And it's evil

      — Не подходи ближе, — уткнулась она спиной в стену, когда я уже был на расстоянии в один метр и взял ее ледяные ладони, прижав их к стене и разглядывая её лицо в пяти сантиметрах от своего.       — Вот я и подошел. Ближе, — шепчу я прямо в её губы, при этом видя, что она против всего этого.       — Галпин, мне не до игр, — говорит она, отворачиваясь в сторону, и я смотрю на её красивый профиль. Скулы и подбородок, нос, ресницы. Она вся словно кукла во плоти. Столь недоступная, идеальная. И смотрит на меня, как с витрины дорогого брендового магазина.       — Я и не собирался играть. Но, если мы здесь для того, чтобы помочь друг другу, я тоже хочу честных ответов, — говорю я, уткнувшись носом в её ухо. Твою мать. Как же она пахнет. Как дрожит её тело. Настолько по-человечески, что я забываю про её холод. Естественно, реакцию моего тела не остановить. Я ощущаю, что внизу всё кипит. Но так нельзя… Она резко оборачивается, заострив взгляд на моих глазах, и это столь волнительно, что мне становится тяжело дышать.       — Какая честность тебе нужна? — спрашивает она, не отрывая бездушного взгляда.       — О чувствах ко мне, — говорю я, отпуская её руку и аккуратно касаясь её талии через ткань толстовки.       — Хочешь правду? — смотрит она на меня жестоким взглядом, и я понимаю, что зря начал это. Сейчас она выскажет мне, как её тошнит от меня, и я — лишь средство достижения цели. И, несмотря на это, я, всё же, испуганно киваю.       — Да. Они есть, — грубо говорит она. — Но после того, что ты сделал, я даже смотреть на тебя не хочу.       — И я сожалею, что сделал так, — признаюсь я искренне. — Хоть я и понимаю, что всё это выглядит ужасно неправильно.       — Уже ничего не исправить, так что, отпусти меня и пошли вниз обдумывать дальнейшие действия. Возможно, нам следует сделать вылазку. Потому что тачка у них есть, а вот бензина мало. Стоило бы заранее купить. Канистры есть в гараже, — говорит она, пока я всё ещё держу её.       — Ладно… — соглашаюсь я, опуская свои руки и покорно следуя за ней. Уже внизу мы с ней уносим сумки в старый пикап, что стоит на улице.       — Давай возьмем подушки в дорогу, покрывало, вдруг ехать придется долго, — говорит она, захлопывая дверь машины.       — Мне и самому интересно, где мы, и что это за местность. До заправки далеко? — интересуюсь я.       — Через лес, той тропой, что я ходила, около часа двадцати пешком, — указывает она направление.       — Найдешь дорогу? — звучит следом.       — Я оставляла засечки. Так что, да, найду, — говорит она, и я киваю.       — Тогда… Готова? — спрашиваю я, надевая какую-то куртку и протягивая ей тоже. Зеленого цвета.       — Я это не надену, — говорит она, встав передо мной в одной толстовке.       — Наденешь. Ты с ума сошла? Хочешь заболеть и, не дай Бог, слечь без лечения и должного ухода?! — взрываюсь я, глядя на её упрямство.       — У меня аллергия на цвет, — отрицательно качает она головой.       — Нет у тебя аллергии. Это все чушь собачья. Если твои родители верят в это, то я — нет. Живо надевай куртку, Аддамс. Иначе ты никуда не идешь, — скрещиваю я руки на груди, глядя на нее с сердитым лицом.       — Ладно, давай сюда, — выдергивает она её из моих рук и небрежно накидывает на плечи.       — Всё? Доволен?! — произносит она с упреком.       — Еще нет, — становлюсь я лицом к ней и аккуратно застегиваю молнию, доходя до самой шеи и надевая капюшон. — Теперь доволен.       — Пошли, — хватает она меня за руку и тащит в лес. На часах около двух часов дня. На заправке не должно быть много народа. Мы с Уэнс добираемся туда примерно за то время, которое она мне назвала. Но у нас нет даже телефонов или наручных часов. Только те, что в доме.       — Ты думала о том, куда направишься после того, как мы сбежим… Ну, то есть… К родителям? — спрашиваю я, пока мы наблюдаем за заправкой.       — Хорошо было бы найти дядю, но я не знаю, где он. Возможно, я, всё же, вернусь к родителям. Не знаю… А ты? — задала она вопрос в ответ. Всё же, интересуется мной. Хотя бы немного. Но я рад даже этому.       — Я пока не думал. Но хочу увидеть отца. Каким бы говнюком он ни был, он, всё же, любил меня. А теперь остался совсем один, — задумался я, глядя на то, как из помещения выходит последний покупатель. — Пошли. Пока никого нет. Надеюсь, нас ещё нигде не объявляли в розыск.       — Если бы они объявили, родители бы увидели это. Те, кто нас держат, точно скрывают это от общества. Райдер рассказывала, что клинику покрывает какой-то богатый говнюк, но кто именно, не сказала. Даже под страхом смерти, — говорит она, пока мы заходим внутрь. Хорошо, что в доме были карты. На какой-то из них, всё же, должны быть деньги. Потому что по наличке у нас полный голяк.       — А Райдеров кто-то ищет? — спрашиваю я шепотом, наблюдая как продавец косится на нас.       — За полтора месяца, что я там находилась, не приходило ни писем, ни людей. Вообще ничего. Словно после их увольнения, они и сами скрывались, но она умалчивает об этом. Я начинаю думать, что она что-то украла оттуда, — предполагает она.       — Как тебе вообще удалось сделать это с двумя? — я беру с полки еду, зажигалку и другое.       Канистры мы оставили в лесу, чтобы сбегать за ними и наполнить.       — Ловкость рук, — говорит она без эмоций и кладет в тележку налобные фонари и какие-то шапки.       — Мне даже нравится ходить с тобой за покупками, — улыбаюсь я, как дурак, заставляя её изогнуть бровь.       — И что? Теперь станем семьей, заведем ретривера? — с саркастичным видом говорит она, вновь меня задевая.       — Можно завести кота, — предлагаю я, рассмеявшись.       — От них много шерсти и никакого толку, — отвергает она предложение. — Впрочем, мне хватит и Хайда.       — Мне бы следовало обидеться, но я не из таких, — произношу я, направляясь к кассе.       Мы взяли много еды. Очень много.       — Наличные, карта? — с недовольным видом произносит молодой человек около двадцати лет.       — Карта, — протягивает её Уэнсдей. Именная. Мариин Райдер.       Продавец недоверчиво смотрит на нас, но, всё же, проводит ею.       — Недостаточно средств, — твердит его голос.       — Попробуйте эту, — дает она вторую. Д. Райдер.       Чек выходит. И мы выдыхаем. Кажется, даже сам продавец рад тому, что мы вскоре уйдем.       — Нам еще нужен бензин, — говорю я, глядя на него. — Вернусь с канистрами.       — Его у нас хоть отбавляй, — отвечает он сарказмом. Мы раскладываем всё по пакетам и внезапно колокольчик на двери срабатывает. А внутрь заходят двое полицейских. Кажется, мне никогда не было так страшно. С одной стороны, нас похитили, и, возможно, полиция могла бы помочь нам связаться с родителями. А, с другой, они могут быть с ними заодно. Кроме того, Уэнсдей заперла тех людей в подполье, мы проникли в их дом, пользуемся их деньгами, да вдобавок она отрезала им пальцы. Вряд ли нас ждет снисхождение. Один из них стоит прямо возле нас, и хорошо, что на Уэнсдей зеленая куртка, иначе он бы точно отреагировал на нее еще более подозрительно. Хотя, казалось бы, куда больше.       — Спасибо, — отвечаю я, стараясь не волноваться, и мы с ней проходим мимо них, взявшись за руки.       Я выдыхаю только, когда мы выходим на улицу. Но Уэнсдей одёргивает свою руку и неожиданно быстро направляется в сторону полицейской машины.       — Прикрой меня, — шепчет её голос и я смотрю по сторонам в панике, как идиот. Я вообще не ожидал этого.       — Блядь, Уэнсдей, что ты творишь?! Какого черта? — ругаюсь я, наблюдая за тем, как она проталкивает руку через приоткрытое стекло и поднимает флажок, после чего открывает водительскую дверь. Она быстро залезает в сумку, которую они там оставили, и роется в документах. А я уже вижу, что они направляются к выходу. Моё сердце улетает в пятки в этот момент. Я не хочу никого убивать, но и задержанным быть не хочу. Я кричу ей и маячу, но дверь уже открывается, и они с диким подозрением смотрят на моё ошарашенное лицо.       — Эй, парень, всё нормально? — спрашивает один из них. Видимо, вид у меня и впрямь диковатый.       — Да. Да, — второй раз я говорю более твердо, — Просто моя девушка ждет ребенка. Я волнуюсь.       — Ох, тебе лет-то сколько? — спрашивает мужик, и мне приходится сочинять всякое на ходу.       — Нам по девятнадцать. Пытаемся смириться с тем, что натворили, — опускаю я взгляд.       — Да уж. Не хворай, и девушке привет, — протягивает он мне руку и я пожимаю её. Твою мать, как же сложно врать.       Краем глаза я вижу, как она уже переместилась за заправочный блок, и разворачиваюсь, якобы направившись своей дорогой. Машина отъезжает, а моё сердце колотится со скоростью света.       Уэнсдей выходит из-за блока и смотрит на меня, не моргая.       — Что? — твердит её голос как ни в чем не бывало.       — Блин, я из-за тебя чуть инфаркт не словил, — говорю я в бешенстве, взяв с пола пакеты.       — Не будь нюней, — издевается она, показывая мне удостоверение.       — Что это?! Зачем ты вытащила его? — спрашиваю с истерикой.       — Смотри город. Полиция округа Франклин. Вот где мы, — тычет она пальцем на ксиву.       — И что? Обязательно было её воровать? — спрашиваю я, покачав головой.       — Не обязательно, я взяла еще и это, — шуршит она наличкой в руках.       — Твою мать, Уэнс. Ну не у копов же! Ты вообще уже, — отчитываю я её.       — Идем, на бензин должно хватить, — говорит она, пытаясь взять у меня один пакет.       — Нет уж. Сам понесу, — говорю я, обходя её стороной. Сумасшедшая, блин.       — Подожди здесь, я схожу, залью бензин и пойдем. Переложи пока еду в рюкзак, чтобы я всё нормально донес, — даю я указания, и она смотрит на меня, словно я — пещерный человек.       — Чего? — задаю я вопрос, с волнением глядя на неё.       — Ничего, просто, — коротко отвечает она, принимаясь утрамбовывать еду в рюкзак.       Я расплачиваюсь украденной наличкой, беру бензин и шоколадку для неё. Не знаю, любит ли она сладкое, но иногда эндорфины необходимы. Особенно, если недоступны для получения естественным путём. Но, стоит мне выйти с двумя огромными канистрами в руках, к заправке подъезжает та самая патрульная машина. И я пытаюсь незаметно слинять, но они окрикивают меня.       — Эй, пацан, не слишком ли частые встречи?! — спрашивает мужик, останавливая меня.       — Я просто купил бензин, — говорю я, пытаясь оправдаться.       — Просто бензин. И где же твоя машина? Заглохла где-то? Ты вообще откуда? Покажи документы, — звучит следом. Твою мать. Мужики… Ну, нахрена. Я же не хочу никого трогать.       — У меня с собой нет документов. Я живу во Франклине. Меня зовут Рейн Савтли, — вру я напропалую.       — Что ж, Рейн Савтли. У меня из сумки пропали деньги и документ. И мне нужно проверить твои карманы, — говорит один из них, и я нервно сглатываю слюну.       — Это какая-то ошибка. Какие у вас основания? Я ничего не брал, — убеждаю я их, глядя поочередно.       — Допустим. Но показать-то ты можешь, — продолжает он нагнетать. И я уже думаю, что молча выверну карманы и они отстанут от меня, но, когда я открываю один из них, там лежит документ, старое удостоверение из клиники какого-то совершенно неизвестного мне человека Доктора Стивена Эндрюса. Черт. Они смотрят на меня, затем мужик кивает другому, и тот направляется к машине. Я думаю, что он хочет передать информацию по рации, но, видимо, что-то не работает, потому что он настойчиво стучит по ней.       — Майк, что-то со связью, — громко предупреждает он, возвращаясь назад.       — Ты поедешь с нами, — говорит первый парень, хватает меня за локоть и внезапно сзади щелкает предохранитель. Нет, нет, нет. Только не это.       — Нет, не поедет, — говорит её грубый тон, наставив ствол на полицейских. Черт возьми.       — Девочка, ты что делаешь?! Генри, ты что, не взял пистолет из машины??? — спрашивает мужчина, подняв руки.       — Живо достал наручники, — приказывает она холодным тоном.       — Да ты даже стрелять не умеешь, — говорит один из них. И я уже думаю, что он зря это сказал. Если она и не умеет стрелять, то явно может отгрызть кому-то нос.       — Левая фара. Красный ленд ровер, — произносит она ровным тоном и резко наводит дуло в сторону, нажав на курок и попадая на расстоянии в 50 метров в центр фары. Звук пробитого насквозь металла вызывает неприятные ощущения, ровно как и звук самого выстрела. Я помню это. Тогда в лесу.       Их глаза округляются, и они уже не так скептически настроены. Ведь оба дрожат от страха.       — Вы же пожалеете об этом, — говорит этот Майк, достав наручники. — Чокнутые подростки. Что вас так много развелось в последнее время.       — Пристегивай себя к нему, и к вот этой трубе, — грубо выплевывает она, и они исполняют. Я во всей этой ситуации как истукан. Просто стою и наблюдаю за тем, что происходит.       — Ни на минуту нельзя оставить, — ворчит она на меня. — Проверь и забери ключ.       Я быстро осматриваю наручники и забираю его у них, оставляя их обоих там. Мы хватаем канистры и скрываемся с места на их тачке, и я уже думаю о том, что нас точно посадят за всё, что мы уже наделали.       — Они из-за тебя вернулись. Из-за украденных денег и ксивы, — говорю я ей, когда мы подъезжаем к месту, где оставили рюкзаки.       — Едем до Франклина. Оттуда пешком в другую сторону, чтобы сбить их со следа, — говорит она, и я соглашаюсь. Мы бросаем машину возле другого магазина, а сами уходим в лес. Ходьбы отсюда больше двух с половиной часов, но у нас хотя бы есть еда, и мы тепло одеты. Кроме того, так они нас точно не найдут.       — Я устал, давай посидим, перекусим, — предлагаю я после часа ходьбы.       — Давай я понесу. Только не ной. Нам нежелательно останавливаться, — говорит она, заставив меня растянуть губы.       Я залезаю во внутренний карман куртки.       — Это тебе, — протягиваю я ей шоколадку.       — Что это? Зачем? — удивляется она, выпучив глаза.       — Не любишь шоколад? Я хотел сделать приятно, — уточняю я, когда она, всё же, берет её.       — Шоколад хорошо заряжает энергией, полезно для мозга, — констатирует она, но при этом даже не благодарит.       Я залезаю в рюкзак и сам беру какое-то сушеное мясо. На вкус не очень, но есть можно.       Через десять минут молчаливого обеда мы с ней направляемся дальше.       — Спасибо за… Шоколад, — неловко говорит она, не глядя на меня.       — Не за что, — отвечаю я и улыбаюсь. А это приятно, черт возьми. Мы возвращаемся домой. Камин уже погас, но дом прогрелся. И это так комфортно.       Почему-то мне всё это приятно. Быть здесь с ней. И я вообще не представляю, что делать дальше.       — Мне нужно покормить их и принять душ, — говорит она, глядя на меня. — А тебе поменять повязку. Справишься?       — Справлюсь, — говорю я, отпуская её.       Слышу, как она открывает подпол, и наблюдаю со стороны, чтобы никто ничего не выкинул. Но, видимо, они крепко связаны. Надеюсь, хоть тепло одеты.       Она поднимается через полчаса с безэмоциональным видом.       — У них стало теплее. Намного. Я сняла зимние вещи. Покормила. Райдер снова желала мне смерти. Её исправит только могила, — заявляет она, открывая шкаф.       — Я пошла в душ, — говорит она, взяв вещи и полотенце.       — Можно с тобой? — улыбаюсь я, глядя на её убийственную реакцию. — Я шучу.       — Пошути так еще раз, и будешь жить с ними в подполье, — грубо молвит она с агрессией, заставив меня рассмеяться.       Время на часах уже девять вечера, и мы сами садимся ужинать. У нее на голове завернуто полотенце. Она сидит передо мной в одной длинной футболке, потому что стало тепло. И я почему-то не могу оторвать взгляд от её такого домашнего вида.       — Завтра выдвигаемся, — говорит она, уплетая еду, что я приготовил, пока она мылась.       — Хорошо, — соглашаюсь я, задумавшись о том, что это последняя ночь вместе. Скорее всего.       Мы ужинаем и направляемся спать.       — Ты не… Не ляжешь со мной? — спрашиваю я, уставившись на её голые, стройные ноги.       — Нет, — категорично заявляет она, — Я могу лечь на пол.       — Нет уж. Ложись на кровать, я сам лягу на пол, — говорю я ей, взяв покрывало и подушку… Стоило догадаться, что она не согласится. Но всё же.       Я долго не могу уснуть. Думаю о том, что произошло. О том, что ждет нас дальше и ворочаюсь на жестком полу. Ворс ковра колется и крайне неприятен, даже через покрывало.       И вдруг я слышу, как её ступни касаются пола. Она почти незаметно и юрко пробирается ко мне под покрывало и смотрит на меня, ложась лицом напротив.       — Те слова, что я сказала. В общем, я погорячилась. Я не настолько помню ту ситуацию, — говорит она почти шепотом, но я молчу, просто разглядывая её нежные черты лица.       — Наверное, я слишком груба с тобой, а нам еще вместе работать, — утверждает её тоненький голосок. Я аккуратно касаюсь кончиками пальцев её щеки и беру за подбородок, не отрывая глаз от этих пухлых губ, которые хочу так, что не могу думать ни о чем другом.       — Поцелуй меня, Аддамс, — прошу я еле слышно, немного в приказном тоне, и она почти сразу же подается вперед, касаясь меня губами и пронося горячее дыхание по моей чувствительной коже…