По прогнозу обещали солнечно

22 октября, 2024 г.

      Карандаш был совсем облупленный и обгрызенный, словно его белка зубами обкромсала. Белки никакой не было, зато была Варя с её противной привычкой. Она оторвала взгляд от доски, скосила глаза на бедный карандаш и фыркнула, поспешив вытащить его изо рта. Вот сама не понимала, как это происходило, не замечала от слова совсем. Карандаш спокойно лежит на парте или в руке, она чертит им треугольники, а потом нет-нет, и зубы вдруг уже сгрызли его.       — Блин, — тихо вздохнула Варька и припечатала карандашом по парте.       Этот был уже совсем плох, а ведь недавно только новый смогла отыскать. Таким образом нормальные карандаши у Вари закончились. Обглоданные огрызки, валявшиеся в старом пенале дома, не в счёт — ими даже не начертишь ничего, грифель какой-то странный, не рисует нормально. Придётся топать в «Буквоед» или просить у одноклассников. Или надеяться, что где-нибудь под партой валяется неприкаянный карандашик. Эх, а впереди ещё контрольная по геометрии…       «Вообще атас», — по-старомодному подумала Варя. Это слово любил и частенько говорил папа. Он вообще много прикольных слов знал.       Варя грустно покосилась на огрызок, именуемый карандашом. Она честно старалась быть аккуратной с ними (и с ручками и ластиками тоже), просто как-то не получалось. Ну, не замечала она, как облуплялась краска, как на тоненьком корпусе появлялись вмятины от зубов. Наверное, слишком уходила в урок, а вместе с гранитом науки нечаянно грызла древесину.       Может, попросить у мамы на день рождения кипу этих карандашей? Она работала в канцелярском, может, подвезла бы пару ящиков. Этого Варе хотя бы до конца года хватит, а там посмотрим.       Карандаш укоризненно смотрел на неё с парты, в боках у него зияли дыры. Варя виновато насупилась, вытянула ноги вперёд и едва не съехала под парту. Хорошо, что парта её была последней.       А вот у Игоря карандаши всегда целые. Наверное. Этого Варя не знала — она же никогда не видела его на уроке. Но судя по общему уровню внимательности и бережности к вещам, за его карандаши переживать не приходилось. Варя думала, что это, наверное, от того, что у Игоря карандашей не очень много. Ну, в принципе всего не очень много. У него ведь только мама, папа не с ними, а одной маме тяжело будет покупать всё и сразу. Так Варя и считала, от того немного жалела Игоря, но только про себя. Вдруг ему не понравится, что его жалеют? Варя вот такое не любила. Да и как-то не прикольно говорить: «От тебя же отец ушёл! Давай обниму». Хотя они и не обнимались никогда.       — Варя! — окликнула её учительница. — К доске давай. Оценок у тебя мало, четверть закончилась почти.       Карандаш остался сердито скалиться на парте, а Варя пошла пополнять фонд оценок. Извечное развлечение, приуроченное к концу четверти.

***

      Настольная лампа освещала криво-косо начерченные треугольники. С линейками у Вари тоже была беда бедовая. Эх, всё пропадает, не напасёшься. У Вари была смутная догадка, что линейку она благополучно посеяла где-то в школе, но там уже не найти. Тоже что ли новую покупать…       Варе было тринадцать лет, и за них она успела извести целый канцелярский магазин. Ну да, хвастаться тут нечем, скорее наоборот. Но она ничего не могла с собой поделать. Всё это добро ломалось или терялось как назло, как бы она ни старалась следить. Вот в начале года решила, что всё будет аккуратно, подсчитано и сохранено в том же составе до мая. И — какое удивление! — в первую же неделю Варя умудрилась поломать ручку: случайно запустила её под стул одноклассника, где она благополучно треснула. А виноват ведь был Буянов, нечего на стуле качаться. Но ручку, павшую смертью храбрых, это не вернуло. Вот так и пытайся сохранить семью писчебумажных, когда все вокруг пытаются их перебить.       В общем, за тринадцать лет Варя загубила столько, сколько иной школьник за все одиннадцать классов не переведёт. С неряшливостью у неё была сильная проблема, и прослеживалось это во всём: то рубашку забудет выгладить, то юбку или штаны, то портфель не соберёт и по темноте утром ищет по всей квартире пропавшую тетрадь, то вот форму забудет после тренировки вытащить.       Варя вспомнила о форме случайно — потому что посмотрела в окно. Посмотрев в окно, она подумала: «Ого, уже темно», с этого мысли перескочили на сон грядущий, потом на то, что сегодня вторник, а завтра — среда. А в среду ей в зал. А форму она так и не повесила.       — А-а! — завопила Варя, подорвалась на ноги, попутно споткнулась и тюкнулась головой о бортик кровати. — Ой…       Она потёрла лоб и бросилась в прихожую. Поленившись включить свет, Варя наощупь нашла рюкзак под вешалкой, рывком расстегнула его и выволокла на свободу пакет с кимоно. Ну спасибо, что хотя бы сегодня, а не завтра перед выходом припомнила. А вытаскивать форму было обязательно, иначе она после тренировки пропахнет просто жуть. Со спокойной душой Варя отправила кимоно на вешалку и выдохнула.       Ей было тринадцать лет, и восемь из них она занималась борьбой. Сначала её, будущую первоклашку с выпадавшими молочными зубами, записали на греко-римскую борьбу. Мама охала и говорила, что так Варька вообще без зубов останется, что лучше бы на кружок английского пошла. Но Варе так хотелось быть, как брат, который в своё время отходил на борьбу несколько лет, что она упёрлась на своём. Они с папой переубедили маму, и всю начальную школу Варя провела рука об руку с секцией.       Это было здорово, но временами больно, особенно с возрастом. В общем-то, чем дальше, тем больнее и становилось. Порой Варе реально казалось, будто ей выбили пару зубов или оторвали руку. А когда она проиграла свои первые соревнования, это расстроило её так, что Варя даже хотела бросить. Она тогда плакала и думала, что может ей и правда лучше было бы учить английский, слушая весёлые песенки и листая цветные тетради. Но папа отговорил. Наверное, если бы не он, Варька бы так и ушла, двери в зал за ней закрылись бы навсегда. Но папа сказал, что первые соревнования все проигрывают, но по-настоящему проиграет тот, кто после этого опустит руки. А если ты пойдёшь дальше, то это ты не проиграл, это — твоя первая победа. Проигрывать по-настоящему Варьке не хотелось, поэтому она облеклась в эти слова и бросилась вперёд. Вперёд бежать оказалось долго — аж до седьмого класса, а в перспективе всё дальше и дальше — в будущее. Кто знает, как оно там потом.       На борьбе они с Игорем и познакомились. Варька помнила, как он пришёл. И когда тренер представил новенького мальчика группе, Варька решила: она хочет с ним дружить. Сначала дружить у них получалось очень хорошо — Варьке нравилось стоять с Игорем в паре на разминке, а когда он научился основам, то и отрабатывать на нём броски. Он очень хорошо и легко кидался. А после тренировок она теперь вместо мамы тащила на площадку Игоря. Мама, разумеется, никуда не девалась и шла позади вместе с мамой Игорька. Они разговаривали о чём-то, во что Варя не вникала, она ведь была занята важным делом: она играла. С Игорем это было здорово, потому что он не имел привычки спорить, как правильно лепить из песка или кидать друг другу мяч. Другие мальчики почему-то всегда недовольничали и кричали, что она делает неправильно, и это Варе не нравилось. А с Игорем было хорошо, он ведь такой приятный, ну просто человек, созданный для дружбы. А ещё Варька выросла длинная, высилась над Игорем на полголовы, и в этом чувствовалось некоторое превосходство. В классе она была почти самой младшей и маленькой, а с Игорем наоборот. Тоже здорово. В общем, с какой стороны ни посмотри, дружить с ним одно удовольствие. Поэтому Варя искренне считала, что Игорь — её друг до конца жизни. Вместе с ним они будут играть в догонялки и качаться на качелях, пока не станут старые-старые. У неё, конечно, были другие друзья. Но они это они, а Игорь… Это Игорь. Он не Сенька Белоусова и не Оля, которая рисует, он не Варькины подружки из класса. Он просто Игорь, с которым Варя очень любила дружить.       Он ходил на секцию год, потом как-то перестал. И это Варю несколько расстроило, она ждала-ждала, когда же Игорь снова появится в зале, но его всё не было. Но к её счастью их мамы подружились, и с Игорем была связь. Варя запомнила, что маму Игоря зовут не мама Игоря, а тётя Ира, и всякий раз, когда просилась погулять, просила маму, чтобы она обязательно написала тёте Ире, чтобы Игорь тоже вышел. Жили они с Варей недалеко друг от друга, всего через пару кварталов, и договорились, что по очереди будут выбирать площадку около её дома, а потом около его. Но Варя про себя решила, что если будет нужно, она станет ходить на площадку Игоря хоть каждый день.       А потом Варька обзавелась своим телефоном, и жизнь стала значительно проще. В четвёртом классе Варя писала глупые сообщения с кучей смайликов и ошибок, к шестому упокоилась и поняла, что не в смайликах суть. И было даже стыдно перелистывать далеко вверх и смотреть старую переписку, но Варя всё равно любила то время и иногда всё же подолгу смотрела на счастливо-глупые сообщения.       К шестому классу она перешла в дзюдо. Её и греко-римская полюбилась всем сердцем, но так захотелось, будто глоток свежести. Варя решила: если не понравится, вернётся обратно. Однако ж ей понравилось, и даже очень, поэтому она уже третий год постигала путь духа и тела. Вот тела получалось, а духа пока не очень. Правда, судя по лиловым синякам, ссадинам и иногда растяжениям, у неё с телом были затыки. Но Варя заматывала руки эластичными бинтами, прятала царапинки под нескончаемыми пластырями, втирала на ночь мазь, глушащую ноющие синяки, и шла дальше воевать. Ей это нравилось — она ведь теперь сильная и почти что крутая. Варька считала, что здорово к тринадцати годам попробовать себя в борьбе. Она теперь могла опрокинуть целого папу, а это ведь ого-го. Хотя долго гордиться она себе не разрешала, потому что знала: можно стать ещё лучше, она пока не достигла своего предела. Варя несколько переживала поэтому поводу, всё-таки ей целых тринадцать лет, детство-то заканчивается. Но на долгие переживания её не хватало — Варька засыпала. Что-что, а засыпала она быстро.       Тринадцать вообще красивое число, оно нравилось Варе. Такое чёткое, немного округлое, но при этом стройное. А ещё его кто-то не любил, называя несчастливым и чёртовой дюжиной, поэтому Варя решила: она обязательно будет любить его всю жизнь. Весь этот год ей было тринадцать, и она очень любила этот возраст (если исключить некоторые его неприятности). А завтра вот четырнадцать исполнялось.       Укладываясь спать, Варя спряталась под одеялом с головой, зевнула и заглянула в телефон напоследок. Она пошастала по перепискам, поняла, что ничего нового и интересного её не ждёт, а потом увидела новенькое уведомление.       Игорь Якушев · Сейчас       Привет! С Днём рождения 🎉       Варя перечитала несколько раз, вглядываясь в каждую букву, внимательно-внимательно. И разулыбалась. Ей пришлось уткнуться лицом в подушку, прежде чем она написала в ответ очень простенькое:       Спасибо большое))

00:35 ✓

      И было так приятно, что Игорь помнил. Нет, Варя, конечно, тоже помнила, когда у него день рождения, но просто… Просто это хорошо. Больше он ничего не писал, она тоже. Варя просто перечитывала его поздравление одним глазом, потому что второй жмурился в наволочку, улыбалась и чувствовала, как покалывает кончики пальцев. Уснула она в прекрасном расположении духа, и снилось ей что-то подстать, такое же приятное и хорошее.