Картины преступлений

Я сладко потянулась в кровати, открывая глаза. Передо мной стояла Юлия. – О, Юлия! Ты вернулась, а где ты была? – Доброе утро. У меня было задание от госпожи, — её тёплая улыбка. – Что за задание? – Думаю, если это не будет секретом, то на этот вопрос вам ответить хозяйка дома. Хозяйка дома... Малис. На лице появилась радостная улыбка, а потом я вспомнила вчерашние события и покраснела. Повернула свой взгляд на пустующее место на кровати. – А Малис что ушла без меня завтракать? Который час? – Так обед уже. Не хотела вас будить. Вы так сладко спали. Да и госпожа все равно быстро перекусила и умчалась по делам. Вы обедать будете? – Да. – Чего изволете? – Не знаю. – Советую вам курицу, тушенную в соусе красном с эстрагоном. Обедала я в полной тишине. Как то этот дом без хозяйки совсем другой. Он сам по себе изначально был для меня не сильно уютным. Да красиво очень, но слишком большой. От этого ощущение незаполненности, недостатка какого-то на душе, но стоит Малис быть рядом, и ты словно понимаешь смысл такого большого дома. Дом показывает величие девушки. Такую особу сложно представить в какой-нибудь однушке на краю города. Стоит думаю пройтись уже по дому, так сказать разведать " слабые места" его. Первым делом я решила после обеда пойти на кухню. Там было теплее всего чем в других помещениях. Больше всего меня удивили, как я поняла, повара. Это были трое сильных и больших мужчин, среди них также была женщина, которая командовала их работой. – Эй, ты что тут делаешь? — начала она с претензий ко мне. – А что нельзя? – Да, нельзя тут ходить всяким, так что брысь. Меня грубо прогнали. Ну зараза! Ладно, тут есть и другие интересные места. Я открыла двери за дверями. Это были уютные комнаты, гардеробные и даже спортзал. Но больше меня заинтересовал третий этаж. Он был самым слабо освещенным. И казалось будто здесь нет никакой живой души. Такая, можно даже сказать, жуткая тишина. Меня манили две двери. Решила открыть первой ту, что была от меня правее. Я пожалела, что открыла эту дверь, потому что это было местом, где хранились эти аморальные картины. Значит тут целая галерея для них? Так бы и сожгла тут всё. Я быстро захлопнула дверь, чтобы на душе ушла нервозность. – Так, а что тут у нас? — открыла я вторые двери. Огромные стеллажи, огромное количество полок и словно безграничное количество книг. Личная библиотека Эванс? Это скорей напоминало лабиринт. – Неужели она это все читает? — задала я вопрос вслух. – Нет, конечно, её давно тут не было. Я сильно испугалась и повернулась на хозяина этих слов. Это была пожилая женщина. – А вы кто? — поинтересовалась. – Думаю это мне стоит спрашивать, кто ты ? – Неужели, вы бабушка Малис, член семьи Эванс? – Нет, я её няня. Точнее была, пока девочка не выросла. Пожилая старушка вся дрожала уже. Видно, что тело было уже сильно слабое. – Так, а ты кто, красавица? — заинтересованно начала меня разглядывать , пока не увидела моё кольцо на пальце. – А, вот как. Зря. – Что зря? – Зря ты свою жизнь с этой девушкой связываешь. Ты вон какая молодая, оно тебе надо? Она знает, чем занимается Малис? Только я хотела задать вопрос, как старушка меня перебила: – Пошли, покажу тебе кое-что, — она подошла к одной из полок и достала фотоальбом, а меня передернуло от плохих воспоминаний. – Сейчас я тебе кое-что покажу, — она начала медленно листать альбом. Это были обычные семейные фотографии. Фото со свадьбы, фото с роддома, фото счастливой семьи, а дальше больше было фотографий, где маленькая девочка с мамой что-то вместе делают, и вдвоём такие счастливые. – Малис очень любила свою маму. Её мать была золотым человеком. Добрее никого не встречала. Я тогда у них была лишь горничной, воспитанием девочки занималась мать на то время. Радости не было предела быть рядом с этой семьёй. Было в них что-то особенное. Даже, когда господин Эванс обанкротился, я была с ними, готова была помогать им бесплатно. – О, теперь точно узнаю. Это Малис, — я улыбнулась, так как на фотографиях появилась для меня привычная девушка, без широко открытого взгляда и широкой улыбки, правда на этих фотографиях и матери не было. – Нет, это не Малис. – Не поняла. Разве это не она? – Малис была другой, а это чужой человек. Взгляд на жизнь не тот. Я помню этот день, когда Малис умерла. – В каком смысле умерла? — испугалась я. – Не в прямом же, а так она здоровее нас с тобой будет. – А в переносным это как? – В тот день, когда девочке честно сказали, что ее мать может умереть, она не упала духом. Она просто спросила, а что надо сделать, чтобы спасти маму. Ей также честно ответили, что нужен донор и нашли подходящего. Когда девочка узнала, что та женщина отказалась быть донором, я сильно удивилась. Еле как оттащила Малис от этой бедной женщины. Столько ненависти было в её глазах, поверить не могла, что она дочь такой славной женщины. Малис не понимала почему женщину так заботит её полноценная жизнь, когда та одинока и никому не нужна. Заявляла, что одинокая жизнь и есть неполноценная, а я не была с ней согласна, так как сама большую часть жизни была одинока, пока не встретила семью Эванс. Да, жизнь с ними была лучше, но это не значит, что без них я была неполноценной. А вот, когда мать её все таки умерла, девочка начала меня пугать своими высказываниями. Она как-то раз меня спросила, чтобы я выбрала , если на одной стороне весов находилась семья, а на другой– одинокий человек, чтобы для меня весило больше. Я тогда ответила шуткой, что семья тяжелее, потому что людей больше, если конечно одинокий человек небольшой по массе всё- таки будет, чем целая семья. Маленькая тогда девочка швырнула в меня игрушку и сказала, что желает смерти эгоистичным одиночкам. Я понимала о ком идёт речь. Малис следила за этой женщиной и была на её похоронах. Она смеялась... прямо на её могиле. Говоря, что женщина была дурой и какой был толк от её жизни , если жила и умерла одинокой и никому не нужной, когда могла спасти горе целой семьи. Глупая девочка потерялась. Я пыталась объяснить, что женщина не обязана была жертвовать своим чем-то ради её мамы. Что каждый сам вправе решать, как ему поступать. Однако, Эванс младшую все равно не туда понесло. Она начала, как для меня, говорить полный бред. В её планах было изменить этот мир под свои взгляды. Она не желала повтора таких ошибок в судьбе. Было очевидно, что растет такой человек, что при перенаселении нашей планеты готов устроить настоящих массовый геноцид, но ведь лучше просто придумать что-то другое, без жертв и убийств, верно? Тогда я решила повлиять на неё более в эмоциональном плане. Я посмела заявить, что её покойная мать была бы против такого. Девочка посмеялась мне в лицо и сказала, что хоть и любила свою мать, но считала её глупой из-за её черезмерной доброты. Любила, но не будет никогда ставить в пример. Вот тогда я точно решила, что это уже не младшая Эванс. Её интересы сменились на ужасные. У господина Эванса был друг в полиции, тот всегда с собой оружие носить любил, вот отсюда для себя Малис открыла страсть к оружию. Сразу сообразила, что жестокий человек растёт. Выросла она и правда со сложным характером, но вроде как живёт себе спокойно, продолжает дело отца в торговле вещей всяких. А... Так она выходит не знает главной правды... Я не стала говорить, потому что понимала, что риск того, что сердце старушки не выдержит такого — велик. – Только взгляды не изменились. Девочка, я считаю, разрушила то, что строила семья Эванс. Нет больше любви и уюта в слове " Эвансы". И она отвязала меня от их семьи. Осталась я тут одна в вечной тишине. Злиться, что я не поддерживаю её в мировоззрение. Так разве я виновата, что она не права? – А почему вы не спустились к людям, чтобы не быть в этой вечной тишине? – Я уже слишком привыкла, чтобы менять свою жизнь. Да и книги куда лучший собеседник, чем порой люди. Да и куда мне ходить? Отсюда и не выхожу совсем, ноги болят. А так покушать там мне приносят. Все хорошо. – Точно всё устраивает? Я могу вас навещать. – Это не к чему тебе молодой со старой возиться. Да и говорю же, я привыкла,мне так хорошо. Ты лучше знаешь что сделай? – Что? – Я при жизни хочу знать, что Малис перестала быть заблудший овечкой. Попробуй ты поговорить с ней. Ну пускай она снимет эти оковы ярости и бессердечья. Её мать уже не вернуть. Пускай она наконец поймёт, что каждый человек достоин счастья и жизнь. У некоторых счастье и жизнь — это рождение ребёнка, или взаимная любовь, а у некоторых просто что-нибудь видеть в том мире. А ведь правда. Если бы Малис поняла бы эти слова, большое количество людей были сейчас живы и счастливы. Я попрощалась со старушкой и спустилась на второй этаж в свою комнату. Что-то совсем скучно без Малис. Она всегда знала как меня удивить. Девушке удавалось делать дни особенными. Где же ты? Ты мне нужна... Я осмотрела свою комнату в поисках, чем же заняться. Взгляд упал на телевизор. Ладно, посмотрю новости. Вдруг что нового в нашем мире, а я не в курсе. Звук вещал такие новости, от которых я уронила пульт: – Сегодня утром было найдено сгоревшее тело девушки. Вскоре как выяснилось тело принадлежало самой Виктории Романовой, популярной и успешной художницы. Нам удалось выяснить, что это был суицид. Бедная девушка не смогла справиться с творческим кризисом. А ведь за 3 часа до найденного тела, родители только-только успели написать заявление о пропаже девушки, надеясь, что она ещё найдётся. Нам удалось узнать, что похороны девушки родители устроили сегодня. В христианстве нельзя хоронить человека раньше третьего дня, однако семья Романовых атеисты и хотят уже захоронить свою единственную дочь. Наверное для того, чтобы вся эта шумиха быстрее спала. Похороны... Мои? Я подняла пульт и выключила телевизор. Мам, пап, не представляю как вам сейчас больно. Я убью эту Малис. Злая, я спустилась на первый этаж. – Виктория, что-то случилось у вас? — задала вопрос Юлия, как только увидела меня. Женщина протирала стол и обеспокоено смотрела на меня. – Нет, ну ты прикинь! Сегодня мои похороны, круто да? — громко и возмущенно говорила я. – А, вы об этом. Да я в курсе. Госпожа собирается на них быть. – Что?! Ей ещё совести хватает там быть! Тут открылась входная дверь, и зашла Малис в деловом стиле. Я же схватила, что попалось под руку и бросила в девушку. Это была ваза, от которой девушка успела увернуться. – И тебе привет, — улыбнулась она мне. – Ты бездушная сволось! Ты знала об этом? – Знала, знала. – Ты просто не представляешь, что ты наделала! Ты разрушила мою семью! – Только сейчас это поняла? – Да лучше бы они продолжали меня искать и надеяться, что я найдусь, чем знать, что их дочь подгоревший кусок мяса! А ведь это даже не я, а другая девушка, которую ты убила ради этой ужасной лжи. Ты ещё и очернила мою честь и моё имя. Суицид и творческий кризис? Я тебя ненавижу! Ты сломала мне всю жизнь, который официально и нет больше! – Юлия, приготовь мой наряд на похорны, — проигнорировала мои слова девушка и ушла куда-то. Я же осталась на первом этаже, разбивала и ломала все что попадалось под руку. Удивительно, но меня даже не пытался никто остановить. Когда на первом этаже был неплохой погром, пришла Малис в похоронном наряде. На её голове была женская черная шляпа-«Таблетка» в стиле Кентукки с зажимом для волос и с сеточкой на глаза. А также на ней было чёрное платье с завышенной талией и закрытыми плечами, а на губах была ярко красная помада. – Ого, постаралась, чтобы быть там самый красивой? Ну да, ты же виновник этих похорон! — я хотела её задушить. – У меня всегда всё должно быть красиво, будь это даже похороны, — девушка двинулась к выходу. – Кстати спасибо за комплемент, я знаю, что я красотка, — она успела закрыть дверь до того как я запустила в неё стул. Только я обрадовалась, что она ушла, ко мне подошла Юлия и передала, что Малис просила закончить ещё одну картину пока её не будет. Машина подъехала к кладбищу, на котором были похороны Виктории Романовой. Однако из машины выходить никто не спешил. Когда почти все разошлись уже, Малис Эванс в наушник сообщили, что на могиле остались только родители девушки, только тогда девушка плавно вышла из машины. Малис уверенно шла своими длинными и стройными ногами в нужную ей сторону. Она молча подошла к могиле, стоя рядом с родителями якобы покойной Виктории. – Извините, вы тоже знали мою дочь? — спросила мать. – Да, знала, — ответила ей стройная девушка. – Бедная моя девочка... Поверить не могу, что это был суицид. Она же всегда была такой светлой девочкой, - продолжала мать диалог. – В жизни всякое бывает. Примите мои соболезнования. – Как же я со своим мужем жить теперь буду. Столько лет отдали и всю свою любовь этому человеку, а теперь её нет с нами... Ушла раньше нас старых, — женщина начала сильно рыдать. – Даже своей семьи ещё не было. Её жизнь только начиналась. Малис обняла за плечи мать Виктории. – Думаю, Виктория, не хотела бы ваших страданий. Вы должны продолжить жить как раньше. – Ради кого? У нас же теперь никого нет. – Ради Виктории, а ещё ради быть может ребёночка. Знаете, сколько в детдоме сирот бедных. Вы нуждаетесь в том, чтобы кому-то дать свою любовь, а они ждут этой любви. – Да кто же нам даст усыновить или удочерить ребёнка, когда мы уже не молодые. – Да ну? Раз вы задумываетесь заботиться о другой жизни, значит полны ещё сил. Попробуйте начать всё заново. Может вам дадут этот шанс, стоит попытаться. Женщина немного успокоилась и начала вытирать свои слёзы. – Только вот никто мою Викулю не заменит. Знаете, каким она была прекрасным ребёнком? Она ещё с детства любила сильно рисовать. Сделали всё, чтобы её мечта стать известной художницей сбылась. Вот только другая мечта её так и не сбылась... Как жаль, что мы не успели её осуществить... – Какая мечта? – Семейная поездка на лошадях. Она так этого хотела... – Ладно, удачи вам. Я верю, что вы сильные люди и переживёте эту потерю. И подумайте ещё раз о детишках из детдома. Девушка направилась обратно к машине. – Евгений, — обратилась она к мужчине на переднем сиденье. – Если Романовы захотят стать опекунами, то проследи, чтобы им дали добро. И ещё одна просьба, пускай они примут помощь психолога от меня. Он поможет им быстрее придти в себя. – Хорошо, как скажите. По пути неожиданно раздался звонок. – Григорий Станиславович? Что-то случилось? Раз сами меня беспокоите. – Малис Эванс, боюсь у вас появился стоящий враг, — голос мужчины на том конце. – Кто посмел? И каким образом стоящий? – Некая Мари Уварова пожаловала к нам, знаете, предложила не маленькую сумму, чтобы мы просочили скандальную новость про вас. – Что ещё за скандальная новость? – О том чем вы занимаетесь и вашу причастность к пропаже и смерти Виктории Романовой. Вот и решил перед публикацией вам сообщить. – Это правильно. – Конечно правильно, вы же , чтобы это не было публикаво заплатите в два раза больше, так ведь? Девушка сильнее сжала свой телефон в руке. – Конечно, можете не сомневаться в этом. Ещё попрошу вас следить за тем, чтобы и другие редакции не брались за это, плачу ещё 20% сверху от суммы. – Хорошо. Приятно иметь дело с вами, Эванс. Всего хорошего. – Вам также, — Малис сбросила трубку. – Уродка. Думает, что она достойна быть моим врагом вообще. Да у неё сил на это не хватит. Я закончила картину во время, так как уже успела прибыть Малис домой. Я до сих пор злилась на неё и видеть не хотела, но девушка как назло зашла ко мне в комнату. На этот раз она была в комбинезоне для автоспорта, держала такой же ещё в своих руках, который бросила мне на кровать. – Собирайся, я жду. – Почему бы тебе просто не оставить меня в покое? Тебе нужны картины? Я их пишу, в остальном оставь меня в покое. – Повторяю, собирайся, я жду. Через пять минут приду, чтобы была готова. Девушка вышла, хлопнув сердито дверью. И зачем ей, чтобы мы с ней были в этих странных комбинезонах? Я переоделась и сама спустилась на первый этаж. – На выход, за мной, — от таких слов от Малис я аж замерла на месте. – Всмысле на выход? Девушка же открыла входную дверь, я вышла следом за ней. Свежий воздух заполнил мои лёгкие, а тёплые лучи солнца начали греть моё личико. Малис открыла мне теперь уже дверьку Audi e-Tron Detroit Showcar. – Странно, я думала крутые люди не передвигаются на ауди, — бросила комментарий по поводу машины. – Афигела? Гагарин долетался, а ты сейчас договоришься. Мало какие дорогие машины сейчас красивые. Машины сейчас не очень для меня, но эта аудюшка, уффф. Ещё ауди а4 2014 года хороша. – Ну не знаю, мне всегда марседес нравился. Малис наиграна начала делать вид, что её сейчас стошнит, я же лишь закатила глаза. – Ладно, о вкусах не спорят, садись, — она закрыла дверьку и села рядом со мной на заднее сиденье. Впереди нас сидели двое крепких мужчин, один из них и управлял транспортом. – На, надень хотя бы, — Малис протянула мне солнечные очки. – Зачем мне они? – На всякий случай. И главное фигня никакую не вытвори, пока мы не в четырёх стенах, а то плохо будет, поняла? – Да. – Ну вот и отлично. Мне было очень интересно куда же мы едим, но Малис не говорила мне. Спустя приличное количество времени мы остановились возле огромного и длинного забора, настолько длинного, что казалось что за забором находился целый полигон. Один из мужчин позвонил кому-то и сообщил, что прибыла хозяйка. Огромные ворота открылись, и машина заехала туда. Малис вышла и открыла мне дверь. Я начала разглядывать, что творилось теперь на моём горизонте. Это была огромная трасса для автогонок, с крутыми поворотами. Это что тоже принадлежит всё Малис? – Пацаны, скажите, чтобы приготовили Hennessey Venom F5. – Хорошо, — двое мужчин ушли куда-то. – А что это за машина? – Это настоящая красотка скорости. Эта малышка настоящий псих. Может нестись 484 км/ч. Я посмотрела на Малис, что была в комбинезоне для автогонок, потом на себя, которая также была в том, в чём и Малис. – Эээээ, нет! Я на это не подписывалась! — испуганно завопила я. Девушка схватила меня и закинула себе на плечо и понесла куда-то. – Я не хочу умирать! Неееет! — продолжала я кричать. Меня отпустили только тогда, когда мы оказались возле машины. Малис открыла мне дверь этого монстра. – Нет, эта фигня бешено умеет носиться. Я не сяду туда. – А я сказала садись. – Я уже говорила, что ненавижу тебя? – Да, говорила, и не один раз. Я сильно боялась, но всё равно села по итогу в эту машину. Малис же села за руль. – Зачем тебе это? — мой голос немного дрожал. – Это хорошо помогает избавиться от негативных эмоций. Сейчас убедишься в этом. Малис резко рванула на гоночную трассу, а меня аж впечатало сильно в сиденье. Я задержала дыхание от происходящего. Мне было даже страшно смотреть на спидометр. Ещё изгибы трассы... Мне казалось, что мы сейчас вылетим куда-то. Я уже молчу как сильно нас на поворотах заносила. – Расслабься и доверяй мне. Я не первый день такое вытворяю. Просто наслаждайся скоростью, — сказала мне девушка широко улыбаясь. Я и правда пыталась расслабиться. Стоило повернуть голову в сторону Малис, как я даже зависла. Она была такая счастливой. Её злость и правда сменилась на счастье. – Слушай, а дай мне попробовать? — неожиданно даже для себя спросила я. Адреналин и правда выбивал из меня почти всю злость и я даже забыла, что вообще происходило со мной всё это время. Эмоции зашкаливали внутри меня. Малис остановилась и посмотрела на меня внимательно. – Уверина? Я лишь кивнула лишь. – Ладно, газуй, я тебе доверяю свою жизнь. Мы поменялись с Эванс местами. Газ в пол. Сердце бешено стучит. – Я ненавижу тебя, Эванс. Эгоистичная, но невероятная брюнетка! — с этими словами я даже не думала хоть чуть-чуть отпустить газ. Чем быстрее была скорость, тем быстрее злость меня отпускала. Боже, как же это прекрасно! – Э, ты не лети как я. Первый раз всё-таки, — предупредила меня девушка. – Плевать, хочу быстрее и быстрее! – Ненормальная моя женщина! — Малис начала восхищенно кричать. – Что вытворяет эта богиня, ууу! Стало так плевать на этот мир. Всё равно кто она, кто я, где мы. Можно это будет длиться как можно дольше? Меня манила теперь гоночная трасса, а слова Малис заставляли меня любить себя больше и больше. – Боже, как же ты прекрасна. Тебе так идёт быть за рулём, — она не скрывала какие либо свои чувства ко мне и это приносило удовольствие. На этой трассе мы с Эванс встретили красивый закат. Мы сидели спокойно в машине и любовались им. – Иногда мне кажется, что я смогу тебе простить всё из-за своей любви, — решила я пооткровеничать. – Это взаимно. Я прощу тебе всё, кроме измены. Ты только моя, — она резко меня поцеловала. Я так успела уже соскучиться по этим губам. Нас остановил стук в окно, Малис оторвалась от меня и открыла дверку. – Вот, принёс вам перекусить, — мужчина передал нам по кебабу, мне тажке дали классическою колу, а Малис колу зеро. – Как же афигенно! Это самый лучший вечер в моей жизни! — не могла я не промолчать об этом. – Рада, что тебе понравилось, но нам пора собираться домой уже. – А мы сюда ещё приедим? – Конечно, если ты этого захочешь. Давай, доедаем, и домой. День был очень насыщенным, поэтому переодевшись, я завалилась спать, лишь сквозь сон слышала как Малис пришла ко мне в кровать и обняла меня.