Октябрьская проза

Стоило Зуко узнать, где расположился палаточный стан Белого Лотоса, как его тревожили два чувства: сначала радость, но после… Ужасное чувство вины и стыд сжали его сердце. Дядя Айро. Зуко ведь предал его. И долго ещё молодой принц не мог набраться смелости, чтобы вернуться к дяде и молить того о прощении. Даже если он не захочет видеть его больше и прогонит, это будет лучше, чем терзаться в неведении. Направляясь к палаткам, Зуко, с уже отросшими волосами и в простой одежде, заламывал руки и ругал себя из-за того, что повёлся на эту очередную хитрость его сестры. Азула обвела его вокруг пальца. Уже в который раз обвела! И при мысли об этом юноша начинал злиться. Злиться на отца, на аватара, на Азулу и на себя. Со злостью он отломил тонкий стебель с куста и начал обрывать с него листочки и размахивать им вокруг себя. Он шёл по тёмному лесу, рассекая прутом тёплый летний воздух и проклиная себя и свою глупость. *** Зуко долго стоял перед палаткой своего дяди, так и не решаясь войти внутрь. Мысленно он вернулся на несколько месяцев назад. Он хотел уже развернуться, бросить всё, бежать, бежать. И никогда не возвращаться в эту страну, и никогда не попадаться на глаза дяде. Пусть он лучше думает, что его племянник умер. И вдруг новое воспоминание пронзило сознание юноши, и он отчаянно захотел увидеть своего дядю. Хотя бы спящим, хотя бы в последний раз. Сжав кулаки, Зуко сделал шаг вперёд и незаметной тенью прошмыгнул в палатку. Дядя спал на кровати в палатке, и Зуко почувствовал умиротворение и немного успокоился. Стараясь не шуметь, он аккуратно опустился на пол и сложил ноги «лотосом». Выпрямил спину и смиренно опустил голову. Через полчаса на улице раздался какой-то шум, отчего Зуко вздрогнул, а дядя начал ворочаться и, зевнув, сел в постели, но спиной к Зуко. Краем глаза он увидел силуэт, но специально сел спиной и напрягся. Как только Зуко заметил это, все крохотные надежды, которые до сих пор теплились в его душе обрушились окончательно. Дядя ненавидит его. Он никогда не простит его. — Дядя… — дрогнувшим голосом позвал Зуко и так сильно сжал кулаки, что на них побелели костяшки. Ответа не было. Тогда Зуко выдохнул и продолжил. — Я знаю, ты можешь плохо отнестись ко встречи со мной. Но я хочу, чтобы ты знал. Я так, так сожалею, дядя! Я так сожалею, и мне так стыдно за себя, и я не знаю, смогу ли я заслужить прощение, но я… Я готов принять наказание. Айро обернулся. Его племянник сидел перед ним на коленях, спрятав лицо в ладони. — Принц Зуко? — юноша посмотрел на него. — Вы действительно готовы принять наказание? — Любое, дядя! Я… Вот. — Зуко поднял прут, который сам сорвал в лесу и протянул его дяде. Сейчас юноше было всё равно. Он отчаянно хотел получить хотя бы надежду на прощение. Без приказа и напоминаний, но с немного ватными ногами Зуко поднялся и поставил по центру шатра вещевой мешок… Трясущимися руками стянул свою походную тунику… бросил взгляд на розгу в руках наставника и сам занял положение… — Не жалейте меня, дядя. Прошу вас. — Ты получишь столько ударов, сколько заслужил, — жёстко сказал Айро, взмахивая для пробы прутом. И он ударил в первый раз. Зуко поморщился, но стерпел удар молча. И Айро продолжил пороть. Неприятный свист розги, который льдом сковывал живот, наполнил палатку. Только на пятнадцатом ударе Зуко застонал и закусил руку. Айро нанёс ещё пять ударов, каждый из которых заставил Зуко чаще дышать и сильно сжимать кулаки… Но вот на его глазах появились слезы… Он уткнулся лицом в сгиб локтя и заплакал. — Можешь подняться, Зуко, — тихо сказал дядя Айро, убирая прут в сторону. Но Зуко не шевелился. — Я прощаю тебя. Зуко резко поднял на него глаза: — Как? Как ты можешь простить меня после… Такого? Дядя. Как ты можешь так просто прощать меня? Я думал, ты будешь в ярости, — сбивчиво говорил Зуко, и в его взгляде было столько боли и непонимания… Ему казалось, что никто не может простить предательство. И не должен прощать. — Я никогда на тебя не злился, я был расстроен, потому что боялся, что ты потерял свой путь… — И я потерял его, — тихо сказал Зуко. — Но ты нашёл его снова. И ты сделал это сам, — улыбнулся дядя Айро. — И я так счастлив, что ты нашёл свой путь сюда. И дядя Айро протянул Зуко к себе и крепко обнял его, и снова повторил свои последние слова. По едва высохшим щекам юноши заструились новые слёзы. Это были слёзы облегчения, потому что дядя простил его страшный поступок. И слёзы эти попадали на шрам, и они обжигали его, и Зуко вдруг почувствовал, что ему стало намного проще. И все его страхи и терзания наконец отпустили его. — Спасибо, дядя.