Скажи, что не так?

Безудержное веселье закончилось тогда, когда Дамиано протянул Виктории порванное платье, ссылаясь на то, что и она и так никогда не носила его, и получая в ответ смачный подзатыльник от рассерженной подруги, но при виде наших с фронтменом довольных и уставших лиц, девушка ещё долго умилялась восстановлением отношений, помогая мне завернуться в остатки темной ткани и аккуратно прошмыгнуть в машину, как назло стоящую далеко от дома. И я не особо заметила, как мы добрались до моего нового места жительства, моя голова оказалась на мягкой подушке, а тело завёрнуто в тёплое одеяло и объятия фронтмена. И жизнь, ранее кажущаяся совершенно неудачной, вдруг неожиданно раскрасилась в яркие краски, и болото моих зелёных глаз приобрело небольшие просветы в виде счастливого лица Дамиано, выглядывающего из-под белоснежного оделяла по утрам. - Ты уже третий день живешь у меня, а я все ещё жив и даже не сошёл с ума… - медленно протянул фронтмен, обнимая меня со спины, пока я пыталась справиться с банкой кофе, не желающей открываться. - Не переживай, тебя ждёт эта учесть, когда мы доберёмся до генеральной уборки, - ухмыльнулась я, разворачиваясь лицом к парню. - у тебя нереальный срач, когда вернётся мама, я заберу оттуда все моющие средства, и ты забудешь, как стоять на ногах из-за усталости. Дамиано недовольно закатил глаза, фыркая мне в ухо и наигранно вздыхая. - Ну все… началось. - ответил на мои слова парень, мотая головой в разные стороны. - не успел я спокойно пожить, а тут уже такое - сначала уборки, потом кошки и собаки, потом свадьба, дети, внуки, старость… а билеты в Венецию ведь пропадут… что делать? Ой, что делать? Я звонко смеялась со слов парня, представляя Дамиано стариком, сидящим в большом кресле перед камином и нервно успокаивающим шумящих внуков, но неожиданно замолчала, услышав последнюю фразу парня. - Какие билеты? - делая вид, что не понимаю, о чем идёт речь, удивилась я. - Ну такие прямоугольные бумажки с циферками и буковками, которые нужно показать злой тетеньке в аэропорту, и она проведёт их по специальной штучке, и ты сядешь в такую большую железяку с крыльями и крутящимися пропеллерами, как вентилятор, которая как птичка взлетит высоко-высоко и отвезёт тебя в Венецию. - издеваясь надо мной, ответил Дамиано. - Все хорошо? - ухмыляясь, спросила я, готовясь разорваться от счастья. - Будет хорошо, когда ты поцелуешь меня в знак благодарности… - улыбнулся парень, видимо, замечая мою радость. И я, ни секунды не медля, накинулась на мужскую шею с объятиями, впиваясь в расплывшиеся в улыбке губы, совершенно не замечая настойчиво вибрирующий на столе телефон. - Да твою мать! - выругалась я, когда руки Дамиано уже стягивали с моего дрожащего тела ночную майку, и подлетела к надоедливому мобильнику. Громкий голос мамы, нервно тараторящий что-то о ее неожиданном возращении в Италию, настойчиво требовал, чтобы я как можно скорее оказалась в ненавистной мне квартире для серьезного разговора, который, судя по краткому описанию от взволнованной Гретты, не на шутку напугал меня. И мое тело сорвалось с места, несясь в сторону шкафа с одеждой, пока Дамиано, запыхающийся от возбуждения и непонимания происходящего, стоял посреди комнаты, закидывая меня вопросами.

***

Нависающее над моей головой молчание, как жесткий кнут, затягивало шею, не давая возможности заговорить. Непрерывное постукивание наманикюренными пальцами Гретты по поверхности кухонного стола начало по-настоящему выводить из себя, а стоящий возле открытого окна Дамиано, всем своим шокированным видом ещё больше заставлял меня нервно крутить в пальцах край футболки. И я не понимала, что мне делать - радоваться или плакать. - Я была в Берлине не по работе… - наконец-то начала женщина, сама пытаясь прийти в себя после того, что происходило в квартире последние десять минут. - Как ты узнала?.. - тихо спросила я, вытирая подступающие к глазам слёзы. - Это уже не так важно. - строго ответила мама, вставая со стула, - важно то, что ты не рассказала мне об этом раньше! Ее взгляд был наполнен самой настоящей болью, волнами разливающейся по всему небольшому помещению, пока мои руки истерически тряслись, уже не зная, куда себя деть. - Ты многое не рассказывала мне, Оделия, и я совсем не ожидала увидеть то интервью и те фотографии! - также строго, но тихо произнесла Гретта, устремляя свой взгляд на фронтмена, также, как и я, трясущегося то ли от страха, то ли от недопонимания всего, что было. - но я понимаю тебя, и ни сколько не осуждаю. Звуки сирен, доносящиеся с улицы через открытое окно, меняющие цвет с синего на красный мигалки, пугающие удивленных прохожих и соседей, заинтересованно высовывающихся из окон, и незнакомые люди в форме, ходящие по квартире и что-то бурно обсуждающие на немецком языке, который я уже вовсе успела забыть - все это время, начиная с моего приезда сюда, давали мне чёткое понимание того, что не бывает трудностей, которые невозможно решить. - Я была в Берлине у того самого следователя, который пять лет назад пытался найти Рафаэля, - сменила тему мама, разъясняя все пережитые недавно моменты, - ему место в тюрьме, нигде больше… а учитывая то, что он творил с тобой, он будет сидеть там до появления у тебя внуков! Я поперхнулась воздухом, устремляя свой взгляд на Дамиано, который, в свою очередь, довольно ухмыльнулся, прикрывая улыбку ладонью. - Его увезут в Берлин, там он и останется… - продолжила женщина, - а мы с тобой поедем во Францию, начнём новую жизнь… мне там работу предложили, зарплата хорошая, да и твое издательство есть в Париже, сможешь там устроиться. Билеты я уже купила, вылет ночью. И моя радость от осознания того, что я больше никогда в своей жизни не увижу отчима, от осознания того, что мама наконец-то вернулась в реальность, понимая, что невозможно и дальше терпеть такое отвратительное отношение к себе и своей дочери, резко сменилось на жуткое удивление и дикую злость. Я посмотрела на фронтмена, который, после услышанных слов, замер, уставившись на меня в страхе и надежде, что нам обоим просто послышалось, но спокойный взгляд мамы, думающей, что она делает лучше для всех, ещё раз напомнил мне о ее предложение, а, точнее, приказе. - Я никуда не уеду, ясно?! - воскликнула я, вскакивая со стула и подлетая к Гретте. - Тише-тише, успокойся… - начала женщина, беря меня за руку, - так будет лучше, понимаешь? Ты все также сможешь работать, общаться с ребятами и встречаться с Дамиано, я же не против. Я хочу как лучше, чтобы ты сменила обстановку, полностью переключила мозг на что-то светлое и радостное… Злость внутри меня закипала, и все те мысли, которые я несколько лет подряд хранила под замком в своей голове, резко устремились в сторону моего рта. - А ты хотела как лучше, когда мы мчались нахрен из Берлина, лишь бы твой любимый муженек не дай бог не попался на глаза полиции?! - заорала я, что было силы, - я светила перед твоим лицом синяками от хватки этого урода, а ты просто говорила, что в этом нет ничего страшного, и он изменится! - Да, и мне очень стыдно перед тобой, поэтому я хочу что-то изменить переездом в совершенно новую страну. - спокойно ответила женщина. - С изменениями мне помогли другие люди, мама! - сказала я, указывая на удивленного нашей беседой парня. - и я больше не поведусь на твою уверенность в том, что такие резкие смены обстановки могут как-то изменить нашу жизнь, потому что моя жизнь уже и так полностью поменялась, а со своей делай то, что хочешь, но не впутывай меня! И я сорвалась с места, направляясь в сторону выхода, по дороге пихая в плечо крупного мужчину, держащего в руках документы. И мне было совершенно плевать на то, что я наорала на маму, потому что я осознавала, что она сама виновата во всех наших проблемах. Я слишком много страдала, слишком долго пыталась всеми силами заставить себя наладить свою собственную жизнь, чтобы вот так просто, по просьбе своей любимой матери, оборвать все связи с теми людьми, которые помогли мне избавиться от тяжелого груза, лежащего на моих костлявых плечах. Но в голове крутилась только одна мысль: «Нужно успеть собрать вещи, билеты ведь уже куплены.»

***

Валяющийся посреди комнаты неразобранный чемодан с самыми необходимыми вещами, которые сутки назад вылетали из шкафа, комом падая прямо в багаж, холодный ветерок, пробирающийся сквозь винтажные занавески и совершенно не похожий на ставший родным римский воздух, больше смахивали на какой-то сон, из которого не хотелось вылезать. Я вышла на небольшой балкончик, завернутая в огромное полотенце с эмблемой отеля, вид из которого открывался на совершенно новую для меня архитектуру, которую ранее я никогда не видела вживую, а последние три часа, проведённые мною в самолёте, удивлённо рассматривала на экране телефона. И мне было стыдно осознавать, что ребята так и не узнали о моем отъезде, потому что у меня совершенно не было времени на то, чтобы встретиться с ними и поговорить, и я планировала позвонить им как только мой разряженный в ноль телефон наконец-то включится. - Все-таки, наверное, плохо, что ты так и не позвонила им… - тихий голос, доносящийся из-за спины, заставил мои глаза наполниться слезами, - хотя времени не было, я понимаю, жаль… и он скорее всего рассердится на тебя. Я развернулась, смахивая с щеки солёную капельку, неприятно щекочущую нежную кожу, и устремила свой взгляд на чужое лицо, выражающее стыд и печаль. - Если бы мы поменяли билеты, я бы успела заехать на студию. - немного раздраженно ответила я. - но кто-то просто слишком упрямый, да? - Зато весело! Нас будут искать с полицией и собаками, пока мы будем спокойно гулять по новому городу. - я закатила глаза на такой самовлюблённый ответ. - Ну да, очень весело, прям обхохочешься! - наигранно воскликнула я, - но один человек-то все равно знает, что я уехала, может быть расскажет им обо всем, что произошло за последние сутки. - Ничего страшного, Оделия. Ребята уже привыкли к твоим резким сменам состояния и места жительства, переживут как-нибудь… Я неожиданно оказалась прижатой к кованой решетке, ограждающей балкон, и полотенце, висящее на моем теле чуть ли не слетело вниз, прямо на голову женщины, наслаждающейся шумом воды под плывущей куда-то вдаль гондолой, но чужие руки умело ухватились за края, нежно проводя пальцами по оголенной и влажной после душа коже. - Они точно не будут против такого поворота событий, - прошептал голос на ушко, - мы пережили слишком много трудностей… нам нужен перерыв и уединение. А Андреа получил от меня сообщение с такой неожиданной новостью. - С таким уединением мы сможем по приезде рассказать им только о мягкости кровати и комфортном для двух тел душе, Дамиано Давид. - чуть ли не простонала я, чувствуя мужские губы на своей шее. - Ну, ну, ну, я уже забронировал столик в ресторане, так что будет одно фото оттуда, - сказал фронтмен, вызывая у меня улыбку на лице. - выходим через 30 минут, времени мало, собираться нужно быстро, так что лучше натяни повыше полотенце, иначе мы никогда не вылезем из номера. - А я смотрю, ты любишь, когда быстро, да? - ухмыльнулась я, выполняя просьбу Дамиано. - Ну, не во всем… - скромно ответил парень, наблюдая, как я быстро убегаю обратно в номер. Так оно и вышло. Мама уехала во Францию, давая мне возможность самой распорядиться своей жизнью, хотя ещё несколько часов подряд названивала, пытаясь убедить в том, что с ней мне будет лучше, но мое противление всему, что меня окружает, впервые за долгие годы помогло мне не испортить свою жизнь снова. А я, держа в руках прямоугольные бумажки с циферками и буковками, показала их злой тетеньке в аэропорту, она провела их по специальной штучке, и мы сели в большую железяку с крыльями и крутящимися пропеллерами, как вентилятор, которая как птичка взлетела высоко-высоко и отвезла нас в Венецию. В город, где Оделия Беккер и Дамиано Давид, наконец, обрели покой и уединение, полностью отдаваясь друг другу в неистовой любви.