The Longest One Night Stand

— Ты не уйдешь? Эи этого совсем не ожидала. Особенно утром. Мико была самой раздражительной по утрам, но она полностью смирилась с жизнью в пентхаусе с Эи и настоящим ребенком. Настоящим! Это была серьезная новость! — Конечно, нет. Я не позволю этому маленькому сопляку выгнать меня, когда я еще даже не переехала. Мико, возможно, была подкуплена кусочком миндального тофу, который Эи принесла для нее. — У него очень слабые кости, поэтому ему требуется много внимания, и я подумала, что было бы лучше, если он останется со мной, если ему понадобится… — Милая, все на самом деле в порядке. Тебе не нужно объяснять мне причину. Пока я высыпаюсь, он может жить так, как ты хочешь, — Мико пожала плечами и отправила в рот еще один миндальный тофу. Эи грызла ноготь большого пальца, наблюдая за происходящим и молясь, чтобы этот позитивный настрой продолжался. Самолет уже приземлился в аэропорту Ли Юэ, и в кабине пилота устанавливали больничную койку Саре, чтобы она отдыхала. Еще два дня, и она сможет справиться со всеми проблемами, которые Инадзума, казалось, собиралась преподнести ей. Она надеялась, что Баал не испортила все. — Как ты собираешься его назвать? — Мико облизнула губы, доедая свою еду. — Я подумала о Кугутсу. Марионетка. По сути, это то, кем он был, еще одно преимущество в управлении страной. Мико усмехнулась. — Это ужасное имя. А как насчет… — промурлыкала она, а затем наклонила голову: — Куникудзуси. Уничтожение страны? Она хотела так назвать своего сына? — Мне нравится, — Эи кивнула. — Чт…? Эи! Ты не можешь так поступить! — Мико уставилась на нее, разинув рот: — Это была шутка, не называй его так. — Почему? В этом есть что-то особенное. Куникудзуси отлично смотрелось рядом с Магацу Митаке Наруками-но Микото, она же Баал, ее дочь клон. — Потому что это… неважно. Делай, что хочешь, милая, но если он когда-нибудь спросит, кто его так назвал, то я к этому не причастна, — Мико глубоко вздохнула и принялась за остатки больничной еды. Она испытывала глубокую ненависть к тому, что ей подавали. Маринованные овощи, яйца, даже фрукты и… Мико так и не съела ни кусочка этого блюда. На самом деле, она часто спускала его в унитаз из-за чувствительного носа. Эи забрала у нее тарелку и выбросила еду в мусорное ведро. Если бы она смогла как следует умаслить Мико, то, надеялась, что та не передумала или… — Эи, ты опять это делаешь, — Мико встала с кровати. — Что именно? Эи смотрела, как она пересекает комнату. Ее лицо казалось оранжевым в лучах солнца, пробивающегося сквозь жалюзи. — Это то, куда ты попадаешь. Внутри себя, — Мико наклонилась и осторожно постучала по ее голове, а другой рукой обняла за талию: — Ты проводишь здесь слишком много времени и слишком часто. — Мне нужно о многом подумать. Она могла сосредоточиться только на этом лисьем личике с четко очерченными, но мягкими скулами и острым подбородком. — Если бы ты думала, то я бы это поняла, но ты не думаешь, Эи, ты просто уходишь в ту плоскость своего сознания. Ты находишься там время от времени, и я не думаю, что ты это осознаешь. Ее волосы давно не были уложены, и ей начинало не хватать привычной прически. Она откинула розовые пряди с лица. — Я постараюсь этого не делать, — Эи провела костяшками пальцев по щеке и улыбнулась, когда жрица наклонилась к ней. Мико закрыла глаза. — Я хотела тебе кое-что сказать тебе, когда проснулась, до того, как вошли Моракс и этот рыжий. — Давай. Расскажи мне, — Эи сосредоточилась на ее розовых ресницах, на том, какие они густые и красивые. Она почти ревновала. — Я хотела сказать, что вернулась, потому что я поняла, что лю… — Мадам, все готово к вылету. Мистер Бай Чжу сказал, что будет лучше, если мы доставим генерала Кудзё как можно быстрее, ради ее же блага. Он хочет поговорить с вами, — в комнату вошел один из людей Сангономии. Вероятно, поэтому он не потрудился постучать. Никакого уважения. — Я выйду, — Эи кивнула и снова посмотрела на Мико: — Расскажешь мне позже, хорошо? Я быстро. Мико выскользнула из-под ее руки и замолчала. — Да, да, — ее тон был невеселым и разочарованным. Она встретила Бай Чжу возле комнаты Сары, который с нетерпением ждал ее и склонил голову, когда она приблизилась. — Миледи, я должен обсудить с вами, что делать дальше. Приношу извинения за возможные неудобства. Он был довольно красивым мужчиной, однако белая змея, обвивавшаяся вокруг его плеч, всегда отталкивала ее. Бай Чжу заверил, что змея была совершенно ручной и не причиняла вреда пациентам. У него самого была хроническая болезнь, из-за которой он был прикован к инвалидному креслу, но он ходил с тростью, когда чувствовал, что для этого достаточно сил. — Все в порядке. О чем разговор? — Эи попыталась заглянуть в его блокнот. — Несмотря на то, что генерал проснулась, ее тело… так сказать, не готово к этому. Я бы объяснил это тем, что она Тэнгу, а это значит, что она быстро восстанавливается, но ее мозг хочет, чтобы она восстанавливалась быстрее, чем это сейчас возможно. Я думаю, что лучше всего для нее было бы оказаться в комфортной и знакомой обстановке, которая не пугала бы ее. Где-нибудь, где ей не нужно постоянно… ну, быть генералом, — Бай Чжу улыбнулся. Змея, с другой стороны, смотрела на нее снизу вверх, и ей не понравилась враждебность этого взгляда. — Мне следует спросить генерала. К сожалению, я недостаточно хорошо знаю ее, чтобы понять, где ей будет удобнее всего, — Эи подумала об этом. Она сомневалась, что Саре будет комфортно в ее собственном доме. Даже Сегун знала, каким был ее отец. Была причина, по которой семью Кудзё исключили из Комиссии. Какое счастье, что у Сары все еще была работа, не говоря о том, что она все еще оставалась телохранителем. С другой стороны, у Сегуна были дома по всей Инадзуме. У нее даже сохранился тот, на острове Ватацуми, правда, его несколько раз ломали. И сжигали дотла… — Где госпожа Сангономия? — спросила Эи. Бай Чжу указал на комнату. Она извинилась, прежде чем войти, и увидела, что Кокоми читает что-то полусонной Саре. — Миледи, — сказала Эи, когда Кокоми встала со своего места: — Я должна спросить вас, насколько удобно поместье Сегуна в Ватацуми. — Вы планируете посетить его? — голос Кокоми звучал бы почти удивленно, если бы не тот факт, что из-за недостатка сна ее голос стал невыразительным. — Не навестить. Мне просто нужно знать, что Саре будет комфортно в Ватацуми и она не попадет под шквал критики во время выздоровления. Глаза Кокоми медленно расширились, а затем она коротко кивнула. — Я могу что-нибудь устроить. Поместье Сегуна в настоящее время… хм… не в лучшем состоянии. Тем не менее, у меня есть коттедж на острове напротив храма Муун, куда я была бы более чем счастлива поселить генерала. Туда никто никогда не заходит, и это очень тихое место. — Миледи, вы хотите, чтобы я осталась на острове Ватацуми? — Сара смотрела на нее, как птенец, которого вытолкнули из гнезда. — На Ватацуми ты в большей безопасности, чем где-либо еще в Инадзуме. Моим следующим вариантом было поместить тебя в храм Асасе, но я не знаю, насколько хорошо ты ладишь с кошками, — Эи слегка улыбнулась. — А как насчет вас? Народа? Я в порядке, правда, я могла бы просто… — Сара поднялась с кровати и тут же издала болезненный стон, когда мышцы сократились, чтобы сесть. — Спасибо, что выполнили приказ, генерал Кудзё. Вы должны оставаться на острове Ватацуми до тех пор, пока полностью не поправитесь. А до тех пор вы не моя проблема и не моя забота, — Эи сжала кулаки и посмотрела на Кокоми: — Пожалуйста, позаботьтесь о ней. Объяснять Кудзё, как умерла их дочь, было бы большой головной болью. Эи развернулась на каблуках и быстро вышла. Она подумала, что беседа прошла довольно успешно. Самолет доставит их на остров Наруками, где они высадят Сегуна и жрицу, а затем полетит на запад, в Ватацуми. Немного утомительно для пилота, но Эи платила им не просто так. И все же она не могла избавиться от ощущения, которое вызывало у нее пребывание внутри летающей консервной банки. Люди пользовались лодками дольше, чем самолетами, так почему она должна им доверять? Макото всегда критиковала ее за то, что она такая старомодная, но в старых обычаях гораздо больше смысла. Она вернулась в палату Мико и обнаружила, что та вытаскивает катетер. — Что ты делаешь? — Эи совсем не понравилась мысль о том, чтобы вытащить иглу. Врачи, которые делали это, были в порядке вещей, но делать это самому вызывало у нее тошноту. — Я устала быть прикованной к этой штуке. Я в полном порядке, — Мико потерла тыльную сторону ладони и посмотрела на Эи, чьи суровые и раздраженные черты смягчились. — О чем ты говорила? — Эи присела к ней на край кровати и взяла за руку. Там, куда была введена игла, осталось небольшое отверстие, и Эи отправилась на поиски пластыря. Она вернулась с ярко-синим и наклеила на ладонь, а затем снова посмотрела на Мико. Ее глаза выражали искренность, но в то же время казались расстроенными, более темно-фиолетового цвета, чем обычно. — Только то, что я люблю… твой профессионализм. Это действительно, ммм… восхитительно, — Мико отвела взгляд. — Ты вернулась, потому что тебе понравился мой профессионализм? — Эи было трудно в это поверить. — Да! Я садилась в самолет и вдруг подумала: «Ого, как же мне нравятся женщины в форме!». И я сразу же вернулась. Эи издала один из тех смешков, которые вырываются не изо рта, а в виде коротких выдохов через нос. — Понимаю. А я-то думала, что услышу признание в любви. Какой абсурд. Глаза кицунэ расширились, когда она увидела, как Эи встала с кровати и прислонилась к окну, глядя куда-то в сторону, где, вероятно, находился Мондштадт. — Почему это должно быть абсурдно? Эи посмотрела на нее в ответ, искренне улыбаясь этой нелепой мысли. Яэ Мико признается в любви? Если бы. К тому времени, как Гудзи признается, Катаклизм снова повторится. — Ты хочешь признаться мне в любви? — Эи фыркнула и покачала головой. — Почему это должно быть безумием? Я думаю, это звучит достаточно… обычно? — розовые брови Мико нахмурились. — Потому что ты не любишь меня, Мико. Я имею в виду, ты сама сказала, что не хотела разрушать свой имидж независимой женщины, и ты была упряма в этом. К тому же, ты сказала, что остаешься со мной, что звучит не очень похоже на «я искренне люблю свою жену», — Эи пожала плечами. Она просто не могла себе это представить. Яэ Мико признается. Она засмеялась еще громче, так что ей пришлось прикрыть рот тыльной стороной ладони. — А что, если это изменится? Эй! Прекрати смеяться! — Мико встала и убрала руки Эи от лица, так что теперь она смеялась прямо перед ней и не могла остановиться: — Это даже не смешно или трудно себе представить. Я действительно могу полюбить кого-нибудь… Эи! Хватит! Ее надутые губы рассмешили Эи еще больше, особенно потому, что она была такой очаровательной, когда расстраивалась. А когда она злилась, ее нос подергивался, как у кролика. Эи согнулась пополам, когда у нее заболел живот. Мико явно была сыта по горло этим поведением. Она схватила Эи обеими руками за воротник, прижала к окну и поцеловала. Ее смех тут же стих, сменившись шуршанием ткани одежды Мико о ткань ее костюма. Она склонила голову и их губы соприкоснулись, словно сложился пазл, в то время как Мико прижала их друг к другу еще сильнее. Ее руки потянулись к поясу брюк, легко проделав этот путь, прежде чем пальцы добрались до ширинки. Эи прервала поцелуй прежде, чем успела задохнуться. — Тебе нужно лечь в постель, — она почувствовала, как расстегнулась пуговица на ее брюках, а следом и молния. Мико ухмыльнулась, обнажив острые клыки. — Чертовски верно, именно этим я и занимаюсь, — она взяла Эи за петли на брюках и подвела к больничной койке, заставила сесть и начала стягивать брюки с ее ног. Эи сняла блейзер, бросив взгляд на дверь и моля Селестию, чтобы никто не вошел, потому что она либо убьет их, либо они, наконец, смогут вычеркнуть вуайеризм из своего списка увлечений, к лучшему это или к худшему. В одежде… это было правилом Мико. Не считалось если она все еще была одета, потому что тогда это было просто — как она выразилась? — помочь друг другу подрочить? Что-то вроде того. Она объясняла это посреди ночи, когда Эи была слишком уставшей, чтобы спорить. Она сняла с Мико больничный халат, оставив ее до пояса обнаженной, лишь в милом нижнем белье. Яэ принялась за пуговицы блузки Эи, прежде чем сбросить ее на пол и оставить в бюстгалтере с подкладкой (профессионально) и трусах (практично). — Если бы я знала, что ты будешь это делать, то надела бы что-нибудь более эффектное, — Эи уже чувствовала, как ее распирает от этого зрелища, Мико опьяняла ее. — Тебе следовало приходить вообще без одежды. Жрица прикусила ее ключицу, острый зуб впился в кожу и оставил болезненный след, который быстро исчез под теплым языком. Мико, вероятно, была еще более нетерпелива, чем она сама, потому что ее руки беспокойно скользили по бедрам с желанием попасть туда, куда она хотела, но она старалась не торопиться, чтобы не казаться отчаявшейся. Эи запустила пальцы ей в волосы, нежно потянув, когда Яэ провела губами вниз по ее телу, остановившись, когда добралась до одной из грудей, осторожно лизнув ее чувствительный сосок. Эи замурлыкала, чувствуя, как язык кружит по ней, касаясь с предельной осторожностью, прежде чем ее коснулись зубы. Второй рукой Мико ласкала другую грудь, большим и указательным пальцами теребя сосок в такт своим укусам, пока Эи не начала скулить. Она слегка приподняла ноги, зажимая Мико между коленями, но Яэ держалась на слишком большой расстоянии, чтобы Сегун могла хоть как-то соприкоснуться с ней. Мико слегка усмехнулась этой попытке и поцеловала ореол груди, прямо в самое красивое место. Она взяла в рот ее грудь и выпустила с влажным хлопком, в то время как ее левая рука снова прижалась к бедру, оставляя на коже полумесяцы. Эи вздрогнула от боли, очевидно, напомнив Яэ о чем-то, потому что она мгновенно отстранилась, оставив Сегуна разгоряченной и обеспокоенной. — Подожди, они у меня прямо… — Мико выдвинула ящик стола и достала пару маникюрных ножниц: — Ха! Она взглянула на Эи и протянула ножницы. — Не окажешь мне услугу? Эи фыркнула, когда взяла Мико за руки, аккуратно подстригая каждый ноготь и стараясь не замечать, что жрица смотрит на нее, наблюдает, время от времени целуя в щеку. Она проверила, ровные ли ногти, и только тогда подняла глаза. Она растаяла — эмоционально, физически, духовно. В этих глазах Мико не было ничего, кроме того, что она не могла объяснить, чего не видела ранее. Может быть, в Кокоми, когда та увидела Сару, или в Дилюке, когда он был действующим гроссмейстером. Более глубокое чувство. Мико перевернула ее на спину, так что ее ноги свесились с кровати, прежде чем подложить подушку под поясницу, чтобы Яэ приподнялась. Она поцеловала тыльную сторону ладони, затем костяшки пальцев и сгиб локтя, прежде чем перейти к плечу и ключицу. Эи почесала ее за ушами, ощущая кончиками пальцев мягкую шерсть, похожую на шелк, и глубоко вздохнула, когда рука Мико коснулась ее клитора. Эи напомнила себе, что это поверх одежды. Другой рукой она обхватила грудь Мико, большим пальцем прижимаясь к соску. Жрица что-то промурлыкала и поцеловала ее в подбородок, прежде чем скользнуть вниз по телу, оставляя след на бледной коже до солнечного сплетения. Она лизнула внутреннюю сторону бедра, когда ее рука прижалась к ткани, чувствуя, насколько влажной Мико сделала ее. Эи не могла вспомнить, когда кто-то в последний раз прикасался к ней. Обычно все было наоборот, но у Яэ была привычка брать все в свои руки. Ее пальцы сдвинули нижнее белье в сторону, и внезапно Эи почувствовала себя такой маленькой. — Мико? — она приподнялась и посмотрела на женщину с розовыми волосами, наклонившись вперед. — Скажи мне остановиться, и я остановлюсь, — глаза Мико все еще были полны тех эмоций, и Эи все больше тревожилась из-за того, что не могла понять их. Что это была за эмоция и почему заставляла ее сердце гореть? Эи ничего не ответила. Мико подалась вперед, целуя чуть выше того места, где Эи хотела ее, нуждалась больше всего. Она стянула нижнее белье, руки раздвинули ее ноги еще шире, но фиалковые глаза были прикованы к Эи. Это был разовый поцелуй? День, когда правило было отменено? Желудок Эи сжался, когда горячий язык прижался к ней, обжигая плоть и заставляя глаза закатиться от предвкушения. Кончик ее языка, как бы пробуя, скользнул по клитору, и в ответ бедра Эи поднялись навстречу. Она повторяла эти движения до тех пор, пока они не начали двигаться вместе, пока Эи не начала издавать сладкие стоны. Рука Эи крепко держала голову Мико, пока она вылизывала ее, проводя языком по нервным окончаниям, прежде чем погрузиться во влагалище и почувствовать, как стенки сжимаются вокруг нее. — Мико, не дразни меня, — Эи притянула ее еще ближе, пока нос не коснулся клитора, заставив бедра приподняться. — Но дразнить тебя — это самое лучшее, — пробормотала Мико, и вибрации ее голоса послали электрические импульсы прямо по ее телу. Одной рукой она сильнее раскрывала ее, давай больше доступа к складкам, лаская их с каждым движением. Ноги Эи напряглись и задрожали, когда она целенаправленно расслабила мышцы, так что сдерживаемый импульс вырывался наружу короткими толчками, когда она терлась о язык Мико, используя его, чтобы приблизить свой оргазм. Но Яэ хотела держать ее на самом краю, достаточно близко, чтобы сбить с толку, когда захочет. Она снова сменила темп, на этот раз действуя медленно, а другой рукой входя в нее кончиком среднего пальца. Эи заскулила из-за отсутствия контакта. Она была слишком далеко и Эи пульсировала. Мико чему-то хихикнула. — Я чувствую твою пульсацию, — ее язык снова прижался к клитору, заставив Эи застонать. Ее средний палец вошел в нее полностью, а затем изогнулся, когда она вытащила его, полная решимости разом выжать из нее всю энергию. Эи двигалась в такт вместе с ней, запрокинув голову, когда ее спина выгнулась дугой на кровати, прижав язык к клитору, согнув палец ровно настолько, чтобы коснуться того места, где нервы ее клитора касались стенки. — Блять, Мико. Эи не ругалась. Ей не нравились вульгарные выражения, но эта женщина заставляла ее тело чувствовать себя так, словно оно горит, и только у нее была сила погасить это пламя. Но нет, она набросилась на нее, как послушная собака, которой велели что-то съесть. Ее палец двигался внутри нее в устойчивом ритме, который ускорился вместе с языком. Бедра Эи сжались вокруг ее головы так, что она боялась раздавить девушку, но Мико, казалось, не возражала. Она добавила второй палец, медленно растягивая ее. В голову Эи пришла навязчивая мысль, которая вызвала у нее нечто большее, чем просто легкое раздражение. Она задумалась, не это ли досталось Лизе. Эта чертова библиотекарша. Неужели Мико была такой для нее? С таким красноречивым взглядом. Мико заметила перемену в реакции Эи и подняла глаза, обнаружив, что та пристально смотрит на нее. Ее пальцы все еще входили и выходили из нее, и бедра Эи продолжали двигаться в том же темпе, но только вот потребность в достижении оргазма испарилась, сменившись желанием полностью и безоговорочно принадлежать Мико. — Эи? — прошептала Мико, ее глаза вспыхнули беспокойством, пока она не почувствовала, как в нее скользнули два пальца. Ее хвост лежал на спине, свернувшись калачиком и не двигаясь, когда Эи мгновенно прижалась к ней, заставив бедра дернуться вниз. Ее уши прижались назад друг к другу, когда удовольствие пронзило ее и электрический разряд наполнил все ее тело. Эи пропустила крошечный разряд через свой большой палец и прижала его к чувствительному, пульсирующему клитору Мико, в то время как другая рука двигалась внутри нее, входя все сильнее и дальше. От этого у нее по спине пробежали мурашки, а шерсть на хвосте встала дыбом. Яэ издала долгий, протяжный стон, который вырвался из глубины ее горла, когда ее движения приостановились, прервались, а затем снова продолжились. Она отказалась кончать так рано. Она заставила свои пальцы продолжать двигаться внутри Эи, она обе трахали друг друга, но одна из них была ближе к краю, чем другая. Потому что мысли Сегуна были заняты только тем, чтобы довести Мико, заставить кричать то, что могла услышать эта чертова библиотекарша из Мондштадта. Дело дошло до того, что Мико пришлось отстраниться, чтобы удержаться над Эи, и теперь все ее тело раскачивалось под пальцами, которые вонзались в нее, когда электричество пробегало по телу. Ее хвост метался из стороны в стороны, стоны вырывались с безрассудной самозабвенностью, когда Эи трахала ее, темп только увеличивался, и влажные звуки наполняли комнату. Черт, она была такой мокрой, и стекала на руку Эи. Это напомнило ей о клубе, о том утре, когда она решила остаться, и Эи подумала, что она довольно симпатичная. На самом деле, она помнила, как лежала в постели, а Мико свернулась калачиком с другой стороны, держась на безопасном расстоянии, чтобы, если Яэ проснулась, она не подумала, что она пытается что-то с ней сделать. И когда она проснулась, то изучала ее нежное лицо, изгиб носа и то, как поднимается и опускается ее грудь. Затем Мико проснулась, словно дьявол, и принялась вколачиваться в нее, как делала это сейчас. — Я скучала по этому, — Эи посмотрела на нее, ошеломленную, на то, как ее глаза все время закатывались, тело невольно содрогалось и она сжималась вокруг ее пальцев: — Ты была такой красивой в то утро, когда лежала передо мной, — Мико застонала громче, ее голова опустилась на плечо Эи, когда ее тело начало напрягаться. — С тех пор я мечтала об этом. Я видела тебя повсюду, когда ты уезжала. Блять, я должна была жениться на тебе раньше, — Эи могла кончить, просто слушая ее стоны, на самом деле, она была уверена, что кончила, слушая ее стоны. Бедра Мико начали трястись, когда ее охватил оргазм, лишив чувств. Она подняла голову и закричала. Ее бедра задрожали, влага стекала по ним, часть которой попала прямо на ладони Эи. — Эи, я люблю тебя, — Мико смотрела на нее сверху вниз с предельной серьезностью, несмотря на полуприкрытые глаза и дрожащие губы: — Я люблю тебя, люблю, люблю, — ее рука скользнула между бедер Эи, продолжая с того, на чем остановилась, но на этот раз Сегун оказалась между жизнью и смертью. Что она сказала? — Я люблю тебя, — повторила Мико, словно напоминая об этом, когда ее пальцы снова раскрыли и вошли в Эи. Она поднялась и поцеловала в губы, проникая языком. Яэ отстранилась только для того, чтобы сказать: — Я люблю тебя. Эи словно оттрахали звучанием ее голоса, под слова признания, пальцы проникали в нее так глубоко и брали все, что могли. Ее спина выгнулась дугой, руки вцепились в простыни. Мико поцеловала ее в шею, напомнив, что могла бы укусить ее, если бы захотела. Но она этого не сделала. Вместо этого она признавалась снова и снова, пока бедра Эи не задрожали и теплая волна не накрыла ее, заставляя судорожно хватать ртом воздух. Яэ заснула прямо на животе, слишком уставшая, чтобы как следует лечь в постель, но, казалось, она была вполне довольна тем, что прижалась щекой к животу. Эи гладила ее по волосам, прислушиваясь к тихому посапыванию и разглядывая все синяки, которые оставила жрица. Она уставилась в пустой потолок больничной палаты и понадеялась, что весь мир оставит их в покое хотя бы на некоторое время. Конечно, мир никогда не длился долго. Именно поэтому она провела взаперти почти десять лет. Вечность, единственная вещь, которая, казалось, была недосягаема для Архонта. Как бы она ни старалась, ничто не могло оставить ее в покое. Она вспомнила, как давным-давно видела снег в Инадзуме, эту абсолютную бесплодную белизну. Эи хотела оставить это так. Другие дети хотели испортить его, поиграть, и это невероятно расстроило ее. Детские манеры. Теперь, всякий раз, когда Эи видела снег, она старалась окунуться в его свежесть, чтобы сказать себе, что это нормально, когда что-то такое совершенное и неизменное разрушается. Просто так сложилась жизнь, и ей просто придется с этим смириться. Но теперь она поняла, что это был особый снег, который она хотела сохранить идеальным навсегда. Это чувство. Этот момент. Она хотела, чтобы так продолжалось как можно дольше, пока не наступит лето и снег не растает. Яэ Мико, прекрасная равнина с идеальным снегом, на который Эи не хотела ступать.