Скажи, что не так?

Полная тишина в голове и изредка пробивающиеся в голову звуки скользящих по каменной дорожке шин. Мы ехали в сторону его дома, но я совершенно не понимала этого, думая только о том, что фонари слишком тускло светят, из-за чего идущие люди спотыкаются о собственные ноги. Дамиано держал меня за руку, будто боясь, что я могу неожиданно исчезнуть, а я медленно отходила от дикой истерики, накрывшей меня совсем недавно. Моя голова окончательно просветлела, когда прохладные струйки воды коснулись моего тела, охлаждая мысли и чувства. И мне было совершенно плевать, что я стояла полностью голая, покрытая синяками и пятнами, пока фронтмен тщательно смывал с меня воспоминания прошедшего вечера. - Не холодная? - тихо спросил Дамиано. По его взгляду несложно было догадаться, что он сильно переживает. Глаза были на мокром месте, но он судорожно старался скрыть это, постоянно опуская голову или концентрируясь на своём занятии. - Нет, все нормально… - протянула я, заглядывая прямо в его чёрные зрачки. Я винила его за необдуманное решение рассказать всей Европе о наших взаимоотношениях и винила себя за то, что не обсудила это с Дамиано адекватно, а просто мимолетно попросила его никому ничего говорить. И я не понимала, что мне делать дальше, как продолжать отношения, которые так быстро начали рушиться. Мое тело неожиданно оказалось лежащим на большой мягкой кровати, а тёплое одеяло с какими-то незамысловатыми узорами большими волнами лежало сверху, немного стягиваясь под весом сидящего рядом со мной парня. Голова никак не собиралась светлеть, а только сильнее затягивалась болотом боли и ненависти, и я еле заставляла себя не расплакаться, понимая, что от слез мне станет еще хуже. - Ты должна поспать, - тихий голос немного пробудил мой выключающийся мозг. - Хорошо, что ты приехал… - ответила я, кладя свою руку в ладонь Дамиано. - Мы поговорим с тобой завтра, когда ты отдохнёшь, - сказал фронтмен, ещё сильнее накрывая мое дрожащее от пережитых эмоций тела. - я очень сильно люблю тебя, знай это и никогда не забывай. - И я люблю тебя, - неожиданно для себя ответила я, окончательно проваливаясь в сон. … Яркие лучи солнца, пробивающиеся сквозь широко открытые тёмные занавески, начали медленно щекотать мои щёки, и я резко распахнула глаза, пытаясь понять, где нахожусь. Сделать это было не так просто, ведь голова гудела от недосыпа и стресса, а ноги были совершенно ватными, еле передвигаясь от кровати в сторону кухни, откуда доносились негромкие звуки. Я подошла к углу, заглядывая за большой шкаф, и стала внимательно наблюдать за движениями Дамиано, судорожно роющегося в большом ящике. Мне хотелось подойти к нему, прижаться всем телом и не отпускать до тех пор, пока ноги не станут дрожать от усталости, но в то же время я хотела остаться совершенно одной, чтобы не слушать слова поддержки и успокоения, а просто наслаждаться одиночеством и уединением со своими собственными мыслями. - Я тебя вижу, - хитро произнёс парень, разводя в сторону руки для объятий и медленно подходя ко мне. Я ничего не ответила, лишь сделала широкий шаг в его сторону и прижалась к его влажному после душа телу. Руки Дамиано легли на мою талию, крепко прижимая к себе, а мой нос зарылся в его грудь, вдыхая аромат лёгкого парфюма. И резкое дежавю накрыло меня, ведь точно также мы стояли под дождём, тогда - ещё до того, как признались самим себе в чувствах друг к другу. - Ты пахнешь Венецией… - прошептала я, поднимая голову и сталкиваясь с его взглядом, выражающим всю любовь и нежность, которые только могут быть в его организме. - и немного сгоревшей яичницей. - Нуу… попытка тихо готовить оказалась неудачной, - ухмыльнулся парень, кладя свою ладонь на мою щеку, - обычно я всегда напеваю что-нибудь, так процесс идёт удачнее, но ты спала и я не… Я не дала ему договорить, мягко вовлекая его в нежный поцелуй, передающий друг другу тепло, разливающееся по всему телу. - Я всегда хотела побывать в Венеции. - скромно сказала я, смотря в улыбающиеся глаза фронтмена. - Слетаем, как только у меня появятся несколько дней выходных, - ответил парень, ещё крепче прижимаясь ко мне. - И у меня… - произнесла я, вспоминая свой загруженный на ближайшие три месяца график. - Ты будешь чай? - спросил Дамиано, когда я отстранилась от него и прошла к небольшому обеденному столу. - Я хочу кофе, - улыбаясь, ответила я. Фронтмен приподнял уголки губ, видимо, стараясь скрыть недовольство моим выбором, ведь на барной стойке стояли две кружки, наполненные темной жидкостью, пахнущей яблоками и мятой. Но он не стал спорить со мной, а спокойно сделал мне желанный напиток и поставил на стол тарелки с новой яичницей. - Я закрою тебя в комнате и попрошу ребят следить за тобой, пока буду перевозить твои вещи к себе! - строго сказал парень, когда мы уже закончили трапезу и оказались на диване. - Я как раз хотела поговорить с тобой об этом. - ответила я, пытаясь сконцентрироваться на своих собственных размышлениях. Дамиано напрягся, уже предполагая, что я в очередной раз буду отказываться от его предложения переехать к нему, ссылаясь на то, что не могу оставить маму одну, но в моих планах было немного другое, что вызывало у меня боль на душе. - Ты же и сам прекрасно понимаешь, насколько я сложный человек, - начала я, замечая недопонимание и страх в глазах собеседника. - и своими проблемами я создаю проблемы тебе. Фронтмен приподнял брови, переваривая сказанные мною слова и пытаясь понять, к чему было говорить их. - Это не так, Ода, - спокойно ответил он спустя несколько секунд молчания. - Это так, Дамиано! - воскликнула я, вскакивая с дивана, - вспомни, когда последний раз ты ложился спать, зная, что со мной все хорошо?! Сколько раз ты зависал на интервью, когда дожидался моего ответа на сообщение?! Сколько раз ты отменял важные для себя планы, чтобы просто посидеть со мной в парке? Так нельзя, понимаешь… Я повернулась к нему лицом, снова сталкиваясь с его недопонимающим взглядом, и мои руки задрожали, чувствуя напряжение в его теле. - К чему блять ты все это сейчас говоришь?! - сорвался он, подлетая ко мне. - каким ещё боком мне вывернуться, чтобы ты наконец-то поняла, что мы любим друг друга, и никакие преграды нам не помешают? - Я тяну тебя вниз, понимаешь? А за тобой тянутся ребята! Ты разрываешься между мной и своими целями, но нельзя успевать и там, и там! - также громко заорала я. Внутри меня бушевали смутные чувства. Мне было стыдно и неудобно перед Дамиано, вынужденным ехать к моему дому в 2 часа ночи, вместо того, чтобы наслаждаться сном перед сложным днём, вынужденным выслушивать от меня колкие и обидные шутки и заявления. Но я безумно боялась потерять его, понимая, как сильно влюбилась и чувствовала его своим самым родным человеком. - Я даже слушать не хочу это! - воскликнул парень, вздрагивая всем телом. - если бы ты переехала ко мне раньше, всего этого не было бы! И я бы знал, что с тобой все хорошо, и ты не боялась бы до истерик. Ты маму боишься оставить одну, но он не трогает ее, он трахает тебя, а ты терпишь, только рано или поздно это закончится плачевно для всех, понимаешь?! Слова Дамиано пробили мой мозг, заставляя осознать, что он во всем прав, а я просто безмозглая дура, думающая, что делаю лучше тем, что возвращаюсь в ненавистный мне дом, и вместо того, чтобы спокойно спать по ночам, впихиваю в себя снотворное, дабы хоть как-то отвлечься от вечного страха. - Он не трогал меня всю неделю… - тихо сказала я, чувствуя слёзы на глазах, - он нашёл работу и перестал общаться со мной, и я надеялась, что за три недели маминого отсутствия он просто будет заниматься своими делами… Мой тихий голос разрезал тишину в помещении, а свет будто бы потухал после каждого сказанного мною слова, и я старалась не смотреть в глаза фронтмену, чувствуя дикую вину перед ним за все время нашего общения. - Такие люди, как он, никогда не меняются… подожди! - спокойно начал парень, резко выкрикивая последнее слово, что заставило меня вздрогнуть от страха и неожиданности, - Какие три недели маминого отсутствия?! И я неожиданно поняла, что ляпнула то, что тщательно скрывала от него. - Мама в Берлине… - стыдясь смотреть в глаза Дамиано, ответила я. Парень резко вскочил со стула, вскидывая руки и громко выругиваясь самым жестким матом из всего, что я слышала. Громкие возгласы заставляли мое тело вздрагивать от страха, и мне казалось, что ещё секунда, и он просто ударит меня, дабы выбить из меня всю ту дурь, которая хитро таится в моей голове. - И ты не сказала мне об этом?! Ты знала, что остаёшься один на один с отчимом дома на три недели, и свято верила в то, что он не найдёт время трахнуть тебя?! - проорал он прямо в мое опущенное лицо. - Не говори так грубо, пожалуйста… - произнесла я, задыхаясь от внутреннего стресса. - я не знаю, почему не сказала тебе… не хотела, чтобы мы снова затрагивали тему, которая и так делает мне больно. Дамиано цокнул языком, мотая головой в разные стороны, и трясущимися руками начал доставать из пачки сигарету, но после нескольких попыток швырнул ее на пол. - Я не понимаю тебя, Оделия, - немного успокоившись, твёрдо сказал парень. - я стараюсь помочь тебе, делаю все, чтобы твоя жизнь стала хоть капельку лучше, а ты просто водишь меня за нос, скрываешь абсолютно все и рассказываешь только тогда, когда мы в очередной раз ссоримся! Я подняла голову и посмотрела в глаза Дамиано. Ничего, кроме боли, в них я не видела. И я готова была ударить саму себя за все то дерьмо, которое внесла в его жизнь вместе со своим появлением. - Я очень сильно устала… я хочу понять себя, но не могу… мне нужно время… дай мне его… пожалуйста… - жалобно сказала, чуть ли не падая на колени. И он промолчал, даже не посмотрев в мои глаза. И я была рада этому, потому что не могла позволить себе давить на жалость своими влажными от слез глазами. И я совершенно не помню, как оказалось дома у Виктории, судорожно хватающей мое падающее от душевной боли тело, как оказалась в ее надёжных объятиях, слушая успокаивающий голос, и как наконец-то позволила себе принять предложение о том, чтобы остаться у неё дома на какое-то время. Скорее всего, до тех пор, пока не разберусь сама в себе. Я боялась потерять Дамиано, но своими словами и поступками четко шла к этому. Я боялась возвращаться домой, но делала это каждый вечер, думая, что за день что-то изменилось. Я боялась переезжать к Дамиано, не желая вторгаться в его личное пространство, а сама приняла предложение гитаристки пожить у неё. Я боялась быть двуличной мразью, а сама стала ею. Но ни одна из моих внутренних «я» не знала, что делать дальше.