Мультивселенская паутина

— …дальше надо воткнуть жёлтый провод в разъём, помеченный буквой «С»… — зачитывал из инструкции Крис, пока Альфа возился с проводами видеомагнитофона, пытаясь подключить его к телевизору. — Понять бы ещё, какой из них жёлтый… — альбинос беспомощно разглядывал два пучка проводов, выкрашенных в различные оттенки жёлтого, в своих руках. — Чё делаете? — в комнату заглянул Бутч. — Сегодня на Барахолке какой-то чудак за бесценок продал мне целую коробку видеокассет… — не оборачиваясь, откликнулся Альфа, — и я пытаюсь… Вот скажи, Бутч — какой из этих проводов, по-твоему, выглядит самым жёлтым? — Эээ… — тот подошёл поближе, почесал затылок, — ну… может… этот? — Вообще-то это шафрановый… — заставив мальчишек вздрогнуть, вклинился Виджет, заглянув Альфе через плечо, — если смотреть по инструкции, то вам нужен вот этот… пусть это и не жёлтый, а канареечный… — Окей, спасибо… — Альфа подключил нужный провод и телевизор наконец показал связь с видеомагнитофоном, — да неужели! — Ну что? Заработал каменный цветок? — Харитон отвлёкся от своего кроссворда. — Да! — альбинос поправил телевизор, как было, и вытащил из коробки первую кассету, — пока не начали просмотр — есть какие-нибудь предположения, что на них может быть? — Я знаю фильм о проклятой кассете… — в помещение, гружёный упаковками чипсов, сухариков и прочих хрустящих закусок, вошёл Сковилл. Следом за ним зашли Свифт с двумя тазиками попкорна и Трэз с четырьмя двухлитровыми бутылками колы, — и в том фильме любой, кто посмотрит ту кассету — скочевряжится через неделю! — А может, это будет какое-нибудь хоррор-мокьюментари, типа «Ведьмы из Блэр» или «Искателей могил»? — предложил Свифт. — Или ещё круче — реальная найденная плёнка с какими-нибудь ужасами! — улыбнулся Трэз, — на Барахолке ведь всякое можно найти… — А почему именно с ужасами? — Харитон поднялся с дивана, — может быть, у нас на руках целый коробок домашней порнухи?..       Тишина. — Кто о чём, Харя… — устало вздохнул Бутч, уткнувшись лбом в ладонь. — Да чего?! Я просто озвучил свою догадку! — В любом случае, мы не узнаем, пока не посмотрим! — привлёк внимание Крис, закончивший раскладывать по полу матрасы и одеяла. Крепко обвив рукавами подушку, он плюхнулся перед телевизором, — включай!       Мальчишки расселись вокруг него, Альфа вставил кассету в видеомагнитофон. После пары мгновений помех и белого шума экран потемнел, а из динамиков донеслись какая-то возня, приглушённые голоса и рёв мотора. Это продлилось недолго, потом двигатель стих, сменился шумом ветра, а с объектива камеры наконец сняли крышку. Качество картинки, конечно, оставляло желать лучшего, но это не сильно помешало узнать на экране довольно улыбающуюся мордашку какого-то Филиппа-подростка. — Хе-хе-хе! Работает! Видали? Сказал же, что починю! — Отлично… — с этим мрачным сарказмом у него из-за спины показался ещё один, — я не выдержу, если мне опять придётся трястись по этим кочкам… В ближайшее время. — Не волнуйся, хавки у нас на неделю, а топлива и того больше! — оператор повернул камеру, показав покидающего салон их внедорожника третьего, — так что минимум семь дней мы можем безвылазно сидеть здесь…! — он поднял руки, слегка раскинув их в стороны, и камера повернулась, показав, что они остановились у большой и просторной хижины в лесу, потом повернулась обратно, — в нашем новом логове! — Хижина в лесу… — бурча, показался четвёртый, — на берегу озера… вдали от всякой цивилизации… Казалось бы — что может пойти не так? — Ты-то хоть не нагнетай! — вытолкнув его, следом выскочил пятый, — ну кто здесь может быть? — Маньяк-убийца! — снова подал голос оператор, — или какое-нибудь древнее чудовище! Или… бобры-зомби!!! — все попавшие в кадр мальчишки уставились на него, как на сумасшедшего. Но, судя по тону, его это ничуть не смутило, — и поэтому я взял с собой камеру…! — Ты же говорил, что взял её для записи наших репетиций… — перебив оператора, со стороны водителя вышел последний, шестой Филипп. — Одно другому не мешает! Я взял столько батареек и кассет, что могу заснять всё от сейчас и до самой осени, прерываясь только на сон! — Значит, помогать выгружать всё ты не планируешь? — изогнул бровь пятый. — И не надо! — не дав первому ответить, вмешался второй, — он чуть не угробил камеру, едва коснулся её, боюсь представить, что он может сделать с нашим оборудованием! Пусть лучше пойдёт разведает обстановку на предмет бобров-зомби… — Вот так значит, да? — изображение пошатнулось, как будто оператор переложил камеру в другую руку, — фильм не успел толком начаться, а мы уже разделяемся? Ну хорошо, да… Этого следовало ожидать — самые классные персонажи обычно и умирают самыми первыми… — камера развернулась и начала неспешное шествие к хижине. — О, боже… — донёсся до камеры измученный вздох кого-то из оставшейся пятёрки. — Итак, под воодушевляющие крики «ты держишь камеру — тебя не жалко», наш отважный герой отправился разведывать территорию… — продолжил оператор, чуть ускорив шаг. Свернув на тропинку к озеру, он повернул камеру к себе, — на случай, если здесь действительно обитает какая-то нёх и мы все обречены, а эту запись потом найдёт кто-нибудь ещё… — подросток помахал в камеру, — привет! Я Филипп! Как, впрочем, и те пятеро, что остались у машины… Короче! Мы — начинающий гаражный бойз-бэнд «Соседи, вешайтесь, подонки!»… … — поняв, как это звучит, он отвёл взгляд, — мы всё ещё работаем над названием… Но соседи называют нас именно так! Что, если посудить, не есть хорошо… Но есть и плюсы! Мои предки были готовы на всё, лишь бы не слышать наших репетиций… — пауза, — т-то есть лишь бы мы с пацанами могли репетировать в покое! Э-хе-хе… … Неважно! Короче! Пока не похолодает — этот домик наш и только наш! А если учесть, что сейчас ещё даже не май… В общем, мы тут надолго! — повисла тишина, оператор задумался, — так, что ещё, что ещё? Ну, давайте я расскажу побольше о нашей группе, что ли? Ворчун, отправивший меня на эту разведку — наш главный вокалист… Вообще, с ним в команде, шансы, что нас всех покромсает какой-нибудь маньяк-психопат или типа того, становятся довольно низкими. Ибо ему палец в рот не клади — по локоть оттяпает. Поверьте, я знаю, о чём говорю… Таак, кто там следующий-то вылез из салона? Вроде бы этот, как его? Клавишник, да! Он ещё про логово сказал. Дальше у нас в группе есть Биба и Боба — два… гитариста. Акустический и электрический. Первый — пессимист до мозга костей, а второй то бесится с этого, то пытается показать первому светлую сторону жизни. И барабанщик, который ещё и главный водитель, ибо только у него из всей нашей банды есть права… А, ну и я, конечно же! Я пишу песни и иногда подвываю на фоне в качестве бэк-вокала. У нас, правда, пока есть всего одна песня… Но это потому что я хочу довести её до совершенства! … и мне до сих пор не нравится её первый куплет…       Внезапно всё пошло глюками, а когда нормализовалось — оператор был уже в другой локации, кажется, внутри хижины. Судя по голосам на фоне, остальные мальчишки тоже были неподалёку. С обеспокоенно-недовольным выражением лица Филипп несколько раз стукнул ладонью по боку камеры. — Ну давай же! Работай! Не умирай тут на мне! — А ты бей по ней побольше… — с мрачным сарказмом донеслось из-за пределов видимости объектива. — Мне кажется, проще будет сгонять до города за новой… — Тогда чур без меня! — А-ха! — победно вскрикнул оператор, — живём! Живёёёём! Всё прекрасно, не надо никуда ехать, я всё починил! — Надолго ли? — Раз уж камера снова в строю… — проигнорировал вопрос бэк-вокалист, — предлагаю провести первую репетицию на новом месте! — Погоди… сейчас?! — А почему нет? — Да мы только с дороги! — Ну пожалуйста! Пока на кассете предостаточно места и камера не вздумала опять сыграть в ящик! — А давайте сыграем разок? — предложил барабанщик, — заодно проверим, всё ли оборудование пережило поездку. Раз уж всё равно скоро ехать за новой камерой… И я предпочту не кататься туда-сюда двести раз…       С таким доводом спорить никто не решился. — Надеюсь, хоть в этот раз мы сможем сыграть всю песню целиком, без ошибок и пауз… — клавишник прошёл за синтезатор. — Если б ещё текст было не стыдно петь, было бы вообще замечательно… — солист начал перебирать бумажки со словами и оператор встрепенулся. — Точно! Я переделал первый куплет! Опять! — он протянул вокалисту новый листочек, — думаю, в этот раз будет звучать лучше! — Ты уже тысячу раз его переделывал… — устало вздохнув, подросток принял бумажку, — но лучше почему-то не становится… — И переделаю ещё тысячу, если понадобится! Но мне нужно услышать, как звучит эта версия! — бэк-вокалист повернулся к одному из гитаристов, — не забудь, пожалуйста, что твоё соло начинается не сразу после второго припева, а после небольшого бриджа после него и потом плавно перетекает в твоё соло… — он указал на барабанщика, — а потом также плавно должен вернуться вокал… — Да мы помним! — махнул рукой клавишник, — миллион раз репетировали! — Не миллион, а всего восемь тысяч девятьсот сорок два раза! — поправил его оператор. — Ты их считаешь?! — Ну, кто-то же должен! И, между прочим, этот бридж я добавил всего около пятисот репетиций назад, так что, полагаю, нам придётся прорепетировать ещё восемь тысяч раз, чтобы вы перестали про него забывать! — Короче, мы теряем время! — клавишник потолкал всех по местам, — быстренько играем разок, а потом я иду жарить маршмеллки на костре! И никто меня не остановит!       Оператор поставил камеру, чтобы было видно всю группу, подошёл к вокалисту. И мальчишки грянули. — Как лучик солнца в самом мрачном дне… — солист после первой же строчки выразительно посмотрел на бэк-вокал, однако продолжил петь. Вижу тебя, ты идёшь ко мне Вмиг всё побросав, я будто лечу Бегу навстречу Бегу навстречу Могу сидеть, витая в облаках Смотря, как солнце уходит в закат И лишь не хватает Тебя здесь со мной Дай мне побыть уверенным Дай мне кусок чего-то, в чём есть смысл Дай мне идею зависимости Дай повод мне для верностии-ии-ии (верности) Для тебя лишь душу я храню Только чувства в моём сердце не пройдут (нет, не пройдут, нет, не пройдут) Можешь дать осколки сердца мне Знай же, что я буду рядом Раз поклялся в своей верности Светило солнце, а потом дожди Радуги явились, потом прошли Напоминают мне они о нас Что случилось? Что случилось? Решительность в этих глазах Была же здесь, куда она ушла? Что б ни случилось Я останусь с тобой Дай мне побыть уверенным Дай мне кусок чего-то, в чём есть смысл Дай мне идею зависимости Дай повод мне для верностии-ии-ии (верности) Для тебя лишь душу я храню… — припев только начался, но бэк-вокалист уже принялся семафорить собратьям, чтобы не забывали про бридж. Только чувства в моём сердце не пройдут (нет, не пройдут, нет, не пройдут) Можешь дать осколки сердца мне Знай же, что я буду рядом Раз поклялся в своей верности Ты со мной и замер миг Прошу тебя, увидь Ради тебя срываюсь я на крик Сорвав всё горло себе до кровииии Кровиииииииииииииииииииииииии-ИИ!       Электрический гитарист начал своё соло. Оператор неслышно выдохнул — большая часть песни позади. Но расслабляться было рано. Мотая головой в такт и даже не глядя на собратьев, барабанщик принял эстафету. Солист облизнул пересохшие губы, вдохнул поглубже. Дав барабанщику как следует посиять, оба вокалиста начали негромко напевать куски припева, накладывая строки друг на друга так, что было практически ничего не понятно. Электрический гитарист внезапно стих, оживился акустический. Ритм песни замедлился, стал меланхолично-сладким. Бэк-вокал умолк, солист начал петь тише. — Дляяя тебя лишь душу я храню… Только чувства в моём сердце не пройдут… Можешь дать осколки сердца мнее-еее… Знай же, что я буду рядом… Раз поклялся в своей верности! Для тебя лишь душу я храню Только чувства в моём сердце не пройдут (нет, не пройдут, нет, не пройдуут!) Можешь дать осколки сердца мнееее Знай же, что я буду рядом Раз поклялся я Поклялся в своей Для тебя лишь душу я храню Только чувства в моём сердце не пройдут (не-прой-дут, нет, не пройдуут!) Можешь дать осколки сердца мнееееееее Знай же, что я буду рядом Раз поклялся в своей вер-нос-тиииииии…       Даже после того, как последний протяжный аккорд стих, ребята ещё какое-то время сидели в тишине. — Мне кажется… — наконец прервал молчание клавишник, — или мы ещё никогда так хорошо не играли?       Оператор подскочил к камере. — И мы это засняли!!! Знаете, что? Надо снять хотя бы по одной репетиции на каждую кассету! Так, даже если будут уничтожены все, кроме одной, наше наследие будет увековечено! — Ты всё ещё думаешь, что нас тут кто-то убьёт?

***

      Сегодня в Баре пауку повстречался нечастый гость — половинка знаменитого дуэта охотников на нечисть — братьев Ван Хельсинг. На голову выше среднестатистического Бэлоса, одетый в тяжёлый кожаный плащ и широкополую шляпу чёрного цвета, этот Филипп выглядел внушительно и это мягко сказано. Здесь он был известен тем, что рассказывал зевакам о своих похождениях и пил так, будто завтра не настанет. — Как же приятно вернуться к нормальной выпивке… — охотник сделал большой глоток, — в некоторых Вселенных подают такое пойло, что им противно даже руки протереть… Но всё равно приходится пить… — Зачем же так себя мучить? — паук присел рядом. — Ты не представляешь, как часто нечисть клюёт на пьяную добычу. А я уж давно зачарованный на алкоголь — хоть литрами вливай, всё как вода… — ещё один глоток, — а вот что недавно было…

***

      Пока Калеб узнавал, какая бяка кошмарит этот крошечный городок, Филипп зашёл в местное питейное заведение, дабы пустить в ход свою излюбленную тактику и, если повезёт, расспросить саму бяку. Пусть охотник и не пьянел, он мог прекрасно имитировать поведение и часто выбирал себе амплуа весёлого и доброго пьяньчужки, готового полюбить и задружить весь мир. Нечисть не заставила себя ждать — Филипп не выпил и пяти бокалов виски, когда к нему подсел один из посетителей и предложил угостить охотника. Хельсинг всеми силами сдерживал лезущую на лицо ехидную гримасу. Напоить и увести в укромное местечко — этот приём был стар, как мир. И Филипп его очень любил, ибо он значил халявную выпивку. За шутками и россказнями охотника пролетело три бутылки и, судя по тому, что его неожиданный собеседник в них не отражался, мужчина наткнулся на вампира. Решив, что ужин дошёл до нужной кондиции, кровопийца постарался свести разговор к тому, что уже очень поздно, и что Филипп наверняка ужасно устал, и что — какая удача! — у вампира тут имеется комнатка наверху, где охотник может переночевать. Предвкушая, как развернутся последующие события, Хельсинг согласился. Кровопивец помог ему подняться на этаж выше и дойти до комнатки. И Филипп не мог не отметить про себя, с какой заботой он это делал. Вампир усадил его на кровать и отошёл запереть дверь. Послушав, как он вошкается, секунд пять, охотника начали терзать первые сомнения. Что ж так долго? На сколько замков можно было запереться за это время! Поняв, что не услышал ещё ни одного щелчка, Хельсинг удивился. Неужели волнуется? Начинает сомневаться, что замахиваться на охотника было хорошей идеей? Об этом стоило думать раньше! Наконец раздался щелчок. Кровопийца замер, поняв, что стало внезапно тихо. Медленно развернулся. — Попался, комарик… — Филипп хищно улыбнулся, упиваясь тем, что вампир стал даже бледнее чем прежде, поняв, что мужчина трезв как стёклышко. Хельсинг поднялся с кровати и кровопивец шарахнулся назад, вжался спиной в дверь, начал судорожно искать рукой ручку, — что такое? — не прекращая скалиться, охотник сделал к добыче два шага. Вампир нащупал ручку, дёрнул её раз, другой, видимо, забыв, что заперся. Ещё один шаг. Плюнув на дверь, кровопийца метнулся было к окну, но Филипп уже подошёл слишком близко, чтобы, резко выбросив вперёд руку и едва не оставив вмятину на стене, на корню пресечь эту жалкую попытку бегства, — куда собрался? — вампир так и замер, глядя на непреодолимое препятствие в виде руки. Видя, что тот слишком боится повернуться к нему лицом, Хельсинг осторожно, ибо любое слишком грубое действие с его стороны могло привести к тому, что добыча выйдет из ступора и начнёт кричать, брыкаться и звать на помощь, взял его за подбородок и развернул к себе, — смотри на меня… — и «комарик» смотрел. С такой мольбой во взгляде, что было ясно — если он переживёт эту ночь, то точно какое-то время будет жить на одном лишь томатном соке, — я сегодня добрый, так что я дам тебе выбор… — после этих слов в глазах вампира загорелась слабая надежда. Филипп склонился над ним, так низко, что их носы практически соприкасались, и промурлыкал, — выбирай, на какой кол я буду тебя насаживать…       Момент был прерван звуком чьих-то шагов, стуком в дверь и голосом Калеба: — Филипп! Открывай, я знаю, что ты там!       Чуть слышно недовольно рыкнув, охотник поднял голову, будто мог видеть брата через дверь, и, так и не убрав улыбки с лица, процедил сквозь зубы: — Как же ты невовремя, братишка… я сейчас немнооожечко занят… — Отпусти его! Тут никто не жаловался на вампиров! — Оу? — моментально сменив тон с хищнического на заинтересованный, Хельсинг вновь опустил взгляд, переключив внимание обратно на кровопийцу, — вот как? — он наконец убрал руки от вампира, — что же ты сразу не сказал? А то ведь чуть не случилось несчастье…       Щёлкнул замок, дверь приоткрылась. Поняв, что его больше не держат, «комарик» пулей вылетел в открывшуюся щель, на лестницу и прочь из бара. Филипп рассмеялся, а Калеб закатил глаза и покачал головой.