота. – Как же так? – Оставишь меня. – Но я не могу! – Откуда, скажи на милость, ты вообще узнаешь, что я утонул? Подглядывать за мной будешь, что ли? – Шото усмехнулся. – Господин, я бы не посмел! – Ну вот и славно. Играй, не думай ни о чем.