Анацци

Анацци быстро открыл медицинский компьютер на посту медбратьев, он совсем забыл о течке мистера Пирсона. А уже сегодня Лиджей пригласил его к себе домой на восемь вечера, поужинать и… Ввёл термин «Течка у нормального половозрелого омеги», в компьютере высветилась огромная куча научных медицинских статей. Джон прочел их почти все с немыслимой скоростью: «Течка (или эструс) – это тот период, в который омега готов к вязке и оплодотворению. Помимо физиологической готовности органов к оплодотворению, меняется также поведение омеги – в этот период он психологически готов к вязке, поэтому допускает садку самцов. Именно в эту фазу половозрелые омеги дают вязать себя альфам для получения потомства в браке». Далее мелькали термины «кровянистые выделения», «подготовка организма к овуляции», «продолжительность эструса». Анацци, хоть убей, не находил ничего привлекательного и тем более прекрасного в этом. Противно и только! Но не откажешься, будет выглядеть некрасиво перед начальством… Наскоро приняв душ, он отправился к начальнику домой, сожалея лишь о времени, которое потеряет с доктором: мог бы охранять практически готовую к действию пушку. Лиджей открыл дверь в одном розовом пеньюаре на голое тело и Джон застыл в шоке, не переступая порог: разве гостей принимают в неглиже? Так вроде бы не принято на этой планете… То пекутся о чистоте и смене одежды каждый день, то встречают гостей в открытой пижамке… Пойди пойми этих странных людишек. — Ну же, Джек, ты что, вампир? – засмеялся омега, — Я должен официально произнести формулу приглашения «добро пожаловать в мой дом», чтобы ты смог переступить порог? — Нет, я не вампир, — ответил Джон, чуть не добавив «я просто пришелец», но вовремя удержал себя от излишних откровений. — Заходи! – и омега протянул руку, приглашая гостя к полностью накрытому столу в гостиной. — Спасибо, пахнет очень вкусно, — Джон похвалил от чистого сердца, ни на секунду не собираясь лукавить: стол ломился от разноцветных салатов, пирогов с мясом и разнообразных гарниров. — Это от меня, — поделился омега, — течка уже началась, я еле-еле сдерживаюсь. А пахну обычно пряными специями и ванилью. — Да, очень вкусный запах, — ответил довольный альфа. — Но ты поешь, не стесняйся, Джон, тебе же силы скоро понадобятся, — пошутил омега, хотя улыбка медленно, но неотвратимо покидала его лицо. Слишком много сил забирала пытка терпеть запах молодого, здорового альфы, который и так, без течки, безумно сильно нравился, и не набрасываться на него с членом наперевес. Но альфа, видимо, зова тела и природы не чувствовал совершенно: он чинно сходил в ванну, помыть руки. В больнице Джон быстро научился после каждого больного или любого другого задания начальства, сразу же мыть или дезинфицировать руки. Как и перед едой. Джон перепробовал все салаты, съел огромный кусок мясного пирога, так и не заметив мытарств Лиджея. — Очень вкусно, даже не верится, что ты сам всё это приготовил! У тебя золотые руки, — подходящие моменту метафоры и прилагательные из книг всплывали в голове по малейшему приказу мозга Джона, — Спасибо за приглашение! — Может быть немного вина? – поинтересовался несчастный омега. Кажется, новый охранник совершенно не собирался делать ничего крамольного, но так необходимого сейчас Лиджею. — Да, конечно, спасибо! – довольный эгоист Анацци так и не заметил, что сам доктор не съел ни кусочка искусно приготовленной еды. Но выпили они вместе, без тоста и не чокаясь, к удивлению, омеги, обычно церемонию выпивки уж точно альфы брали в свои руки: разлить алкоголь, тост, чокнуться и пить до дна, уговаривая своего омегу не останавливаться на достигнутом… В полнейшем смятении чувств Лиджей встал изо стола, он сидел как раз напротив Джона, обошел стол, шатаясь от тяжести этого перехода и роняя на пол пахучие капли: — Всё, извини, я больше не могу терпеть! – с этим криком души Лиджей взгромоздился на колени альфы и принялся вылизывать его рот. Омегу не остановило ни наличие остатков салата на губах альфы, омега благоразумно или не благоразумно съел их; ни вкус дорогого вина во рту своей «жертвы», ни руки, которые пытались его остановить. — Ух, ты, — пробормотал Анацци, задыхаясь без достаточного количества кислорода после очень продолжительного и глубокого поцелуя, — я не был готов к такому повороту событий… Но мозг и, главное, само тело носителя, видимо, были готовы. Руки обнимали омегу, прохаживаясь под легким халатиком, колени сами разошлись в стороны, освобождая место налившемуся члену. Анацци раньше на этой планете пользовался им только чтобы сходить по-маленькому. Да, держать свой член в руках было почему-то приятно. Альфа сильно об этом не задумывался, других забот хватало: приятно и приятно — гордость, видимо, от крутого размера и красивого вида. У самих бабочек сексуальности, как таковой, вообще не существовало. Размножение было, продолжение вида —тоже. Но на этом всё — никакой сексуальности. Особи красовались силой, размером и окрасом своих крыльев, но их много для чего использовали, так что они были очень важными в жизни каждой бабочки. Восемь раз в год на материнском корабле проходил сбор феромонов у обоих полов бабочек. Детёнышей делали в лабораториях, удаляя с помощью генной инженерии дефекты и болезни, к которым относились и чувства. Любовь, страх, влечения и чувство боли – всё это и многое другое было совершенно лишним, с точки зрения врачей и командования. Рою будет только лучше без этого генетического мусора. Но все эти «глупости» всё ещё оставались в мозгу и теле носителя. Альфа пользовался носителем, но и тело, и мозг Джона влияли на Анацци. Тело Торренса совершенно точно хотело участвовать во всех безумствах омеги, и не просто участвовать, а радостно бежать даже впереди «паровоза». Альфа начал выуживать омегу из халатика, попутно избавляясь и от своей экипировки. Всё это сопровождалось яростными поцелуями, Джон как только мог глубоко запихивал свой язык в рот Лиджею, и там вовсю орудовал этим чудотворящим инструментом. Анацци очень-очень нравилось всё происходящее, даже, может быть, чуть сильнее, чем черный кофе. — Одних поцелуев мне мало! – жалобно начал омега, удивляясь, что сам альфа ничего более серьёзного не предпринимал. Вначале омега боялся приглашать Джона к себе домой, всё же с этой стороны он альфу не знал: вдруг сделает больно или просто не будет нежным и внимательным, добрым и щедрым любовником? Но Джон оказался крайне стеснительным и неопытным в сексе, что Лиджея безмерно радовало и удивляло одновременно. — Не может быть, чтобы такого молодого, красивого и пахучего самца омеги не замечали более тридцати лет? – думал Лиджей, пока ещё мог связно думать, но это проходило с каждой следующей секундой, — Пахнет так притягательно, в его запахе яростно смешались табак, кожа, можжевельник и кипарис. Надо же, какая особенная смесь, явный запах с «дымком». «Хорошо, что омег в течку не надо растягивать, — подумал Лиджей, — этот альфа ничего не знает. И, за одно, ничего не умеет». Но зато Джону сильно нравилось всё новое. Он всем искренне восхищался: — Ох, какие миленькие сосочки! А почему они другого цвета, чем всё тело? — Потом расскажу, — сетовал омега, которому вопросы мешали настроиться на оргазм. А дальше Лиджей на все удивленные вопросы отвечал только: — А это наш основной омежий секрет, — чтобы Джон уже наконец-то отвалил спрашивать всем известные вещи. Лиджею приходилось так же и действовать самому: сам вставил возбуждённый, огромный, перевитый яркими венами член Джона в себя, заранее смазав его своей же смазкой из попы. Сам двигался, сам и вынул после сцепки опавшего трудягу. А Анацци лежал на спине, позволяя омеге управлять всем процессом и командовать им. — Какой узенький и мягонький проход! А ещё там у тебя что находится, дальше, внутри? – интересовался гость, во всех смыслах этого слова. Лиджей давно, ещё в больнице, узнал про нервный срыв Джона и этим оправдывал все странные и необъяснимые поступки нового охранника. Единственное, что не раздражало омегу этим вечером, что Джон был аккуратный и осторожный, постоянно опасаясь причинить боль или обидеть течного омегу: — Так тебе не больно? А сейчас не натирает? А можно я опять поглажу дырочку пальцами? Я буду бережно… — ворковал счастливый любовник, — Восхитительно! Точно лучше, чем кофе… С молоком и без молока…