О девчонках

Кузнечик не стал медлить. Пока промахи остальных были в «засветились», его ошибкой было сидение во тьме. Что у него, что у Слепого, которого он посвятил во все подробности разговора с Лосем. Вербовка Волка взялась под слепое, безрукое и глухое начало. Ослабевший Волчушка поначалу с просьбой не соглашался (то ли действительно не верил, то ли Слепой рядом мешал). Кузнечик, уговаривая его и так, и эдак, уже хотел уйти, но все спасло несколько фраз: — Ты в курсе, чего я хочу, мне не нужно что-то утаивать. И я знаю, какая собака тебя покусала. Уж извини. — Черная бездетная сука, — отрезал Волк, бросив на Слепого испепеляющий взгляд. «Что-то скрывают», — подумал Кузнечик. — «Ну зачем вы это делаете?» Хромая на одну ногу, Волк пришёл на следующий день. Излучал он не агрессивное подозрение, а ветреное вдохновение, взятое, видимо, с того же Грушницкого. Стремительно приглашал он всех в круг, пока Макс и Фокусник задергивали шторы, пока Волк искал зажигалку по углам. Он щёлкнул ей, — глаза воинов сверкнули азартом, — и поднял назидательно ладонь. Фокусник застучал дробь по коленям. — Мои дорогие, о внемлите изменениям, грядущим в вашей жизни! Как известно, пропади бабочка из вселенной — схлопнется реальность, а пропади злость, кипящая в вашей крови, сколько же жизненных сил сохранится. Успокойтесь. Таков мой приказ. Исчез огонёк, и Рыцари начали просыпаться. — Это что, всё что ли? — А как же Рыжая? — Сливаешься, Серенький! Кузнечик заволновался. Волк снисходительно покачал головой: — Азартные создания. Так и быть, Закон я не отменю, а просто прокручу его на месяцы назад. Находимся в строгом деловом нейтралитете, поддерживая жертву ситуации — Слепого. — Меня поддерживать не надо. Волк отмахнулся от него. — Прямо-таки дойдем, — промурлыкал Вонючка, вмиг успокоившись. — Я, между прочим, настрадался и хотел бы получить моральную компенсацию. — Да в чем проблема просто помириться? — не выдержал Горбач. Волк заломил бровь. — Солидарность. Зажигалку пустили по кругу. Она принимала клятву за клятвой, уже не в силах вернуть слова назад. — Клянусь! — прошептал Кузнечик. Ему показалось, что Слепой с зажигалкой в руках тоже улыбнулся. А в реальности предстояло ещё очень много дел. Нужно было посильнее надавить на тормоз, чтобы никуда не врезаться: доложить об изменениях Рыжей. Вообще, их стоило бы обговорить с ней, но это будет только через пять дней, а раньше Лес не пустит, а за этот промежуток времени незнамо что может произойти. Как известно, рекорд «боев» — двадцать две пакости за день без ведущего счёта. Назревало шпионство за девчонками. Узнать об их коварных планах, не поддаться им и выйти в желанный нейтралитет. Сразу решили, что лезть надо в спальню. Но не к Ундинам: там новенькая сидит днями напролёт. А если к Прокаженным… — Сразу провал! Там Муха. А она из-под мебели не вылезает. Залезет под кровать, наткнется на нас и кирдык, — развел руками Макс. — Только если знает о наличии посторонних, — оспорил его Вонючка. Кузнечик в ужасе перевел взгляд с одного на другого. — Откуда?.. — Неважно. Прокаженные, еще одни любительницы Лося, жили в третьей спальне. Каждая обитательница того места имела какую-то вычурность, которой нет в Ундинах. Они были хоть немного, но симпатичными, а что-то милое в Прокаженных казалось диким и неподходящим. Взять ту же Спицу. Полненькая, светловолосая, улыбчивая — хорошенькая. Любит кантри и вязать, а знаний в голове никаких. Страшных историй опасается, а к старшим не боится подходить. Странно! Бедуинка не может ходить, но живёт с ними, о ней Вонючка «тоже знаю!» и «это очень истерическая личность» и «но человек совсем не злой, пожалеть бы….» Муха и Квази были неразлучны, несмотря на разницу в возрасте на целых семь лет. Одна усыпана темными пигментными пятнышками, руки другой вечно в пятнах от краски. Квази в свои четыре была увереннее всех и, если вдруг Муха пряталась под стол, она тут же защищала её. закрывая стол собой. Послушав досье, Кузнечик жутко расстроился: и вот как на таких они могли злиться?

***

Отказаться от обеда было тяжело, но всё-таки получилось взять волю в кулак, и три рыцаря, прячась от каждого женского взгляда, отправились на третий. Им казалось, что девчонки даже из «хороших» групп глядели на них косо. Трудно было остаться незамеченными на третьем: то тут то там стояло по девочке, или старшие неспешно проходили парами по этажу. Здесь не их кабаны, здесь ели не все. Особенно тяжело было Вонючке: Мустанг-то остался внизу. Волк решил провести всех к спальне через библиотеку, к которой ведёт вторая лестница. Воздух в коридоре не был омрачен известкой и жратвой, как на втором, а был свежим из-за дождика за окном. Слепой погладил шершавую, — наверное, без рисунков, — стену. Он был потайным диктофоном, а Табаки — подкроватником. Которому не сидится на месте. Волк объяснил, что они выберутся отсюда до отбоя, потому что Муха сегодня сонливая и наверняка ляжет пораньше, Бедуинка имела свойство задерживаться, а вечером все будут в душе. Наверно. Потом пожелал всем удачи и отправился на позицию шухериста. Сел на лестничном пролётё и стал ждать. Выдержал минут десять, потом спину начало прошивать горячей иглой. Это беготня за выяснением всех деталей дала о себе знать. Волк пошарил по карманам, не нашёл ничего и скривился. — О! Стой! Иди-ка сюда. — Чего надо? Волк встал и подковылял к нему поближе. — Слушай, мне отойти надо. Постой тут минут пять. Поднимутся вражини — кричи и убегай. — Ладно. Волк кивнул и отправился за таблетками. Пусть он и знал этику Спортсмена, который не хотел объединяться из-за общего врага, стремления и желания Зануды виделись насквозь. Наверняка он сейчас сидел и лыбился в одной из мечтательных комедийных поз. Уже на втором он увидел Квази. Та показала язык и сделала замашку кулаком. Волк клацнул зубами, чтобы припугнуть, и медленно зашагал в сторону Могильника.

***

*** Вонючка был рад ввязаться в любую авантюру, пусть и место слежки ему совсем не нравилось. — А я и не знал, что ползти — это так громко! Раньше меня этот вопрос не беспокоил. Она была небольшая и выглядела как комната наружного ребенка. Но не из-за нагромождения вещей или неких выпуклостей, а из-за обилия мебели. Две двухъяруски, одна напротив другой, шкаф у окна и стол — всё из белого дерева. А стены не светлые, а персиковые, почти оранжевые, с черными контурами ромашек. Точно. Тут будет простор, если убрать с пола кукол и мягкие игрушки, отмыть ножки стола и шкаф от пластилина и сковырять зелёную краску со стен. Но тогда обиталище станет бетонной коробкой. А Слепой подумал, что пахло здесь… чем-то детским, или молочным…такой же запах шел от Слона, решил он, споткнулся обо что-то и осел на корточки. Не очень. — О! А шляпы-то нет! Слепой не понял. Вонючка закрыл дверь. — Ну, Волчушка говорил, что на единственном гвоздике висела шляпа Спицы, ковбойская такая. А ещё он обещался вернуть ее на место. А ведь одно из нынешних правил — неприкосновенность чужих вещей. В Могильнике Волк, видимо, плохо слышал. — А игрушек-то, игрушек! Спрашивается, а нам где это все? Я в детстве все игрушки сделал себе сам. Вот куда уходит общий бюджет — на Квази! — Делать тебе нечего. Слепой начал занимать позицию. Сначала забрался на двухъяруску, потом склонился над пропастью и вцепился руками в небольшой шкаф. Тот не зашатался. Рывок, толчок — и наверху. Всё время колени подрагивали от нового маршрута, казалось, дверь вот-вот распахнётся и скинет его на пол, но обошлось. — Ура! — послышалось снизу. Слепой поджал колени к груди, обставил себя пакетами с различными куртками и затаился окончательно. И как раз вовремя. ведь засвистел Зануда. Вонючка завопил и завозился: — От пола до кровати высоко! Слепой, высоко! «Плед», — хотел сказать он, но опоздал. Дверь толкнули. Детский вскрик разорвал секундную тишину. Потом глухой удар, примерно так же Слепой споткнулся о куклу. Вонючка ахнул. Слепой почти увидел выражение нечитаемости на его — Ты чего? Давай, успокаивайся! Это же совсем не больно, вернее сказать, абсолютно не больно! Вот хочешь послушать, как я упал с коляски, вот там да… — Ты кто? — завопила Квази. — Больно! Муха!!! — Тише, тише, я друг! — заорал Вонючка и заколотил ладонями по полу. — Друг! А теперь слушай, почему таким колясникам, как мне, нельзя даже подъезжать ко всяким любителям колёс, или что они там любят… И он начал болтать обо всем напролет: и о падениях, и о том, где написаны правила колясников, стараясь вставить в секунду как можно больше слов. Квази, буквально задавленная его речами, замолчала и перестала реветь. Слепой крепко сжимал пакет и размышлял, каковы шансы на успех и есть ли они вообще. Не узнает ли об этом Лось? А потом и Квази дали слово. Она рассказала, что у них есть Бедуинка и она тоже не умеет ходить. Вонючка даже умилился. — Солнышко ты мое, а девочки где? — Учатся. — А почему ты одна пришла? — А я, — Квази хихикнула. — А я кушать не хочу. Вонючка шмыгнул носом и заговорил опять. Слепой в это время вслушивался в звуки за дверью. Обед давно закончился, и десятки незнакомых голосов сливались в общий гул. Проходили старшие, мелькали отголоски Ундин, кто-то играл в догонялки. Стало не по себе. Прокаженные учились прямо сейчас? Или заводили Чумных в угол? Наконец Вонючка сдался: — Квази, обо мне ты молчи до скончания веков! Твои девочки хотят наказать мальчиков? В ответ на «хотим» сердце заколотилось с такой силой, что Слепой мог легко выдать себя. — А как? — Не знаю, — Квази помолчала. — а они скоро придут! Вонючку вынесло из спальни. Слепой долго слушал её неразборчивое пение под радио. Он просидел долго, и только под ужин в спальню начали приезжать все по очереди. Единственная радость, что точно не от Чумных — разговоры были совсем не об этом. Первой въехала Бедуинка, и Квази заслуженно получила за беспорядок. Тут ни слез, ни криков. Потом Спица. Приплелась Муха и тотчас легла спать. — Не нашла, — пробурчала Спица. — ну нигде её нет! Потом вбежала Габи. Сначала Слепой ее не узнал из-за частого дыхания. То ли бежала, то ли что. Здесь важно послушать. — Вот! — она сделала горловой вдох и зашуршала тканью. Спица завизжала. — Что, опять? — И за что? — За раскованность и спизженную косметику. Я не понимаю, в чем проблема гребаного лака? — Новенькую тоже шпыняют, — сказала Спица и хихикнула. — она мне новенькую шляпу свяжет! — Девочки, — пробурчала Муха — пора Лосю рассказать. — Ага. Сразу Чумным! — огрызнулась Габи и запрыгнула на кровать. Матрас хрустнул. — Я жаловаться и ныть не буду, мне вообще пофиг. — Я сегодня поиграла в шпиона! — сказала Квази, но никто не отреагировал. В положенное время Слепой выбрался из этой спальни, пообещав себе больше никогда туда не заходить. У него создалось впечатление, что Прокаженные — группа, подруги по несчастью, но никак не стая. Почему-то он не сомневался, что и у девочек есть свои стаи, хотя Чумные утверждали обратное. От запаха тошнило, а что-то пустое и холодное давило под ребрами. Но пока он с этими ощущениями справлялся. Душенька. Только она заправляла младшими группами. Теперь вся ситуация с Лосем вставала на места, и этого становилось ещё хуже. Казалось, теперь необходимо их поддерживать, потому что это нужно Лосю, но ни одного доброго чувства не шло внутрь. По многим причинам. Слепой не понимал себя, сколько бы ни копался в своих эмоциях, не пробовал, какие они на вкус, какие они наощупь. — Ему надо рассказать. — Нет. Чумных это тоже выбило из колеи. Весь следующий день прошёл в напряжении и грусти. И стоило бы выйти из нейтралитета на стадию сопереживания, раз так получилось, но никто не стал этого делать, а если и стали — промолчали. Не захотели или посчитали, что пока рано. На следующей неделе наступило лето, а Волк так ни с кем и не поговорил. А там как получилось, так и получилось.