Как клену влага, нужна рука в руке. Связь судьбы.

      – Значит Нива, твой оклеветанный друг, был моим прапрадедом?       Они стояли в «вороньем гнезде» – наблюдательной вышке на самой высокой мачте – и что-то высматривали вдали. Как сказал Кадзуха это было его работой: смотреть вперед и составлять отчет об обстановке за бортом для благополучного хода корабля. Странник же, для поддержания репутации нового матроса теперь был при ронине в качестве помощника. Приходилось таскаться везде за Каэдэхарой и делать вид, что он тоже занят делами. Удерживая всеми силами шляпу на пронизывающем ветре, что гулял на высоте вороньего гнезда, он думал о том, не было ли проще послать куда подальше сомнительное предложение помощи Кадзухи скрыть его незаконное пребывание на корабле, и просто отсидеться где-нибудь в укромном месте несколько дней до прибытия в Инадзуму.       – Да, он твой прапрадед. Ешинори Каэдэхара не был родным сыном в клане, его приютили, – Кадзуха был очень любопытным. И Страннику приходилось расплачиваться за свой проезд на корабле разговорами. Ладно хоть его ничего делать не заставляли.       – Не знал. Интересное стечение обстоятельств, что мне встретился тот, кто знает о моей семье гораздо больше меня.       Странник недовольно поморщился от особенно сильного порыва ветра и промолчал.       – Что ж, мы тут закончили, можно спускаться.              Составление отчетов тоже было нудным делом. Кадзуха выводил какие-то строки на бумаге, а Страннику оставалось лишь сидеть рядом и, подперев подбородок, со скучающим видом рассматривать его витиеватые буквы. Может быть, он мог спокойно уйти и найти себе какое-нибудь развлечение на корабле, оставив ронина одного, но едва ли интереснее было бы наблюдать за мельтешащими в своих делах матросами или за однообразным пейзажем моря за бортом. А Кадзуха… Странник соврет, если скажет, что этот парень его не заинтересовал. Образ его личности все никак не вырисовывался: спокойному и миролюбивому добряку, каким он казался, вовсе не соответствовала внутренняя сила, которую он излучал. А какое-то безграничное доверие к незнакомым людям не вязалось с уверенностью позиции и дерзостью. За милым личиком с нежной улыбкой стояла убежденная в чем-то своем личность. А за пронзительным алым взглядом скрывалось что-то еще. Что Странник никак не мог понять.       – Почему разглядываешь меня? – мягко спросил Кадзуха, не отводя взгляда от бумаги и пера.       А еще Странник соврал бы, если сказал, что вчерашний отказ не зацепил его. Поведи себя ночью Каэдэхара хоть немного по-другому, замнись он с ответом или смущенно заалев щеками, он тотчас наскучил бы Страннику. А так становилось интересно. Кадзуха был сложной задачкой, которую хотелось решить, не особо задумываясь зачем.       – Мне скучно. Давай сыграем в правду и ложь. Ты задаешь мне два вопроса, я отвечаю на них. Но один из моих ответов должен быть обязательно правдой, а другой ложью. Соль в том, что ты сам будешь догадываться что есть что. Потом поменяемся.       – Мне нужно будет угадать, что правда, а что ложь? – он отложил перо, заинтересованно взглянув на него.       – Если сможешь.       – Хорошо. Это будет не сложно, – он улыбнулся, задумчиво потерев подбородок – ты когда-нибудь испытывал чувство любви?       Странник нахмурился, чувствуя внутри напряжение от вопроса. Замялся лишь на мгновение, прежде чем ответить.       – Да.       – Хм, хорошо. Тогда второй вопрос… – ронин смотрел ему прямо в глаза, словно какой-то дознаватель, – как ты относишься ко мне?       – Я тебя не понимаю.       Кадзуха лишь на секунду приподнял уголки губ, прежде чем сделать заключение.       – Сначала ты соврал, затем сказал правду.       Странник пожал плечами и кивнул, признавая победу противника. Парень был проницателен и умен. Но его вопросы вызывали непонимание. Зачем было спрашивать что-то столь глупое, когда перед ним кукла с обширнейшей и загадочной историей.       – Теперь я задаю вопросы, а ты отвечай, – он прервал не успевшую завязаться тишину, – твой Глаз Бога Анемо?       Ожидать от его собственной затеи честной игры не стоило. Он хитро ухмыльнулся Кадзухе, показывая свою заранее предсказанную победу в недобро горящих глазах. Ронин на это лишь мягко улыбнулся.       – Нет.       Он соврал, а теперь на следующий вопрос обязан ответить правду. Что ж, Странник теперь может спросить его о чем угодно. Выведать тайны, или смутить откровенными вопросами. Вывести уверенного блондина на что-нибудь помимо его спокойствия и посмотреть на реакцию. Он задумался над вопросом. Решил действовать наверняка и надавить на больное. Так раньше он и поступал с людьми.       – Твой друг, которого убила Райден, был твоим возлюбленным?       – Да, – просто ответил Кадзуха, даже не дрогнув. Ни одной эмоции не отразилось на его лице, – думаю ты и без моего подтверждения понял, где правда, а где ложь.       И он вернулся к отчету.       – И это все? – Странник даже не ожидал, – не разозлишься на меня за нечестную игру и за неделикатный вопрос?       – А ты хочешь испытать мою злобу на себе? – заинтересованно глянул на него Кадзуха, – я разочарую тебя, я совсем не зол. Я ожидал подвоха, а вопросы о прошлом не вызывают во мне горьких чувств.       – Ты… ты какой-то… не понимаю, – он чувствовал разочарование безоговорочного проигрыша этому невозмутимому блондину.       – Обычный взрослый парень, который научился справляться со своими проблемами, – он ухмыльнулся одним взглядом, – хочешь и тебя научу.       – Еще чего, – фыркнул он, отворачиваясь.       Теперь Кадзуха сделал свой ход.       – А ты правда никогда не испытывал любви? – словно исследователь спросил он, подпирая подбородок рукой.       – Ты знаешь все о моем прошлом. Нет, никогда. У меня нет сердца, – коротко бросил он, отворачиваясь и уходя от глупого разговора.       – Понятно.       Он фактически не проиграл, но не чувствовал себя победителем.                     Как бы то ни было, время на корабле они проводили вместе. По началу Странник все еще старался вызвать у Кадзухи хоть какую-нибудь эмоцию своими дерзкими речами или изворотливыми манипуляциями, но потом понял, что это бесполезно и бросил затею. Благодаря этому под конец дня они даже неплохо поговорили. Оказывается, Каэдэхара был неплохим рассказчиком, и вовсе не нужно было вытягивать из него слова насильно. Он многое готов был рассказать и сам, просто так. Поведал о своем детстве и юношестве в Инадзуме. О своей семье и друзьях. О любви к поэзии и странствиям. И его было интересно слушать. Не то, чтобы Страннику было дело до чьей-то истории, но парень рассказывал так, что его хотелось слушать. Так он и не заметил, что во время рассказа маска безразличия спала с его лица и он искренне заслушался. Той ночью Кадзуха снова пустил его в свою каюту переночевать.

~~~

             Будни в качестве помощника Кадзухи оказывались более чем вольготными: на следующий день они делали ровно тоже самое. Честно говоря, Странник вообще не понимал пользы занятий ронина на корабле, но не мог отрицать доверия к нему со стороны капитана корабля Бэй Доу. С этой волевой женщиной Каэдэхара его, кстати, тоже познакомил. Не договаривая правды, конечно, о том, что он безбилетник.       Странник даже и не знал до этого на чей корабль он пробрался. А когда узнал, подумал, что стоило несколько раз подумать, прежде чем решать обманывать эту женщину. Бэй Доу имела ни с чем не сравнимую репутацию капитана, что если надо молнии в небе остановит, и он, видя ее лично у штурвала корабля, был согласен даже поверить в эти россказни. Она внушала уверенный и очень однозначный вид, Странник относился к таким людям с сомнением. Узнай она, какой Странник на самом деле неположительный герой, точно не думая понесется в бой. Он бы ее победил, но вплавь добираться до Инадзумы не хотелось, да и отплыли они далеко.       Однако, когда Кадзуха представил его капитану, та лишь добродушно улыбнулась, похлопала его по плечу и пригласила на общую пирушку в честь какого-то там события, которая планировалась этим же вечером. Весело же жили на этом корабле. И у него, очевидно, не было выбора отказаться. Кадзуха лишь искоса ухмыльнулся на его недовольное выражение лица.              Ну хоть можно было утешить себя бесплатной выпивкой и едой, в качестве компенсации за то, что ему придется проводить время за одним столом с этим шумным и слишком веселым разгулом людишек. Странник не был скован людскими слабостями вроде страха толпы или социофобии. Они все происходили от людского малосилия, а он себя слабым не считал никогда. Он был куда выше людей по своим силам и не любил подобных гулянок лишь потому, что не любил людей в принципе. Но от скуки можно посетить и подобное. В общем то, пирушка ничем не отличалась от их редких собраний в пору Предвестников, когда те отмечали особо крупные победы и восхваляли Царицу. Разве что те вечера обычно заканчивались драками. И почти всегда из-за Чайльда. Впрочем, может быть, и пирушка на корабле Бэй Доу закончится дракой? Тогда будет на что посмотреть.       Пока что было откровенно неинтересно. Расслабившиеся подвыпившие матросы во главе с капитаном наперебой рассказывали друг другу морские байки. Кадзуха сидел рядом с ним с кружкой сидра в руках и весело смеялся вместе со всеми. Странник только морщился от градом сыплющихся на стол тяжелых ударов кружек и чашек и отстраненно пил какое-то крепкое сладкое пойло, которое даже вкусным назвать язык не поворачивался. Вино Кадзухи было куда вкуснее.       – Эй, слышали? – из толпы донесся громкий голос какого-то матроса, – в Инадзуме был какой-то праздник, на нем самураи танцевали традиционный танец с мечами! Мне друг в порту рассказал, он недавно вернулся оттуда.       Толпа чуть затихла, заинтересовавшись.       – Что за танец такой? – послышался другой голос.       – Ну вроде танец, как в оперной постановке Юнь Цзинь, – тот, кто рассказывал, вышел с кружкой из-за стола, и Странник разглядел худого высокого матроса, – только артисты наряжены в самураев с мечами в руках. У них настоящая дуэль! И это тоже танцем называется, представляешь, ха-ха!       – Замолчи, раз не знаешь о чем говоришь! – Странник поднялся со своего места и злобно ударил кулаком по столу. Все враз замолчали и оглянулись на него. Внутри кипела злость от столь пренебрежительного отношения к искусству, которое когда-то так любили его друзья.       – Кхм, – Кадзуха миролюбиво оглядел собравшихся, – это традиционное искусство Инадзумы. Это не дуэль, это танец, рассказывающий зрителям какую-либо историю и прославляющий традиционные инадзумские боевые искусства. Если сравнивать с творчеством госпожи Юнь Цзинь… то это та же опера, но вместо слов движения и эмоции исполнителя.       Сидящие за столом оживились и принялись обсуждать услышанное – вмешательство Кадзухи явно помогло сгладить выходку Странника. Он сел обратно, сложив руки. Поступок был глупый и эмоциональный. Да что могут эти глупые люди понимать о чужих традициях и о искусстве, в которое заложено нечто большее, чем понятное им махание оружием? Да и почему это его так задело?.. Наверное, потому что последнее время он все чаще вспоминал прошлое, о котором не думал такое долгое время.       Вспоминал, как Нива учил его базовым жизненным вещам, когда его привели в кузнечное поселение в Татарасуне, как каждый из мастерской старался объяснить ему основы их главного дела – ковки оружия. Вспоминал увлекательные рассказы о великих мечах и блеск в глазах окружающих. Вспоминал и Кацураги, который учил танцевать его этот самый танец с мечом и веером. «Твои движения очень изящны, Кабукимоно. Ты будешь превосходным танцором с мечом!»… и он был счастлив только от того, что может делать что-то настолько хорошо, что это нравится его друзьям и он может видеть улыбки на их лицах. Каждый вечер он оттачивал свои движения и добился безукоризненной грациозности и уверенному владению оружием. Не для битвы – для искусства. На его представления собирались все кузнецы, после тяжелого трудового дня, а Нива хвалил его потом громче всех.       Никто не имеет права насмехаться над тем, что столь дорого для него.       – А ты откуда знаешь, Кадзуха? Поди сам когда-то танцевал этот танец? – спросили худощавый матрос.       – Да. Это передается из поколения в поколение в самурайских кланах. Я тоже немного знаком с этим искусством.       – Покажи нам, а? Очень интересно! – выступила капитан, поднимая кружку вверх.       – Да, Кадзуха, давай!       Странник фыркнул и скрыл взгляд за полями шляпы. Самодеятельность и показуха перед не уважающим ничего народцем были сплошной глупостью. Они были самыми не достойнейшими зрителями. Он было хотел сказать это Каэдэхаре и предупредить, чтобы не смел вставать и выполнять их просьбу, но почувствовал теплую руку на своем плече, а затем тихий голос ронина почти на ухо.       – Не хочешь станцевать со мной танец с мечами, Странник?       Он бы отказался. Отказался в любом случае, в девяносто девяти процентах из ста. Но этот один процент был Кадзухой, который разжег его интерес своей просьбой. Который казался тем, кто тоже понимает искусство владения мечом. Который наверняка куда глубже чувствует все изящество этого действа, чем окружающий их народ. И наверняка красиво двигается, невесомо держа в руках свой клинок.       – Пф, у меня даже меча нет, – он изобразил наигранное безразличие и отвернулся. Но внутри уже поселилось отчаянное желание усмирить свою гордость и принять предложение.       – Можешь взять мой. А я попрошу у кого-нибудь из матросов, – Кадзуха вынул из ножен тонкий длинный и очень искусно сделанный меч и протянул его Страннику. Тот даже не стал ничего больше изображать, взял оружие и с оценивающим любопытством прикоснулся к лезвию. Хорошая работа, очень хорошая, – ну давай, Странник. Ты первый мой знакомый, кто действительно уважает искусство танца с мечами.       – Ладно. Только быстро.              Последний раз он танцевал этот танец будучи Куникудзуши перед тем, как покинуть Инадзуму. Отточенными движением он пытался успокоить боль в том месте, где должно было быть сердце, но каждый элемент танца вызывал только большее страдание. Боль от воспоминаний. От предательства, что теперь черной краской окрашивало все что было с ним хорошего до этого. С тех пор он никогда больше не танцевал, а оружие использовал в других целях.       Поэтому сомневался в том, что у них с Кадзухой что-то получится. Меч-то он тоже давненько в руках не держал, предпочитая свои удобные элементальные способности. Но клинок ронина так удобно лег в руку, что захотелось попробовать. И его улыбка тоже располагала. Поэтому Странник снял шляпу, встал из-за стола и пошагал за блондином на свободную от длинного стола часть палубы.       – Ну и какую сцену ты хочешь исполнить? – нехотя поинтересовался он, вставая рядом с Кадзухой. Тот уже обзавелся кривеньким клинком одного из матросов.       – Я не столько хорошо помню традиционные сцены, лишь основные движения. Мы бы могли сымпровизировать, – он улыбнулся, закатывающему глаза Страннику, – представим свое прочтение сцены, где двое самураев сражаются за честь своего искусства владения мечом.       – Что ж, ладно, – он скептически оглядел заинтересовавшихся ими моряков, – а музыку, где найдешь, Каэдэхара?       – У нас есть матрос родом из Инадзумы, играющий на сямисэне. Кама, сыграешь?       Молодой паренек, сидевший поодаль кивнул и тут же скрылся на лестнице в трюм. Вскоре вернулся, неся в руках неплохо сохранившийся для музыкального инструмента на корабле сямисэн. Странник покривил губы – теперь исполнению этой затеи ничего не помешает. Но, он мог бы отказаться раньше, и не стал. Поэтому теперь пора было показать этим невеждам, что значит красота владения мечом. И разыграть с упрямым ронином поединок.              Он встал в стойку, приклонив одно колено и вытянув в сторону руку с мечом. Заиграла напряженная струнная мелодия сямисэна и Кадзуха тоже принял стойку напротив него, чуть согнув для опоры колено и отставив клинок вверх. Он неплохо знал, что делать. Странник хищно улыбнулся, глядя в алые глаза снизу вверх, и ронин ответил на его взгляд. Начался танец почти синхронно.       Раньше Странник двигался куда более изящно и плавно, превращая танец с мечом в грациозный полет лепестка сакуры с дерева. Теперь же, спустя долгие годы жестокой жизни, от прежней грации движений ни осталось ничего. Может быть, кукольные суставы, не знающие старости, и могли двигаться так же нежно, как и прежде, но сама суть Странника уже была другой. Он уже не был невинным юным Кабукимоно, не знавшим вкуса битв. Он был Странником, познавшим все пережитое его прошлых воплощений.       Он двигался стремительно, четко, его движения отражали внутреннюю силу и страсть. Первым же движением он сделал почти не наигранный выпад вперед Кадзухе под ноги, но тот умело заблокировал его удар и их клинки со звоном лязгнули друг о друга, возвещая о начале яростного танца. Матросы прекратили любые разговоры, уставившись на них. Ронин, в противовес Страннику двигался куда плавнее, но также собранно и со знанием дела. Он стойко отразил первый выпад партнера, оттолкнул его клинок и, изящно развернувшись в прыжке, рубанул над головой Странника, с настораживающим блеском глядя прямо в глаза. Тот вспомнил, что это не битва ни на жизнь, а на смерть. Это танец, хоть и в руках у них оружие.       Он так отвык от мирной жизни не на поле боя.       Странник еле заметно кивнул пока Кадзуха плавно обходил его, двигаясь осторожно, словно кот на охоте, выводя острием меча в воздухе красивые фигуры. Он решил не отставать и аккуратно отступил в противоположную сторону, чтобы потом, когда ронин окажется ровно напротив него, с напором оттолкнуться от пола и сделать выпад в его сторону в высоком, изящном прыжке. У него получилось. И смотрелось это со стороны еще более эффектно благодаря тому, что Кадзуха, видимо разгадав его намерение, сделал похожий выпад в прыжке в его сторону. Они приземлились друг напротив друга и скрестили мечи, глядя глаза в глаза каждый со своей довольной улыбкой. Странник с острой и лукавой – Кадзуха с мягкой и воодушевленной.       – Не хочешь на несколько минут остановить ожесточенное сражение между нашими персонажами и показать сцену размышления? – ронин плавно отвел чужой клинок в сторону.       – Зачем, мне очень нравится это противостояние, – Странник снова очертил мечом круг над головой и со звоном скрестил их клинки, напирая на противника.       – Затем, что мы можем показать гораздо больше, – тот уверенно сдерживал его движения, – так и быть, затем я разрешу твоему персонажу победить в конце.       – Идет, – быстрым движением Странник разъединил их оружие и легким прыжком отскочил назад.       Это уже больше походило на тот танец, который он исполнял в прошлом – все же тогда он был один на «сцене». Странник не смотрел в сторону Кадзухи, не видел какими движениями он иллюстрирует раздумья своего героя, у них в любом случае не получится синхронно. Он закрыл глаза, улавливая замедлившуюся мелодию сямисэна, глубоко вдохнул и выдохнул, успокаивая движения. И словно на миг увидел во мраке свое отражение в светлом легком одеянии каригину и покрывающей голову тонкой темной вуали – единственных вещах, что были у него, когда он проснулся в павильоне «Сяккэй». Он стоял точно так же, как сейчас, с мечом на фоне закатного неба, с простотой на лице, которая может быть свойственна только ребенку. И он двигался, легко взмахивая руками, переставляя плавно ноги, заставляя его широкие одежды нежно трепетать, давая ветру обрисовывать фигуру. Он открыл глаза, понимая, что не повторит подобного, просто потому что уже другой, но подобным же образом взмахнул руками, передвигаясь по деревянной палубе аккуратно, желая, хоть и не повторить, но хотя бы попробовать. Занес меч над головой, описывая небосвод, плавно развернулся, склонив голову, а затем опустился на одно колено, очерчивая мечом по полу земной круг. Изобразил поэтичность движений насколько мог, поднялся на ноги, крутанулся на месте нарочито спокойно, широким движением клинка вновь переходя в боевую стойку, нацеливая острие на противника. Кадзуха в это время заканчивал свое пластичное и уверенное движение, не сводя взгляда с него. В алых глазах читался восторг.       Они снова в несколько эффектных шагов оказались рядом и под убыстрившуюся струнную мелодию закружились в разыгранном противостоянии. Однако теперь движения Странника больше не сквозили неприкрытой страстью битвы и нетерпением закончить танец. Он посерьезнел, стал более сдержан и четок. Кадзуха же наоборот приобрел уверенность и силу. После красивого прыжка ронина, и якобы опасного удара Странника движением в поклоне ему по ногам, блондин показал отчаяние проигрыша на лице и стал изящно пятиться вперед, изображая падение. Странник не растерялся и подхватил его за талию, притягивая к себе, победно поднимая клинок вверх. Кадзуха чуть прогнулся в пояснице, отклоняясь назад, изображая поверженный вид, но перед самым завершением сцены, ловко протянул свой меч вперед и якобы опасно наценил его острие на шею победителю. Он отклонил голову назад, закрыв глаза и полностью доверяя себя силе держащей его руки Странника. Замер, окончательно завершая сцену, показывая, что даже победитель может в конце получить смертельный удар от побежденного и никто из них не окажется в выигрыше. Неплохой сценарий. Под оканчивающуюся мелодию сямисэна Странник с полуулыбкой глядел на него, с неожиданной нежностью отмечая, как ему понравилось танцевать. Словно какое-то далекое чувство из прошлого снова согрело то место, где должно было быть сердце.       Тут же убрал улыбку с лица и отпустил встающего на свои ноги Кадзуху, когда со стороны послышались аплодисменты. Он и забыл об этой глупой толпе, что сейчас с пьяным упорством хлопала им и радостно свистела, поощряя их выступление. Капитан Бэй Доу, вышла вперед и заключила ронина в стремительное дружеское объятие, не прекращая говорить, как ей понравилось представление. Странник лишь фыркнул и ловко увернувшись от возможной угрозы и ему, вернулся к столу, быстрым движением допивая остатки гадкой сладкой жижи в своей кружке. Кадзуха через мгновение оказался около него, стоя чуть позади, и мягко забрал из его рук свой клинок, убирая его в ножны.       – Спасибо за танец. Ты правда прекрасен в этом.       Странник ничего не ответил, лишь широким движением вытер губы от дрянного напитка и кивнул, отворачиваясь.       – Теперь я могу пойти?       – Идем вместе.       Тем вечером в каюте Кадзухи, они говорили о искусстве танца с мечом. Странник рассказывал о том, чему его учил Кацураги, а Каэдэхара делился знаниями своего клана. Они нашли точку соприкосновения, то, что было им одинаково близко и интересно. Уснул Странник в тот вечер быстро и с довольной улыбкой на лице.