Тридцать три смерти Сигмы

'Cause it led me back

To you

Коля Гоголь просыпается от ставшего привычным будильника в восемь утра. Просыпается в своей квартире, просыпается один, точно зная, что это — последняя его среда в одиночестве. Резко поднимается с кровати, выключает свой будильник и отправляется — прощаться. В эту среду он впервые думает над тем, как одеться. Думает, как выглядеть лучше — чтобы позвать Сигму на свидание. Думает о стольких разных вещах, и чувствует себя так странно и легко, как не чувствовал давным-давно. Гоголь выходит из дома, улыбается сообщению на телефоне, лучисто здоровается с бабулями на скамейке, отправляется сразу в кофейню, получает свой неправильный кофе на полюбившимся кокосовом молоке, бросает в баночку с чаевыми всю свою мелочь и успевает на автобус. Он делает всё то же самое, что делал много дней до этого, но так странно себя чувствует и так широко улыбается, что люди не могут не улыбнуться в ответ. Он заходит к Фёдору, приносит ему самую вкусную еду, которую смог добыть — и летит в собственный магазин, чтобы, наскоро поздоровавшись с котом и включив на проигрывателе какой-то топ мюзиклов, распахнуть перед Сигмой дверь как раз в секунду его прихода. Сигмой, ничего не понимающим, но определённо самым очаровательным на всём белом свете. И весь белый свет становится во сто крат лучше, когда Сигма улыбается и говорит ему «доброе утро». Коля Гоголь улыбается в ответ, не может не улыбаться, глядя на него, и думает только о том, как же он тупил всё это время. Они, конечно, идут на свидание. Идут в среду, потом — в четверг и пятницу, в субботу и воскресенье остаются у него, но дни ценны вовсе не тем, что сменяются, а тем, как теплеет с каждым днём взгляд Сигмы, направленный на него. Коля знает, что влюбился в него давным-давно. На самом деле, чёрт — с самой первой встречи влюбился, ещё до петли. Только чтобы понять это потребовалось чуть больше времени. Но это вовсе не важно. С Сигмой, кажется, у него есть всё время мира — и он больше не собирается его терять.

***

Фёдор просыпается в шесть утра без будильника, привычно открывает глаза в утренней темноте, встаёт под давно заученную ругань соседей за стеной, и утро проходит как всегда, и день начинается снова и снова. Достоевский лишь пожимает плечами каждый раз, встречая одних и тех же людей, одни и те же слова, одни и те же последовательности — и вовсе не волнуется. То, что Осаму в своём ебучем подвале балуется с квантовой физикой, он понял очень давно. То, что его эксперименты приведут к созданию петли, в которую впоследствии втянет и Гоголя… Понял спустя какое-то время. Но очень быстро понял, чего ради мудила решит его запереть. Нет никакого смысла волноваться: он знает, что разберётся с петлёй, как только захочет. Идти к Осаму, говорить с ним, с чем-то внутри себя примиряться и что-то принимать… Как-нибудь потом. Не собирался он идти на поводу у Осаму, мать его, Дазая, переступать какую-то грань в их отношениях, проигрывать ему. Петля так петля. Пока… ему было, чем заняться. У него в кои-то веки было время. Можно было немного отдохнуть, Осаму подождёт, торопиться некуда. Слава богу, у него было, что почитать.