adora's NN

—Ты очень особенный, Доминик.

..я думаю на протяжении всей жизни у меня были проблемы с выражением и принятием любви. Мне сложно понять, что такое любовь. Я привык разделять всё на чёрное и белое, и тогда к чему же относится она? Любовь дарует свет и счастье всем, кто её ощущает, но почему же я никогда не чувствовал этого? С самого детства родители уделяли мне мало внимания и пытались откупиться подарками, но мне всего лишь было нужно тепло от них. Меня не заботили десятки игрушек и книг, я хотел самого обычного детства, когда с тобой играет отец в футбол или вы с мамой сажаете что-нибудь в саду. Почему сейчас я вынужден наблюдать, как они уделяют так много внимания своим младшим детям, а те получают то, что я тоже должен был иметь? Несправедливо. Я не знаю, что такое любовь. Единственное, что мне известно это то, что я должен бороться за неё. Я должен делать всё, чтобы меня любили те люди, любовь которых мне нужна. И если с родителями я опоздал, то после я старался и продолжаю стараться делать всё, что в моих силах. Но порой мне кажется, что я делаю что-то неправильно. Я боюсь, что иногда не знаю меры. Не знаю, когда должен остановиться и прекратить. Я ощущаю себя ядовитым. Словно всё, чего я касаюсь, обречено на несчастье. Мои родители, сёстры, брат, Роберт. Я не знаю сколько времени у меня осталось до конца. До момента, когда всё достигнет точки невозврата. До мгновения, когда я окончательно потеряю себя.

—В последнее время ты выглядишь иначе, Доминик. На то есть какая-то причина? —Никто не говорил, что вести борьбу против дьявола легко, доктор Лафф.

Впервые увидев его, я сразу что-то почувствовал. Сложно сказать, что именно. Я точно знал, что скрывается за его улыбкой, но не мог прочесть ни слова в его глазах. Они всегда казались мне глубокими и бездонными, и я знаю, что в них можно запросто утонуть, захлебнувшись в ледяной воде холодного взгляда. Я видел всё в его движениях. Он двигается плавно, не спеша, расслабленно. Он точно знает, что здесь ему никто не помешает. Ему некого остерегаться, ведь здесь его никто не покарает. Он может делать всё, что хочет, всё, что планировал. Он щёлкает людей, как семечки — быстро и небрежно. Он видит всех насквозь, что помогает ему в раставлении целей. Ему известны слабости каждого, кого он когда-либо видел на своём пути, и он точно знает куда надо бить. Он расставляет всех по шкале опасности и возможностей. Он прекрасно чувствует чужие эмоции и умело ими манипулирует. Ему известно всё, что происходит вокруг него, — я каждый раз это ощущал. Временами казалось, что я отличаюсь от всех тем, что чувствую его взгляд и мысли на себе и на других физически. Я точно знаю, когда он пытается залезть мне в голову или когда он запудривает кому-то мозги. Этот холодок в грудной клетке и сдавливание лёгких, отчего кажется, что весь кислород в мире просто исчез. Я видел всё, что он делает, но бездействовал. Я слишком долго находился так близко к нему, что потерял счёт пропавших. Я думал, что контролирую всё, и что он не понимает насколько много я знаю. Я ошибался.

—Я вижу глубину в тебе, Доминик. Ты проницательней, чем все, кого я встречал.

Я оказался игрушкой. Марионеткой в руках слишком опытного кукловода, через кого прошло уже очень много кукол, что сейчас оказались безвозвратно утеряны во тьме, куда их загнало знакомство с этим человеком. Он не остановится, я это понял, но, к сожалению, слишком поздно. И главная проблема заключалась даже не в том, что я отчётливо не находил ни единого способа уничтожить его. В какой-то момент всё зашло слишком далеко. Но правильнее будет сказать — намного ближе к моему сердцу, чем я планировал ему позволить. Я всегда пытался держать его на расстоянии вытянутой руки, но тем не менее касаться его ладони своей. Но истина была в том, что его вторая рука уже давно лежала на моей груди, готовясь обхватить само сердце, а после сжать так, что у меня попросту не оставалось возможностей вырваться. Задыхаясь, я только и мог, что смотреть на все его деяния со стороны, словно драматург, сидящий в зале вместе со всеми зрителями пьесы, видя всё с того же ракурса, как нам хотят показать картинку, но прекрасно зная каждый следующий шаг героя, так как сам его и создал.

—Мистер Честертон, останьтесь, пожалуйста, после урока.

Он наслаждался этим. Я видел эти искры задора и величайшего удовольствия в его глазах от нашей с ним совместной игры. Я невольно стал актером в его представлении, даже не пытаясь противостоять этому. Сначала по незнанию, позже по отсутствию данной возможности. Я держал рот на замке и он прекрасно знал об этом. Я просто не находил в этом смысла, пока в его руках находилась жизнь человека, без которого я больше не видел своей жизни.

—Я слышал о твоих успехах на прошедшей олимпиаде, Томас. Я нахожусь под большим впечатлением.

Я почти не спал. Слишком много мыслей и тревоги, что норовили уничтожить остатки здравого смысла в моей голове. Не помогали ни одни лекарства. Даже мои психо-врачи разводили руки в стороны, списывая всё на побочные действия моих таблеток, что я был вынужден регулярно принимать. Но дело было далеко не в них. Он высасывал из меня всё, начиная с души, заканчивая всей энергией. И всё, что мне оставалось — обессиленно лежать, не имея возможности пошевелиться, но при этом и умереть. Я стал часто ночевать около дома Томаса. Бывали разы, когда мне удавалось напроситься внутрь, но почти всегда это давало гниющие плоды, в виде ещё больших страха и опасений парня, из-за чего он отдалялся от меня всё больше и больше, а одновременно с этим — всё сильнее сближаясь с этим монстром. Всё чаще Томас стал ездить к нему домой и я был уверен, что это никогда не было его искренним желанием. Лишь умелая манипуляция, на которую попадались все без исключений, когда дело касалось этого человека. Он не торопился, а мучительно долго специально для меня, выжидал. Растягивал удовольствие, тем самым заставляя меня страдать. Всего через несколько месяцев Томас уже нередко оставался у него на ночь. Я, скрипя зубами, проводил ночь за ночью на противоположной стороне улицы, выжидая лишь одного сигнала, после которого сразу же кинулся бы в дом и прикончил его. Он чувствовал это. Порой, когда я беспрерывно смотрел в уже давно темные окна, он выходил на улицу с пачкой сигарет и несколько минут вглядывался в мои глаза через всю улицу, леденя душу своим взглядом. Он стал умело меня избегать, но выставлять всё так, что во всем виноват был только я один. Стоило мне подойти к нему после урока, как он выдавал всего лишь одну фразу, после которой Роберт уже оттаскивал меня в коридор, шепча мне на ухо успокоительные слова и угрозы походом к директору. А мне так хотелось стереть с его лица эти безмятежность и полное спокойствие, что он навесил на себя, как маску.

—Пусти меня, Роберт! —Глубоко дыши и посмотри на меня.

Я начал «выходить из под контроля», как утверждали учителя и врачи, а так же безмозглый Адам, которому уже давно было пора вырвать язык из глотки. К собственному беспокойству, я начал это ощущать. Я не хотел пропасть окончательно, пока не закончу начатое. Мне нужно было ещё немного времени. Казалось, уже совсем близко был момент моего триумфа. Оэун подобралась очень близко к разгадке исчезновений, я лично позаботился об этом. Но остались несколько деталей, без которых было не обойтись. Иначе ей никто не поверит, а вскоре её фотография будет расклеена по всему городу с надписью «missing person». Мне нужно было потянуть время и стараться не попадаться ему на глаза, дабы не спровоцировать. Увы, но у меня это не получилось.

18:20. у меня дома.

Плохое предчувствие нескончаемо кричало у меня в голове, предпринимая любые попытки заставить меня не идти туда. Весь мой разум, взяв под контроль моё тело, намеревался не дать мне совершить ошибку, даже умудрившись вырубить меня в коридоре после урока истории, где я получил свой конспект назад с этой самой запиской. Меня не остановил и Роберт, что после случившегося порывался отвести меня к себе домой, ведь медсестра опасалась за моё самочувствие, несмотря на то, что я отделался небольшой шишкой на голове. Мне удалось вырваться, и уже без двух минут назначенного времени, я стоял на крыльце дома, в который надеялся больше никогда не вернуться. Я нагнулся и забрал под цветочным горшком ключ, а после открыл входную дверь, сразу же ощущая ударивший в нос запах древесины и книг. Каждый раз попадая в этот дом, я испытывал какую-то ностальгию по далёкому прошлому, пусть я и родился намного позже тех времён. Куча завораживающих картин и антикварной мебели притягивали внимание, вынуждая на какое-то время заглушить опасливое предупреждение в голове, написанное на красной мигающей кнопке с ярким SOS на ней. Двигаясь по идеальному паркету, я дошёл до искусной арки, что открывала проход на кухню, где уже находился тот, кого, впрочем, я всё равно не хотел увидеть, пусть и пришёл в его дом. В руках мужчины находилась бутылка с виду дорогого и качественного красного вина, а на столе бокалы, в которые уже отправлялось спиртное. Хозяин дома, казалось, даже не обратил на меня внимания, прекрасно зная, что я приду вовремя и сделаю всё, что уже сделал. Он бесстрастно глядел на вытекающий из горлышка алкоголь, вплоть до того момента, пока я не подошёл к нему почти впритык. —Здравствуй, Доминик.—сухо произнёс он и кивнул на один из стульев.—Присаживайся. Пока я выполнял просьбу, сам мужчина повернулся ко мне спиной и, открыв холодильник, достал лёд. Мой взгляд осторожно зацепился за подставку для ножей около кофемашины. —Зачем ты меня пригласил?—невозмутимо начал я, внимательно следя за каждым его действием. На его губах появилась лёгкая улыбка. Он не смотрел на меня. —Хотел тебя увидеть. Я думал ты будешь этому рад. —Всё уже давно в прошлом, Ричард. Мужчина поднёс к губам бокал и отпил вина, затем усмехнувшись. Его забавлял наш разговор. —Только не говори, что ревнуешь к малышу Крамсу. Мои руки под столом непроизвольно сжались и по огоньку в его глазах я понял, что он это почувствовал, но старательно не подавал виду. Мужчина не спеша сел слева от меня. —А впрочем не важно. Ты ведь знаешь, что просто незаменим. —Фреэль больше не удовлетворяет твои потребности?—с издёвкой подметил я, подняв брови. —Доминик, мы не супруги, чтобы ты указывал мне на всех моих любовников. —Зачем ты пригласил меня?—настойчивее повторил я. —Затем же, зачем ты пришёл сюда. —Это не ответ. —Разве?—Ричард сложил руки в замок, нахмурив брови. —Что тебе от меня нужно? Паузы он не выжидал. —Ты сам. Его голос звучал так, словно мы говорили о каком-то товаре, которым он, впрочем, и считал всех, кто его окружали. Я скучающе прошёлся взглядом по помещению. —И что дальше? —Ты перестанешь разыгрывать спектакль, который здесь устроил. Я неоднозначно пожал плечами. —Всего лишь беру пример с тебя. В ответ на это его рука тут же переместилась мне на шею и сжала. Горячее дыхание опалило моё лицо. —Скажи ка мне вот что, Харрис хорошо трахается? А то судя по тому, что ты не приползаешь ко мне как раньше, я делаю выводы, что да. —О поверь, он в этом просто великолепен.—прохрипел я с нахальной улыбкой, на что получил толчок в грудь, отчего стул наклонился назад и упал вместе со мной. Из моего рта вырвался сдавленный вздох. Его фигура нависла надо мной тяжёлой тенью. Он наступил на мою ладонь. Послышался хруст пальцев. —Тогда чего же ты лезешь не в свои дела, Доминик?—мужчина присел на корточки, всё ещё держа ногу на моей руке. —Кто-то же должен.—прошипел я сквозь сжатые зубы, морщась от боли. —Мне хватало Оуэн с её играми в детектива, малыш.—Ричард ласково с наигранной трепетностью запустил пальца в мои волосы, —Но ты переступил черту, когда начал нашёптывать ей то, что не должен.— а после потянул на себя, ударяя затылком о пол. В глазах помутнело. —Видишь ли..—начал он.— я совершенно не представляю, что сейчас делать с тобой. —Убить?—я вымученно поморгал и изогнул бровь. Следующий удар обрушился на моё лицо. Я со смехом сплюнул кровь и потянулся к разбитой губе, но моя рука была перехвачена. Ричард флегматично перевернул её, явно сильнее чем надо, отчего я почувствовал резкую боль, а затем сдёрнул рукав толстовки. Послышался шумный вздох. —По моему я говорил тебе не прикасаться к лезвию.—неприязнено он откинул моё запястье от себя и поднялся на ноги.—Да. Или нет? —Свои слова можешь засунуть себе в задницу, мудила. Уже в следующей мгновение он снова схватил мою руку и провёл острым лезвием ножа по ладони, откуда вскоре полилась кровь. Я чуть поморщился. —Может мне стоило применять на тебе лезвия в постели? Похоже укусами и царапинами твой болевой порог не преодолеть. —Пошёл к чёрту.—вырвалось из меня, когда мужчина поднёс мою ладонь ко рту и начал буквально высасывать кровь. Воспользовавшись его временной отвлечённостью, я спихнул его с себя и рывком поднялся на ноги, тут же ощутив головокружение. Ричард не терял времени и уже через пару секунд прижимал меня к стене, держа свои руки у меня на шее. Я пытался хватать ртом воздух, но не имел доступа к кислороду. Последовал удар в живот, от которого я согнулся пополам и сполз вниз. Он присел рядом и, взяв меня за подбородок, провёл кончиком языка по моим окровавленным губам. —Поверь, Доминик, я не хочу тебя убивать.—шепчет он в паре сантиметров от меня, заглядывая в мои глаза. —Тогда сделай мне одолжение и провались в ад. —Мы всё равно когда-нибудь встретимся там, ты прекрасно это знаешь. —Хорошо.—я затравленно прикрываю глаза.—Значит пригрей мне там местечко. В следующие секунды грузное тело падает рядом со мной. В его боку сверкает рукоятка кухонного ножа. Я томно вздыхаю и тянусь к горлу, даже не обращая внимания на льющуюся из ладони кровь. Внутри всё наконец-то затихло. Поднимая взгляд, я вижу в проёме застывшего Томаса. Он смотрит сначала на остывающее тело, а потом на меня. Я просто отворачиваюсь и смотрю в окно, где уже начинают сгущаться сумерки. Где-то вдалеке звучат полицейские сирены.