Стать частью дома

      Итан спал сегодня дольше, чем обычно, потому что ритуал планировался только на закате солнца, а сил нужно было набраться. Карл его не будил — видимо, пропадал по делам. Мужчина проснулся с чётким намерением прикончить Миранду сегодня. Размял хрустящие суставы, почувствовал, как тело начало наполняться силой после хорошего отдыха.       На кухню они всегда ходили вдвоём — Уинтерс потому и не утруждал себя запоминанием маршрута, о чём и пожалел утром. Он знал, что кухня располагалась этажом выше спальни и на одном этаже с душевой. Но главная проблема была — не потеряться в лабиринте коридоров, хоть и ярко освещённых. Итан попытался вспомнить путь до нужного места, но память не желала ему в этом помогать.       «Что ищешь, Hübscher?¹» — внезапно раздалось из динамиков. Уинтерс уже не дёргался — почти привык к постоянной слежке за ним.       — Кухню, — отозвался Итан. Кажется, он услышал, как Гейзенберг цокнул.       «Я тебе щас посвечу».       Свет в коридоре сначала полностью пропал, потом зажглась только одна лампа. «Световая дорожка?» — вздохнул Уинтерс, подходя к ней. Как только он оказался напротив, лампа потухла, зажглась следующая. Итан принял правила и, подобно мотыльку, последовал за свечением. До кухни он добрался быстро и на этот раз окончательно запомнил дорогу к ней.       «И опять ни слова благодарности», — с наигранной обидой произнёс из динамиков Карл.       — Спасибо, — выдавил из себя Уинтерс, собираясь толкнуть дверь, но та открылась сама.       «Всегда рад помочь, Итан!» Мужчина почти представил, как Гейзенберг подмигивает ему через камеру. Уинтерс вошёл на кухню, дверь послушно закрылась за ним. Он облегчённо выдохнул.        Карл даже не потрудился или не смог из-за спешки убрать кружку с недопитым кофе, оставив её величественно возвышаться на заваленном мелким мусором столе. Уинтерс вздохнул, положил чашку со стола во что-то похожее на раковину. Взял литой армейский чайник, который, кажется, судя по состоянию его внешнего вида, пережил Армагеддон и Страшный суд, открыл его, чтобы проверить наличие воды; пришлось наливать. «Неудивительно, что он оглушительно воет», — отметил Итан. Кран жалобно заскрипел, вода мелкой струёй влилась в сосуд, заполняя его. Уинтерс поставил чайник на газовую плиту, воспроизводя в памяти, как Карл с ней возился; это он запомнил.       Через несколько минут невыносимый визг котелка известил Итана о том, что пора заварить кофе. Сегодня он сам будет готовить себе «напиток бодрости» — до этого варкой занимался Гейзенберг, не подпускавший мужчину к горелке. Уинтерс насыпал кофейный порошок в уже свою чашку, а затем залил кипятком. В нос ударил приятный, бодрящий аромат.       «Неправильно ты, Итан, кофе варишь!» — донеслось из рупоров.       — Мне хоть раз можно побыть в одиночестве? И ещё… в душевой же нет камер? — Уинтерс нашёл камеру и пристально посмотрел в объектив, словно напрямую говоря с Гейзенбергом.       «Есть», — Итана передёрнуло. — «Да не парься, чего я там не видел?» — усмехнулся лорд и отключился.       — Заебал, честное слово! — мужчина почти плюхнулся на железный стул, поставив перед собой кружку.       «Я все слышу!»       — Отвали!       «Грубиян!» — снова засмеялся Гейзенберг и наконец отключился.

***

      Лорд носился по фабрике как белка в колесе — проверил всех солдат раз пять, навестил Итана, чтобы осмотреть протез, что-то подкрутить, ещё раз оценить арсенал Уинтерса, высказать тому пару ласковых (начать ещё одну словесную баталию на пустом месте), а потом опять носиться по кругу, постоянно бормоча себе что-то под нос, то ли на румынском, то ли на немецком. Итан разглядел в такой активности тревогу и волнение Карла, но спрашивать того не стал — заденет ведь чувство самодостоинства.       — Успокойся, Карл, сейчас набегаешься — сил на битву не хватит! — упрекнул его Итан во время очередного осмотра протеза. Он уже откровенно устал от подобной гиперопеки со стороны лорда. А ещё было тяжело самому себе признаться в том, что эта гиперопека ему всё же нравилась.       — Ты во мне сомневаешься?! — ухмыльнулся лорд, поднимая спрятанный за очками взгляд на мужчину.       Они выступали вечером. Сумерки сгустились над деревней. Главные двери фабрики широко отворились, солдаты Гейзенберга шеренгами замаршировали. Лорд курил, гордо наблюдая за процессией, стоял рядом с Итаном, словно они попали на парад смерти. Изо рта вырывались клубы белого пара. Хоть март и наступил, на улице было прохладно. Уинтерс вспомнил, как благодаря этому холоду смог победить трёх дочерей Димитреску; молча поблагодарил климат Румынии.       — А зачем тебе вообще солдаты? — спросил Уинтерс и тут же понял, что это был максимально тупой вопрос. Карл, пропустив очки, посмотрел на него как на умственно отсталого.       — Ты во время потасовки с пернатой сукой собираешься отвлекаться на ликанов, подчиняющихся ей? — теперь лорд его упрекнул, а затем саркастично добавил: — Это са-амый лучший план, который я слышал!       — Я понял, отъебись, — фыркнул Итан, начав проверять арсенал, лишь бы поскорее забыть об этой ситуации. «Пистолет, дробовик, патроны, гранатомёт… Всё на месте! » — перечислял про себя мужчина, копаясь в сумке с оружием, внутри которой позвякивали баночки реагента.       — Ты ещё помнишь, с кем говоришь, Уинтерс? — протянул лорд, кинув сигарету в талый снег. Итан чувствовал, как оружие немного подрагивало в руках.       — Я должен помнить это после того, как прожил почти неделю с тобой в одной комнате? И кстати, напоминаю: ты отвратительно варишь кофе, — в эту игру могут играть двое. Гейзенберг нахмурился, засовывая руки в карманы плаща:       — А вот про кофе ты не заикайся! И вообще… Всё хорошее отношение к себе испортил!       — А… — качнул головой Итан. — Понимаю.       — Понимающий мой, — весело хмыкнул Карл, несильно толкая Уинтерса в плечо — по-дружески. Конфликт был исчерпан. «Мой?» — озадаченно повторил про себя за лордом мужчина.       Они быстрым шагом направлялись к месту проведения битвы. Деревня была полуразрушенной. Ботинки хлюпали, оказываясь в лужах слякоти, смешавшейся с кровью ликанов. В небе Уинтерс заметил военные вертолёты — как по канатам, с них съезжали чёрные точки-солдаты.       На поле, покрытом невысокой пожухлой травой, возвышалась колонна, которая, по идее, должна была считаться ритуальным столом. Сюда Итан опускал другие колбы. Миранды пока не было видно. Уинтерс достал из сумки колбу и вложил в свободное пространство. Колонна «поглотила» её и опустилась в землю. «Что за хрень? А где Роза?»       — Итан, — проорал Карл, словно увидев нечто ужасное. — Сзади!       Мужчина обернулся и оказался лицом к лицу с Мией. Она выглядела точь-в-точь как в том сне. «Что-то не так!» — шептал разум Итану. Женщина нежно улыбалась, подходя к Уинтерсу. Гейзенберг сделал движение в её сторону — как из-под земли, за спиной Мии стеной вырвались на свет толстые чёрные корни, словно пытаясь заблокировать силы лорда. Итан услышал его злобное рычание за отростками. Женщина снисходительно улыбнулась, глядя мужчине в глаза, пока их окружали «стены» из корней. Итан потянулся к оружию, как вдруг одной рукой Мия вцепилась в его горло, а другую — запустила Уинтерсу в грудь. «Сон повторяется». Итан издал слабый хрип, широко распахнув глаза. Мужчина увидел, как черты лица «жены» исказились, а зелёные, такие родные, глаза обесцветились и безумно замерцали в полумраке. Теперь перед ним стояла сама Мать Миранда; надменно улыбалась, мечтая о скором воссоединении.       — Ты думаешь, что ему есть дело до тебя? — сжала своими когтями сердце, заливаясь злобным смехом, от которого по коже бежали мурашки. Итан чувствовал, как орган продолжал бешено биться в лапах ведьмы. Воздуха в лёгких не хватало, Уинтерс потянулся пальцами к горлу в надежде ослабить хватку Миранды. Она резко выдернула окровавленную ладонь из груди Уинтерса. Как сердце может продолжать биться вне тела? Итан чувствовал, как разум покидает тело; обмяк. Миранда бросила его на землю, словно тряпичную куклу, а затем сжала сердце в руке — алая кровь стекала вниз и капала рядом с мужчиной. — Глупый и наивный, Итан Уинтерс.       Стена начала разрушаться, Мать приняла облик воронов и вылетела из первой образовавшейся дыры. Как только корни пропали, Гейзенберг подбежал к безжизненному телу Итана и начал его трясти, надеясь, что тот всего лишь без сознания:       — Уинтерс! Ты слышишь меня?! Не смей умирать! Слышишь?! Мы ещё не закончили с этой сукой! Пожалуйста, Итан, — затем он заметил дыру в груди мужчины; плечи лорда опустились, губы сжались в тонкую линию. — Я убью её ещё и за тебя, — оскалился со злостью, а затем поднял тело Итана и отнёс его к повозке Герцога. Движения выглядели резко и нервно, снег неприятно чавкал под ногами, пачкая сапоги. — На, — протянул Уинтерса торговцу. — Позаботься о нём, иначе я и тебя прибью! — голос предательски надломился.       — Как пожелаете, лорд Гейзенберг! — понимающе улыбнулся Герцог, забирая тело мужчины из рук Карла. Лорд быстро отошёл от повозки, приподнял очки, чтобы смахнуть непрошеные слёзы с глаз. После он ещё раз оглянулся на Герцога и отправился на поиски «пернатой мрази». Огонь окружил полуразрушенные деревенские постройки, из-под земли вырвались гигантские отростки-щупальца. Вдалеке было слышно рычание ликанов, треск бензопил его солдатов, взрывы, звуки пальбы из автоматов. «А крысы в бронежилетах ещё здесь! » — Гейзенберг вспомнил небольшой отряд Рэдфилда на фабрике. Какофония звуков. «Как на настоящей войне», — отметил лорд; это действительно была война, только против одной зазнавшейся сучки.

***

      Уинтерс открывает глаза. Он лежит на холодной земле, в каком-то сером, затуманенном месте. Быстро приподнимается и замечает, что на левой руке целы все пять пальцев. «Что за хуйня?» — первая мысль.       — Ну привет, Итан! — детский голос словно раздаётся отовсюду. По коже пробегают мурашки, мужчина быстро оглядывается по сторонам. Этот голос он помнил ещё с Далви — голос Эвелины, биооружия. Вдалеке мужчина замечает силуэт и начинает двигаться к нему.       — Где я?       — В сознании мегамицелия, — отвечает голос. Уинтерс останавливается; он ни черта не понимает, что происходит, но и сил злиться у него нет:       — Что?       — Ты умер, Итан, — произносит Эвелина, словно это очевидный факт, как тот, что Земля круглая или вертится вокруг Солнца. — Ты умер ещё три года назад, в Луизиане. Тебя убил Джек.       — Что ты несёшь? — мужчина возобновляет ход, но ноги постепенно перестают слушаться. Двигаться становится всё труднее и труднее, словно он погружается в болотную топь. Сознание мутнеет, но Уинтерс пытается сосредоточиться, сфокусировать взгляд на Эвелине.       — Так сложно было догадаться? Нормальные люди не могут с помощью жидкости приделать обратно отрубленную конечность, а ты можешь! Но ты — не нормальный, ты на сто процентов состоишь из плесени!

***

      Итан резко вдыхает, словно после длительного нахождения под водой.       — Итан, проснись, — раздаётся взволнованный голос Мии. Уинтерс распахивает глаза, тяжело дыша; он лежит на кровати, а рядом — жена, разбудившая его.       — Где я? — мужчина сглатывает ком в горле, приподнимаясь на локтях и осматриваясь. Он снова находится в доме, но теперь в спальне, на постели. Свет исходит только от лампы на прикроватном столике, где Итан замечает баночки с пилюлями. «Темазепам, агомелатин, фитоседан, грандаксин²», — он всматривается в витиеватые буквы на таблетницах.       — Очередной кошмар? — Мия кладёт руку на грудь мужа, который дёргается от её прикосновения, помня, чем оно может закончиться. Женщина встревоженно смотрит ему в глаза. — Что тебе снилось?       Уинтерс вскакивает с кровати, отходя к стене, и с ужасом, с ненавистью смотрит на Мию. Она тоже поднимается с постели, ожидая от него каких-либо действий.       — Ты — не она, — словно в бреду, произносит мужчина, прерывисто дыша. Разум затуманивается. Выброс адреналина — Уинтерс готов бежать.       — Итан, — Мия обходит кровать, приближаясь к мужу. Тот вжимается в стену, оглядывается в поиске двери, уже начинает тянуться к ручке. — Ты же говорил, что выпил таблетки. Доктор Гейзенберг на терапии настоятельно просил тебя пить их. Давай… — она останавливается на полуслове, когда Уинтерс кидается к столику со своей стороны и достаёт из него пистолет, направляя на жену. Мия отступает, на её глаза наворачиваются слёзы.       — Это я, Итан, — голос женщины дрожит, она продолжает делать шаги назад. — Пожалуйста, опусти пистолет. Я… Я принесу воды, а ты — выпьешь таблетки, хорошо? Ты меня слышишь?       Уинтерс слышит её смутно, будто под толщей воды; просто видит, что Мия говорит с ним, поднимая руки в защитном жесте. Сердце резко начинает биться чаще, желая выпрыгнуть из грудной клетки. На лбу выступают капли пота. Руки дрожат, уже не в силах ровно держать пистолет. Мысли беспорядочным табуном носятся в сознании, но среди них угадывается лишь одна: «Иллюзия. Не она. Убей. Убей. Убей». Это не голос Итана, это — семья Бейкеров, нашептывающая ему одно. «Убей». Уинтерс опускает веки, накрывает уши ладонями и почти кричит: «Заткнитесь!», садится на корточки, повторяя: «Заткнитесь, заткнитесь!» Мия начинает осторожно подбираться к мужу.       — Итан! — зовёт она, медленно приближаясь к мужчине. — У тебя приступ…       Женщина быстро выбегает из комнаты, пока Уинтерс не реагирует на неё. Через некоторое время она аккуратно входит в комнату, минуя мужа, берёт баночки с таблетками и возвращается к Итану.       — Держи, — протягивает ему стакан воды, смотря как на угрозу, как на хищника, способного убить её в любой момент. Итан открывает глаза, отрывает ладони от ушей, кладёт пистолет рядом, выхватывает стакан воды и начинает жадно глотать живительную влагу, смачивая сухое горло. Мия высыпает в ладонь по две пилюли из каждой баночки, останавливает Уинтерса и протягивает руку с препаратами ко рту мужа. Мужчина скалится, шипит: «Нет!»       — Да, Итан! Пей, — она почти вталкивает ему в рот таблетки и насильно заставляет запить водой. Итан морщится, проглатывая. Женщина поднимается с пола, грустно глядя на сидящего на полу мужа.       — Мне придётся позвонить Карлу, а потом… Ты опасен, Итан, понимаешь? Не только для окружающих…       Уинтерс подхватывает пистолет и вскакивает, вновь направляя дуло на Мию.       — Не ври мне, лживая сука! Я знаю… Знаю, что будет дальше! Ты вырвешь мне сердце, а потом попытаешься с помощью моей дочери воскресить собственную дочь, Еву. Ты думаешь, я не знаю твоих планов, Миранда?!       — Всё, Итан, хватит! — неожиданно говорит Мия. Она старается сделать голос твёрдым, но он надламывается от страха. — Ты уже три года как…       — Что «как»? Как мёртв? Ты это хотела сказать? Да? — нервно усмехается Итан. Кажется, он начинает терять рассудок. — Я ведь плесень!       — Как болен. Ты хоть помнишь, как Крис устраивал тебя к психотерапевтам? Их было уже трое! — начинает повышать голос Мия. — Димитреску, Беневиенто и даже этот страшный Моро, к которому ты всего месяц ходил, а потом твердил, как всех их убил. Они все хотели тебе помочь! — она отводит взгляд, смотря в зашторенное окно; берёт паузу. Продолжает. — И это я ещё умалчиваю про то, как ты вламывался к ним домой, и как я тебя забирала в два часа ночи из полицейского участка три раза за проникновение на частную территорию, — женщина всплёскивает руками. — Сейчас доктор Гейзенберг еле как с тобой работает, верит в твоё выздоровление. Но, знаешь… С меня достаточно! Я делаю всё, чтобы тебе было легче, Итан! Я бросила любимую работу и теперь работаю удалённо, чтобы постоянно быть рядом, — она поджимает обкусанные губы, ладони — в кулаки, тяжело дышит.       — Со мной не надо нянчиться! — хрипит Уинтерс, держа жену на прицеле. Мозг не желает переваривать информацию, которую он воспринимает всё ещё, как под толщей воды.        — Заткнись, — прерывает его Мия, глядя прямо ему в глаза. — Ты сам для собственного выздоровления ничего не делаешь! Только бегаешь по району, отстреливаешь бездомных собак, утверждая, что это какие-то ликаны. Я на все двери в доме поставила кодовые замки. Ты опасен, как для окружающих, так и для себя! Как бы мне ни было тяжело тебя отпускать… — её глаза вновь начинают слезиться, а голос срывается на крик. — Я тоже заслуживаю полноценной жизни, а не постоянного дежурства рядом с тобой, как с атомной бомбой! Я люблю тебя, — Мия понуро опускает голову, слёзы уже капают на пол. — Но… Я больше не могу так.       В глазах начинает мутнеть, руки непроизвольно опускаются. Ноги подкашиваются. Итан теряет равновесие, резко оседая на пол. Он из последних сил старается держаться в сознании, скребёт ногтями пол, словно пытается ухватиться за что-то. Уинтерс чувствует, как сердце замедляет свой ритм, как разум начинает медленно выскальзывать. Теперь оборот «испустить дух» мужчина понимает в буквальном смысле. Последнее, что он чувствует, — лёгкий поцелуй Мии в лоб.

***

      Итан резко проснулся. «Повозка Герцога», — вспомнил он, садясь и проводя рукой по лицу. В ней пахло специями и мясом. Лёгкая тряска кареты успокаивала после пережитого кошмара. Снаружи комнаты слышалось рычание, далёкое жужжание пропеллеров вертолета или «Штурма», Уинтерс чувствовал себя ребенком, спрятавшимся под одеялом ото всех ужасов внешнего мира.       — О, мистер Уинтерс, рад, что Вы очнулись.       — Герцог? Как… Что я здесь делаю? — озирался по сторонам мужчина, будто искал ответы на стенах. «Миранда же вырвала мне сердце!» — осознал он и коснулся левой половины груди; от холода протезированных пальцев по телу забегали мурашки. Никакой дыры в теле не было, зато виднелась дыра в одежде, пропускающая морозный воздух к разгоряченному от мгновенного выброса адреналина телу.       — Вас принёс лорд Гейзенберг. Мы как раз едем к нему, — повозка остановилась, торговец повернулся, улыбаясь; его глаза стали похожими на щёлочки, поблескивая в свете керосиновой лампы. — Похоже, что Вы ему нужны, мистер Уинтерс!       — Спасибо Вам, Герцог! — быстро проговорил мужчина, выпрыгивая из повозки, на бегу проверяя оружие. Пахнет дымом. Пробираться по развалившимся улицам деревни, мимо догорающих домов было достаточно проблематично. Он направился туда, где находилось больше всего корней, воняющих плесенью и тиной, и ликанов, от которых с периодичным успехом удавалось уклоняться или отбиться ржавым охотничьим ножом. Патроны тратить совершенно не хотелось. Ботинки утопали в вязкой грязи, смешанной со снегом. Где-то лежали безжизненные тела солдат в форме, под которыми растекались алые пятна крови, где-то — ликаны, а где-то — бездвижные роботы Гейзенберга. Итану оставалось надеяться, что Миранда ещё не убила лорда. Мысли подстегивали мужчину, заставляя бежать все быстрее и быстрее.

***

      Карл принял форму огромного нечто, состоящего из обломков металла и бензопил. Поначалу Уинтерс даже испугался, что это может случайно разрубить его неосторожным взмахом конечности. В нём мало что осталось от лорда, с которым Итан сожительствовал почти неделю. Сейчас он был горючей и опаснейшей смесью из многолетней ярости и обиды, взрывавшихся в битве. Но бой шёл неравный; Карл медлительный, а Миранда передвигалась резво, словно горная лань, длинными когтями отрывала «куски» Гейзенберга. Пока она отвлекалась на лорда, Итан зарядил гранатомёт, прицелился в голову и выстрелил, обозначая своё присутствие на поле боя. Он чувствовал себя крошечным по сравнению с мутировавшими формами Карла и Миранды.       — Так ты всё ещё жив?! — она отвлеклась на Уинтерса, протянув к нему длинные кривые паучьи лапы, Гейзенберг использовал момент, пытаясь резануть Миранду. Та быстро отпрыгнула — бензопила Карла отпилила ей крыло. Мать вопила, направляя на лорда чёрные отростки из земли. — Ах ты, неблагодарный сукин сын!       — Ты это про себя, что ли? — даже в этой ситуации Гейзенберг язвил. «Значит, пока всё под контролем, » — решил про себя Уинтерс, ножом отбиваясь от корней, приближаяясь к Карлу; относительно безопасно. Взглядом он нашел невысокий, похоже, ритуальный стол, с которого стекала на землю черная жижа.       Пока план лорда работал: один отвлекает, другой — стреляет. Итан заметил парящие вокруг металлические щиты, обрубающие корни, которые тянулись к Уинтерсу. Мужчина мысленно поблагодарил лорда, затем спустил весь заряд пистолета на Миранду — попало меньшинство. Эта сучка была слишком проворной и расчетливой, чтобы дать Итану попасть в себя. Пот уже ручьями стекал с лица, попадая в глаза, из-за которого они слезились. Дальше в бой пошёл дробовик, запас патронов которого Уинтерс тоже истрачивает полностью. «Блять. Да когда ты наконец-то сдохнешь?!» — выругался он, отбрасывая оружие куда-то в сторону.       Чёрных корней становилось всё больше и больше, Итану приходилось отбиваться от них самостоятельно, ведь Гейзенберг был занят делом посерьёзнее; он предоставил мужчине возможность проводить атаку. Теперь —гранатомёт. Осталось три патрона. «Надеюсь, хватит», — почти молился про себя Уинтерс, заряжая оружие.       После первого Миранда вскрикнула, вновь переключаясь на маленькую фигурку Итана, когда Карл вдруг отрубил ей сразу два крыла. Это как игра в перетягивание каната: лорд «тянет» Мать на себя, отрубая ей что-нибудь, а Уинтерс стреляет; Миранда обращает внимание на Итана, а Гейзенберг наносит удар.        «Вот это игра, блять! » — усмехнулся Уинтерс, заряжая последний патрон; произнёс короткую молитву и взвёл гранатомёт, целясь «пернатой» в голову; нажал на курок.       — Моя Ева!!! — Миранда оглушительно визжит от боли и печали.       «Попал!»       Её сереющий облик покрылся трещинами. Итан вспомнил слова Карла на кухне: «Я всегда представлял, что так заверещит Миранда, когда мы будем убивать её…» Уинтерс победно посмотрел на то, как кристаллизованная фигура начала осыпаться, а лёгкое дуновение ветра повлекло пыль за собой. Корни тоже разрушались, осыпались. Взгляду открылось нежно-розовое предрассветное небо. Итан впервые видел восход в этой деревне, потому что почти все дни небосвод был затянут тяжёлыми тёмно-серыми облаками.       Гейзенберг принял человеческий облик, выполз из-под обломков, весь мокрый от пота, но счастливый как ребёнок.       — Мы сделали это, Итан! Мы победили! — радостно воскликнул лорд, подбегая к мужчине, и крепко обнял. — Мы нагнули эту суку вместе! Итан, мы справились! — затем Карл ненадолго замолк, отступил, кивая Уинтерсу за спину. — Иди, забери ту, ради которой ты все это сделал, Tati³.       Мужчина обернулся и увидел лежащую на возвышенности и плачущую Розу. Он на ватных ногах приближался к ней, по лицу текли слёзы счастья. Та же розовая пижама, те же тонкие светлые волосы, те же невинные небесно- голубые глаза.       Пелена слёз застелила ещё сильнее, когда Итан взял девочку на руки; прижал к себе, беззвучно плача. Розмари успокоилась, узнавая лицо папы. Гейзенберг тихо подошёл сзади, с восхищением наблюдая за воссоединением отца и дочери:       — Она очень похожа на тебя.       Затем произошло то, что мозг Итана не был в состоянии переварить: Карл почти невесомо коснулся его виска обветренными губами. По коже Уинтерса пробежали мурашки, он с непониманием посмотрел Карлу в глаза, вновь скрытые за линзами очков, пытаясь найти причину столь странного действия; не нашёл. Лорд стащил с себя плащ и протянул его Итану:       — Замотай. Ей может быть холодно.       Мужчина одной рукой взял пахнущий табаком, металлом, машинным маслом, кровью и потом плащ и спокойно укутал Розу в него, уже забывая о поступке Гейзенберга. Девочка засыпала, посасывая большой палец во рту. Итан заботливо гладил её по голове, крепче прижимая к себе, словно боялся, что Розмари снова отберут.

***

      Карл отошёл от них на пару шагов, прижимая руку к груди, словно прислушиваясь к организму. Уинтерс оторвал взгляд от дочери и увидел, как из носа и изо рта лорда начала течь кровь.       — Хреново, — выдал Гейзенберг, сплёвывая кровь и вытирая нос белым рукавом рубашки. Внезапно раздался взрыв. Карл резко повернул голову, а затем упал на колени, сильнее прижимая ладонь к груди, прерывисто дыша.       Он чувствовал, как невыносимая для человека боль разрывала изнутри. Уинтерс обернулся на источник звука. Фабрика. На её месте теперь всепоглощающий огонь возвышался на холме, сквозь который с трудом можно было распознать покорёженные обломки былого завода. Мужчина почувствовал, как оружие сильно дрожало. «Не к добру это», — заметил он. Итан повернулся к лорду; тот смотрел на холм с глубочайшей тоской и болью, а затем раздался полный отчаяния крик: «МОЯ ФАБРИКА!!!», разом из всех динамиков, висевших в деревне. Гейзенберг вложил в этот крик столько боли, что не проникнуться его утратой мог только социопат. Итан сжался как от сильного звука, так и от резкой боли в месте, где сталь протеза срасталась с кожей. Роза проснулась и начала громко плакать — пыталась перекричать динамики. Уинтерс принялся активно укачивать дочь, наклоняясь к ней, шептал что-то нежное, успокаивающее.

***

      К ним подбежал Крис, весь грязный, а где-то на нём виднелись раны — видимо, от стычек с ликанами или солдатами Карла.       — Итан, нужно побыстрее выбираться отсюда! Это место через пятнадцать минут будет полностью уничтожено! — Рэдфилд даже не обратил внимания на стоящего на коленях Гейзенберга. — Давай, Итан, идём быстрее, бросай его! — торопил солдат мужчину, положив руку тому на плечо.       — Я без него никуда не пойду, Крис, — твёрдо ответил ему Уинтерс, покачивая дочь на руках. Рэдфилд раздражённо вздохнул, опуская автомат и чего-то ожидая. «Одолжение делает?!» — раздражённо подумал, но затем, не теряя времени, Итан быстро и сбивчиво произносит, подбегая к лорду: — Карл? Ты меня слышишь? Идём! Давай! — попытался поднять за руку. Гейзенберг опустил голову, сплюнул сгусток крови на снег и поднялся.

***

      Уинтерс быстро шёл за Крисом, с Розой в руке, успевая тянуть за собой ушедшего в себя Карла. «Nein, nein, nein, nein…», — шептал лорд — не мог поверить, не мог осознать; вытирал кровь рукавом, пошатывался от накатившей слабости во всём теле. Рядом с Итаном позволял себе быть беззащитным. Мужчина старался не смотреть на Гейзенберга, спеша за Рэдфилдом. Он изредка оглядывался по сторонам. Трупы ликанов, брызги крови, угольно-черные пепелища, где раньше были неказистые домики, обломки роботов или вертолетов, сбитых корнями мегамицелия. На промерзлую землю оседал пепел. Территория деревни словно недавно была подвержена жёсткой бомбардировке.       Они сели в вертолёт, начали быстро набирать высоту. Уинтерс разместился рядом с заснувшим Карлом, у которого наконец-то остановилось кровотечение — чувствовал, что именно сейчас он нужен рядом. Вертолёт тряхнуло. Мужчина подскочил, чтобы посмотреть в окно: вместо деревни — ослепительное в лучах солнца пламя, столбы густого дыма, поднимающиеся в небо. «Вот и закончился ад!» — он кивнул своим мыслям, возвращаясь на место рядом с лордом, словно охраняя его сон.

***

             Полёт был долгим. Спустя несколько часов Карл проснулся, осторожно осмотрелся: незнакомая обстановка, люди в форме, почти полное отсутствие металла заставили насторожиться. Лорд встретился взглядом с Уинтерсом, вымученно улыбнулся. Монотонное жужжание пропеллера успокаивало, завораживало, заставляя вспомнить фабрику.       — Итан, — тихо позвал Гейзенберг, стягивая очки, словно боялся то ли разбудить Розу, то ли говорить вообще. — Я… Спасибо ещё раз, — думал, подбирал слова. Затем он издал нервный смешок. — Я не справился бы без тебя. И… Даже не знаю… — Уинтерс впервые видел, как Карл смущается. — Но… Знаешь, такое дело… Ты начал много значить для меня, Итан, — голос то ломался, то крепнул — Гейзенберг пытался найти нужные слова, складывая из них пазл мысли. — Потеряв фабрику, я не чувствую, что, — запнулся, — стал бездомным! — снова нервный смешок. Итан не перебивал, пытался осознать то, что ему говорил Карл. — Знаю, это прозвучит странно, но… — как же тяжело лорду давалось такие слова; он выдержал долгую паузу прежде, чем проложить. — Рядом с тобой мне комфортно, словно я вернулся на фабрику… вернулся домой, — он поднял серые, полные печали, глаза на Уинтерса, стараясь понять, всё ли сказал правильно. — И ещё… я очень волновался, когда увидел тебя… мёртвым, — словно лорду тяжело было это вспоминать, он отвёл взгляд. — Вот… Что я… Хотел сказать тебе! — Гейзенберг пожал плечами — вновь был столь человечен. Он ждал ответа или какой-либо реакции от Уинтерса, протез вибрировал; Карл волновался. Даже и не подумаешь сразу, что тут сидел опасный мутант, виделся лишь обычный человек, испытывающий трудности в объяснении своих эмоций. Итан продолжал молчать, переваривая речь Карла; он не мог понять, что испытывает по отношению к лорду. Зато ему вдруг стало понятно, почему тогда Гейзенберг поцеловал в висок — первое признание в своих чувствах, которое лорду далось ой как непросто. Был бы сейчас на месте лорда кто-то другой, Уинтерс попросил бы подождать, пока он разберётся со своими ощущениями, эмоциями и чувствами, чтобы после дать окончательный ответ. Но Карл был импульсивным, вспыльчивым, хоть сейчас и подавленным морально:       — Ma maison deviendra ta maison aussi!  — вторым языком в школе у Итана был французский. Слава богу, что спустя столько лет он смог построить фразу на этом языке.       Гейзенберг озадаченно приподнял брови:       — Эт чё?       — Французский.       — Я ни хрена не понял, может, объяснишь? Итан хотел напомнить, как много раз Карл говорил с ним то на немецком, то на румынском, ничего не переводя! Уинтерсу, конечно, нравились словесные стычки, но сейчас… они были ни к месту:       — Я сказал, что мой дом станет и твоим домом тоже.       — Как мне это воспринимать? Как признание или как приглашение? — хитро прищурил глаза Карл. Итан улыбнулся. Он был рад тому, что помог лорду позабыть о фабрике:       — Можешь как оба варианта!       — Frumosul meu⁴! — победно выдал Гейзенберг, схватил Уинтерса за воротник и притянул к себе для поцелуя.