Люди, попавшие в шторм

      Мягкая. Это слово подходило чародейке лучше всего. Мягкая, мягонькая, податливая, как глина, такая добренькая, такая уступчивая чародеечка…       Идеальная пешка для его плана.       Прервав поцелуй, Астарион на мгновение отстранился и демонстративно облизнул губы.       — Сладко, — томно прошептал он и улыбнулся ей своей самой распутной улыбкой.       Чародейка растерянно моргнула, раз, другой, и залилась такой густой краской, что оставалось только дивиться, как под ней трава не задымилась. Пробубнив возмущённо что-то неразборчивое, она попыталась выскользнуть из его рук, но Астарион держал её крепко. Теперь она — его добыча, и он никуда её не отпустит, пока не заставит поплатиться… за всё.       А ведь сначала он просто хотел немного развлечься. Смеха ради припрятать найденные на берегу вещички, чтобы подразнить её и с наслаждением послушать, как она будет визжать на все пустоши. Астарион был не прочь даже немного побегать от неё и её дикой магии, в конце концов, зрелище должно было того стоить: не так часто за ним бегают злые и абсолютно голые чародейки!       Но дурная чародейка опять испортила ему всё веселье! Сначала она возмутительно долго купалась, он успел заскучать, пока она плескалась в воде, словно какая-нибудь форель! Потом, застуканная без одежды, чародейка наотрез отказалась визжать, а ведь такой приличной до этого казалась! Застыла только как истукан и смотрела на Астариона несчастными глазами, будто он лично всю её семьёю перерезал!       Возмутительно! Обидно даже! Когда чародейка только выбралась из воды и отжала свои рыжие волосы, за миг до того, как их взгляды пересеклись, она показалась Астариону такой… лёгкой. Он привык видеть её вечно настороженной, напряжённой, словно до предела натянутая струна лютни в руках неумелого барда.       И, осознав, что такая она только рядом с ним, Астарион разозлился.       Они всё равно переспят, так зачем тянуть трессима за хвост?!       Он не позволит ей уйти, не позволит сбросить себя! Не даст похерить свой хороший, простой план!..       …Второй раз он поцеловал её в щёчку. Хотел снова в губы, но промазал, и вышел какой-то звонкий чмок, а не поцелуй! Не растерявшись, Астарион плотнее прижал её к себе и чмокнул в другую щечку. А потом ещё раз и ещё, потихоньку спускаясь к шейке, которой он хотел уделить особое внимание. Мелькнула мысль, что неплохо было бы оставить на столь нежной коже несколько красноречивых отметин на память о сегодняшней ночи, но интуиция подсказывала Астариону, что даже «любовные» укусы чародейка не оценит.       Жаль, он не отказался бы увидеть, как позеленеет Гейл, увидев за завтраком засосы на своей ненаглядной зазнобе.       Когда с губ чародейки сорвался тихий стон, а её пальчики неловко и робко сжали складки рубашку на его спине, Астарион легко оторвал её от земли и подхватил на руки. Чародейка испуганно пискнула и неожиданно крепко обхватила его за шею. Опустив её на плащ, Астарион вопросительно заглянул ей в глаза:       — Радость моя, мне продолжать? Ты ведь хочешь этого?       Конечно, она хочет, его все хотят! Но Астарион должен был задать этот вопрос, должен был дать её иллюзорный шанс, что всё, что произойдёт дальше — её добровольный выбор. Иначе потом придётся выслушивать, что он, оказывается, не только кровожадный монстр, но ещё и похотливое чудовище…       Чародейка смотрела на него и, кажется, не дышала. И не моргала. И выглядела настолько потерянной, словно её среди ночи разбудили и начали задавать каверзные вопросы. О поставках древесины, ценах на железо, видах эльфийской резьбы или что там занимает мысли честных торговок оружием. Астарион открыл было рот, чтобы выдать очередную милую пошлость, дабы вернуть эту дурынду из астрального плана на их грешный Фаэрун, но тут, словно сбросив с себя заклинание оцепенения, чародейка сделала глубокий, шумный вдох, подалась вперёд и.!       Астарион так и знал, что она наврала про свой роман со жрецом, целоваться чародейка не умела совершенно! Прикосновение губ к губам оказалось настолько невесомым, что Астарион не почувствовал ничего, кроме краткого мгновения тепла.       Боги, если сейчас она скажет, что девственница, он взвоет!       — Астарион, я…       «Только попробуй спросить, понравилось мне или нет, дорогуша! Убью!»       — Ты просто прелесть, радость моя, — коснувшись пальцами собственных губ, словно её подобие настоящего поцелуя необычайно ему польстило, Астарион придвинулся ближе и навис над ней. — Полагаю, это означает «да»?       Он ожидал, что сейчас она начнёт оправдываться. Что покраснеет ещё сильнее (хотя куда сильнее?!) и попробует улизнуть, не всерьёз, конечно, но попробует. Что попросит быть с ней нежнее, начнёт лепетать что-то про то, что никогда… с вампирами не целовалась. Но чародейка в очередной раз его удивила. Согласно кивнув, она вновь потянулась к нему, вновь поцеловала, теперь куда ощутимее, куда… жаднее. И сняв с него рубашку — именно сняв, медленно и бережно, а не просто рванув в порыве вожделения — сама увлекла его на плащ за собой.       Пальцы чародейки оказались шершавыми, мозолистыми, но… не грубыми, и какие-то время Астарион позволил её изучать свое тело. Позволил коснуться груди, погладить плечи и очертить линию подбородка. А вот от попыток добраться до волос или — упаси боги! — ушей, «шутливо» увернулся.       И жестко перехватил ее запястья за миг до того, как она хотела обнять его спину.       Чародейка замерла, её глаза то ли испуганно, то ли непонимающе расширились, и внутренне Астарион содрогнулся. И страх всё испортить в такой важный для его плана момент подстегнул его к решительным действиям.       — Позволь-ка теперь мне, радость моя… — томно выдохнул он у самого её ушка и игриво это самое ушко лизнул. Чародейка прерывисто выдохнула и как будто расслабилась. Или попыталась.       Облизнув пересохшие губы, Астарион опустил ладони ей на грудь…       Обычно в такие моменты он уже переходил к самому «сладкому». К тому, ради чего, презрев осторожность, бросались в его объятия все те глупцы, что сгорали от желания обладать им ещё до того, как за их спинами навсегда закрывались двери той комнаты.       Они были обречены с той самой минуты, как только его «заинтересованный» взгляд задерживался на них дольше мгновения.       К горлу Астариона подступила тошнота. Почему, дьявол его бери, почему он думает об этом сейчас?! Когда треклятая чародейка прямо перед ним, под ним! Такая мягонькая, такая удобная, податливая и обнажённая… совершенно ему безразличная лидер.       Безразличная, как все они. Или почти — все.       Тошнота усилилась, в висках болезненно запульсировало, и личинка была тут не при чём. Так не вовремя, так некстати на Астариона вдруг накатило застарелое, застоявшейся, мерзкое чувство… гнева. Обычно он умел обуздать его. Обратить злость в страсть, отвращение в буйство похоти. Всего-то надо было, что протолкнуть себя через это дальше, вперёд. Но в этот раз, в этот раз… не шло. Не выходило!       Астариона охватила самая настоящая паника. Он привык смотреть на своих любовников так, будто они были лишь пазлом. Красивое личико, длинные ноги, тонкие запястья, обаятельная улыбка, приятный запах, звонкий смех…       Чародейка тоже была пазлом. Веснушки, дурацкая детская причёска, крепкие бёдра, но такая узкая талия, что ладонями обхватить можно… Нежная кожа, с которой долго не сходил след одного-единственного укуса. Вечный запах полыни. Нити Плетения, которые он не видел, но иногда явственно, нутром, ощущал вокруг неё. Татуировка на лице, похожая на зловещий туман. Глаза такого разного цвета, что временами в них неприятно, тревожно смотреть.       Её вечная суета, вечное стремление угодить всем, всем помочь…       Просто инструмент, просто ещё один пазл. Просто человеческая женщина. Чем она, во имя Девяти кругов Ада, отличается от них всех?!       Да, он испил её крови, её дьявольски вкусной крови! Да, он бы многое отдал за возможность испить её ещё раз и не каких-то жалких пару глотков! И да, соблазнить её было правильным решением, верным, надёжным!..       Привычным.       Ему поэтому так скверно?..       — …Астарион?       Обеспокоенный голос чародейки резко вырвал Астариона из омута собственных мыслей. Он сморгнул и понял, что так и замер над ней. Переместив руку ниже и нежно погладив изгиб её талии, он изо всех сил пытался вновь взять ситуацию под свой контроль:       — Прости, радость моя, ты так красива, что я на мгновение потерялся…       Он старался говорить проникновенно, страстно, словно изнывающий от желания любовник, что не верит в свалившееся на него счастье. Он поспешно потянулся поцеловать её, чтобы скрыть свое… свою нервозность.       И замер, остановленный раскрытой ладонью чародейки.       Она не смотрела на него, она смотрела мимо. И снова была напряжённой, настороженной. Натянутой струной.       Астарион сглотнул. Он… прокололся?       Чародейка, всё ещё не глядя на него, потянула носом воздух, словно ищейка и… оттолкнула его!       — Астарион, скорее, где мои вещи?! Надо убираться отсюда!       Не ожидавший настолько… фатального развития событий, он попросту плюхнулся на задницу и смотрел, как она быстро натягивает на себя рубашку и штаны, как скручивает ещё мокрые волосы в тугой узел на затылке.       Он, наверное, так бы и сидел на траве, придавленный собственным провалом, если бы чародейка не кинула ему прямо в лицо его собственную рубашку!       — Радость моя, какого дьявола?! — вскочив на ноги, буквально взвыл Астарион. Верно, лучшая защита — это нападение. Это он здесь пострадавшая сторона, а она — коварная обманщица, что сначала затащила его на плащ, а потом так грубо оттолкнула! — Могла сразу сказать, что не…!       Договорить он не успел: чародейка с удивительным проворством оказалась рядом и зажала его рот своей ладонью.       — Тсс! — прошептала она одними губами. Ей пришлось привстать на носочки, чтобы дотянуться до него, и её тело слегка дрожало, а взгляд блуждал по сторонам, высматривая что-то среди деревьев.       И тут Астарион понял, что она напугана, и что он тут совершенно не причём. Пытаясь скрыть своё облегчение за раздражением, он уверенно отцепил её ладонь от своего лица и, пробудив личинку, мысленно возмутился:       «Что происходит, дорогуша?»       Чародейка ещё раз потянула носом воздух и даже в полумраке ночи он увидел, как вся краска сползла с её лица. Она поспешно зажала рот рукой и согнулась пополам, словно её тошнило. До Астариона доносились лишь обрывки её мыслей:       «Нет, это не может быть она!.. Мы ведь так далеко от болота!.. Нет, только, не она, только не эта дьяволова карга!..»       Холодок пробежал по спине Астариона. Он вспомнил болото и инстинктивно потянулся за кинжалом. Схватив чародейку за локоть, он рывком поставил её прямо и хорошенько встряхнул:       «Соберись, дорогуша, ты сама сказала, что нам надо уходить!»       Чародейка сделала несколько судорожных вдохов и взяла себя в руки. Она кивнула, взгляд её из отсутствующего стал серьёзным, сосредоточенным. Она уверено потащила его к воде.       «Ты с ума сошла?! Я… я не плавал две сотни лет! Я даже не знаю, умею ли…»       «Зато я умею! Я лучшая пловчиха в Нижнем городе, я справлюсь, я абсолютно точно справлюсь!..»       С чем она справится Астарион узнать не успел: прямо между ними пролетела стрела! Толкнув чародейку в сторону, к деревьям, Астарион перекатился по земле, уворачиваясь от второй стрелы, сгруппировался и вскочил на ноги с кинжалом наготове.       Из леса на берег шагнул мужчина. Шагнул неестественно тихо, как не мог ходить живой человек. Его левый глаз светился в темноте неестественным зеленоватым светом, словно болотная гнилушка, а в руках он сжимал арбалет.       Астарион мысленно выругался: проклятый охотник на вампиров! Зло усмехнувшись, он бросил быстрый взгляд на выглянувшую из-за ближайшего дерева, бледную как призрак, чародейку:       — А ведь я предупреждал тебя, радость моя.       — …Вампир. Наконец-то я нашёл тебя, — охотник говорил тихо и словно в трансе. Он поднял арбалет, прицеливаясь, и Астарион рванул вперёд, петляя по берегу. Он почти сократил расстояние между ними и замахнулся кинжалом, целясь охотнику в сжимавшую арбалет руку, когда внезапно споткнулся и со всего маху приложился лицом о землю!       Зарычав, Астарион попытался тут же подняться и понял, что не может: светившиеся всё тем же зеленоватым гнилым светом терновые ветви выросли из земли и обвили его голени, до крови впившись в кожу. Он попытался сорвать их, вырваться, но ветви, словно живые змеи, уворачивались от лезвия его кинжала и ползли выше, пока полностью не сомкнулись на его горле.       А затем наконечник арбалетного болта упёрся ему в горло.       — Ты пойдёшь со мной, вампир, — охотник склонился над ним. Его движения были медленными, словно он был в трансе, а голос — глухим и безэмоциональным.       Но Астарион понял, что проиграл.       Проиграл Касадору.       Он из последних сил рванулся из терновых пут… и в глазах потемнело от боли, когда все шипы разом вонзились в его тело.       — Не двигайся, вампир. Ты нужен мне живым, но не целым.       Астарион стиснул зубы. Он даже не мог испугаться. Он просто не верил, что это всерьёз, взаправду, неотвратимо происходит с ним. Он попытался воздействовать на охотника личинкой, попытался заставать его отступить подчиниться, но охотник отмахнулся от ментального приказа личинки, словно от надоедливой мухи.       Закинув на спину арбалет, охотник потянулся к Астариону… и кубарем отлетел назад, приложившись спиной о дерево. «Громовая волна» прокатилась по берегу, а затем перед Астарионом возникла чародейка. Она рванула его путы голыми руками и вскрикнула от боли, когда шипы впились и в её ладони.       — Беги отсюда, дура, — Астарион не сразу понял, что это его голос, его слова прозвучали в тишине. Он даже не понял, зачем сказал их.       Чародейка замотала головой. Закусив губу, она попробовала вновь освободить его, и в воздухе отчаянно запахло её кровью.       Астарион видел, как охотник, оглушённый внезапной атакой чародейки, медленно поднимается на ноги. Видел, как капает на землю кровь чародейки с её израненных пальцев. Видел, как она отчаянно борется с магией карги, с которой этот дьяволов гурец, несомненно, таки заключил сделку. Видел, что всё это бесполезно.       Внезапно чародейка замерла. Всхлипнула. И Астарион невольно вздрогнул, когда она придала свои окровавленные ладони к его щекам и прошептала:       — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, милосердная Мистра, Матерь всей магии, мачеха всех чародеев, пусть всё получится, пусть всё получится!..       Со странной отстранённостью Астарион понял, что она молиться. Он хотел напоследок сказать что-нибудь язвительное, но… не смог.       Потому что у чародейки действительно всё получилось.

***

      — Что ты наделала, ведьма? — спокойно, вкрадчиво произнес за спиной Леа охотник на вампиров.       Сил обернуться не было. Она сидела на коленях, руки нестерпимо горели от боли. Её взгляд неотрывно следил за белом котом, что, выскочив из живых терновых силков карги, одним молниеносным прыжком скрылся где-то в подлеске. Закрыв глаза на мгновение, Леа благоговейно прошептала:       — Благодарю тебя, Леди Тайн…       Оставшись без добычи, терновые ветви взвились и устремились к ней, но Леа успела вскочить на ноги и отшатнуться от их атаки. Совсем рядом в траве блеснул кинжал Астариона, она подхватила его и прижала к груди, как будто он мог защитить её. Дикая магия, чувствуя близость колдовства карги, щерилась и ярилась внутри нее, словно загнанный, готовый защищаться до последнего, зверь. Вот только этот день был слишком долгим, и не только сама Леа была истощена.       Меж тем к ней приближался охотник. Медленно, неумолимо. Магия карги словно дым сочилась из его левого глаза, и Леа мутило от ее смрада. Выставив перед собой кинжал, она осторожный отступала к воде…       — Зачем ты помогла ему сбежать? — остановившись в паре шагов, гурец направил на Леа арбалет. — Он — монстр. Вампир, создание голода и ночи. Ни одно разумное существо не встало бы на его сторону.       Она не ответила ему. Река была совсем близко, ещё немного, еще совсем чуть-чуть…       Короткий свист рассёк ночной воздух, и Леа пронзительно и громко закричала, когда арбалетный болт пронзил её грудь. Она пошатнулась, сгорбилась, но каким-то чудом сумела устоять на ногах. Даже кинжала из рук не выпустила. Грудь сдавило от боли, каждый вдох обжигал лёгкие. Она с трудом разомкнула онемевшие губы и прохрипела:       — Что вам от него нужно? Кто на самом деле послал вас? Это был он, его прежний хозяин?       Охотник нахмурился, словно задумался, словно смысл её слов ускользал от него.       — Женщина, ты с самого начала знала, кто он?       Ответ ему был не нужен. Гурец вновь нажал на спусковой крючок арбалета, и во второй раз Леа не смогла даже закричать. Она рухнула на землю, а мир вокруг неё стремительно тонул в боли и мгле…       …И всё же она ощутила, когда охотник на вампиров склонился над ней, услышала его голос, доносившийся до неё откуда-то издалека, из-под толщи воды, сквозь пуховое одеяло…       — Он обманул тебя, женщина. И вновь сбежал. Но я найду его. Я найду его, где бы он ни прятался. Я доставлю его во Врата Балдура к…       Леа застонала, стиснула зубы и нашла рукой голенище сапога охотника. Её пальцы дрожали, её хватка была столь слабой, что гурец даже не обратил внимания на эту её жалкую попытку протеста, даже не попытался сбросить её или пнуть…       — Нет… — она не сразу поняла, что произносит это вслух. — Нет-не-нет, я не позволю… Я не позволю вам! Ful… Ful… Fulgur!       Тело охотника содрогнулось в конвульсиях, когда из её ладоней вырвался короткий разряд молнии. Охотник взвыл и отступил назад, больше от неожиданности, чем от угрозы, поднял арбалет и… замешкался на мгновение, чтобы перезарядить его.       Этого мгновения оказалось достаточно. Одним-единственным рывком Леа вонзила кинжал ему в живот и с отчаянным криком, из последних сил рассекла его плоть до самого позвоночника!       — Двухзарядные арбалеты… долго перезаряжаются!       И наступила тишина. Такая вязкая, такая густая… Охотник замер. Он просто смотрел на неё, на холодную сталь в своём чреве, на кровь, стекающую по его одежде и пальцам Леа… и в его взгляде не было злости. Не было ненависти. Не было ничего, даже осознания собственной неминуемой гибели.       Словно проклятая карга забрала у него не только глаз.       — Я же предупреждала вас… Не надо вам было заключать с ней сделку!.. Почему вы не послушали меня?.. Почему?.. — Леа не знала, зачем и кому на самом деле она говорит эти слова. Но она не могла молчать больше, не могла выносить эту тишину, и как бы жалко она не звучала, она должна была это сказать.       Она хотела, чтобы он проклинал её, но охотник так и не сказал Леа ни слова. А затем он упал, повалился на спину и больше не поднялся.       Судорожно всхлипнув, Леа, наконец-то, выпустила из одеревеневших пальцев кинжал Астариона. Кое-как, шатаясь, будто пьяная, она доковыляла до ближайшего дерева и, прислонившись спиной у его стволу, обессиленно сползла на землю. В голове шумело, в ушах нарастал звон, отвратительный, мерзкий звук, а грудь сдавило так, что не ни вдохнуть, ни шевельнуться…       Она всё ждала, что гурец придёт в себя. Очнётся, поднимется, завершит начатое… Но вместо этого произошло кое-что другое. Внезапно, из левой глазницы охотника показались тонкие и длинные паучьи лапки, и глаз, отмеченный магией карги, выскользнул из глазницы с омерзительным влажным звуком. Отряхнувшись, словно живое существо, глаз шустро побежал прочь, пока не исчез где-то в лесу.       Это оказалось последней каплей. Нервно рассмеявшись, Леа закрыла глаза и почти с искренней радостью провалилась во тьму.

***

      Холодно, падающий снег укрывает плечи. Она стоит на дороге у развилки. Исполинские сосны, стройные и могучие, обступают её со всех сторон. Они столь высоки, что неба не видно за их колючими кронами. Она знает это место. Она бывала здесь когда-то, очень и очень давно. Она делает шаг вперёд, она выбирает тропу…       А затем на плечо ложится широкая ладонь Мастера. Она не оборачивается, она знает, что это он. Только у него такая крепкая хватка.       — Ты сбилась с пути, девочка. Вернись, пока можешь. Вернись, пока не стало слишком поздно… Дорогуша?.. Дорогуша! Эй, не время спать! Приди в себя!       Леа распахивает глаза и делает резкий, прерывистый вдох. Грудь тут же пронзает острая боль, в глазах вновь темнеет, но Астарион с силой сжимает её плечи и не даёт ей вновь провалиться в беспамятство. Он суёт ей под нос какой-то небольшой стеклянный флакон с кой-то жидкостью, и Леа понимает, что это зелье лечения, когда после первого глотка по телу прокатывается волна тепла, а боль — отступает. Немного, самую малость, но отступает…       Леа подаётся вперед, она хочет что-то сказать, что-то важное, но Астарион буквально рычит ей в лицо:       — Не двигайся, дура!       Она опускает взгляд и видит ниже ключицы слева оперение арбалетного болта… двух болтов, торчащих из её груди. Рот наполняется вязкой, тошнотворной слюной с металлическим привкусом. Почти животная паника накатывает на Леа, и она инстинктивно хватается за Астариона:       — Вытащи их! Пожалуйста! — отчаянно хрипит она.       — Не двигайся, — сквозь зубы повторяет Астарион. Осмотрев её, он медленно и осторожно ощупывает кожу вокруг раны. — Ключица и ребра не сломаны, лёгкое, вроде, тоже не задето… А ты дьявольски везучая, дорогуша!       Затем Астарион слегка тянет на один из болтов, и Леа вскрикивает от пронзительной боли.       — Прости-прости, радость моя! — Астарион тут же отстраняется и поспешно примирительно выставляет перед собой раскрытые ладони: — Но боюсь, тебе придётся немного потерпеть.       Леа сглатывает подступающие слёзы и согласно кивает. кивает.       — Скажи, радость моя, ты доверяешь мне? — склонившись над ней, со странным, мрачным весельем спрашивает Астарион.       Леа открывает рот, чтобы спросить, к чему этот вопрос, чтобы возмутиться, почему он просто не может вытащить из неё эти мефитовы болты! Но слова застревают в горле, когда она видит кинжал в его руке. Его кинжал. Её взгляд падает за плечо Астариона. Она видит тёмный силуэт мертвого охотника. Видит, как блестит трава вокруг его тела. Видит его выпотрошенную сумку… так вот откуда взялось зелье…       — Леа! Смотри на меня!       Звук собственного имени, впервые сорвавший с уст Астариона, вырывает Леа из оцепенения. Она заставляет себя посмотреть на него. На него, а не на кинжал.       — Постарайся не шевелиться, — медленно, словно маленькой, объясняет Астарион и расстегивает на ней рубашку. — Это нужно сделать, понимаешь меня? Иначе их не вытащить. Задержи дыхание и смотри на меня! И не закрывай глаза, только не закрывай глаза…       Последние слова он говорит почти шёпотом, Леа с трудом понимает его, но вновь покорно и согласно кивает. Она сжимает кулаки. Так крепко, что ногти вонзаются в ладони.       Астарион так близко, что его волосы на лбу слегка шевелятся от её неровного дыхания. Он поднимает кинжал, и Леа вжимается в ствол дерева. Она видит, как дрожат пальцы Астариона, когда он делает кончиком кинжала первый надрез вокруг одного арбалетного болта, но убеждает себя, что это лишь обман зрения, иллюзия...       — Почти готово, радость моя…       Боль вытесняет почти все мысли Леа, все чувства и эмоции. Ей хочется кричать, хочется плакать, хочется, чтобы всё просто закончилось!..       Сделав ещё два-три надреза, Астарион медленно вынимает из неё сначала один, потом - второй болты. И Леа не успевает облеченно выдохнуть, как он буквально вливает в неё остатки лечебного зелья.       — Пей, дорогуша, пей, тебе станет легче! - Он плюхается на траву, устало запрокидывает голову и тихо смеется: — Боги, вот это ночка!..       Боль постепенно утихает, притупляется, и Леа вновь опускает взгляд на свою грудь. Раны затянулись, и на коже остались лишь два небольших, словно неровные звёзды, грубых рубца. Интересно, эти шрамы останутся с ней до конца жизни?..       Леа пытается прикрыться, но руки слушаются её плохо, пуговки выскальзывают из пальцев.       — Давай-ка я, дорогуша, — она невольно вздрагивает, когда Астарион вновь оказывается рядом. Медленно, пуговка за пуговкой, он застёгивает на ней рубашку. Леа смотрит на него, отмечает, что его собственная одежда изодрана зачарованными шипами проклятой карги и кое-где на ткани запеклась кровь.       — Нам нужно вернуться в лагерь, — её голос всё ещё хрипит. — Тебя тоже ранили…       — …не ожидал, что ты действительно сдержишь свой слово, дорогуша, — она осекается и замолкает, когда видит ухмылку на его губах. Застегнув последнюю пуговку, он поднимает голову. В его мерцающих глазах напротив неё есть что-то, что Леа не может понять. Злорадство? Удивление? Нечто иное? — Приятный сюрприз…       Леа не знает, что ответить ему. Она не уверена даже в том, что чувствует к нему сейчас.       Хмыкнув, Астарион поднимается на ноги и непринуждённо отряхивается:       — Но ты права, радость моя, нам пора возвращаться.       Он протягивает ей руку, и, помедлив мгновение, Леа хватается за неё.