О девчонках

Однажды Горбач сказал, что Кузнечик — оберег стаи, который защищает их от проблем и ссор. Слабо верилось. Драки и склоки с Хламовными как были, так и будут, а проблемы…они приходят и уходят. Вот у Рекса недавно нога болела, а Кузнечик даже не смог принести блистер с таблетками: его кто-то закинул на шкаф! Он ещё не знал, что его кругозор весьма ограничен, и оберег — это не только то, что спокойно лежит и отгоняет проблемы, как чеснок вампира. Как-то после уроков Слепой ворвался в спальню и вихрем раскидал свои вещи. В стены летели книги, одежда, подарки, остервенению не было предела. Даже у сдержанного Фокусника отпала челюсть. — Ты чего? — Ты же сам споткнёшься! — Эй, святыню не трожь! — Волк выцепил из цепких пальцев черную футболку, неприкосновенную из-за цвета. — Что на тебя вообще нашло? Подойдя сзади, Кузнечик легонько куснул Слепого в плечо. Тот вздёрнул голову к потолку. Кузнечик увидел его глаза, страшнее поведения, уже даже не цвета ртути. Их будто розовой краской залили, а лицо успело немного раскраснеться. Захотелось отвернуться, уйти, не обращать внимания, но Кузнечик сказал: — Пошли. Вонючка облизнулся. — Вдвоём. Пока Слепой запирал дверь, Кузнечик зубами открывал кран. Шум воды слился со стучанием капель по окну, заглушил восклицания за стеной, и в полутьме туалета дрожь пробегала по плечам. Слепой долго стоял, ткнувшись лбом в дверь. Кузнечик замер в нерешительности. Утешать его не приходилось никогда: Слепой не расстраивался из-за мелочей. Он опустился на пол и закрыл лицо руками, спрятавшись даже от полутьмы. Кузнечик сел напротив. Увидеть что-то сквозь белые подобия палочек невозможно, да и не нужно. — Лось? — Лось. В голове возникло множество неуютных картин: Лось ударяет кулаком по столу и кричит, а голос у него Щепкин, или же ему надоело приносить Слепого в спальню каждое утро и он запретил там появляться…или он заболел. Опять давление и забрали в Могильник. Мысли пронеслись вихрем, вскружили голову, и Кузнечик упал с корточек. — Не молчи, продолжай! — Девчонки.

***

После недельной слежки он так и не начал понимать Слепого. Кузнечик не ходил за Лосем по пятам, но не спускал с него глаз в столовой и на улице. «Одиночная игра», — сказал он стае, посмотрел на Волка, покраснел и потащил Слепого гулять. Голубое небо заволокла тонкая пелена облаков, принесенная прохладным ветром. Рисунки задней части двора перестали казаться яркими или хотя бы светлыми. Надвигался очередной дождь, потом будет ещё один, и полуголые берёзы напротив Дома промокнут и будут казаться неживыми. Лось в бежевом пальто стоял возле песочницы. Чумные играли в прятки. Слепой и Кузнечик сидели на толстой ветке и обсуждали происходящее: — К нему Хромой подошёл, руку пожал. — Слышу. — Тебя и это злит? — Нет. Старшим можно. Да и Хромой говорит о всякой ерунде. Ждать было невыносимо скучно. Кузнечик изнывал, когда из-за угла высыпала толпа девчонок в разноцветных пальто. Тут же сел ровно. Ему понравилось, что они не идут парами, а бегут огромной толпой из нескольких групп, и скоро топот и визг заполнят двор целиком. Одна из них так махала зонтиком, что зарядила им по макушке щенка и тут же взяла его на руки. Слепой так и подался вперёд. — Ты как зверь, — не выдержал Кузнечик, как его голову щелчком повернули вправо, на Лося. На месте Хромого уже вертелась черноглазая Квази, которая что-то лепетала без перебоя, размахивая руками. Кузнечик цокнул. Ну да, Лось слушает её внимательно — и? Слепой сорвался с места и кинулся в Дом. Он не бегал — скользил мимо длинных ног и рук, не оставляя за собой ни единого следа.

***

Когда-нибудь Табаки прошепчет, что, теоретически, Лось был полубогом, но при этом ему не нужно было делать жертвоприношения и обряды, и можно назвать его и богом, а с точки зрения индуизма он и правда бог, любящий всех, особенно своих. И тогда Кузнечик увидит, как мгновенно реагирует его друг и до какой степени остер его слух. Лося любили все, а он заботился обо всех: взрослых, детях, курящих, стонущих, больных и здоровых, с родителями и сирот. Ежеминутные слова и поступки были тому доказательством. Все знали Лося. Прознали. Группка из пяти-шести девочек мелькала на этаже мальчишек всё чаще. Они окружали Лося и с щебетом голодных птенцов оттесняли законных воспитанников на второй план. Из знакомых была только Рыжая, которая вела себя степенно, тихо, и чаще сидела с Кузнечиком, чем болтала с Лосем. А он часами тренировал туманный взор или прикидывался спящим, но смог уловить только бойкое настроение разговоров. Темы не расслышал. Ниточка была утеряна: Слепой отказывался слушать вместе с ним. — Что они хотят от Лося? — выпытывал он у Рыжей. Та пожимала плечами: — Неважно. — Для них это важно. Рыжая уходила, и, сколько бы Кузнечик ни дулся, выведать большее было невозможно. Дальше молчания шла ложь, а она никогда не врала друзьям. А, может, и правда не знала, ведь с девочками не была близка, а просто находилась рядом, потому что Смерть отвезли в Наружность на целый год и делать было нечего. В залитой солнцем столовой всегда что-то случалось. — Смотри-смотри, заходила, — Волк подбородком указал на Муху. — Сейчас вручит что-нибудь…мандарин. Я говорил? — А мелкая конфету суёт, — сощурился Макс. Заскрипел стол по кафелю, десяток стаканов с какао одинаково заплескались и чуть не разлились: Горбач встал. — Вы когда-нибудь слышали, что такое личное пространство? — нахмурился он и окинул взглядом каждого. — Да, давайте отвлечёмся! — Кузнечик тоже подскочил и улыбнулся. Шесть пар глаз исподлобья. Надежда воодушевить стаю как-то разом приутихла. Тут он увидел Лося и ещё одну девочку, испугался и сел. — Или помолчим. Лось неспешно шёл к столу Чумных и Хламовных, предварительно попрощавшись уже с третьей девочкой, пухлой и светловолосой. Она было обняла его, да была остановлена широкой ладонью. «Немой актёр», — подумал Кузнечик и приуныл. — Любви на всех не хватит, сердце старое, — сказал Волк. — Лось наш, а им свою дали, пусть с ней любятся. — Да почему наш-то! — шепотом возмутился Горбач и тоже сел. — Он не чей-то! — Хочешь сказать, сам по себе? На них никто не реагировал: все наблюдали за этой девочкой. А она смешливо показала Чумным язык и убежала. — Да вы что, издеваетесь? — взвизгнул Вонючка. — И чего сидим? Лицо Волка раскраснелось, когда он одними губами приказал всем заткнуться. Кузнечик почувствовал, как участилось его дыхание, словно у кролика после бега. А ещё хуже стало, стоило Волку подняться со своего места. А ведь где он, там и стая. Действовать нужно было быстро и незамедлительно, но как — непонятно. И вдруг чьё-то колено пнуло стол. Какао большими ошмётками плюхнулось на стол и пол, и все с криками отскочили подальше. Волк и тут попробовал убежать, да подскользнулся на бетоне и как раз был пойман Лосем за подмышки. Слепой не сдвинулся. Он знал, что задуманное свершится — и не ошибся.