Скрытая фигура

Донателло проснулся, резко вскакивая и тяжело дыша. Ему снова приснился кошмар. Кошмары стали для него обыденностью. Может больше, может меньше три раза в неделю ему снится один и тот же сон. Донателло идет по коридору в комнату старшего брата. Дверь противно скрипит и открывает вид на спящую черепаху на кровати, накрытую одеялом спиной к нему. Он подходит близко и пытается разбудить его, но пальцы коснулись нечто поистине холодной кожи. Гений трясущимися руками разворачивает к себе своего старшего и видит открытые пустые глаза. Синий зрачок уходил куда-то вверх как у мертвого. Ему становится страшно, он боится коснуться шеи, чтобы проверить пульс. Нет, он этого просто не хочет. Не хочет понимать, что сейчас перед ним лежит его мертвый брат. Но руки не перестают тянуться. По ледяной коже проскальзывают пальцы и он находит сонную артерию. Ничего… Донателло отдергивает руку и чувствует как его теплые слезы скатываются с щеки и падают на бетонный пол. Он падает вместе с ними и упирается в него руками, становясь на колени. Дрожь проходила по всему телу, страх усиливался. Душа рвалась и сердце разрывалось на куски, становясь таким же холодным как и тело брата. На кровати кто-то стал шевелиться и Донн с надеждой, что его брат все еще жив, посмотрел на него. Резко привстав, голова искаженно повернулась к нему, хрустя позвонками и изворачивая голову вокруг оси, смотрел пустыми белками. Гений вздрогнул и страх заполонил его еще больше. -Ты виноват в моей смерти! — сказал неестественным голосом. Басс был громким и несвойственным ему и эти слова эхом разносились в его голове. Он закрыл уши так сильно, что они стали сильно болеть, но слова не прекращались. Они становились все громче и громче. Но в один момент все стихло и гений с недоверием посмотрел в лицо старшего, надеясь, что это все закончилось. Он смотрел на него темно синими глазами. Такими холодными. -Почему ты меня убил? — спросил своим обычным теплым голосом. -Неееееет! — закричал гений. Немного придя в себя, он встал и протер глаза. Снова не сможет заснуть. Каждый раз эти кошмары приносили ему столько боли, что он правда считал, что это он виноват. Он ничего мог сделать. Он оказался бесполезен в самый нужный момент. Его промедление стоило брату жизни… -Донни сделай уже что-нибудь! — кричал на него темперамент. Дефибриллятор снижал показатели с каждой секундой и это становилось невыносимым. Отчаяние так заполнило гения, что он потерял лишние десять секунд прежде чем смог прийти в себя. Слова мата темперамента вообще не помогали. Он пропускал их мимо ушей и только смотрел на свои руки. Они так дрожали, что сводили его с ума. И когда только звук прибора произнес громкий писк и на экране пошли ровные полоски, он смог прийти в себя и взять в руки. Трясущимися руками он быстро взял дефибриллятор и растирая их друг об друга поднес к груди, ударив токов. Тело вздрогнуло, но на экране все еще горели нулевые значение показателя сердца. Второй удар и ничего. Донателло просил богов, просил судьбу, просил самого старшего не уходить. Он помедлил, совершив огромную ошибку и возможно тем убил брата. Он делал это еще и еще раз. Надежды уже почти не было. В лаборатории стало слишком тихо, никто не произносил ни звука и только пиликанье прибора говорила, что все очень плохо. Гений еще раз с силой растер приборы друг о друга и поднес к грудной клетке, крича в мыслях «Пожалуйста». Тело еще раз содрогнулось и на экране заиграли полоски то вверх, то вниз. Показатели стали повышаться и Донателло улыбнулся криво. Он смог, он сделал это. Прибор выпал с рук и гений чувствовал как сознание стало уходить куда-то далеко. Но главное, что старший в порядке. Он исправил ситуацию… Владелец посоха бо пытался стереть с себя воспоминания проводя по лицу рукой. Он никогда не сможет забыть тот день. Он заслужил свои кошмары, ему нечего себя жалеть. Еще немного так посидев, он встал и вышел из комнаты, направляясь в кухню. После кошмаров он не может заснуть, поэтому идет на кухню, заваривая кофе и приступая к своим делам, отложенные на этот день. Кухня встретила его темнотой и гений, не зажигая свет, подошел к кофеварке и включил ее. Утреннее кофе помогало отойти от жутких кошмаров и привести свой мозг в порядок. Шкафчик открылся и из него в руке появилась кружка. Он поставил ее на стол и услышал щелчок. Кофеварка подогрела готовое кофе и гений налил в чашку. Он не заметил как кто-то зашел на кухню. Стук дерева были слышны отчетливо, но владелец шеста бо так ушел в себя, что не заметил этого. -Донни? — тихий слабый голос позвал его. Гений вздрогнул, когда услышал такой знакомый голос из его снов и подумал, что еще находится в этом кошмаре. Сейчас он посмотрит на него холодным леденящим взглядом и скажет, что это он виноват, что это он убил его. Черепаха зажмурилась ожидая услышать это. Руки подрагивали с чашкой и жидкость билось о ее стенки. Стук стал звучать все ближе и ближе. Оставался один метр и он быстро сократился. Жидкость продолжала расплескиваться. Теплые руки взяли за руку и отобрали кружку с кофе, ставя обратно на стол. Руки гения стали дрожать в такт с телом и стали немного прекращаться, когда чужие руки, полные тепла обвились у него за спиной. Они были слишком теплы и не похожи на его сны. От этих рук чувствовалось тепло и нежность, а когда он касался тех, что во сне, холодные, ледяные, умиртвенные. -Успокойся, Донни. Все хорошо, — говорил мягкий хриплый голос с ноткой нежности. Гений мгновенно успокоился и его руки опустились. Он только что пришел в себя. Это был не кошмар. Дрожь усилилась, отдавая в чужое тело ее капельки и объятия стали сильными. Такими теплыми и реальными. Донателло обнял в ответ, ощущая как к глазам стали подходить слезы. Ему страшно. Да, он заслужил эти кошмары, ведь это из-за него чуть не умер брат. Но все равно страшно. Страшно остаться одному, страшно видеть лица своих братьев и разочарованные глаза его отца, страшно потерять брата. Глаза наполнились горькими и такими теплыми слезами. Донателло бы никогда не позволил плакать перед кем-то, потому что он уже взрослый. Ему постыдно было бы, если бы его слезы увидели братья и отец. Вчера он позволил себе волю, только потому что это нужно было ему младшему брату. Но только тогда. Сейчас он знает чьи руки его так крепко обнимают. Знает, что не должен особенно перед ним, но тело само отдалось к нему. Видимо он так долго жаждал этих теплых прикосновений, успокаивающего шепота и слегка покачивающего вместе с ним движения. Ему это было нужно. -Не плачь, я рядом. Эти слова добили его. Теперь он даже не скрываясь и не сдерживаясь зарыдал. Так долго копилось, так больно. Он говорил себе, не надо, продержись еще чуть-чуть, а потом, когда все будет хорошо, плачь, не дай им узнать, что и ты потерян. Ведь теперь их башня семьи стала слишком хрупкой. Пятнадцать минут хватило, чтобы гений отстранился. Он был очень благодарен, что свет не был включен, ведь теперь он понял, что он сейчас из себя представляет. Ему стало очень стыдно, что он плакался в жилетку своему старшему брата. Дал ему понять, что с ним не все хорошо, хотя у него самого самочувствие хуже. -Я… Я пойду, — сказал и убежал в спешке, забыв про кофе. Он быстро вбежал в лабораторию и закрыл дверь. Подошел к рабочему столу и сел на стул. Ему было так стыдно, но немного легче. Хотя он считал слезы постыдными. Он стал протирать свое лицо руками, стараясь смыть дорожки от мокрых слез и смывая своими эмоции. Дверь в лабораторию открылась и гений посмотрел в ту сторону. На костыле двигался старший брат. Прошел немного, закрыл дверь и аккуратно направился в сторону младшего брата. Владелец шеста бо заметил в руках старшего кружку забытого им кофе. Он подошел, постукивая деревянным костылем по бетонному полу к столу и с улыбкой поставил кружку на стол. -Ты забыл свой кофе, — сказал тепло улыбнувшись. Гений скрыл свое лицо под руками и потер переносицу. -Прости Лео за… Прости меня, пожалуйста, — сказал, смотря красными глазами в эти теплые, полные любви синие зрачки. Они были не такими холодными, как в его снах. Эти полны тепла, а те холода. Леонардо направился к стулу, стоявшего около стола и присел, кряхтя. Его взгляд был направлен куда-то далеко. Глаза стали стеклянными, но на дне трепыхался огонь. Тот огонь, который защищал каждого из них, защищал их семью. -Вот и прожили мы больше половины. Как сказал мне старый раб перед таверной: «Мы, оглядываясь, видим лишь руины». Взгляд, конечно, очень варварский, но верный. Взгляд направился на шестоносца и в его глазах снова стали появляться слезы. Гений узнал эти строчки. Иосиф Бродский (Письма римскому другу). Мы не знаем насколько долгим будет наш путь. Но знаем, что каждый для себя прошел уже половину. Вот тогда и понимаешь, что спуск с пика будет труднее, чем восхождение — впереди болезни, старость, потери близких, неотвратимый уход в иной мир. Смотря на пройденный тобою путь, видишь не сбывшиеся надежды и мечты, свои ошибки. От счастья, испытанного в юности, остались лишь руины. -Л-лео, — сказал гений, чувствуя как сейчас он снова заплачет. — Не говори так, ты обязательно выкоробкаешься… И… и мы снова будем есть пиццу, будем смотреть твои космические сериалы, разнимать Микки и Рафа, ты будешь говорить, чтобы я не сидел до поздна, гулять в ночи и жить долго и счастливо. Улыбка пропала с его лица. Донателло молил, чтобы он подошел и сказал, что он будет рядом с ними всегда. Что он не оставит их. Что все будет хорошо. Глаза стали переполняться от количества влаги и хрустальные капельки выбрались наружу. Леонардо смотрел на него, а потом тепло улыбнулся. -Позаботься о братьях. Донателло проснулся. На часах пять утра. Он оказывается все это время спал. Но сон был настолько реальным, что с начало гению казалось, что он до сих пор находится в нем. Гений сел и посмотрел на кружку. Он и забыл, что вчера пил кофе в комнате. Рука взяла кружку и повертела ее. Запах кофе все еще остался и возник в образе воспоминания… Гению снилось, как чьи-то теплые руки обнимали его. Гладили по голове. Когда шестоносец проснулся, его взгляд упал на открытую дверь в лаборатории. Оказывается он заснул за компьютером еще глубокой ночью. Около клавиатуры стала чашка немного остывшего кофе. Вдыхая этот запах, ему становилось тепло на душе. Леонардо, его старший брат, приготовил ему кофе утром, зная, что гений поплелся бы на кухню за ним после пробуждения. Этот запах отпечатался в памяти напоминая каждый раз о его старшем. Потом он взглянул на мягкую подушку и сползающий плед, заботливо накинутый старшим. С тех пор каждый раз, когда гений засыпал за работой, его по утрам встречал горячий кофе, мягкая подушка и теплый плед…