Lego House

Директриса Лиля ждет у входа в Хиллерска, когда их машина подъезжает. Они так никогда и не узнают, раздражена ли она их опозданием на тридцать минут. Потому что, как только дверь открывается и Вилле выходит из машины, она с энтузиазмом берет его руки в свои, приветствуя и отмахиваясь от продуманных извинений за причину, из-за которой они задержались. — Мы так рады, что вы вернулись. Дети с нетерпением ждут новой возможности выступить в Стокгольме, — она кивает каждому из них в безмолвном приветствии и замирает, когда ее взгляд останавливается на Маттиасе. — Директриса, это Маттиас Берг, он ведущий пианист университетского хора и будет исполнять песню вместе с Чарли на концерте, — Симон делает жест, представляющий их друг другу, и Маттиас протягивает руку в знак приветствия. — Очень приятно познакомиться, Маттиас. Спасибо, что присоединился к нам сегодня. Мы установили синтезаторы в спортивном зале для практики. Когда я была там несколько минут назад, они как раз занимались настройкой. — Отлично, мы постараемся не заставлять их ждать, — говорит Фелис, и они направляются к школе.

· · • • • ✤ • • • · ·

Когда хор заканчивает исполнять их песни во второй раз, Маттиас и Симон продолжают работу. Маттиас вносил небольшие корректировки для Чарли, а Симон стоял со своим бывшим руководителем хора, предоставляя небольшую обратную связь. Они звучали восхитительно, а их волнение было ощутимым. После короткой беседы Симона с руководителем, казалось, что все идет по плану. В конце недели они пришлют ему итоговое видео. Пока хор прощался со всеми, Чарли и Маттиас стали репетировать аранжировку, которую подготовил второй. На телефон Фелис приходит уведомление и, взглянув на экран, она видит координаты площадки и машет ребятам, прежде чем выйти, чтобы принять звонок. — Кронпринц, я подумала, нет ли у вас пары минут перед отъездом, чтобы осмотреть новый читальный зал при библиотеке? Мы воспользовались последним пожертвованием покойной королевы, и я бы хотела, чтобы вы это увидели. Вилле поднимает взгляд на директрису, на секунду теряясь из-за упоминания о матери, но затем возвращает свою маску на лицо. — Конечно, — стараясь избежать неловкого молчания, он обращается к Мэдди и Симону. — Вы хотите присоединиться? Симон непринужденно кивает, а Мэдди, увидев выражение лица Вилле, начинает трясти головой. — Разумеется! Симон быстро предупреждает Маттиаса, что скоро вернется, и они выходят из зала.

· · • • • ✤ • • • · ·

Фелис возвращается примерно через десять минут, обнаруживая, что Маттиас собирает вещи, а остальные ребята отсутствуют. — Все было так плохо? — спрашивает Фелис, приподнимая брови. — Мне кажется, в отличие от кронпринца, я не могу растрогать людей до слез, — Маттиас пожимает плечами, и они оба смеются. — Они вернутся, я не знаю точно, куда они ушли, но, думаю, директриса хотела что-то всем показать. Фелис согласно кивает. — Как все прошло с Чарли? — Я никогда не понимал подобные школы, но если здесь есть такие таланты, то, пожалуй, я могу это принять. Покачав головой, она садится и складывает вещи обратно в рюкзак, отвечая: — Не обманывайся на наш счёт. Чарли и Симон особенные. — И ты, — Маттиас смотрит на Фелис. Она откидывается на спинку стула, размышляя над сказанным. Он озадаченно смотрит, а затем начинает смеяться. — Это был не вопрос. Ты талантлива. — В обычной ситуации, я бы вежливо возразила, но, учитывая, что ты музыкальный гений, принимаю комплимент. — Так, каково это — вернуться сюда? — его взгляд останавливается на маленьком рояле в центре зала и на плакате выигранных соревнований. — Прошло уже несколько лет, да? Фелис оглядывает помещение и выдыхает. — Да. Иногда кажется, что прошло лет десять, а иногда, что всего-лишь несколько недель. Помню, как была взволнована, когда мы окончили школу. Я собиралась переехать из дома родителей и стать самостоятельным человеком. Несмотря на то, что я жила в нескольких часах езды от дома, всё равно чувствовала себя здесь под их каблуком. Маттиас подходит и садится напротив неё за столом. — И что из этого вышло? — спрашивает он с понимающей улыбкой. — Я переместилась из-под правого каблука под левый, когда поступила в университет, — говорит она, мысленно улыбаясь. — Не знаю, кажется, что ты находишь свой путь. Ты учишься на очном, у тебя некоммерческая организация, ты присоединилась к хору. Не похоже, чтобы твои родители имели к этому какое-то отношение. Фелис смотрит на Маттиаса с прищуром и улыбается, прокручивая в голове его мысль, и кивает практически самой себе. — Это правда. Маттиас улыбается, когда она соглашается, и тут позади них открывается дверь. Мэдисон ведет всех обратно. — Мы вернулись! — понижая голос так, чтобы слышали только Фелис и Маттиас, она продолжает. — Если вы когда-нибудь задумывались, каково быть монархом, то это скучно и требует большого количества фальшивых киваний. — Мэдди поворачивается к директрисе, улыбается и притворно кивает прощаясь. Вилле с Симоном заходят внутрь и садятся за стол вместе с остальными, Мэдди начинает кряхтеть, собирая свои вещи. — Не могли бы мы, пожалуйста, уйти отсюда, пока она не вернулась, чтобы показать нам тарелку, с которой ел пра-пра-пра-пра-пра-прадедушка Вилле? — Это навряд ли, мой пра-пра-пра… Симон кладет руку ему на плечо и прерывает: — Вилле, она шутит. Да, Мэдди, мы можем идти. Мама сказала, что ужин для нас готов, а я умираю с голоду, — его взгляд задерживается на Фелис и Маттиасе, и Фелис улыбается ему, когда они направляются к выходу.

· · • • • ✤ • • • · ·

Симон чувствует себя ребёнком, когда они сворачивают на его улицу. Выглядывая из-за рядов сидений спереди, он улыбается. Малин паркуется перед домом, и все начинают выходить. Через несколько секунд появляется Линда, и Симон бежит к ней на встречу. — Мама! Щёки Линды горят от волнения, она заключает Симона в объятия, соскучившись по нему за последние пару месяцев. Только спустя почти целую минуту, Симон отстраняется, чтобы дать своей маме поприветствовать ребят. Вилле подходит ближе. — Hola, Линда! — Hola, Вильгельм. Её ладони задерживаются на его щеках на короткий миг, а затем она оборачивает вокруг него руки и чувствует, как тот растворяется в объятиях. Невзирая на все взлеты и падения с Симоном, Линда всегда будет о нем заботиться. Особенно теперь, когда мамы Вильгельма не стало, и кажется, что они с Симоном настроены на длительные отношения. Она чувствовала, что будет единственно верным решением, навестить его и проследить, что он о себе заботится. — Вилле, не приставай к ней. Ты видишь её чаще, чем мы, и моя мама тоже отстой! — говорит Фелис, приближаясь. Он смеется и отходит от Линды. — Фелис, не говори так о своей матери, — с улыбкой упрекает Линда. Мэдди и Фелис подходят, чтобы обнять её. Голова Линды находится между ними, когда она впервые видит Маттиаса. — Мама, это Маттиас, он играет на пианино для хора. Ты, наверное, видела его на наших концертах. В этот раз он тоже собирается выступить на благотворительном вечере, — представляя, Симон чувствует себя уверенно. Маттиасу комфортно в их компании сегодня, и кажется, что он может стать их более долгосрочным дополнением. Линда шагает вперед и протягивает руку, будучи неуверенной, насколько комфортны объятия с ней после первой встречи. — Так приятно познакомиться с тобой. Ты очень талантливый. — Давайте зайдём в дом, я умираю с голоду и хочу сделать всем по чашечке того чая, который ты привезла в прошлый раз, когда была в Вене… — Симон, подожди, у меня не было возможности сказать тебе, что… Он едва слышит продолжение, уверенно шагая к дому и останавливаясь, когда видит, что кто-то выходит из парадной двери. — Сара. — Привет, Симон. Сара улыбается ему, а затем опускает взгляд. Даже не оборачиваясь, он может чувствовать некоторое потрясение и неловкость, исходящие от ребят. Нельзя сказать, что они не виделись тех пор, как много лет назад Сара призналась про Августа но, поскольку это случалось лишь на Рождество, всегда требовалось несколько дней, чтобы привыкнуть к общению, но даже тогда у него было время, чтобы морально подготовиться. Симон знает, что мама и все остальные наблюдают, как он шагает вперед, обхватывает руками и неловко обнимает, дважды хлопая по спине. Он чувствует, как ее плечи опускаются, когда она осознает, насколько холодные объятия. Он знал из разговоров с мамой, что Сара часто расспрашивала, как долго продлится это наказание, и он напоминал, что это не приговор. Даты освобождения не было, он просто не мог смириться и не был уверен, что нуждается в этом. Симон любил сестру, но всё изменилось и, вероятно, так будет всегда. — Как твои дела? — спрашивает он, стараясь говорить непринужденным тоном. — Нормально. — Хорошо, — кивает Симон, оглядываясь на ребят, которые, похоже, решили держаться от них на комфортном расстоянии. — Вы идете? Как будто кто-то нажал на кнопку воспроизведения, все двинулись вперед, вежливо приветствуя Сару. Мэдди обняла её, прежде чем войти в дом. Симон представил её Маттиасу, но менее грандиозно, и Вилле понимающе сжал его руку, когда они вслед за всеми вошли во внутрь.

· · • • • ✤ • • • · ·

— Паршиво, что Аюб и Рош не смогли прийти. Кажется, прошло полгода с тех пор, как я виделся с ними в последний раз, — говорит Вилле, делая очередной глоток чая. — Знаю, но Рош играет в футбол в Испании, а Аюб уже несколько месяцев планировал семейный отпуск, и он не мог его отменить. Нам нужно вернуться. Кто-нибудь хочет что-то из кухни? Симон встает, оглядывает гостиную и видит, как все качают головами. Они пробыли там около пятнадцати минут, чтобы передохнуть, немного осмотреться и выпить чашку чая, пока Линда заканчивала дела на кухне. — Мама, тебе здесь нужна какая-то помощь? — спрашивает Симон, направляясь к ней. — Нет, mi amor, у нас всё готово. Осталось только разобрать складной стол, — говорит Линда, помешивая в самой большой кастрюле. — Я могу сделать это, — предлагает Маттиас, вставая, а Мэдди и Фелис смотрят на него, удивленные и впечатленные. Он идет на кухню и Линда показывает, где находится стол. Мэдди толкает Вилле локтем в бок. — Смотри, Вилле, если ты хочешь произвести впечатление на свою будущую свекровь, тебе нужно быть таким же ловким. Он качает головой, едва скрывая раздражение от этого заявления. — Если Симон не хочет афишировать наши отношения, я вполне уверен, что он не захочет и выходить за меня, — спохватившись, Вилле поднимает глаза и встречается взглядом с Мэдди, Фелис и Сарой, а после бросает взгляд на кухню, чтобы убедиться, что остальные ничего не слышали. — Не обращайте внимания. — Полностью игнорирую, — Фелис ставит свою чашку на стол. — Я тоже, — Мэдди воодушевленно закидывает ногу на ногу. Вилле встает и направляется на кухню. — Маттиас, тебе нужна помощь? Маттиас смотрит на него немного растерянно, но протягивает ему другой конец скатерти, чтобы накрыть стол. Линда улыбается мальчикам, благодарная за их содействие, затем поворачивается к Симону и тихо говорит: — Прости, я не сказала тебе, что она придет. — Всё нормально. — Я знаю, что это ненормально. — Это твой дом, мама, а она моя сестра. Разумеется, я не жду, что её никогда не будет рядом, просто… я ненавижу то, что всё ещё расстроен из-за нее, и ненавижу, что это беспокоит тебя, и заставляет её чувствовать себя плохо. Просто не знаю, как остановиться. Не знаю, как доверять ей и, приведя сюда Вилле, я не чувствую себя в безопасности, — Симон опускает голову, опираясь бедром о столешницу. — Симон, все твои чувства совершенно обоснованы, и тебе не нужно беспокоиться о том, что чувствуем мы с Сарой по этому поводу. Ты пережил большое предательство, и не думаю, что кто-то ждет, что ты просто забудешь об этом. — Я всегда буду беспокоиться о том, как ты чувствуешь себя, мама. И независимо от того, что чувствую я сам, я всё равно скучаю по ней, — Симон улыбается маме и принимается помешивать. — Всегда думаешь о других, — мягко улыбается она, качая головой. — Я поговорю с Сарой, ты не должен ощущать дискомфорт в своем доме. — Спасибо, мама, но я думаю, что мне нужно самому поговорить с Сарой. Может, не сегодня, но скоро. Она подмигивает ему и зовет всех. — Давайте есть! Все мгновенно встают и направляются на кухню, берут по чашке и тарелке из подготовленных стопок. — Всё пахнет потрясающе, Линда, — комментирует Вилле, пока Симон наливает суп в свою миску. — Вот видишь, ты на правильном пути, — говорит Мэдди, похлопывая его по плечу, он закатывает глаза. Симон растерянно на нее смотрит, и они с Вилле качают головами с просьбой не обращать на это внимания. Через несколько минут все заполняют свои тарелки и рассаживаются за столы. Фелис, Мэдди и Сара садятся за раскладной столик, другая часть остается сидеть за главным. Симон улыбается девушкам, слушая, как они предаются воспоминаниям. Даже если у них с Сарой не самые лучшие отношения, он знает, как много для нее значила эта дружба, и ему бы очень хотелось, чтобы девушки смогли воссоединиться. — Во сколько вы собираетесь в отель? — спрашивает Линда. — Вы остановились в отеле? — Сара в замешательстве смотрит на Симона. — Здесь не так много места, и мы не хотели вас беспокоить, — говорит Симон, глядя на Линду. — Симон не хотел мешать, остальным было очень комфортно навязываться, — Мэдди откусывает кусочек своей еды, а Вилле откашливается. — Простите, Вилле тоже не хотел вас беспокоить, — закатывает глаза она. — Это не беспокойство, я бы хотела, чтобы вы все остались здесь. У меня есть надувные матрасы, и вы можете расстелить их в гостиной. Если помните, на прошлое Рождество у нас здесь было пятнадцать человек, — глаза Линды загораются. — Я помню, — отвечает Симон без прежнего блеска во взгляде. Иногда ему кажется, что его друзья просто наслаждаются новизной пребывания в обычных домах, но, поскольку все ожидающе смотрят, а он не хочет разочаровывать маму, то соглашается. — Хорошо, но не жалуйтесь мне утром на отсутствие горячей воды. — У меня пять старших братьев, так что не уверен, принимал ли когда-нибудь горячий душ в детстве, — говорит Маттиас, разрезая баклажаны на своей тарелке, и все улыбаются, продолжая есть.

· · • • • ✤ • • • · ·

Ужин для всех, как глоток свежего воздуха. Линда так рада слышать все новости о школе, предстоящем благотворительном вечере и о том, как прошел их день. Приятно осознавать, что им не нужно торопиться, чтобы поскорее покончить с ужином, поскольку они остаются на ночь, и могут по-настоящему наслаждаться обществом друг друга. Как только ужин заканчивается и все наедаются до отвала, Фелис начинает листать свой телефон и просматривать старые школьные фотографии, а Линда не упускает возможности прихватить свои фотоальбомы со времен их учебы в Хиллерска. Как только все перебираются в гостиную, чтобы продолжить делиться историями, телефон Вилле звонит и он, извиняясь, шепчет Симону: — Мину.

· · • • • ✤ • • • · ·

— Добрый вечер, Мину. — Кронпринц, я надеялась поговорить с вами насчёт сегодняшней поездки. — А что насчёт нее? — Вилле садится на один из стульев во внутреннем дворике. — Инстаграм Хиллерска только что опубликовал вашу фотографию в новом читальном зале. — Хорошо. — И в Lift Every Voice есть короткое видео, где вы играете на пианино с маленькой девочкой. — Ладно. — Кронпринц, я должна подчеркнуть, насколько важно, чтобы мы утверждали все ваши фотографии и видеозаписи до их публикации. — Мину. — Да, Кронпринц. — Эти публикации вызвали какие-то проблемы? Есть какая-то история, из-за которой ты звонишь, чтобы меня подготовить? — Нет. — Я буду играть на пианино с Элис в день благотворительного концерта — это было решено сегодня утром. Поэтому я уверен, что Мэдисон просто опубликовала анонс, чтобы заинтересовать людей. Я не знал, но, очевидно, мама пожертвовала Хиллерска на читальный зал. Никогда не видел ее за простым чтением, но не мне подвергать сомнению ее тайную любовь к книгам или советовать, как пожертвовать деньги. Директриса захотела показать мне это место, и когда они попросили сфотографироваться, я согласился. Не понимаю, как что-то из этого может привести к проблеме. Есть что-нибудь еще? — Нет, Кронпринц. — Хорошо, до завтра, — Вилле закрывает телефон, приподнимает ноги и кладет их на стул перед собой. Глубоко вздохнув, закрывает глаза, пытаясь успокоиться. Он знал, что не должен быть резок, но постоянная слежка расстраивает. Вилле слышит, как открывается входная дверь, ожидая, что Симон появится, чтобы проверить его, но это оказывается Сара. — Всё в порядке? — спрашивает она, присаживаясь. Вилле наблюдает за ней, понимая, что если та садится, значит планирует пробыть тут какое-то время. — Да, просто нужно было срочно ответить на звонок, а потом немного расслабиться. Сара кивает, откидывается на спинку стула, и несколько минут между ними висит тишина, затем Вилле начинает подниматься. — Ты предлагал Симону выйти за тебя? У него отпадает челюсть от удивления. Он опускается обратно на свое место, качая головой. — Нет, не предлагал. Сара кивает. — Когда ты сказал, что он не хочет быть публичным или выходить за тебя, я просто подумала… — О, нет, я… — Вилле качает головой. — Теперь, когда мы вместе, то просто обсуждали, как это будет выглядеть, если люди узнают. Очевидно, что Вилле подбирает слова, и он понимает, что плохо получается поддерживать разговор в комфортном формате, но никто из них никогда не умел уклоняться от правды. — Я не знала, что вы официально вместе. — Ну, это что-то совсем новое, и мы никому не говорили. — Это совсем необязательно делать. — Что? — Попробуй успокоить меня тем, что Симон не рассказал мне, что вы снова вместе, — Сара кажется меньше, чем помнил Вилле. Она поднимает на него взгляд и продолжает. — Я знаю, ты знаешь, что это я рассказала ему о тебе и том парне на вечеринке — Он бы все равно узнал и, наверное, лучше, что он узнал об этом от тебя, а не от всех изданий, которые опубликовали эту историю. Сара кивает самой себе. — Мне не терпелось рассказать ему. — О, — говорит Вилле, прикусывая внутреннюю сторону щеки. Он чувствует себя неуютно, когда она делится волнением о том, что ей пришлось пережить один из худших моментов в его жизни. — Не в этом смысле… прости, просто… — выдыхает Сара, словно сидела и ждала, когда можно будет обсудить это. — Я скучаю по своему брату. Знаю, что виновата, и знаю, что он имеет полное право не делиться со мной чем-то, но я подумала, что если расскажу ему, он снова начнет доверять мне и, возможно, простит меня. Я знаю, что причинила ему боль, но почему ему было так легко простить тебя, уже дважды, а меня нет? — Не могу говорить за Симона, да и не должен, но не думаю, что ему было легко прощать меня за всю ту боль, что я причинил. Я тут подумал, как абсурдно, что мы с тобой оба сделали больно одному и тому же человеку настолько, что даже сравниваем результаты, неудивительно, что он не так-то легко доверяет, — Вилле качает головой, вспоминая, как небрежно сказал Симону, что хочет предать их отношения огласке. — На этот раз вы вместе навсегда? — спрашивает Сара. — Я надеюсь на это. — Ты помнишь тот день на уроке, когда Симон сказал классу, что всем известно, кто главные бенефициары в нашей стране? — Да, — Вилле улыбается и кивает. — Я отругала его после урока и сказала, что он не должен говорить такие вещи, что это грубо. А он сказал мне, как несправедливо, что он должен вести себя иначе только потому, что в нашем классе учится Принц. Потом он влюбился в тебя, и внезапно весь мир узнал, что вы вместе. Он должен был стать другим. Он должен был думать о том, что говорит, что носит, кто его друзья — если ты помнишь, ему даже пришлось присутствовать на встрече по поводу программы, которую он выбрал в университете, — она останавливается, чтобы посмотреть на него, и Вилле кивает. — Если он изо всех сил старался, чтобы люди знали о вас двоих, то ты тут не при чем. Возможно, он просто наслаждается тем, что ему не нужно снова быть другим из-за принца. Вилле думал о Симоне последние пару лет, о том, как тот жил в своей скромной квартире, больше не сопровождаемый охраной, когда шел на занятия, легко сливаясь с толпой в университете. Разумеется, если бы люди действительно настроились, то узнали, что он был бывшим парнем кронпринца Вильгельма, но это не то же самое. Теперь люди охотнее говорят о его последнем выступлении с хором, чем о времяпровождении с Вилле. Он вспоминает папку, которую вручила Мину, с заголовками и фотографиями на первых страницах, и становится легко понять, почему Симон не хочет к этому возвращаться. — Спасибо, Сара, — Вилле кивает ей, и она мягко улыбается. — Я не знаю, как исправить то, что сделала, но точно знаю, как он счастлив, когда с тобой. Вилле смотрит на неё с пониманием, зная, как подвести кого-то, и что трудно понять, как ты можешь это исправить. Но он знает, что Симон не готов, а Вилле не хочет давать ей ложную надежду, поэтому просто позволяет тишине повиснуть между ними, пока они сидят вместе во внутреннем дворике. Дверь открывается, и Симон высовывает голову. — Здесь всё хорошо? — он шагает к столу, и Вилле ему улыбается. — Ага, звонила Мину, и я просто решил передохнуть после её попытки укора. Симон кладет руки на плечи Вилле, обращаясь к Саре. — Я рад, что ты здесь, я… — он заглядывает в дом, чтобы убедиться, что все слушают, хотя единственный, кто не в курсе — это Маттиас. — Мы с Вилле официально снова вместе, пока не было объявления, и не знаю, когда это произойдет, но хотел, чтобы ты узнала от меня. Вилле ерзает на стуле и собирается всё прояснить, но Сара заговаривает первой. — Спасибо, что рассказали мне, это многое для меня значит, — когда она заканчивает, её взгляд останавливается на Вилле, а затем переходит к Симону. Вилле хочет сказать ему, что случайно проболтался Саре, но когда смотрит на нее, то видит первую за многие годы улыбку, промелькнувшую во взгляде. Он знает, что Симон делится этим только из вежливости, и что им ещё столько всего предстоит уладить, но не может сдержаться от радости за нее. За эту маленькую оливковую веточку, что ей протянули. Невзирая на разочарование и смятение, которые Вилле испытывал по отношению к Саре после того, что она сделала, если Симон был его домом, то Сара и Линда были семьей. И он не хочет, чтобы кому-то из них было больно. Кроме того он знает, как сильно это беспокоит Симона. Знает, что тот горевал из-за потери сестры, и у него было достаточно опыта, чтобы понимать, как это больно — потерять близкого человека. — По-моему Фелис достает Монополию, если вы вдруг захотите вернуться, — предлагает Симон. Вилле отодвигает свой стул и целует его, а затем возвращается в дом. Сара быстро встает и направляется к двери. — Я должна убедиться, что никто не возьмет… Симон поднимает фигурку гоночной машины и протягивает ей. — Спасибо, Симон. Он кивает и придерживает для нее дверь. Они знают, что все уже не будет как прежде, но впервые за долгое время у них появляется надежда.