Разлом

I wanna feel it

I bet on losing dogs

I always want you when I'm finally fine

How you'd be over me

looking in my eyes when I come

Someone to watch me die

Someone to watch me die

I bet on losing dogs

Mitski – I bet on losing dogs.

Перед домом стояла грузовая машина. В её кузове стояла куча коробок с разным барахлом, которое, тем не мнее, было важным для хозяина. В новый дом со старыми вещами. Хоть и Чуя считал это бредом, но, желание одного из исполнителей, все-таки, не пустой звук. Огай иногда организовывал подобные «мероприятия», дабы снизить риск обнаружения. В особенности это требовалось тем, кто часто светился в обществе, а следовательно — много работал, принося Портовой Мафии нехилую прибыль. И ладно Липпманн, у него с этим проблем нет, никто не посмеет убить его из-за популярности. А вот Рембо был менее медийной личностью. Для шпиона Французской разведки, конечно, не проблема расквитаться с парой киллеров-недоучек, но лучше бы таких стычек избегать. Не хочется потом снова тащить на себе пьяного Рембо, а после, наблюдать как тот буквально разваливается на части из-за недосказанности. Совесть ему не позволяла вывалить всё на него. Просто из-за того, что Накахара был младше. Ибо, в перспективе Рембо, негоже такому как он разгребать проблемы кого-то постарше. Что ж, оно и понятно, ведь тот буквально растил его, пусть криво-косо, из-под палки и с неохотой, но спасибо, что хоть не убил. В ином бы случае Рембо рисковал бы навсегда утратить Верлена, судя по всему, последнего близкого для него человека. Однако иначе как дебилом, у Чуи его не получалось назвать. Прошло уже две недели, а он так и не удосужился узнать, чего это нашло на Рембо такого, что тот предпочёл напиться. Для приличия мог бы и раскрыть свой рот, коснувшись этой темы. Казалось, чем взрослее становится Чуя, тем больше отдаляются Верлен и Рембо. Оно и неудивительно. Пусть сами разбираются, конечно. Это вообще не его дело, однако Накахару до жути бесило то, что об организации переезда Рембо было известно ещё две недели назад, но этот черт даже не поинтересовался, нужна ли помощь. Он все больше заваливал себя работой, лишь бы не видеться с Рембо лишний раз. Намеренно ли? Что им движет? Они ведь напарники, друзья, как никак, вместе решились сбежать, подставив правительство собственной страны и после этого между ними происходит такой разлад, что трудно делать вид, что всё в порядке. Чуя считал это откровенным свинством. Как бы то ни было, как бы Рембо ни относился к нему, это не повод так с ним обращаться. Это уже вопрос не о личных взаимоотношениях, а в целом. Накахара стоял рядом с грузовиком, наблюдая, как Рембо договаривается с арендодателем. Он только кивал ему, внимательно слушая какие-то указания. Наконец, получив необходимые подписи, этот неприятный на вид мужик с крысиными усиками, ушел. Любого мог бы надуть, если бы не знал, что перед ним — исполнитель Портовой Мафии. Но и Рембо тоже не пальцем деланный. Если что будет не так, этот урод будет на полу валяться со сломанным носом как минимум. Наконец, к Чуе подошли. Тот закатил глаза: — Наконец-то, думал, он вечно будет языком чесать. — Издержки переезда, ничего не попишешь, — спокойно проговорил Рембо. — Да уж, — Накахара отозвался, поджав губы. После чего он глянул на коробки, кивая в их сторону: — Это куда? После недолгого молчания и разглядывания содержимого кузова грузовика, со стороны напротив донеслось почти небрежное: — Заноси все в дом, я сам разберусь. — Ага, — небрежно бросил Чуя, а потом подошел к скоплению коробок. Используя силу гравитации, он приподнял эту причудливую башню, даже не чувствуя её веса, а там, наверняка, нехило наложено. Рембо ведь носит только теплую одежду, всякие носки там, свитера. Видимо, этого там и полно. Естественно, Накахара даже не сомневался в том, что тот смог бы справится с переездом самостоятельно, но не в его правилах просто так оставлять своего коллегу. К тому же того, кто буквально с ним с самого детства. Их отношения нельзя назвать тёплыми или семейными, скорее они оба — пленники обстоятельств. Разумеется, после того вечера их общение стало немного налаживаться, да и разговаривать Рембо стал с ним больше, а то всё сторонился, однако о близком общении речи не шло. Чуя прокручивал в голове всю эту ситуацию, тщательно копаясь в воспоминаниях из детства, сопоставляя их с нынешней ситуацией. Постепенно вещи стали складываться в полноценную картину. Рембо ведь не относился к маленькому Накахаре плохо в прямом смысле этого слова. Однако упущено слишком много времени, чтобы там было о что обсуждать. Для них обоих предпочтительнее избегать этой темы, дабы, не сыпать соль на рану. Как-то раз Чуя попробовал с ним об этом поговорить, но в тот момент его состояние оставляло желать лучшего. Он не был пьян или что-то в этом роде, просто после конфликта Драконьих голов и всего этого кровавого месива, разум у него не иначе как помутился. Ничего не вышло. Слова попросту застряли в горле. Больше они никогда не выйдут наружу, навечно запечатанные временем. Чуя отнес первую партию, оставив коробки в коридоре, пока Рембо заносил следующую. Предстояло разобраться ещё с несколькими стопками. Он вновь вышел к грузовику. Накахара на автомате схватил самую нижнюю коробку, но, видно, по невнимательности, зацепил что-то. Этот небольшой предмет с тихим всплеском шлёпнулся в ближайшую лужу. Чуя обратил внимание, взглянув вниз. Там лежала небольшая записная книжка. К несчастью, случилось так, что в полёте она раскрылась, приземлившись открытыми страницами прямо в воду. Он быстро переложил все коробки в одну руку, другой подняв эту несчастную книжку. Встряхнув её, Накахара не стал долго возиться, положив предмет во внутренний карман. Потом можно высушить и отдать Рембо, как раз будет повод лишний раз зайти. Или же, на крайний случай, послать Верлена. Пусть этот придурок хоть встретится с ним. В любом случае, сейчас не об этом надо думать. Чуя понес коробки внутрь. Спустя некоторый промежуток времени, эта пытка, наконец, закончилась. Он вместе с Рембо стоял в проходе. Тот меланхолично глядел на мокрый асфальт. Не лучшая погода, что сегодня, что вчера. Да и вечером, наверняка будет дождь. Зато свежо, хоть и прохладно. Неожиданно Рембо испустил выдох, как будто ему было тяжело дышать. Что-то сдавливало его грудь. Чуя взглянул на него, засунув руки в карманы брюк. Взгляд золотых глаз был как-то мрачнее обычного: — Спасибо тебе, Чуя-кун, — прозвучал меланхоличный голос мужчины с чёрными волосами, — за то, что помог мне. Оба знали, что речь не о переезде. Накахара фыркнул, смотря в сторону: — Не парься. Рембо только улыбнулся в ответ. Уголки его губ мягко приподнялись. Это была не ухмылка или что-то ещё, нечто более тёплое, что можно испытывать лишь к кровным родственникам или близким людям. Он просто благодарил. Чуя поправил шляпу: — В общем, я пошёл. — До свидания, — голос Рембо был мягок, теперь в нём не было прежнего холода, которым он одаривал его всегда. Накахара спустился с порога, напоследок остановившись, взглянув на Артюра. Ухмылка расцвела на его лице, только и всего. Им больше было нечего сказать друг другу. Нечего, кроме того, что может навсегда искривить текущее восприятие обоих. Пройдёт ещё много времени, прежде чем кто-то из них отважится затронуть не зажившую со временем рану. Взгляд Рембо провожал Чую до тех пор, пока тот не скрылся за соседним зданием. Лишь затем Артюр позволил себе зайти в дом, словно бы ощутив, что его долг выполнен. Он тихонько запер дверь.       Вечером, как и предполагал Накахара, дождь полил нещадно. Ливень, обычно так говорят. Это и дождем нельзя назвать, скорее уж бурей. Ветер трепал бедные ветки деревьев, которые стучали по стеклу вперемешку с каплями. Они хлестали в унисон, создавая весьма приятную атмосферу, несмотря на контекст. Особенно хорошо было устроится в уютном кресле с чашкой горячего чая. Наблюдать за чем-то настолько разрушающим издалека, весьма просто, только если ты не в самом эпицентре. Как раз-таки так и чувствовал себя Накахара. Между двух огней. Молот и наковальня. Та книжка, которая по случайному совпадению упала сегодня в лужу, пока он переносил коробки, оказалась личным дневником Рембо. И если сперва там были весьма подробные разведданные, которые, по сути, уже не представляли ценности, то со временем, он, видимо стал использовать её, как ежедневник, записывая туда стихи. Чуя действительно положил её сушиться на батарею, однако после, когда он стал проверять, готова ли она к тому, чтобы вернуться обратно к хозяину, его заинтересовали первые страницы. В голове Накахары возникла пугающая мысль о том, что Рембо — предатель, однако после, углубившись, он быстро развенчал эти сомнения сам. Другие, более мрачные мысли, поселились в разуме. А потом, поступил звонок от Верлена, словно бы стукнув обухом по голове. Поль звал выпить вина. Чуя согласился. Не потому, что питал к нему тёплые братские чувства, нет. Их скорее можно было сравнить с двумя псами, которые грызлись, не поделив территорию. Но несмотря на это, они всё же привыкли проводить какую-то часть своего свободного времени вместе. И сейчас, ему действительно хотелось вцепиться Полю в глотку, даже больше, чем тем вечером. Они сидели в гостиной на диване, неспешно потягивая дорогой сорт Тосканского эксклюзивного красного. Чуя изо всех сил старался расслабиться, но дневник Рембо, который лежал у него во внутреннем кармане кардигана не давал этого сделать. И вот, посреди монолога Поля о том, насколько же велика вселенная, он не выдержал. Чуя встал, вынув из кармана просушенную записную книжку. Ощущалось всё это так, будто от него сейчас отрывается кусок чего-то важного. Верлен недоумённо глянул на него: — Что это? — Весьма занимательное чтиво, особенно полезно будет для тебя. Поль взглянул на книжку, всё ещё не понимая, что же дорогой младший брат требует от него. Он протянул руку, касаясь кожаной обложки. Книга по весу была достаточно лёгкой. Однако после того, как из рук Чуи она перешла к Полю, Накахара отошёл, тряхнул головой: — Я ухожу. — Почему? Ты только пришёл, неужели, моя компания настолько ужасна? — на губах Верлена заиграла ухмылка, которая напоминала скорее поддразнивание, чем искреннюю боль и обиду. Чуя ничего не ответил, только лишь достал телефон: — Я вызову машину. Не пойдет же он по такому ливню пешком. Только безумец отважится высунуться. Верлен недоумевающе смотрел, как его младший брат уходит. Пепельные брови сошлись к переносице. Он, все-таки, решил узнать, что же такого в этой книге, что Чуя так взъелся. Открыв первые страницы, Поль тут же узнал почерк. Откуда это у него? Его сердце застучало быстрее. Чуя стоял под козырьком около дома Верлена. В такие дождливые или же снежные вечера, машины в Портовой мафии приезжают медленнее обычного. Так что придётся подождать. Делать нечего. Он достал сигарету, закуривая. Эти дал ему Айсмен. Уж этот человек знал о качестве табака не понаслышке. Выпустив дым, Чуя взглянул на дождливое небо. Настроения не прибавлялось. Чувство, что он позволил себе коснуться чего-то чересчур личного, переполняло. В этом дневнике ведь были не только данные, но и стихи, которые Рембо, наверняка, сочинил сам. А музой для них являлся никто иной как Верлен. Отвратительно. Не сам факт того, что в сердце Рембо существовала такая нежная привязанность к нему, а то, что Верлен годами, по своей неопытности и беспросветному невежеству втаптывал её в грязь. Здесь уже некого винить. Они должны разобраться сами. Не успел Накахара докурить и первую сигарету, как вдруг входная дверь распахнулась, едва не ударив его в спину. Это был Верлен. Он выбежал из дома, словно бы вылетевшая на свободу птица, после долгого заточения. Чуя едва успел глянуть ему в лицо, замечая, что на нём красуется выражение неподдельного шока: — Хэй, какого…?! Однако Верлен уже убежал. Сквозь дождь и порывистый ветер, он летел, словно у него за спиной действительно выросли крылья. Его не волновала буря, не заботило то, что до дома Рембо бежать без малого квартал. Он хотел увидеть его, взглянуть в эти золотистые глаза, в омуте которых не жалко было встретить смерть. Поль ни то, что смотреть, он не мог даже на мгновение помыслить о том, что Артюр, его Артюр, его Рембо, примет его, такого отвратительного и беспросветно глупого невежду. Но ему было необходимо взглянуть на него. Хотя бы мельком, лишь на минуту, побыть рядом лишь немного. Сбивчиво объясниться в чувствах, покорно ожидая приговора. Верлену нет дела до того, что вся одежда уже насквозь мокрая, а волосы слиплись, ниспадая на глаза. Лишь бы дневник был цел. Он держал его около сердца, прикрывая тканью кремового пиджака. Если подумать хорошенько, не было особого труда в том, чтобы воспользоваться силой гравитации, не страшась бури. Однако, нет. Поль сам выбрал такой путь, так пусть это будет расплатой. Ему нужно чуть больше времени, чтобы сопоставить все детали в голове. Эмоции, на которые он только был в принципе способен бушевали в унисон погоде. Глаза застилала пелена дождя. Все эти стихи…словно хлещущие по лицу капли. Верлен был готов принять хоть сотню таких же, даже более сильных пощечин сейчас. За все эти годы…он ни разу. Мысль оборвалась. Перебилась другой, более уничтожающей. Всё можно было исправить, понять раньше. Но он этого не сделал. Не пожелал. По глупости подумал, что ему не место рядом с ним. И вот сейчас, настало время исправить ошибки. Артюр сидел в своём кресле-качалке, закутанный в плед. Огонь камина мирно потрескивал перед ним. Всё равно холодно. Он наклонил голову, поджав под себя ноги, уже готовый задремать, но неожиданно раздался оглушающий звонок в дверь. Рембо вздрогнул, вскинул голову. Кто мог явиться в такой поздний час, да и к тому же, на его новый адрес? Это явно не враг. Возможно, босс пришел спросить о том, как же ему на новом месте. Он встал, всё ещё закутанный в плед, а потом подошёл к двери. И в этот момент человек позвонил ещё раз. Видимо, что-то срочное, не терпящее отлагательств. Рембо дернул за ручку. Его глаза слегка округлились. Угольно-черные ресницы распахнулись. Губы вяло пролепетали: — Поль? И верно, на пороге стоял Верлен, весь вымокший до нитки, блондинистые волосы прилипли ко лбу, а взгляд карих глаз метался в нерешительности или панике. Он тяжело дышал, опираясь одной рукой на косяк двери, а второй придерживая что-то за пазухой. Рембо отошел на шаг, словно бы приглашая Поля войти: — Что за срочность? Что-то стряслось? Тот отрицательно мотнул головой, проходя внутрь. Всё ещё пытаясь отдышаться, Поль, наконец, явил то, что держал за пазухой. Артюр ощутил странное покалывание в груди. На его лице отразился шок. Никто не должен был этого видеть, а в особенности Верлен. Глядя на книгу, он пролепетал: — Откуда это у тебя…? Сглотнув, Поль сбивчиво проговорил: — Выслушай…выслушай меня. И тут Рембо как будто очнулся ото сна. Он подошел ближе, но, не зная, что точно ему делать, в конце концов, махнул рукой в сторону камина, приглашая сесть на второе кресло. Поль запер за собой дверь, отсекая холод снаружи. Только сейчас его тело соизволило среагировать на перемену температуры. По коже прошлась волна дрожи то ли от волнения, то ли от окутавшего его жара. Верлен сел в кресло, положив дневник к себе на колени. Рембо аккуратно опустился в соседнее кресло. В голове все ещё крутилось множество вопросов. Поль медленно привел себя в порядок, словно пытаясь собраться с мыслями. Он не решался. Знал, что затягивать бесполезно, но не решался. Однако, Верлен уже здесь. Уже положил голову на плаху, ожидая либо помилования, либо казни. Разбитого сердца он не выдержит. Положив руки на кожаную обложку книги, Поль сжал её, словно для уверенности: — Я прочел его, — тихо сказал он, глядя на огонь в камине. — Я понял, — ответил Рембо, так же не отводя взгляда от пламени. — Я хочу знать, — Верлен сделал паузу, — почему? — Почему? — Артюр, наконец, обратил на него взгляд. — Да, — Поль тоже осмелился взглянуть в лицо своей судьбе. Он не знал, что конкретно спрашивает, не думал над сутью вопроса, просто хотел знать. — Поль, боюсь, я не понимаю, — сдержанно проговорил мужчина, сидящий в кресле сбоку. Верлен прикусил губу. Похоже, ему все-таки придется быть более точным в своих выражениях. — Я хотел бы объясниться, — хрипло сказал он, сжимая книжку обеими руками. — Я весь во внимании, — Рембо был как всегда мягок. — Рембо, — Поль начал, но тут же оступился, — Артюр, прости меня, — наконец, выдохнул тот, поворачивая корпус к нему. — За что просить прощения? — на бледных губах расцвела слабая улыбка. Взгляд золотистых глаз опустился вниз. — Нам некого винить за нелюбовь. Казалось, он все понял. Верлен нахмурил лоб, сделав вдох, порывисто протянул руку к сидящему в кресле человеку, перед которым хотелось встать на колени. Осекся. Артюр вновь одарил его молчаливым взглядом. Поль попытался взять эмоции под контроль: — Я знаю, — начал он спокойным тоном, будто признавая свою ошибку, — мои слова сейчас мало стоят, но, — последовала пауза, во время которой холодная рука накрыла ладонь Рембо, — прошу, лишь дай мне время, я постараюсь… Но вдруг, безо всякого предупреждения, Артюр высвободился, мягко, но этого оказалось достаточно, чтобы до Верлена дошло: — Мне этого не нужно, — начал Рембо, — не люби меня из жалости или из благодарности, — его глаза отражали спокойствие, никакой злости или обиды. — Будь со мной, если ты этого действительно хочешь, прошу, Поль, не мучай себя таким человеком, как я. Он отвел взгляд. Верлен тут же встал, подошел к нему, а затем, опустился на колено, вновь беря его руку в свою. Волнение и тепло камина заставили согреться: — Cher, — он оставил легкий поцелуй на холодной коже, — не допускай и мысли о том, что твои чувства для меня омерзительны. Для меня нет ничего омерзительнее, чем я сам сейчас. Столько лет мои глаза не видели очевидного, сердце противилось тому, что я чувствую. Смотря на него сверху вниз, Рембо все равно ощущал себя так, будто это он стоит на коленях. Он вздохнул: — Почему сейчас? — Не знаю, — Верлен шепнул, качая головой, — не знаю, cher, однако, — последовала пауза, — я не прошу ответа непременно. Я готов ждать, сколько бы ты ни посчитал нужным. И я готов…претерпеть любое унижение, которое только ты можешь мне предоставить. — Нет, — Рембо качнул головой, положа руку на скулу Поля, — не нужно. — Это все, чего я пока что заслуживаю, — несмотря на желание прильнуть к прикосновению, он сидел смирно. — Поль, прошу тебя, давай условимся. Верлен поднял взгляд: — Разумеется. — Не проси меня о таком. Я смотрю на тебя как на равного себе. Для меня нет никого более совершенного в этом мире, чем ты. Ему оставалось только замереть, глядя ему в глаза. Рембо потянул его вверх, призывая подняться с колен. Сердце Верлена, насколько оно было способно сжалось в болезненном порыве. Встав, он больше не знал, что сказать, хотя стоило бы обсудить многое. У них ещё есть время. Впереди целая ночь, а может больше, чем одна, только если Артюр захочет этого. Он тоже поднялся. Его руки мягко легли на всё ещё мокрые от дождя плечи. Бархатный голос тихо попросил: — Оставайся. Встретив взгляд этих меланхоличных глаз, Верлен только и мог, что пробормотать: — Oui.